И дождь смывает все следы

И дождь смывает все следы
(Операция "Сарона")

Точка на карте

             Город без перерыва Тель-Авив шумит и гудит уже более века. Слышимые сотню лет назад скрипы телег, ржание лошадей, стук молотков и посвистывание морского бриза сменились шуршанием шин, скрипом тормозов и зычными, часто пугающими, гудками автомобилей и автобусов, коих стало великое множество. Особенно чувствуется напористая поступь урбанизации на одном из основных перекрёстков города, где короткая и горбатая, как спина верблюда, улица Каплан упирается в длинную и ровную улицу Менахем Бегин. Тут в полной мере ощущается хаотичное движение всех элементов автомобильно-людского муравейника, заметно угасающее только к полночи и оживающее ещё до наступления золотистого рассвета.
 
        Последние два десятка лет высоченные, царапающие небеса, строительные краны, что угрожающе нависают над улицами, стали неотъемлемым элементом пейзажа этого места.  С конца прошлого века привычным символом тут стали и, приклеившиеся друг к другу, одновременно и похожие, и разные, три башни Азриэли, уходящие в небо над зажатым в бетон руслом ручья Аялон. Напротив, вплотную к асфальтовым трассам, как бы охраняя место и загораживая его от ветров с моря, стоит монументальное тёмно-голубое административное здание (Биньян а-Мемшала). Рядом же сверкает под солнечными лучами, поражая своей спиралевидной формой и рекордной высотой в 61 этаж, небоскрёб Азриэли-Сарона. За спинами этих великанов бетонно-стеклянной стеной протянулись элитные жилые дома. А дальше в глубине, в сторону моря, на почти срытом холме, много десятилетий стоят, прочно вросшие в землю, добротные двухэтажные здания, сложенные из отёсанных камней. Время не тронуло их, раскрасив только в другие цвета и снабдив неброскими вывесками. Это дома немецких поселенцев-темплеров, история которых весьма необычна, как и многое на нашей Святой Земле. Их мощные стены слышали сначала отрывистую резкую речь трудолюбивых фермеров, прибывших из далёкой Германии, затем картавое рокотание голосов немногословных важных англичан и, наконец, эмоциональные диалоги энергичных и очень говорливых молодых израильских офицеров и солдат. Сейчас тут хозяйничают приветливые неназойливые продавщицы небольших бутиков и улыбчивые стройные официантки маленьких кафе.

        В далёкие годы сороковые годы, о которых пойдёт рассказ, на месте башен Азриэли зеленела, не очень ухоженная, но очень густая апельсиновая плантация. За ней, восточнее, свободно извивалось, почти пересыхающее летом и бушующее зимой, ещё не знавшее бетонных тисков, русло ручья Аялон.
Обстановка на Земле Израиля
                После окончания Первой мировой войны, Британия, как одна из стран-победительниц, получила от Лиги Наций мандат на управление Палестиной, далёкой провинцией, которая ранее принадлежала Османской империи. Это огромное мусульманское государство-монархия, наряду с Германией и Австро-Венгрией, потерпело поражение в международной бойне за передел колониальных владений. Появление англичан на Святой Земле предполагало их временное присутствие, исключительно с целью подготовки условий для создания тут двух независимых государств – еврейского и арабского. Однако гордые бриты, как и везде в прежние века, посчитали себя хозяевами этого кусочка земли и не собирались его покидать. В противовес такой политике, уже в 20-х годах в Эрец-Исраэль (Земля Израиля, еврейское название Палестины) возникло несколько подпольных еврейских организаций: ЛЕХИ, ЭЦЕЛЬ, Хагана. Они не отвергали сотрудничества с английской администрацией, но все свои действия направляли на достижение главной цели – создание национального очага еврейского народа.

        С разгромом Германии и её союзников во Второй мировой войне, ставшей Катастрофой для древнего народа, в Европе остались многие тысячи евреев, всё же выживших в фашистском аду. Большинство этих обездоленных, потерявших всех и всё, хотели добраться до своей исторической родины и строить новую жизнь на своей земле, среди своих.
       Это совсем не входило в планы англичан, и легальная эмиграция в Палестину была резко ограничена. Британскую администрацию не волновала судьба бездомных, осиротевших, голодающих людей, еле влачащих существование в наспех созданных лагерях беженцев.
      Уже в середине 1945 года все подпольные движения в Эрец Исраэль создали (хотя и временно) единую организацию "Движение еврейского сопротивления", одной из основных целей которой, наряду с вооружённой борьбой за уход англичан, была помощь в репатриации выживших европейских евреев и их обустройство в Палестине.

         Ночью 21.02.1946, в результате операции ПАЛЬМАХа, наиболее боевой части Хаганы, взорвался заряд под британским радаром на гряде Кармель (южнее Хайфы). Стоявшая на высоком холме станция, отслеживала корабли с беженцами, приближающиеся к берегам Эрец Исраэль. Это позволяло задерживать суда ещё в открытом море и отправлять их пассажиров в лагеря на Кипре. Подобный удар был очень чувствителен для  политики англичан. А уже на следующий день командование "Движения" назначило очередную крупную акцию сразу в четырёх местах – так называемую "полицейскую ночь". Это было первое крупное военное действие Хаганы и ПАЛЬМАХа после нескольких лет воздержания от борьбы против британских властей из-за участия Англии в войне с фашизмом. Такая атака должна была стать сигналом о возобновлении действий еврейского подполья за создание собственного национального государства.
      Суть запланированной "ночи" состояла в использовании фактора внезапности для одновременной атаки сразу четырёх полицейских лагерей. Первый батальон готовил нападение в Шфараме (на севере, возле Хайфы) для разрушения здания полиции. Четвёртый батальон планировал акцию в Кфар Виткине (между Тель-Авивом и Хайфой) для взрыва склада горючего, нескольких грузовиков и бронемашин. Третий батальон был готов для действий в Дженине (ныне территория Палестинской автономии), в центре арабских территорий. Центральным объектом всей операции являлся британский лагерь "Сарона" в Тель-Авиве и нападение осуществляла 3-я рота второго батальона под командованием молодого, но уже испытанного бойца Дани Маса. Именно тут находились бронемашины на которых передвижные группы военной полиции патрулировали весь город, уделяя особое внимание морскому побережью. Это обстоятельство делало практически невозможным подход к берегу судов с нелегальными эмигрантами.
 
Перед атакой

      По плану, разработанному Дани, основная задача операции состояла в подрыве как можно большего числа бронемашин непосредственно на площадке их базирования в центре лагеря. Также необходимо было серьёзно повредить, примыкающее к ней, крепкое кирпичное здание командного пункта полиции. Чтобы избежать жертв среди англичан, временем нападения (как и в других местах) был выбран поздний вечер, когда полицейские уже покинут машины, оставив их на асфальтовой стоянке. Командир заранее организовал наблюдение за лагерем для выяснения порядка передвижения охраны по территории, времени входа и выхода патрулей.

        Кроме бойцов ПАЛЬМАХа, к операции были привлечены бойцы-резервисты Хаганы, которые жили в Тель-Авиве, постоянно тренировались вместе и могли, при выходе из боя, быстро "раствориться" в городе. Базовым пунктом их сбора была ферма "Дом Ханы", что располагалась менее, чем в километре севернее лагеря. Хозяйкой этой фермы была Хана Чижик, родная тётя Амирама Белинкова, одного из испытанных бойцов Хаганы. Именно тут скрытно собиралось большинство ребят из резерва. Парни из ПАЛЬМАХа сосредотачивались также близко, в здании школы на улице Нецах Исраэль, оттуда им надлежало осторожно пробираться к северной линии забора. Вспомогательные группы ожидали команды чуть дальше: в квартале Кирьят-Меир (ныне площадь Рабина, центральное место города) и в школе Билу (ныне религиозный колледж Бар-Илан на бульваре Ротшильд, 122). "Прогулявшись" накануне несколько раз вокруг "объекта", командир второго батальона Пинхас Вайнштейн и Дани Мас заранее определили пути подхода и наметили точку взлома проволочного ограждения для проникновения на территорию лагеря.

        Атакующий отряд состоял из четырёх групп – две группы бойцов Хаганы и две группы бойцов ПАЛЬМАХа. Группа Белинкова должна была заложить взрывчатку под бронемашинами, а группа Банделя – у командного пункта базы. Остальные две другие группы обеспечивали их прикрытие с тыла в случае появления сил военной полиции. Ещё несколько небольших вспомогательных отрядов скрытно расположились вокруг лагеря (в апельсиновой плантации, восточнее улицы Менахем Бегин, на месте нынешних башен Азриэли, двенадцать бойцов пролежали, в ожидании команды на выдвижение, несколько часов под моросящим дождём на мокрой земле), чтобы не допустить прибытия британских солдат с других военных баз.
       В неприметном бараке кибуца Гиват ха-Шлоша около Петах-Тиквы (13 км. восточнее лагеря), Дани Мас собрал на последний инструктаж командиров групп, участвующих в атаке. Это были: Залман Коэн, Амирам Белинков, Эли Шамир и Арам Гохман. В центре помещения стоял большой стол с песком и на нём, как принято во всех регулярных армиях, был создан рельеф места операции, обозначены здания и дороги. Ещё и ещё раз Дани повторял порядок действий: после нейтрализации часовых к забору полицейской базы подойдут "взломщики", сделают в нём большую дыру, что позволит группам "взрывников" неслышно проникнуть на территорию. Для последних был расписан точный маршрут движения по лагерю и места подрыва целей.
          Все группы, во избежание провала при встрече с британскими патрулями, прибывали в условленные места без оружия. Винтовки, автоматы, пулемёты и боеприпасы должны были быть доставлены в точки сбора из нескольких тайников, расположенных в районе Тель-Авива. Однако, несмотря на всю тщательность подготовки, оружие, по различным причинам, прибыло к боевым группам с опозданием почти на час. Тут же выяснилось, что и винтовки, и автоматы покрыты толстым слоем смазки, быстро снять которую можно только горячей водой. Естественно, таковой в точках сбора не было и ещё более получаса драгоценного времени ушло на непредвиденную чистку. Вайнштейн и Мас обеспокоились таким опозданием, но затем решили, что этот факт не повлияет на ход действий, если строго придерживаться запланированного порядка.

Роковое опоздание

          Час "ноль" – единое время начала операции для всех групп (в Шфараме, Дженине, Кфар Виткине и Сароне), участвовавших в "полицейской ночи", был назначен на 22.30. Поэтому, когда группа "взломщиков" саронского забора начала свои действия со значительным опозданием, Шмуэль Харам сказал Дани Масу, что такая задержка может провалить всю операцию и надо немедленно связаться с командованием для обсуждения вопроса об отмене атаки в этом месте. Дани ответил, что у него нет связи с командованием, а без приказа он не вправе отменить выполнение задания, поэтому атака состоится в соответствии с планом, утверждённым руководством. Командиры групп Ашер Ашер и Амирам Белинков продолжали настаивать на отмене нападения. Последний сказал, что три полицейских участка уже атакованы, и британцы, естественно, оповещены и приведены в боевую готовность на всех остальных военных точках, а в Тель-Авиве особенно. Однако Дани был непоколебим. Он, кусая губы, выслушал все доводы товарищей, сделал несколько глубоких вдохов и негромко сказал: "Нападаем". Бойцы штурмовых групп, видя отставание от "ноля", поняли, что действовать придётся на грани смертельной опасности. Спустя несколько лет, командир ПАЛЬМАХа и будущий министр иностранных дел Израиля Игаль Алон, напишет в своей книге "Система ПАЛЬМАХа": "По причине тяжёлых условий подполья, были недостатки в организации снабжения оружием.  Отсутствовала связь между боевыми группами и штабом организации, что не позволило изменить час "ноль" или отменить нападение на Сарону."

        Командованию Хаганы и без сообщений от Дани, было известно о возможности провала операции из-за потери эффекта внезапности. Уже в 22:56 радиостанция подпольщиков, прослушивая передачи центрального полицейского участка в Яффо (южная часть Тель-Авива), приняла сообщение об атаке на лагерь в Шфараме, а в 23:05 – о нападении на базу в Кфар-Виткине. По всем полицейским точкам было объявлено чрезвычайное положение. Получили сообщение и в Сароне, где немедленно приняли особые меры безопасности: на крышах двухэтажных зданий установили пулемёты, подготовили прожекторы, а главное – вывели бронемашины со стоянки на подвижное патрулирование территории лагеря. Сегодня на месте этих домов стоят высотные стеклянные здания министерства обороны страны и генерального штаба ЦАХАЛа (армии обороны Израиля). На их крышах расположены не пулемёты, а суперсовременные антенны-тарелки, глядящие в бескрайнее голубое солнечное или серое дождливое небо, как будто хотят не пропустить приход Мессии или инопланетян, которые смогут, наконец, принести мирную счастливую жизнь еврейскому народу на этом клочке земли.

           Боевые группы начали продвигаться к лагерю только в 23:15. Когда выяснилось, что часовых у забора нет, парни, подобравшись поближе, заняли удобные места, ожидая команды на проникновение в лагерь. Одна группа разместилась восточнее лагеря – рядом со вспомогательным отрядом - и залегла на, раскисшую от недавнего дождя, землю в апельсиновой роще (сейчас на этом месте высятся и сверкают башни Азриэли), где низкорослые деревья стряхивали на бойцов крупные капли воды при малейшем дуновении холодного пронизывающего ветра. Другая группа подошла совсем близко к забору с северной стороны и спряталась за невысокой (около одного метра) бетонной стенкой, что окружала лагерь почти по всему периметру. Именно на этой линии ограждения, проходящей вдоль грунтовой дороги, ближе к северо-восточному углу лагеря, была намечена точка взлома для проникновения на территорию базы. Сегодня этой дороги не существует, она полностью скрыта застройками ЦАХАЛа, но её можно визуально проследить строго на запад от главного входа на нынешнюю военную территорию. Тогда же, в середине сороковых, "колючий" контур полицейского лагеря тянулся от этой грунтовки вдоль улицы Менахем Бегин до улицы Хашмонаим на юге, продолжаясь на запад к перекрёстку с улицей Карлибах, поворачивая затем на север до пересечения Сдерот Шауль ха-Мелех и улицы Дубнов.
          Десяток "взломщиков", возглавляемые Аароном Едидья и Ашером Ашер, сменяя друг друга, начали резать двойное проволочное ограждение ножницами для жести, но это оказалось не очень легко. В разгар работы, к этому месту приблизилась британская патрульная бронемашина. Бойцы замерли в близлежащей канаве и приготовили гранаты – вся операция могла сорваться, даже не начавшись. Однако из-за плохой погоды полицейские не сидели на броне, а через забрызганные дождём стёкла не разглядели никого во тьме. Прощупав прожектором мелкие лужи и пропитанную водой землю, машина отъехала, и храбрецы продолжили работу. Несмотря на все усилия, они провозились почти до полуночи.

        Наблюдатели доложили, что, в отличие от предыдущих ночей, англичане отключили внешнее освещение и лагерь полностью погрузился во мрак. Исчезли тени, чернел свод неба и на его фоне едва проглядывались тёмные листья деревьев и ветки густого кустарника. Это был плохой знак – ориентироваться в темноте на незнакомой территории весьма сложно, а ведь надо, не более чем за четверть часа, найти стоянку бронемашин и установить там взрывное устройство.
        Но уже через считанные минуты полтора десятка бойцов бесшумно, прижимая к груди оружие, нырнули в небольшое отверстие, проделанное в нижней части двухрядного проволочного забора. Первая группа "взрывников" проникла в лагерь и сразу же вжалась в мокрый грунт – совсем рядом проехал бронеавтомобиль, освещая окрестности своим прожектором. Воздух холодел, ветер резкими порывами проходился по кустам и деревьям. Шамир и Харам напряжённо вглядывались в темноту, чтобы не пропустить появления часовых, но никого не видели. Было чувство, что за ними наблюдают из-за каждого угла, поэтому двигались медленно, хоть и промокли аж "до костей".

      Эли Шамир невольно вспоминал, как в детстве, они иногда приезжали в Тель-Авив всей семьёй, гуляли возле моря, а на обратном пути проходили мимо Сароны. Ещё не было британского лагеря на этом месте и люди задерживались тут на какое-то время. Сначала смотрели на город с этого холма, а потом не спеша подходили к немецким домам, сложенным из тёмного камня и окружёнными узкими, всегда чистыми, тропинками. Из глубины дворов раздавалось приглушённое хрюканье поросят и на этом фоне удары церковного колокола звучали особенно звонко. Лет десять спустя, он приходил сюда уже с девушкой, подальше от толкотни на центральных улицах города. Тут росли невысокие сосны, цвели душистые кустарники и их запах кружил голову не меньше, чем прикосновения его подруги.

Под свинцовым дождём

        Проникнув в "Сарону", боевые группы осторожно двинулись на юг короткими перебежками, прячась за кустами и весьма нетолстыми стволами деревьев, растущих у восточного забора, вдоль улицы Менахем Бегин. Было бы неразумно появиться на открытом пространстве перед близлежащими двухэтажными каменными домами на крышах которых, как предполагалось, стояли пулемёты. Необходимо было пройти вдоль четырёх таких зданий. Только темнота и растительность были союзниками отчаянных смельчаков. За группами сапёров-взрывников следовали вооружённые бойцы из групп поддержки. По плану, в минуты подготовки взрывов, каждого сапёра должны были прикрывать два таких бойца.
        Дани Мас проконтролировал весь процесс взлома забора, а затем повёл за собой взрывников. Амирам и Иегуда Арель несли рюкзаки с взрывчаткой, каждый весом по 20-25 кг. Перед ними продвигались Шмуэль Харам, Эли Шамир, Гидон Бандель, Реувен Зайденберг и другие.

        Критический момент операции наступил в 00.06 – сразу после полуночи. Британские солдаты, патрулирующие на бронемашине, обнаружили дыру, проделанную в заборе с северной стороны. Наблюдатель, дежуривший возле этого пролома, заметил их действия и выпустил красную ракету. Этот сигнал означал серьёзную опасность – следовало прекратить действия и покинуть место. Однако с машины уже засекли очередную боевую группу только что проникшую в лагерь и открыли огонь из пулемёта. Деревья бесшумно принимали в свои тела порции свинца, сбитая кора мягко падала на мокрую землю, оставляя рванные светлые пятна на стволах. От звуков выстрелов сотни сонных ворон сорвались с веток и, почти без карканья, чёрной тучей, на фоне почти такого же чёрного неба, неспешно понеслись к ближайшим апельсиновым рощам. Первой же очередью был смертельно ранен Аарон Едидья. Трое ребят подхватили его и понесли назад к выходу. Ашер Ашер и ещё несколько бойцов, перебегая от куста к кусту, непрерывно стреляли по бронемашине, прикрывая отход.
       Услышав выстрелы, в лагере немедленно включили прожектора и пучки света, как огромные веники, забегали овальными пятнами по мокрым дорожкам, деревьям, кустам и домам. Светящиеся мириады пуль не успевали за этими пятнами и летели из темноты в темноту. Город, наверняка, проснулся от такой сумасшедшей пальбы – никогда ещё в Тель-Авиве так не стреляли. Сырое тёмное небо продолжало не спеша, с маленькими перерывами, выливать на, и без того размокшую, землю монотонные струи воды. Основная группа, уже успевшая проникнуть метров на сто вглубь территории, пока ещё не была обнаружена, и лежала, затаившись на мокром грунте, среди мелких луж. Дани на согнутых ногах подбежал к ним и сказал: "Парни, продолжайте! Надо взорвать всё, что можно". Несколько бойцов с рюкзаком взрывчатки поползли к стоянке бронемашин. Сам Дани, пренебрегая опасностью, побежал дальше по "маршруту смерти" – от боевой группы к точке пролома, чтобы проконтролировать вход новых групп и подбодрить уже зашедших бойцов.

       Ещё через четверть часа британцы засекли передвижение атакующих уже на пути к стоянке. Яркие снопы пулемётных очередей с новой силой прорезали темноту ночи, заглушая своим стрекотанием назойливый шум дождя. В первые секунды у парней появилось чувство, что сунулись в ад. Каждый ощутил, как тонка грань между жизнью и смертью. Вот ты, молодой здоровый лежишь под кустом или стоишь за деревом, но стоит сделать один неосторожный шаг и кусок свинца навсегда припечатает тебя к мокрой земле. Однако не зря это были ребята из "самых-самых", они продолжали двигаться вперёд и, разделившись на пары и тройки, яростно отстреливались. Пройдя не менее пятидесяти метров под таким пулемётным огнём, парни обошли с юга четвёртое здание, продвинулись на запад два-три десятка метров и с двух сторон подобрались к стоянке. Молча залегли и каждый почувствовал, как его сердце мечется между спиной и мокрой землёй. Для огня прежних пулемётов они были недосягаемы, но короткими очередями застучал пулемёт с такого же здания у стоянки бронемашин. Вперёд выдвинулись Амирам Белинков, Эли Шамир и Шмулик Харам. Через минуту стон разочарования вырвался у всех троих - на асфальтовой площадке сиротливо стояла одна машина. Остальные же, при первых выстрелах, британцы вывели на круговое патрулирование вдоль забора и отражение атаки нападавших.

        Амирам прополз вперёд, положил заряд под машину, вставил запал и поджёг шнур. Едва успел окатиться в сторону как взрыв заглушил всё: и смертельное стрекотание пулемётов, и шум дождя, и завывание ветра. Тут же всю троицу ослепил луч прожектора и пули опять засвистели над головами. Инстинктивно парни вжались в сырой грунт и начали отползать в сторону от кружащихся светлых пятен прожекторов. Переведя дух, пробежали десятка два метров на север, в сторону пролома, но опять попали под британские пули и залегли за ближайшим кустом. Стало ясно, что добраться до входной дыры в заборе невозможно, хотя и была она всего в сотне метров. Англичане обнаружили на этом пространстве несколько боевых групп и простреливали местность непрерывно, слышно было как трещат, падая вниз, срубленные пулями, ветки деревьев.

       Восточная линия высокого проволочно-сетчатого забора, вдоль улицы Менахем Бегин, была совсем рядом, всего 15-20 метров, но пролома там не было. Жёлтый свет прожекторов прыгал не только по земле и деревьям, но и по мокрому забору, отражаясь искорками от, висящих на нём, крупных капель. Надо втиснуться в густую кашу размокшей земли и ждать пока, наметавшись по проволоке, световые круги начнут судорожно шарить по дорожкам. Через несколько минут, перекинувшись несколькими фразами, тренированные парни решили проскочить эти считанные метры, перелезть через забор, помогая друг другу, и скрыться в апельсиновых зарослях по другую сторону улицы. Сжавшись, а затем выпрямившись как пружинки, три тела метнулись к забору. Амирам бежал чуть сзади, останавливаясь через каждые пять-шесть шагов для ответных очередей со своего автомата. Прыжок – и земля уже где-то сзади, внизу, а на фоне тёмного неба -  неровная проволочная линия забора. Это Харам первым, работая руками и ногами, почти достиг верха, когда услышал, даже не крик, а рычание Эли: "Амирам убит!!!". Не думая ни о чём, он спрыгнул назад, более чем с двухметровой высоты, и подскочил к, лежащему без движений, Амираму. Дрожащей рукой попытался нащупать пульс, но тщетно. Одним рывком разорвал рубашку друга, вжался ухом в левую часть его тёплой груди - и ничего не услышал. На светлых волосах Белинкова медленная струйка крови казалась особенно тёмной.

        Шмулик выпрямился, скрипнул зубами и сказал Эли: "Нет выхода. Его надо оставить тут". Тот беззвучно заплакал, лёг рядом, обняв неподвижное тело.  Харам знал, что Амирам был его лучшим другом ещё со школьных лет. Но сейчас надо уходить, иного выхода действительно не было, пули продолжали свистеть совсем рядом, а пятна прожекторов по-прежнему метались у самых ног. Помогая друг другу ребята залезли на трёхметровую проволочную стенку, не обращая внимание на стальные колючки, рвущие одежду и до крови царапающие тело, спрыгнули вниз, и, не поднимаясь, перекатились на другую сторону неширокой дороги.
          В обычные зимние дни апельсиновые рощи напротив лагеря золотились несметными россыпями плодов, блестящих после дождя на фоне тёмно-зелёного моря едва колышущихся листьев. Однако, дождливой ночью, все деревья превратились один мрачный массив у которого было только одно достоинство – быстро скрыть убегающих в своём чреве.

       Когда парни попытались встать, застрекотали пулемёты с двух бронемашин, подъехавших к забору на территории лагеря. Посыпались на землю мокрые апельсиновые листья, но друзья буквально нырнули в спасительную чащу низкорослых деревьев. Стрельба продолжалась и, чтобы не попасть под шальную пулю, пришлось бежать дальше. Мелкий дождь усилился, ноги скользили по размокшему грунту. Ещё через сотню метров услышали шум ручья Аялон, успевшего наполнится дождевыми водами за последние сутки. Углубились в прибрежные камыши и смогли хоть немного перевести дух. Новым препятствием стало бурлящее русло ручья, а его надо преодолеть, чтобы оторваться от возможной погони. Харам же вырос в Иерусалиме и плавать не умел. Эли Шамир толкнул его в воду, прыгнул сам и потащил Шмуэля за собой. Три раза за короткое время он вытаскивал Харама из-под воды, пока они не выбрались на берег, потеряв при этом оружие.
     Спустя несколько минут после проникновения в лагерь первой группы Белинкова, через отверстие в заборе пролезла тройка Арель-Бандель-Зайденберг. Они, вслед за товарищами пробежали около ста метров вдоль восточного забора, также подползли к площадке бронемашин и, не останавливаясь, приблизились к зданию, примыкающему к автостоянке. Дождь прекратился, но воздух постепенно холодел. Потребовалось всего несколько минут для закладки взрывчатого устройства с часовым механизмом у ближайшего угла. Все трое успели отбежать метров тридцать, как глухо бухнул взрыв. В отличие от предыдущей группы, решили уходить тем же путём, что пришли. Оглянувшись на бегу, Арель увидел, как отстреливается, прикрывая товарищей, Амирам. Видел, как тот упал, не выпуская оружия, лицом в сторону врага и как бросились к неподвижному телу Шамир и Харам.

              Британцы продолжали массированный огонь из пулемётов по любому подозрительному предмету. Дани дал команду группам поддержки на выход из боя и парни короткими перебежками, а часто и ползком, устремились к дыре в проволочном заборе. В метрах сорока от выхода, никем не замеченный, упал среди кустов боец Шрага Ар, подкошенный пулемётной очередью.
      В 00:50, приблизившись к точке "взлома", бойцы услышали крик раненного Арье Кесельмана из группы поддержки. Возле него суетился Дани Мас, пытаясь хоть чем-то помочь, но без перевязочных средств не мог остановить сильное кровотечение из бедра. Увидев группу бойцов, Дани приказал Банделю и Арелю вытащить Арье за пределы лагеря. Сам он вернулся к остальным стреляющим бойцам и повторил свою команду на выход из боя. К раненному подскочил Ашер Ашер с коробкой бинтов, перевязал ногу, но тёмно-алое пятно продолжало, хоть и медленно, расплываться на белой материи. Потом, оттаскивая, теряющего сознание парня, подальше от забора, друзья зафиксировали ему двумя палками раздробленное колено. Подбежали, уже вышедшие из боя, бойцы группы прикрытия Дов Грайцер и Нафтали Дгани. Они подхватили Арье и понесли его к точке определённой для нахождения машины амбуланса. Однако трагическая задержка начала операции сказалась и тут. Шофёр машины, по плану, должен был ждать до 23:15 (ведь час "0" назначен на 22:30 и на атаку отводилось не более получаса), а затем покинуть место, чтобы не привлечь внимание британских патрулей длительной стоянкой в ночное время. О том, что нападение отложено, ему не было сообщено, и машина отправилась в гараж ровно в четверть двенадцатого.            У тяжелораненого Арье Кесельмана, кровотечение уменьшилось, но не прекратилось, Грайцер и Дгани, продолжали его тащить под дождём. Видя, что все бойцы уже покинули территорию лагеря, Дани передал командование одному из своих заместителей и присоединился этим двоим.
 
       С трудом, в это ночное время, удалось найти такси и уговорить шофёра везти окровавленного Арье в больницу. Дани и, подбежавший Моше Эшед, поддерживая раненного, приехали к доктору Эрнсту Готгильфу, всегда помогавшему подпольщикам. Тот немедленно связался с больницей "Хадасса" и договорился о тайном приёме больного для хирургической операции. Мас и Эшед доставили Арье в приёмный покой, передали предупреждённым врачам и быстро исчезли, опасаясь появления полиции, которая, несомненно, уже искала раненных во всех больницах. Парня поместили в детское отделение, куда был запрещён вход солдатам, и приступили к операции. Старались как могли, но было уже поздно. Боец Арье Кесельман через короткое время умер от большой потери крови, став четвёртым погибшим в этом трагическом ночном бою.
        Вся операция, с начала проникновения до полного выхода за забор всех нападавших, продолжалась сорок пять минут. На территории лагеря остались трое убитых: Аарон Едидья, Амирам Белинков и Шрага Ар. Последний не погиб сразу, а тяжело раненный лежал без сознания. Подъехавшая машина полицейского патруля, подобрала его и повезла в больницу. Однако, прикоснувшись к телу, медики покачали головой – он уже не дышал. Одному из боевых друзей Шраги удалось узнать у патологоанатомов, что вся голова раненного была разбита. Видимо, во время поездки англичане добили его.

Похороны павших

           Проводы погибших бойцов в последний путь состоялись 24.02.46 и превратились в демонстрацию протеста против политики британских властей в Эрец Исраэль. К часу дня, при выезде процессии из тельавивской больницы " Хадаса", собралась толпа сопровождения, многие стояли на крышах домов. Особенно многолюдно было на улицах Алленби, Йегуда ха-Леви, на бульваре Ротшильд – там были заполнены все тротуары. Вдоль многих дорог стояли грузовики, привезшие молодёжь из других городов и поселений. По оценкам газетчиков, присутствовало не менее сорока тысяч человек. Никто не обращал внимания, что дождь шёл без перерыва, переходя временами в град, а под ногами были лужи. Выход процессии задержался минут на двадцать, из-за ливня, и это было вознаграждено природой – в 13.20 выглянуло солнце и осветило последний путь героев.

       В толпе сопровождающих были члены "Хаганы", но большинство бойцов ПАЛЬМАХа не рискнули появиться даже в этом людском море, и наблюдали за процессией только с крыш. Самые отчаянные шли во главе колонны, рядом с родственниками, надвинув шапки на глаза, во избежание опознания полицейскими сыщиками, которых было вокруг великое множество. Эли Шамир в одиночестве двигался по тротуару недалеко от траурного шествия, казалось, что он хотел ещё немного побыть рядом с Амирамом. В какой-то момент остановился, слёзы безудержно полились из глаз, он вытер их рукавом и шагнул в сторону от толпы. Так подошли к Большой синагоге на Алленби, где рав и отец одного из бойцов сказали поминальную молитву "кадиш". На кладбище Нахлат-Ицхак добрались только к трём часам. При погребении небеса разверзлись, как описано в святых текстах, – сильный дождь сменялся залпами града, со всех низких мрачно-серых туч раздавалось громовое рокотание, заглушающее молитву. Яркие, как свет недавних прожекторов, молнии раздирали свинцовый свод бледно-жёлтыми зигзагами. Наверху в небесах ветер в клочья рвал тёмно-серые облака, выжимая из них нити дождя, а у земли трепал плащи мужчин, подолы юбок и нехитрые причёски женщин. Размокший грунт мешал подойти к яме, все стояли по щиколотки в воде под холодными струями дождя, не двигаясь до самого окончания скорбной церемонии. Небеса плакали, а у большинства людей глаза были сухие. Сухими были и плотно сжатые губы тысяч многих молодых людей, смотревших в землю, почти не мигая.

      В последнюю минуту, перед тем как разойтись, вдруг прозвучала, по-военному короткая и громкая, команда: "В память героев еврейского сопротивления – смирно!". Все замерли, а некоторые невольно повернулись в сторону Эльдада Ауэрбаха, командира одной из рот Хаганы, подавшего эту команду.
       Возле выхода из кладбища, в длинном плаще, держа в руке чёрный зонт, стояла Голда Меир, глава политического отдела Гистадрута (объединения профсоюзов), и говорила с родственниками погибших, с некоторыми из которых была знакома. С семьёй Ханы Чижик, тёти Амирама, даже дружила, поскольку знала её мужа Меира Дубински ещё по совместной учёбе в школе города Милуоки (США).
Результаты атаки

      Более семидесяти лет прошло с того дерзкого героического и, казалось, обречённого нападения на укреплённый, хорошо вооружённый лагерь британской полиции. Объект атаковала не регулярная армия и даже не сплочённый партизанский отряд, а группы молодых парней, которым едва перевалило за двадцать. Конечно, они прошли определённую военную подготовку и обладали многими бойцовскими навыками, были храбрецами по духу и по воспитанию, но не это бросило их под пулемётные очереди британцев, не это заставило долгими минутами лежать среди луж в водянисто-глинистой жиже. Юноши выросли с убеждением, что еврейский народ должен жить на своей древней земле и в своей стране. Но даже ради этой великой цели они не хотели никого убивать. Рассчитывали взорвать несколько пустых бронемашин, часть безлюдного, в ночное время, здания и цистерну с горючим. Поэтому и проникли в лагерь малочисленными группами. Обрушившийся на них пулемётный огонь, заставил открыть ответную стрельбу – иначе было не выбраться из ловушки, очерченной квадратом плотных проволочных заграждений.

         Весьма непросто однозначно восстановить полную картину описываемого ночного боя - короткого, но динамичного. Наиболее основательное исследование провёл историк Нир Ман в монографии "Сарона в годы борьбы"(1939 – 1948), опубликованной в 2009 году (на иврите). На основании анализа полутора сотен архивных материалов, воспоминаний и публикаций, личных бесед с бывшими бойцами написана в книге большая глава об этой атаке.

        После завершения операции, различные источники по-разному определяли ущерб, нанесённый британцам. На следующий день после нападения к лагерю прибыла группа журналистов для выяснения подробностей трагических событий. Однако на территорию их не пустили и всю информацию получили из уст, вышедшего к ним, офицера: нанесён лёгкий ущерб одному зданию, сгорела цистерна с горючим, повреждено несколько полицейских машин. Подобную информацию передало и "Радио Хаганы". С военной точки зрения всё запланированное получилось: вооружённые группы проникли в охраняемый лагерь, завязали бой, взорвали несколько объектов и отступили под огнём превосходящего противника по намеченному маршруту. Не выполнена главная цель операции – уничтожение бронемашин, составляющих основу патрульных полицейских групп в Тель-Авиве и на прилегающем побережье. Спорным является вопрос правильности решения о начале атаки, когда выяснилось, что эффект неожиданности утерян. Многие не были согласны с назначением Дани Маса командиром всех боевых групп, хотя никто не сомневался в его редкой храбрости и умении повести за собой бойцов. При отсутствии связи с командованием, что совершенно недопустимо при таких боевых действиях, он принял на себя тяжелейшее решение о начале атаки, при явной угрозе потери многих бойцов. Сказалась также недостаточная тщательность, связанная с отсутствием опыта, при планировании такой многошаговой операции с привлечением нескольких видов атакующих групп.

        Упоминая об этом нападении, Менахем Бегин, возглавлявший другую подпольную боевую организацию ЭЦЕЛ, в 1950 году писал в книге "Восстание": "критика Хаганы несправедлива, так как неудачи и жертвы неминуемы в войне".
        "Ночь полиции" и другие действия еврейского подполья привлекли внимание и вызвали ответную реакцию не только в Эрец-Исраэль. Уже через три дня после описываемых событий, в Палестину прибыла англо-американская комиссия, работавшая тут весь месяц март 1946 года. Её основной целью был поиск путей примирения движения "Еврейское сопротивление" и британской военной администрации. Эхо взрывов и стрельбы докатилось и до английского парламента. Оппозиционная партия во главе с У. Черчилем заявила, что невозможно силой подавить "еврейский террор" и потребовала от правительства вывести войска с Ближнего Востока.
          Однако до свободы было ещё далеко. Очень уж не хотела Британия потерять контроль над этими землями. В том же году полицейские силы получили новейшие осветительные ракеты, дополнительные бронемашины и, частично, перегруппировали солдат на территории Тель-Авива.

        Прошло более семьдесяти лет. Рождённое в смертельных боях, живёт и развивается еврейское государство. Подросли и уже служат в Армии Обороны Израиля правнуки и правнучки бойцов-пальмахников и воинов Хаганы. Почти никто не вспоминает об английском присутствии на библейской земле. К роскошному и престижному кварталу Сарона примыкает с юга недлинная улица со странным названием - улица Четырёх (рехов Арбаа). Имена этих четырёх перечислены на табличке-указателе улицы: Амирам Белинков, Шрага Ар, Аарон Едидья, Арье Кесельман.
 
Послесловие

        Летний июньский вечер 2016 года, палящее солнце уже утонуло в мелких морских волнах и сумерки, как бы нехотя, накрывают расцвеченный вывесками, освещённый фонарями и окнами, город. Сверкает и Сарона, как и везде – магазины, кафе, галереи. Идиллия. Но что это? Треск автоматных очередей, как и в феврале сорок шестого, внезапно разрывает слабый шум отдыхающего города. Слышны крики, гуляющие люди разбегаются, на звуки выстрелов несутся охранники ближайшего здания и скручивают стреляющих. Телевизионные каналы прерывают передачи для срочного сообщения: двое арабов, переодевшись в религиозных евреев, в упор расстреляли мирных граждан в одном из кафе. Сколько погибших? Четверо. Как и тогда. Евреи продолжают расплачиваться жизнями за право мирно существовать, работать и растить детей на своей древней земле.

Коротко о героях

        Рассказывая об этой, не самой известной, боевой операции еврейского подполья в подмандатной Палестине, необходимо, хоть кратко написать о некоторых из тех, совсем молодых героях, боровшихся за свой народ, за свою будущую страну.
       Дани Мас родился в1923 году в Берлине, в 1933 году приехал с родителями в Эрец Исраэль. Жил в Иерусалиме и с отличием окончил гимназию "Рехавия". С 1941 года -  боец ПАЛЬМАХа, командир группы, роты, участник многих операций. Осенью 1946 года руководил созданием одиннадцати еврейских поселений в Негеве. Его, мужественного бойца и командира, очень любил Ицхак Саде. С началом войны за Независимость, руководил боями в Гуш-Дане и в Иерусалимском направлении. 16.01.1948 возглавил "горную группу" из 35 бойцов для долгого перехода на помощь защитникам блокированного арабами Иерусалима. Отряд был обнаружен и окружён большим арабским подразделением возле сёл Джаба и Суриф. В неравном бою еврейские бойцы сражались до последнего патрона и погибли все. Это место на окраине Гуш-Эциона называется сейчас "Боевой холм" (Гиват ха-Крав). В память о юном командире, в июле 1948 года военный рейд по расширению "иерусалимского коридора" был назван "Операция Дани".
       Амирам Белинков родился в 1924 году в мошаве Кинерет. Его отец Хаим был одним из основателей движения "Ха-Шомер" и членом подпольной организации "Нили". В 1925 году семья переехала в Герцлию и держала там кафе, ставшее "неофициальным общественным центром города". С 1939 года жил в Тель-Авиве с матерью, которая помогала своей сестре Хане в работе на ферме, находившейся недалеко от "Сароны". Он был красивым блондином со светлой улыбкой, хорошо играл в баскетбол. После окончания торгового училища начал работать в бухгалтерии тель-авивского муниципалитета. В 1942 году вступил в ПАЛЬМАХ и прошёл подготовку в лагере кибуца Эйн-Харод. В составе своей роты участвовал во многих боевых операциях.
       Шрага Ар родился в Австрии в 1922 году, семья приехала в Эрец Исраэль в 1928 году. Учился в школе "Макс Файн" на курсе слесарей, а затем работал на фабрике насосов. В ПАЛЬМАХе занимался различной техникой и оружием, освоил сапёрное дело. Командиры говорили о нём: " Геройский парень и душой, и телом".
      Аарон Едидья родился в Турции в 1923 году. В двухлетнем возрасте приехал с родителями в Эрец Исраэль. Жили сначала в Старом городе в Иерусалиме, а затем в Тель-Авиве. В гимназии "Герцлия" выделялся как успешный ученик, писал стихи, хорошо рисовал и играл на мандолине. Вступил в ПАЛЬМАХ в возрасте 15 лет и привлекался ко многим операциям. За два дня до атаки на "Сарону", был в составе группы, взорвавшей радар на горе Кармель.
      Арье Кесельман родился в Румынии в 1923 году, в Эрец Исраэль с 1934 года. Учился на токаря в школе "Макс Файн". Участвовал в движении "Цофим", а после присоединения к Хагане действовал в нескольких операциях как командир группы.
      Дов Грайцер родился в 1926 году в Рамат-Гане. С 1929 года жил в мошаве Кфар-Йегошуа (между Хайфой и Нацеретом). Среднюю школу заканчивал в Иерусалиме. Отличник в учёбе, очень дружелюбный. Работал в мошаве в семейном хозяйстве. В 1946 году вступил в ряды ПАЛЬМаха. Участвовал в приёме нелегальных евреев-эмигрантов из Европы и в нападениях на склады оружия британцев. Весной 1948 года добровольцем участвовал в атаке на арабские деревни Бейт-Сурик и Бейт-Икса (северо-западнее Иерусалима), чтобы отомстить за убитых товарищей и погиб в этом бою.
       Гидон Бандель родился в 1924 году в Тель-Авиве. В ПАЛЬМАХе с 1941 года. Был бойцом-подрывником при взрывах мостов и поездов, участвовал в атаке на лагерь Сарона. В 1948 году сопровождал караваны с оружием и продуктами в осаждённый арабами Иерусалим, командовал взводом в боях около Латруна. В дивизии "Голани" был командиром батальона "Барак", который ликвидировал террористов, проникающих из Сирии, Ливана, Иордании. Один из инициаторов заселения Голан. Умер в 1969 году.
      Иегуда Арель родился в 1925 году в Тель-Авиве, там же окончил школу. Член Хаганы с 1938 года, а ПАЛЬМАХа с 1941, Участник многих боевых операций, в частности, взрывов поездов, атаки на Сарону, "Ночь Вингейта", ликвидации фашиста-темплера Вагнера. После войны за Независимость служил в артиллерии. Уволился в 1950 году. Получил педагогическое образование и занимался работой с молодёжью в стране и за рубежом. Награждён знаками отличия нескольких европейских стран и министерства образования Израиля. Жил в Рамат-Гане (пригород Тель-Авива), там и скончался в 2008 году.
        Пинхас Вайнштейн родился в 1918 году в Киеве. Прибыл с семьёй в Эрец Исраэль в 1923 году, жил в Тель-Авиве. Учился в гимназии "Герцлия", вступил в Хагану в возрасте 15 лет. С 1934 по 1958 год был членом кибуца Гиват-Бренер (возле Реховота). Одним из первых перешёл в ПАЛЬМАХ при его создании в 1941 году. Командир взвода, роты, батальона, участник многих операций. С 1947 года – офицер разведки. После войны за Независимость (1949 год) вернулся на работу в кибуц, где был директором продуктовой фабрики "Римон". Участвовал в Шестидневной войне 1967 года. В последующем руководил пищевыми предприятиями в Израиле, Эритрее, Бразилии, Южной Африке. Жил в Тель-Авиве, был заядлым яхтсменом. Умер в 1915 году в возрасте 97 лет.