Я ей не поверила

Май в том году в Москве выдался на удивление тёплым. На демонстрации граждане трудящиеся шли в летней одёжке, радостно махая флагами и воздушными шариками в сторону мавзолея, где, как Манеки-нэко (японский кот, с поднятой передней лапкой), приветствовал Первомай Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев. Вовсю цвели яблони, а тополя уже прошли стадию клейких листочков и выбросили зелёные серёжки. Мы с папой были тогда на Красной площади. Он посадил меня на шею, чтобы видеть всё людское море, бесконечной волной идущих по улице Октября (ныне Никольской) через площадь, по улице Ленина (теперь Лубянка). Я была в нарядном платьице, без рукавов и в белых гольфиках, а на голове был повязан бант.

Мне нравилось кататься на новеньком голубеньком велосипеде «Школьник» во дворе МГУ, дорожки которого были посыпаны розовой гранитной крошкой. Родители учились в аспирантуре, а мне была предоставлена относительная свобода — двор был закрыт высоченным кованым забором, через проходную мышь не проскочит. Детей в большом здании было мало, студенты и аспиранты, в основном, люди молодые и холостые, предпочитали не обременять себя семейными узами. Так что повышенное внимание и покровительство со всех сторон было мне гарантировано. Училось много иностранцев, посему, в эпоху тотального дефицита, процветала нелегальная торговля (тогда это называлась спекуляция и была соответствующая статья в уголовном кодексе). Зато у меня были и жвачка, и фломастеры, и кроссовки. И даже говорящая кукла (у неё была батарейка и встроенный мини проигрыватель с маленькой пластиночкой). Как же сейчас это смешно звучит! А тогда это был для многих не просто предмет зависти, а неосуществимой мечты.

Итак, вволю накатавшись на велике, я уселась в тени на удобной скамейке, дабы тщательно обдумать план, как мне попасть на вечерний сеанс в кино. Кинотеатр был прямо там же, в холле первого этажа. Утром показывали мультики, но не те, что крутили по всей стране, а самые, что ни на есть импортные, японские и американские, с русскими субтитрами. Кстати, это было основным стимулом для меня научиться быстро читать. А по вечерам, для взрослых, шли уже настоящие французские, английские и прочие фильмы. Но маленьких туда не пускали. А сегодня «давали» «Звёздные войны. Эпизод 4. Новая надежда». Я размышляла, как незаметно проникнуть в зрительный зал — через запасной выход или заранее забраться под задние кресла и дождаться начала сеанса?

В этот момент к лавочке подошла женщина и окликнула меня по имени. Она присела рядом и достала из сумочки мою любимую фруктовую пастилу. Следом была вынута бутылка «Крем-Соды» и два бумажных стаканчика.

— Угощайся!

Я рассматривала нежданную собеседницу. Она немного была похожа на мою маму, только гораздо старше. Крашеные в блонд волосы, мелкие морщинки возле глаз, стройная фигура. Выражение лица — доброе и немного удивлённое.

— Тётя, а вы кто? Я вас не знаю, — простодушно заявила я.

Женщина тяжело вздохнула, словно собираясь с духом, и начала рассказывать. Мне, семилетке, хоть и выросшей среди взрослых, было многое непонятно, но я внимательно слушала. А говорила она вот о чём: «Так получилось, что я — это ты. Только спустя сорок пять лет. Поверить в это сложно, но попробуй». В доказательство она (или я?) показала все родинки, какие у меня были. Показала шрам от укуса собаки, попутно рассказав истории, который никто, кроме членов нашей семьи знать не мог. И ещё кое-что, что знала только я, было стыдно в этом кому-то признаться.

Я усиленно ела вкусные пастилки и пыталась понять, что на самом деле происходит. Сказки, я, конечно, очень любила, но чтобы вот так, по -правде… Странно как-то выходит.

Далее, она (может я?) выкатила её (или мою?) дальнейшую биографию. Что, мол, учиться в Москве мне не «светит», меня отправят к бабушке с дедом (ага, сейчас! Я только что успешно сдала вступительные экзамены в английскую спецшколу!), что не стать мне не балериной, ни художником, как мечталось (ну, ну! В балетную студию меня уже записали, а в художественную школу обещали отдать во втором классе!). Что в первом классе у меня будет аппендицит и я чуть не отправлюсь на тот свет из-за перитонита. Что родители вернутся из Москвы и будут мотаться по Сибири, меняя города аж до начала двухтысячных. Что через пять лет у меня родится сестрёнка, которую я буду любить, словно родную дочь. Что я буду о ней заботиться, выучу, буду оплачивать все её потребности. Да, у меня будет две своих дочери, но об этом позже. Что не доживёт до пенсии дед, его убьют, когда он будет возвращаться с работы после второй смены. Что я закончу университет и стану филологом, но работать по специальности мне не придётся. Что развалится Советский союз и мне придётся идти в так называемый бизнес, зарабатывать деньги. Что буду обеспечивать всю семью. Что замуж я выйду за самого экзотического чела из своих поклонников. Что в двадцать три стану первый раз мамой. А в тридцать два — во второй. Что придется пройти сквозь тяжелые «приключения», пока не решу «завязать» с бизнесом и переехать на юг. Что построю там дом и запишу его на маму. Что отец (да нет, не может быть!) предаст меня дважды. Что он бросит маму и уедет на десять лет в Питер, к другой женщине. А мама не захочет оформлять развод. Потом вернётся и после смерти мамы отберёт у меня полдома и подарит их сестре. Что сестра будет считать меня своим злейшим врагом и будет ездить по «чёрным» гадалкам, чтобы сделать мне ритуал «на смерть». Что мы не будем общаться, продолжая жить на одной территории. Что он будет болеть онкологией, умирая у меня на глазах, при этом проклиная и называя меня «бывшей дочерью». Что мои девочки будут жить в другой стране…

Она (или всё-таки я?) много чего говорила. Пустая коробка из-под пастилы и валяющаяся бутылка от газировки не придавали должного настроя на продолжение беседы. Мне хотелось в туалет и было откровенно скучно. Ну не может такого быть! Чушь полная! Мой любимый папа, который так трогательно и нежно обо мне заботится? Он так любит маму и бросит её ради какой-то другой? У меня будет сестра? Она станет врагом? Вопросы, вопросы…

Тётка попыталась меня обнять. Я вырвалась и, бросив велосипед, побежала к корпусу. Она кричала мне вслед, уговаривая вернуться, дослушать. Но я ей не поверила. Не захотела.