***

ОДНАЖДЫ ЛЕТОМ В СТЕПИ.

Заканчивались семидесятые годы. Отец, мама и я поехали на открытие летне-осеннего сезона далеко в степь, на границу с Казахской ССР. Степь нас встретила палящим зноем, долго не оседающей за машиной пылью и миражами на горизонте. В одном из миражей мы увидели каких-то причудливых животных. Подъехав поближе, разглядели двугорбых верблюдов, важно вышагивающих за проволочной загородкой. Вокруг них паслось с десяток стреноженых лошадей, да вездесущие овцы пощипывали скудную степную растительность.

Март высунулся из окна нашего "жигулёнка", с любопытством разглядывая невиданных им доселе зверей. За длинным забором из сетки "рабица" на расстоянии около километра поблёскивала вода. При приближении оказалось, что вся долина на протяжении около двух километров была залита водой. Открытые "блюдца" поблёскивали среди зелёных камышей. Это и был конечный пункт нашего путешествия, так называемый лиман "труба", искусственное озеро, созданное путём залива лугов водой из мелиоративных каналов, питающихся из реки Большой Узень.

На подъезде к лиману приколоченный к столбу большой щит гласил: "Н-ское охотничье хозяйство.Охота только по путёвкам." -Ну вот и прибыли-радостно сказал отец, всматриваясь в горячую марь над камышами. Возле стога сена мы расположили свой стан. Был натянут тент, защищающий нас от солнца, а с другой стороны поставлена тогда ещё довольно новая польская палатка "Пеликан" синего цвета.

Отец наладил примус из таганка и паяльной лампы, после чего мама принялась за приготовление ужина. Открытие охоты ожидалось с вечерней зари, поэтому времени было ещё достаточно. Я было собрался на разведку в камыши, на что отец строго прикрикнул на меня:-Сам солнечный удар схватишь, да ещё и собаку запалишь! Сиди под тентом, я и так тут всё знаю. Жара спадёт, там и определимся.

Тем временем становилось очень душно. Даже под тентом все мы были покрыты капельками пота. Пришлось раздеться до плавок и совершить небольшое купание в лимане, не принёсшее никакого удовольствия. Глубина там везде была по колено, а вода нагрета, как в кипящем чайнике. -Говорил я тебе, Фома Неверующий-беззлобно пошутил папа. Солнце медленно склонялось к горизонту, повеяло небольшой прохладой и налетел тихий сухой степной ветерок, заставив тент затрепетать на ветру.

Вот уже большой красный диск почти полностью скрылся за противоположным берегом. И тогда отец просто и спокойно сказал:-пошли. Я вон там у кустиков справа стану, а Вы с Мартышкой метров пятьдесят от берега зайдите, там баклужинка простреливаемая есть. Да не жадничай, а то всё, что не съедим, пропадёт на жаре. Не пуха!-напутствовал он меня и положив раскрытое Дефурни на правое плечо, отправился навстречу сереющим сумеркам.

Отойдя по воде полста метров, я действительно увидел большую гладь воды впереди себя. Подойдя ближе, обнаружил блюдце, размером около ста пятидесяти метров, в котором тут и там торчали куртинки камыша. В одну из таких куртинок я и встал с собакой, повернувшись лицом к гаснущей заре.
Через некоторое время казалось бы совершенно безжизненная степь вдруг ожила. К лиману со всех сторон потянулись ниточки утиных стай. Неожиданно низко прямо надо мной просвистели крылья и я увидел заходящих на посадку уток. Стреляю раз за разом и ничего не падает. Разгорячившись, открываю беспорядочную стрельбу с нулевым результатом. Стволы моего ИЖ-58 раскалились от стрельбы, к ним невозможно прикоснуться.

Через пятнадцать минут обнаруживаю, что в ружье и патронташе остаётся всего четыре патрона. Неожиданно успокаиваюсь и выцелив налетающих уток, после выстрела лицезрею падение сразу трёх из них в воду. Одна из них плывёт от Марта в камыши. Ловлю утку на мушку, жму спуск и она затихает на месте.
Пока собака подаёт уток, а это оказались широконоски, на меня ещё один налёт пары крякв. Уже в полной темноте стреляю в их сторону и слышу два последовательных шлепка в воду. Скоро Мартышка приплывает с одной уткой, возвращается и приносит вторую.

Патронов больше нет, а утки налетают и садятся на воду со всех сторон. Бреду по воде к берегу с разложенным ружьём, а кобель по дороге всё время поднимает уже севших на ночлег уток. На стану горит переноска и копошится за походным столиком мама. Отца всё еще нет. Слышу с его стороны одиночный выстрел. Вот наконец и он, с оттягивающей плечо сеткой, бредёт к стану. Положив птиц на крышу машины, командует собаке:-Мартышка, ко мне-и уходит с кобелём обратно в степь.

Через полчаса они возвращаются. В руках у папы четыре кряквы и гусь. Март с беспредельной преданностью смотрит на отца.
-С полем, барин!-поздравляю я папу, а в ответ слышу:-а у тебя как? -Да пяток взяли- не без гордости отвечаю я.-И тебя с полем, сын-говорит отец,добавляя ехидно-слава Богу, что не пожадничал. Я ведь слышал всю твою стрельбу, горячишся ты очень, но это хорошо, зато зря загубленая птица не пропадёт. Он смеётся. -Я сегодня снайпер-продолжает отец-девять патронов-восемь крякв и гусик. Ну мне теперь можно рюмочку принять. Как, мать, не возражаешь?-спрашивает он у мамы. Глаза его смеются. Март трётся мордой о штанину отца.Тот гладит его в ответ по породной голове.

Утром папа разбудил меня очень рано, ещё в темноте.-Давай чайку попьём и сходим на заливной лужок, где я вчера стоял.Там бекасов море.Девятки возьми пару десятков. Пьём чай, отбираем патроны. В это время на востоке потихоньку начинает рассветать. Над озером клубы тумана, вся трава в росе.
С первыми лучами солнца выдвигаемся из лагеря. Март, пущенный в поиск, стремглав полетел челноком по мокрому лугу со скошенным сеном. Вот он развернулся на едва заметный ветерок и застыл, высоко подняв свою красивую, чуть курносую морду. -Вперёд-скомандовал я и из травы, чмокая, поднялся бекас. Чуть набрав высоту, он начал закладывать виражи вправо и влево. Вкладываюсь.Жму. Летит.Жму второй раз, чуть обгоняя стволами и быстрокрылый летун падает в тридцати метрах от нас. Кобель подаёт птицу.

Следующего стрелял папа, потом опять я и так пока не стало жарко. В ягдташе моём было семь бекасов, у папы вдвое больше, а патронов у меня не осталось совсем, но я был очень доволен собой, собакой и охотой. Потом на стану мы до наступления жары щипали птиц, потрошили их, а потом папа сварил шулюм. На второе были пожарены бекасы на сковородке, но до их употребления в пищу дело не дошло. Потом был сон, затем пережидание жары и последняя на "трубе" вечерняя заря.

Ночью папа гнал машину домой, а мы с Мартышкой спали обнявшись на заднем сиденье. Во сне я видел стойки, взлетающих бекасов и удачные выстрелы.
-Вставай, приехали-неожиданно папа вернул меня к действительности-помоги маме с сумками, а я пока вещи к подъезду поднесу. Больше ни разу не удалось нам с отцом съездить на это птичье "эльдорадо", именуемое "трубой", но память иногда позволяет мне вернуться в то счастливое жаркое лето.. .