История одной Маргариты. Рыцарь

«К шестнадцати годам» - всё так же неожиданно спокойно и бесстрастно продолжила Маргарита, «я уже стала всерьёз опасаться за свою жизнь. Ибо приступы маминого насилия становились всё чаще, продолжительнее и страшнее. По сути, она превращалась в самую настоящую Салтычиху...»

К сожалению, это было очень похоже на правду. Мне пришлось столкнуться с психологией домашних насильников – причём очень даже практически – поэтому случаи, когда эскалация домашнего насилия приводит к смерти ребёнка или супруги (именно супруги), мне были известны не понаслышке.

Пришлось во время в некотором роде исследовательского проекта, когда по рекомендации графа Вальтера фон Шёнинга – правой руки главы Общества Чёрного Солнца баронессы Элины Ванадис фон Энгельгардт (моей работодательницы) я занимался изучением двух, насколько мне известно, абсолютно табуированных тем в психологии.

Эротизации домашнего насилия (и вообще насилия – именно из этого механизма автоматической психологической самозащиты и растут ноги пресловутого Стокгольмского синдрома) … и эротизации смерти. Причём эротизации не убийцей (психология сексуальных садистов изучена довольно неплохо), а жертвой. То же касается и эротизации домашнего насилия (аналогично).

Изучал я это дело, интервьюируя женщин в центре помощи жертвам домашнего насилия (со стороны мужей, любовников, родителей и так далее). А поскольку там было, мягко говоря, небезопасно, а свою охрану (М&М – сотрудников Конторы Макса и Майю тащить в этот центр было бы уж совсем неприлично), я надел титановый бронежилет, способный остановить даже охотничью картечь (не говоря уже о пуле калибра ноль сорок пять).

И вооружился подарком… как ни странно, Лотты-Маргареты-Риты. Субкомпактным десятизарядным пистолетом Глок 26 под патрон 9;19 мм Парабеллум. Который обладает достаточно высокими, для оружия такого класса, огневой мощью и останавливающем действием пули. Которая – если со стальным сердечником – а у меня именно такие – прошивает практически любой бронежилет, кроме крайне редких титановых (как у меня).

Когда я спросил Лотту, почему она решила, что эта смертоносная игрушка будет мне полезна, она пожала плечами: «Во-первых, в жизни бывает всякое – мы не боги, можем и не успеть. А ты для нас слишком важен…»

Я сразу понял, что Лотта была, по сути, лишь курьером – на самом деле, подарок был от Баронессы.

«… а, во-вторых…»

Лотта сделала многозначительную паузу – и продолжила: «… все мы знаем, какая работа ждёт тебя после Дня Сингулярности, который не за горами…»

И который я старался максимально приблизить, работая и над Проектом Квинт, и – даже в большей степени – над Проектом Белый Ангел.

Она продолжала: «… поэтому тебе будет очень полезно взять хотя бы одну человеческую жизнь. Жизнь, которая это заслужила сполна…»

«С чего ты решила, что я обязательно возьму чужую жизнь?» - совершенно искренне удивился я.

Лотта снова пожала плечами: «Опыт оперативной работы, женская интуиция… кроме того, я читала твоё досье, да и работаю с тобой уже достаточно долго. Видела, как ты работаешь… да и интимная близость очень многое рассказывает…»

Она не ошиблась – уже на второй день работы в центре помощи жертвам домашнего насилия я оборвал человеческую жизнь. Которая это заслужила сполна. Более, чем.

Муженёк одной из клиенток центра - богатый, влиятельный и абсолютно безумный сабж – настолько осатанел (как же – его собственность посмела от него куда-то уйти), что заявился в этот центр (вычислить его местонахождение с помощью современных технологий – плёвое дело) ... с охотничьим ружьём. Заряженным волчьей картечью.

Охрана там была одно название... но на несчастье мужа-тирана (и на счастье его благоверной), ему и в голову не пришло, что в «бабском центре» может находиться вооружённый мужчина. То есть, ваш покорный слуга.

Который, улучив удобный момент, просто без предупреждения выстрелил ему в голову. Девятимиллиметровой разрывной пулей (в тот день я почему-то зарядил Глок именно этими). Естественно, уложив сабжа наповал. Как говорится, без суда, следствия и даже Святого Причастия (ещё чего не хватало).

Что я чувствовал при этом? Да ничего не чувствовал. Что вы почувствуете, раздавив таракана? Разве что некоторую гадливость. И всё.

Никакого дела, понятно, никто возбуждать не стал. Ибо всё было понятно. Новоиспечённая вдовушка, придя в себя (видимо, всё же не до конца) бросилась мне на шею (в самом что ни на есть прямом смысле) с предложением руки, сердца и любви до гробовой доски. Еле отбился. Ещё раз убедившись, что ни одно доброе дело таки не остаётся безнаказанным. 

Рита между тем невозмутимо продолжала:

«А поскольку обращаться за помощью к существам из плоти и крови было бесполезно... пришлось обратиться к существам бестелесным. Точнее, к вполне конкретному существу...»

Это было уже интересно. Даже очень интересно. Причём не только (и не столько) с литературной точки зрения. И даже не только с научной. А с очень даже шкурной. Ибо у меня впервые за время нашей беседы возникло очень неприятное ощущение, что ..., впрочем, об этом ниже. А то объяснять слишком долго.

«Когда мне было... лет шесть, наверное» - продолжала Рита, «в моей маме внезапно проснулся интерес к православию. Точнее, пожалуй, всё-таки к христианству. Сама приняла крещение, потом крестила меня.

Стала читать активно Библию. К счастью, не только Синодальный перевод – который ни в какие ворота не лезет – но и вполне приличные англоязычные. Благо было где достать...»

«Ничего удивительно» - подумал я. Ощущение продолжало усиливаться. Ибо я уже догадывался, к чему всё идёт. Для меня – точно ни к чему хорошему.

«Я ...» девушка запнулась «сколько себя помню, всегда ощущала присутствие какого-то иного мира. Тонкого, параллельного мира...»

«Кто бы сомневался» - подумал я. Но промолчал. И так было тошно. Ибо в свете последних... эээ... откровений мамзель Лазаревой и наша беседа, и её наиболее вероятные последствия представлялись теперь в совершенно ином – и несравненно более мрачном – свете, чем до оных.

«Но до моего... обращения в христианство эти мои ощущения были всё же очень абстрактные. Размытые. Бесформенные...»

«Обычное дело для мистика» - подумал я. Ох, не к добру всё это. Точно не к добру...

«А теперь... точнее, после крещения... да ещё и регулярного чтения книг – к счастью, Александра Меня, Андрея Кураева и невесть как попавшей к нам Истории одной души святой Терезы Малой...»

«Они обрели для тебя конкретную форму. Конкретные Личности даже» - констатировал я.

«Точно» - кивнула Рита. И столь же невозмутимо продолжила: «Подавляющее большинство христиан воспринимают Иисуса, Богородицу, ангелов и святых как некие абстрактные сущности – как героев книг или фильмов, наверное. Для меня же они всегда... после того, как я узнала об их существовании, точнее... были совершенно реальными. Как Вы и я»

«Поэтому с ними точно так же можно – если нужно – общаться...»

«Да» - снова кивнула девушка.

«Вот ты и пообщалась». Всё становилась на свои места. Причём гораздо быстрее, чем хотелось бы. И уж точно не на те места, на которые хотелось бы. Мне по крайней мере. «С Богородицей?»

«Конечно. По-моему, вполне логично...»

«По-моему, тоже» - улыбнулся я.

«Только...» - Рита запнулась.

«Продолжай»

«Её реальный образ... скажем так, далёк от канонического. И весьма»

«Поясни». Хотя лично мне и так было понятно, но нужно было услышать это от неё. Из её уст, так сказать.

«Я обращаюсь к ней Ваше Величество. Ибо Она есть Царица Небесная, Королева Ангелов и Святых, Императрица Вселенной...»

«И облачена в рыцарские латы и сапоги, опоясана мечом и кинжалом – дагой – для левой руки, а голова увенчана диадемой королевы-воительницы?»

«Точно» - удивлённо ответила Рита.

«Такой Её видят очень немногие» - успокоил я девушку. Я, например. Учитывая... некоторые обстоятельства каждого нашего с Ней общения и их последствия, не могу сказать, что этот образ много радостнее канонического. Хотя и несравнимо реальнее, конечно. «Но это вполне адекватно реальности, скажем так»

«В общем, это не так уж и важно» - вздохнула Рита. «А важно, что я в полном отчаянии...»

«Могу себе представить...»

«Не можете» - отрезала Рита. «У Вас воображения не хватит»

С этим я мог бы поспорить, ибо знавал отчаяние и покруче. Но промолчал.

«... вырвалась из дома, упала на колени – уже не помню где – и умоляла Её прислать мне защитника. Спасителя от неизбежной – и страшной - смерти».

«И Она, конечно, выполнила твою просьбу?». Вопрос был, понятное дело, риторическим. Ибо, конечно же, защитник материализовался, причём, скорее всего, прямо здесь и сейчас.

Только вот какое к этому имела отношение Её Величество Пресвятая Дева Мария – и имела ли вообще (или проблему решили вполне себе земные инстанции) – был вопрос, как говорится, на миллион долларов. Причём, весьма вероятно, в самом что ни на есть прямом смысле. А то и гораздо больше, чем на миллион.

«Ещё как выполнила» - гордо подтвердила Рита. «Минут через десять – максимум».  

И продолжила:

«Помолившись – точнее, вымолившись – я как в тумане добрела до ближайшей лавочки. Упала на неё без сил... лицо в ладони и зарыдала. Рыдала... не помню, как долго. Наверное, не очень»

Рита вздохнула.

«А когда проплакалась...» - она снова вздохнула, на этот раз намного более радостно, «передо мной стоял Он. Мой рыцарь. Мой Защитник. Мой Спаситель...»

«Рыцарь... да, пожалуй, что и рыцарь» - усмехнулся про себя я.  «Ибо с некоторой натяжкой Контору, на которую работает этот сабж, можно назвать рыцарским орденом. С большой натяжкой, но можно. Кстати, интересно, кто именно. Может кто знакомый –я кое-кого знаю лично...»

Ответ на этот вопрос не заставил себя долго ждать. Собственно, просто не заставил себя ждать.

«Выглядел он...» - сладко протянула Рита. И неожиданно спросила: «Вы же ведь смотрите сериал NCIS: New Orleans?»

Я пожал плечами.

«Смотрю, конечно».

Тоже мне Великий Секрет доктора Клодта. На моей страничке в Фейсбуке аккуратно перечислены все мои любимые сериалы. В том числе, и этот.      

«Помните, там есть такой персонаж – Крис ЛаСалль? Его играет актёр Лукас Блэк...»

«Помню, конечно».

«Только Крис – плебей; парень от алабамской сохи, а в моём Рыцаре голубая кровь за версту, наверное, ощущается...»

О! Теперь я точно знаю, кто именно играл роль Защитника и Спасителя Маргариты Сергеевны. Хороший выбор, кстати (снимаю шляпу перед шефом московской резидентуры Конторы).

Артистичен, харизматичен, да и женщины от него без ума. Всех возрастов, цветов кожи, национальностей, подданств и даже (есть у меня такое весьма обоснованное подозрение), сексуальных ориентаций. 

Дальнейший рассказ Риты о её чудесном (с её точки зрения, разумеется) спасении представлял лишь чисто академический интерес. Если вообще какой-либо интерес.

Я ... не то чтобы очень плотно общался с Конторой (напротив, всячески стремился это самое общение минимизировать – мне и Общества Чёрного Солнца хватало вполне, не говоря уже о DNSS), но общее представление о её методах имел.

Поэтому мог с очень высокой точностью рассказать, что было дальше. Особенно учитывая склонность Максима (именно так он мне в своё время представился) к театральным эффектам.   

«Только одет, разумеется совсем по-другому» - продолжала между тем девушка. «Ибо в Новом Орлеане такой погоды, как в Москве в начале марта не было, нет и, надеюсь, никогда не будет...»

«Чёрное полупальто, кремовый шерстяной шарф – огромный, чёрные джинсы и чёрные армейские ботинки. И чёрные лайковые перчатки» - подумал я.

«Чёрное полупальто, кремовый шерстяной шарф – огромный, чёрные джинсы и чёрные армейские ботинки. И чёрные лайковые перчатки» - перечислила Рита.

Стопроцентное попадание. Несмотря на (как я подозревал, регулярные) выволочки от начальства, Мак Сим (я его с самого начала воспринимал именно так) так и не сумел преодолеть, вообще-то, непростительную для оперативника предсказуемость в одежде. 

Дальнейшие воспоминания Риты (в части её избавления от родительского домашнего насилия) напоминали не очень хорошую мыльную оперу. К тому же, совершенно предсказуемую. Но приходилось терпеть. Ох, тяжела ты, доля психолога. Особенно, тематического.

«Он спросил, почему я плачу. Я всё ему рассказала – как могла. Он сказал... Пойдём. Я спросила, Куда? Он ответил. К тебе домой...»

«Прокололся» - подумал я. «Логично было бы спросить, дома ли её мама. А то, по сути, с головой выдал, что смотрят и слушают всё происходящее. Причём с железными нервами наблюдали – ждали, пока клиентка дозреет. Я бы маме давно уже голову оторвал. Причём, возможно, в прямом смысле»  

Девушка продолжала:

«Я спросила Зачем? Он ответил: Чтобы твоя мама больше никогда тебя не обидела. Я ему поверила. Сразу и безоговорочно. Собственно, ничего другого мне и не оставалось. Просто уже не было выбора. Или поверить – или сразу сигануть с двенадцатого этажа. Чтобы больше не мучиться. Или сначала маму утюгом по голове – она ещё ниже меня ростом – а потом в окно...»

«Рисковали ребята» - подумал я. «Ох как рисковали...»

Рита продолжала:

«Вошли в подъезд. Поднялись на мой этаж. Подошли к двери квартиры. Он встал в сторону – чтобы не было его видно в глазок. Мама открыла сразу...»

«И, мягко говоря, сильно удивилась» - подумал я.

«Он её сразу подавил» - усмехнулась девушка. «Не физически – психологически...»

«Это они умеют» - подумал я. «Не сомневаюсь, что в их... школе хорошо учат. Даже очень»

«Она как-то сразу обмякла и молча, безропотно прошла на кухню, села на стул...»

Обычное дело для домашних насильников. За очень редкими исключениями, все они – слабаки и трусы. Наткнутся на реальную силу – и сразу сникают. Их даже дубиной охаживать не надо – страха вполне хватает.  

«Он сунул руку за отворот... занятно, его полупальто было очень похоже на матросский бушлат, хотя вещь явно недешёвая… и вытащил пистолет»

Я никак на это не отреагировал. Ибо именно такого театра и ожидал от Максима.

«Странный такой пистолет. C длинным стволом. Похожий на немецкий парабеллум. Но другой. Очень редкий для России...»

«Кто бы сомневался» - подумал я. «Макс большой дока по части эффектного реквизита...»

«Я потом в справочнике нашла. Ругер 22 калибра…»

Ruger .22 Mark IV Standard, не иначе. Отличный спортивный пистолет – некоторые даже охотиться на мелкую дичь с ним умудряются – но толку от него для оперативников никакого. Размер огромный, а калибр не тот совсем. Так что театр, чистый театр.

Тем более, что, так сказать, «на работе» Максим пользует никакой не Ругер, а очень даже Глок. Точнее, Глок 21 сорок пятого калибра. Лично видел в действии. Очень впечатляющая «машинка». 

«Приставил маме ко лбу пистолет» - вздохнула Рита, «и чётко, внятно и властно приказал: Дочь больше пальцем не тронешь. И кричать на неё не смей. За квартирой посмотрят. Ещё раз поднимешь руку на дочь или голос повысишь – узнаю, приду и выброшу тебя из окна. Спишут на несчастный случай – или решат, что сама руки на себя наложила. От стыда за содеянное с дочерью...»

Здесь главное не столько что говорят, сколько как говорят. И кто говорит. Одно дело гражданский, который в жизни если и убивал кого, так только насекомых. И совсем другое дело, если оперативник. Которому приходилось убивать – и не на войне, а в самой вроде бы обычной жизни.

Макс убивал. И не единожды. Причём явно ещё до встречи с мамой Риты. Сколько ему тогда было? Около тридцати? Наверное. Значит, лет пять в Конторе отработал. А за это время...

«Потом убрал пистолет и бесшумно вышел. Совсем бесшумно»

«И что мама?» Вопрос, понятное дело, был чисто риторическим.

«Мама...» Рита усмехнулась. «Мама снова радикально изменилась. Только уже в обратную сторону. Пальцем меня больше не тронула – и голос даже ни разу не повысила. Только...»

В принципе, ничего необычного. Один стрессор включил «программу» домашнего насилия. Другой – выключил. Бывает...

Рита на мгновение запнулась.

«Только... только между нами что-то оборвалось. Мы стали друг другу абсолютно чужими. Просто два бесконечно чужих человека волей судьбы вынужденных жить в одной квартире. К счастью, у каждой из нас была своя комната»

Девушка вздохнула.

«Так и жили – пока я школу не закончила. А сразу после выпускного я собрала вещи – квартиру я ещё за неделю до этого сняла... и переехала»

«И больше с мамой не общалась?» Ещё один явно риторический вопрос.

«Нет» - отрезала Рита. «Она для меня больше не существует»

Сделала многозначительную паузу, затем задумчиво произнесла:

«А когда мне исполнилось восемнадцать – на самом деле, на следующий день после дня рождения...»

Ещё одна многозначительная пауза.

«Я пришла в Тему».