Взглядом раскрывал преступника

Его быстрое восхождение по карьерной лестнице началось во времена правления императрицы Екатерины II. Он не был ни фаворитом, ни приближенным ко двору. Однако очень скоро оказался в поле зрения Ее Величества. 
Николай родился в дворянской семье в 1742 году. Служил гвардейским офицером в Преображенском полку, получил звание майора.  Крупный сильный мужчина с волевым выражением лица и твердым взглядом. От такого не спрячешься. А спрячешься - дрожать не перестанешь.
Его звали Николай Петрович Архаров. Тот самый, от фамилии которого пошли так называемые «архаровцы», лихие люди, которые днем в Москве выполняли роль полицейских, а ночью уличных охранников. Но иногда припозднившихся путников предлагали довести до дома. Но не бесплатно. Не соглашался они без спроса шарили по его карманам. Грабили немножко. Что было, то было. Отсюда и пошло, архаровцы, служивые люди, только не очень чистоплотные, ночью, в темноте им лучше не встречаться. 
Но сам Николай Петрович на всех постах проявил себя  умелым и честным офицером, отличным организатором. Позднее он стал известен, как лучший  обер-полицмейстер города Москвы и лучший ее генерал-губернатор, сумевший быстро навести в городе надлежащий порядок.
В сентябре 1771 года в Москве стихийно возник Чумной бунт. Страшная заразная болезнь - озноб, головная боль, ломота в теле, тошнота и рвота. Человек становился обездвижен полутруп. Как лечить, никто не знал. Распространялась она в городе с быстротою молнии, казалось, не было от нее никакого спасения. Начальство в страхе уезжало в свои удаленные усадьбы и поместья. Город пустел. Счет умиравших вначале составлял сотни, потом тысячи. Врачи оказались бессильны, их просто не хватало, как не хватало гробов, чтобы хоронить, сами кладбища были переполнены, мертвые валялись на улицах, их каждый день выбрасывали из окон. Исчезли продукты. Прошел слух, будто и вода отравлена. В городе возникла паника. Толпы народа собрались на молебен возле чудотворной Иконы Боголюбской у Варварских ворот. Среди собравшихся распространялось поверье в чудотворность иконы, она исцелит от «моровой язвы», она единственная, которая спасет всех. Но архиепископ Амвросий категорически запретил молебен — скопление народа приведет к еще большему распространению заразы. Расходитесь люди! Болезнь страшная, она заразная! Расходитесь! Этот призыв и запрет молебна от Амвросия вызвал обратную реакцию - настоящую бурю негодования, как он посмел!
В Москве загудел набатный колокол. Толпы обезумевших людей с лопатами, вилами, топорами двигались по улицам по направлению к Кремлю. Их ничто не могло остановить. Они смяли стражу, ворвались в Кремль, разгромили Чудов монастырь, захватили Донской монастырь. Вытащили на площадь архиепископа Амвросия и прилюдно били его до смерти. Начались поджоги. Город словно обезумел.
В Санкт-Петербурге сильно переполошились. Императрице Екатерине сообщали страшные вещи, которые творились в Москве, город умирает. Не дай Бог зараза дойдет до столицы! Надо принимать срочные меры — найти бунтовщиков, казнить их, необходимо привести город к спокойствию.
Невольно возникал вопрос, откуда в Москве появилась эта зараза, кто ее завез? Позднее выяснилось, что «виноваты» служивые люди, вернувшиеся солдаты и офицеры, участники русско-турецкой войны 1768—1774 гг. Они привезли с собой чужеземную добычу и разные товары из Османской империи. По одной из версий  источником заражения мог служить шёлк, который разными торговыми путями  поступал из Турции.  Несмотря на установленные карантины и заставы вокруг города, чума обнаружилась врачами в военных госпиталях, в которых лечились раненые.
По указу императрицы в Москву для исправления ситуации в том же 1771 году были направлены регулярные войска во главе с графом Григорием Орловым, фаворитом Екатерины. Среди командиров находился и Николай Петрович Архаров. Прибыли в город. И ужаснулись, улицы выглядели вымершими, у домов валялись трупы, их не убирали, дворники разбежались.
Первым делом Архаров вызвал к себе оставшихся чинов из руководства города и потребовал назвать имена тех, кто мог быть зачинщиком бунта. Провел допросы. Под его тяжелым взглядом многие сразу терялись и начинали рассказывать. Зачинщиков отыскали, их прилюдно повесили. Бунт подавили. Около двухсот били кнутом и отправили на каторгу. Тогда в селе Ваганьково под Москвой появилось чумное кладбище — Ваганьковское. Туда свезли всех валявшихся на улицах. Порядок в городе навели, чума отступила. Архаров за свои умелые действия по подавлению бунта получил звание полковника. И вернулся к месту службы в Санкт-Петербург. Но не на долго. Екатерина запомнила этого делового офицера.
В конце 1774 года она поручила Архарову заняться поисками бунтовщиков, которые входили в окружение известного смутьяна Емельяна Пугачева. С заданием он справился и ему дали новое — организовать в Москве казнь того самого известного смутьяна, предводителя Крестьянской войны, бунтовщика Емельку Пугачева. Чтобы все прошло без возмущений.  Сказано — сделано. При участии Архарова на Болотной площади стали возводить эшафот. Военные ряды солдат сдерживали толпу. Казнь свершилась 10 января 1775 года. За успешное выполнение ответственного государственного задания Архаров заслужил похвалу императрицы и получил новое назначение — он стал обер-полицмейстером Москвы.
С чего начинать? Никаких особых бумаг, связанных с преступлениями не находилось, помощников предстояло еще набирать. Оставалось полагаться на рассказы бывалых, узнавать от них, кто в Москве самый большой вор, кого боялись жители больше всего? Какие розыскные меры принимать? Однако первое дело, которым ему пришлось заняться, коснулось простой кражи кошелька в мясной лавке.
Произошло же следующее. Набитый дневной выручкой, серебряными монетами, кошелек мясника всегда лежал на прилавке. Это было удобно при расчете с покупателями - "касса" под рукой. Но вот вышел мясник на пару минут в подсобку, а вернулся и увидел, что прилавок-то пуст. Нет на нем ничего. Где кошелек? Куда делся? Сам не мог исчезнуть. Кто взял? Все обыскали. Ни на полу, ни на лавках не нашли.
Неужели кто–то взял? Но кто?
Ни один из подручных не сознавался. На допросе у городничего они указали на писаря — он в отсутствие хозяина заходил в лавку. Ничего не купил, повертелся и ушел. Полицейские нашли писаря, схватили и привели к городничему.
«Сознавайся, ты взял?!» В ответ «Нет, не брал!» Его обыскали и обнаружили в кармане кошелек, набитый серебряными монетами.
«Ты плут взял и обманываешь? Откуда такая наглость?» «Нет, я не брал!», твердил писарь и упал на колени. Он стал божился, крестился и  который раз повторял, что говорит правду.
«Это мясник врет, он всегда обманывает покупателей».
И продолжал ту же оправдательную песню, что этот кошелек принадлежит ему, писарю, деньги он получил за работу от своих заказчиков.
«Где заказчики, пусть они подтвердят!» Привели одного, тот сказал, что, да, видел этот кошелек у писаря. Привели второго, он тоже подтвердил, что видел этот кошелек у писаря. Чего еще надо? Какие доказательства? 
Мясник со своей стороны утверждал обратное. «Обман все это, ваша светлость, господин городничий, писарь спер кошелек с выручкой. Нет у него ни стыда, ни совести. А его заказчики вместе с ним заодно, плуты и обманщики. Потом они поделятся краденым».
Городничий был в растерянности. Кто прав, кто виноват? Как рассудить? И вспомнил, что в Москве появился теперь обер-полицмейстер. Это по его части. Вот он пусть и рассудит. Ему и карты в руки.
Архаров посмотрел на каждого, потом каждого выслушал. Ничего не сказал, только велел дать ему кошелек, осмотрел его, понюхал, высыпал монеты на стол, потрогал их. Потом потребовал каждому показать свои руки. Он их тоже осмотрел, потрогал, понюхал. И приказал принести чан с кипевшей водой. 
Мясник и писарь со страхом взирали на обер-полицмейстера и тотчас убрали руки за спину. Архаров усмехнулся. Он кинул монеты в воду и стал наблюдать. На поверхности появились едва заметные кружочки жира. Значит, монеты принадлежали мяснику, у него пальцы сальные и пахнут жиром, и кошелек и монеты оказались засаленными. О чем спор?
Архаров посмотрел на писаря и рявкнул: «Ты, писарь, собака, врешь! Ты вор, ты украл кошелек и деньги мясника!  Вот доказательства! — он указал на жировые пятна в воде. — Арестовать негодяя. Кнут и каторга тебя ждут!» До смерти испуганный бедолага упал на колени, признал свою вину, умолял его помиловать.
Рассказ о необычном быстром раскрытии воровства в мясной лавке мигом разлетелся по всей Москве. Мясник, удивленный такому быстрому исходу дела, обещал их светлости каждую неделю бесплатно поставлять свежее мясо. Архаров посмеялся - мяса у него своего в достатке, подвалы дома на Пречистенке набиты продуктами. У нового обер-полицмейстера не хватало другого — опыта в розыске преступников. Их заменяла логика, в поисках истины Архаров полагался на свое знание людей и поведение подозреваемых в тех или иных ситуациях.
Раскрытие обмана с украденным кошельком добавило Архарову славы.
Николай Петрович решил основательно почистить город, освободить его  от воров и грабителей. Он стал действовать по примеру известного московского вора и мошенника Ваньки-Каина, набирал из воровской среды осведомителей и следил за ними. Потом вызывал к себе и рассказывал, что они делали, где были, кого ограбили, то есть, припирал их к стенке. Но сажать в арестантскую не стал, а велел служить ему, помогать в поимке других воров и убийц. Он сам с ними пойдет по следу преступников и арестует паршивцев. Так и случалось.
Архаров сам допрашивал, требовал рассказать всю правду, по существу, без обмана. В противном случае… Его мощная фигура, тяжелый проницательный взгляд, кулаки на столе производили магическое действие. Едва он брался за плетку… Многие падали на колени, клялись рассказать всю правду.
Говорят, тогда и родилась поговорка, «в ногах правды нет». Зимой обвиняемого выводили босиком на снег и ждали от него признания. Долго ждать не приходилось.
Короче, преступную жизнь Москвы Архаров быстро утихомирил, по горячим следам отыскивал воров, разбойников, прочих лихих людей. Императрица, которая была осведомлена о подвигах Николая Петровича, часто приглашала его в Санкт-Петербург, просила принять участие в раскрытии особо сложных преступлений.
Французский министр и знаменитый парижский полицмейстер Антуан де Сартин при Людовике XV писал Архарову, что восхищен быстротой его расследований. Как это у него получается?
Нам не известно, ответил ли Архаров на похвалу парижского полицмейстера. Зато он отличился в раскрытии действовавшей в Москве целой банды мошенников, которую возглавлял приезжий... хитро-мудрый француз.
Все началось с визита к Архарову одного солидного господина, который представился дворянином Глебовым. Просил все сохранить в тайне и рассказал свою непростую историю. Глебов, человек средних лет, был вдовцом. Он нигде не служил, в клубы не ходил, картами не увлекался, много вина не пил, особых приятелей не заводил, жил одиноко. И тосковал. По обществу. Нет, его не интересовали милые создания в шляпках с бантиками, с утянутыми талиями в корсетах, в женском обществе он особенно не нуждался. Ему не хватало компании солидных, обеспеченных людей, много видевших, много знающих, с которыми по вечерам был бы нескучно побеседовать, выпить вина, закусить, раскурить трубку.
Дело в том, что у Глебова имелись накопления. Не большие, но и не маленькие — 40 тысяч рублей годового дохода. Так что денег, чтобы провести вечер за беседой с радушным гостем всегда хватало.
И такой гость появился. Кто его представил господину Глебову, это уже не столь важно. Гость был француз. Он назвал себя месье Парреном. Профессия? Коммивояжер, который много поездил по свету, много повидал, встречался с разными замечательными людьми, но вот приехал в Москву и считает ее прекрасным городом, в котором живут очень приятные люди, с которыми можно приятно провести время.  Слушая приятные слова французского мосье, господин Глебов улыбался и предложил выпить бокал вина. Глебову понравился обходительный месье Паррен. Тот стал чаще наведываться к вдовцу, но не реже раза в неделю. Они пили вино, покуривали, вели разговоры на разные темы. Если месье Паррен пропускал неделю и не приходил, то господин Глебов скучал без разговорчивого и милого француза.
Однажды разговор зашел о женщинах. В этот раз месье Паррен не очень лестно отозвался о русских красавицах, все-таки они не столь изящны по сравнению с француженками. Толстоваты. Грубоваты. Нет в них утонченности, не хватает культуры, наследий предков…
Господин Глебов с ним соглашался. Тогда месье Паррен поинтересовался, почему же господин Глебов не женится? Ведь он еще не старый? А молодая и красивая женщина, например, француженка скрасила бы его одиночество гораздо лучше, чем месье Паррен. Разве не так? Они засмеялись.
В свой следующий визит месье Паррен снова завел разговор о женщинах. Он сказал, что у него на примете есть одна прекрасная француженка из Марселя, ей всего двадцать лет. Ну, может быть немногим больше. Разве это беда? Она красива, образована, умна. Но сирота. И не говорит по-русски. Хотя мечтает заговорить на этом языке. Ей не хватает компаньона. Зовут ее мадмуазель Мари Рабо. Она вместе со своей крестной матерью мадам Пике проживает в Москве, вернее они снимают меблированные комнаты, и девица скучает. Не хватает ей достойного человека. Вот если бы господин Глебов соизволил нанести им визит, то в семейной обстановке можно было бы приятно провести время.
Встреча в меблированных комнатах у мадам Пике с мадмуазелью Рабо произошла. Но она, увы, не произвела на Глебова большое впечатление. Единственное достоинство мадмуазель Мари Рабо — это ее молодость. Хотя, очень похоже, что ей совсем не двадцать, а много-много побольше. Но и это в общем не столь важно.
Они побеседовали. Он убедился, что с Мари можно разговаривать на разные темы, она старалась проявить к нему внимание, понимание и улыбалась, задерживала его руку в своей нежной ручке.
Примерно через несколько визитов месье Паррен спросил прямо господина Глебова, не желал бы он осчастливить бедную сиротку, она так по нему скучает. Похоже, Мари по-настоящему влюбилась в господина Глебова. Только о нем думает, о нем говорит, восхищается его умом и порядочностью. Не пора ли подумать о серьезных отношениях?
Господин Глебов подумал, почесал в затылке и решился. Он накупил подарков и вместе с мосье Парреном поехал свататься к мадмуазель Рабо или проще к Мари.
Мари дала согласие и выставила свои условия — брак надо заключить без огласки. Мари католичка. Глебов православный. Им нужно церковное разрешение. Мари хотела бы венчаться в какой-нибудь простой церкви, не в московской. Так и поступили, отыскали подальше от Москвы скромную церковенку, договорились со священником, так из католички Мари превратилась православную Марию Петровну. В той же церкви молодые обвенчались.
Но уже через несколько дней выяснилось, что у молодой жены нет той прежней скромности, как не было у нее и целомудренности. Женщина она была опытной, деловой и оказалась искушенной в постельных утехах. Скучать, как раньше, господину Глебову больше не приходилось. У супруги помимо обязанностей по дому, появились желания обновить свои наряды, прибрести ценные украшения. Но Глебов был доволен. Началась новая жизнь, появились новые заботы, исчезло чувство одиночества. Он учил Марью Петровну русскому языку, выезжал с ней в свет. И все же что-то смущало его в проявившейся активности Марии Петровны. Глебов не мог найти ответа на этот вопрос. Но однажды ему приоткрылась маленькая тайна.
В отсутствии супруги он зашел в ее комнату и решил на всякий случай осмотреть туалетный столик. В ящичке обнаружил письмо на французском. Прочитал. И чуть не сел там, где стоял. Это было наставление молодой женщине, как обмануть законного супруга, как изменять ему и вообще морочить голову и вытягивать из него деньги. Зачем это Марии Петровне? Она же обрела православие, счастливо замужем, в доме есть все, что она просила, чего еще надобно? Было отчего расстроиться и задуматься.
В его дом по-прежнему приходил улыбающийся француз мосье Паррен, правда, разговоры с ним сделались какими-то искусственными. Да и говорить по существу было не о чем. К тому же жена Глебова, Мария Петровна, стала шушукаться о чем-то со своей появившейся горничной мадам Шевато. К ним зачастил еще некий месье Курбе. Зачем приезжал, с какой целью? Все это не очень нравилось господину Глебову, незнакомые французы нервировали его. Он чувствовал, что вокруг плетется какая-то паутина или интрига. Кто все они, чего они хотят? Складывалось впечатление, что французы чего-то ожидали. Или высматривали?
Однажды он пришел домой раньше времени, в комнате Марии не было, он осторожно отправился к горничной и остановился. Из комнаты горничной доносились громкие голоса. Месье Паррен отчитывал его супругу Марию Петровну! Он в грубых выражениях обвинял ее в том, что она медлит, неспособна у такого дурня, как Глебов, выманить несколько тысяч рублей. «У него есть золото, бриллианты, которые остались от его умершей жены, — горячился мосье Паррен. — Почему он не отдает их тебе, молодой жене? Даю тебе неделю сроку…»
Слушать дальше Глебов не стал и на цыпочках удалился от комнаты горничной. И тотчас в смятении покинул свой дом. Все стало ясно. Он оказался в кругу мошенников. Он жертва обмана. Эти французы…
У него не находилось слов. Мосье Паррен использовал его доверчивость, доброту, вошел в дом, и теперь вместе со сворой таких же отпетых мошенников хотят его разорить. Негодяи, он не находил больше слов. Не бывать этому.
Дома он не ночевал. Вернулся под утро. Мария встретила его вся в слезах, она ночь не спала, ждала его, куда он пропал? Он не стал с ней разговаривать, отослал на кухню, велел ждать. Туда пришел с большим ремнем. И начал свой допрос. В его дом приходят странные люди, которые очевидно, позарились на его богатство. Кто такой этот месье Паррен, кто такие эти люди, кто горничная мадам Шевато, Курбе? Если честно не скажет, выпорет свою супругу, отведет ее в полицию…
Мария Петровна упала на колени, стала просить прощения. Так выяснилось, что знакомство месье Паррена с Глебовым было вовсе не случайным. Его подстроили знающие люди, которые получили за это какую-то сумму. Она же призналась Глебову в том, что ей вовсе не двадцать лет, а за двадцать, ну тридцать. Она сирота, жила в Париже, была служанкой. Стала любовницей месье Паррена, который увез ее в Россию с целью выдать замуж за богатого русского олуха и на этом поживиться. Он уже несколько раз пытался. Но у него ничего не выходило, пока ему не попался месье Глебов…
Господин Глебов был в большом расстройстве. Он признавался себе, что Мария Петровна ему нравится. За короткое время он успел привязаться к ней. Остаться снова в одиночестве? Он решил спросить совета у своих близких русских друзей. Услышав его рассказ, друзья, возмутились и прямиком отвезли его к главному полицейскому Москвы Архарову Николаю Петровичу…
После рассказа Глебова Николай Петрович некоторое время сидел молча и размышлял.
— Да, дело непростое, — многозначительно произнес он. — Французы… Допросишь такого мошенника, так он побежит сразу жаловаться своему барину, французскому послу, наговорит с три короба и нашему брату не поздоровится. До императора жалоба дойти может. Действовать будем осторожно. Есть у меня один агент, я пошлю его по следу месье Паррена. Он достанет мне всю информацию о нем и его похождениях. Тогда и начнем действовать. А пока возвращайтесь к себе домой и ждите моего визита. Марию Петровну из дома не выпускайте.
Вечером к Глебову в гости пришли Архаров и его агент по фамилии Шварц, из служивых людей, пронырливый, с солидными кулаками малый. Окна в доме занавесили и двери закрыли на крюк. Они расположились в гостиной и пригласили Марию Петровну. Для тайной беседы.
Архаров посмотрел на нее своим выразительным взглядом и попросил рассказывать всю правду, ничего не скрывая…
И Мария Петровна рассказала, что настоящая фамилия месье Паррена — Дюкро. Он давно скрывается от парижской полиции, его разыскивает сам месье Сартин. Паррен уехал в Вену, где основал общество алхимиков, они обещали вернуть старикам утраченное здоровье, а пожилым женщинам молодость и красоту. Но их быстро разоблачили, всем пришлось бежать. Выбрали Россию, как сказал месье Паррен, в этой стране еще не перевелись дураки.
Они сняли квартиры, распределили роли — Мари Рабо стала невестой, которую надо было выгодно выдать замуж, мадам Пике сделалась ее крестной матерью, остальные числились друзьями дома, помощниками.
Чем они занимались по вечерам? Играли в карты, кости. У них были специальные ящички с полным набором крапленых карт, поддельных костей со смещенным центром тяжести. Они были опытные фокусники, всю жизнь занимались шулерством. 
И еще у них была комната Паррена, где проводились алхимические опыты. За большие деньги мужчинам давалось снадобье для поддержания их мужской силы и способности, а женщинам продавались французские целебные микстуры для возвращения молодости и красоты. Все это происходило, по словам Марии Петровны,  на съемной квартире некоего Мартьянова, которую превратили в картежный приют и где месье Паррен наладил торговлю лечебными средствами.
Через сутки Архаров темным вечером вместе со своими опытными агентами, одетых в полицейские мундиры, велел окружить дом, в котором месье Паррен ставил свои опыты. Чтобы не вспугнуть хозяев притона, вперед послали агента в гражданском платье, пожелавшего якобы поиграть в карты. Он постучал в дверь, ему открыли. Следом в дом ворвались полицейские и понятые…
Так была захвачена шайка из пяти французов и одного немца, которые занималась сводничеством, обманом доверчивых мужчин и женщин, желавших помолодеть и устроили в снимаемом доме свой тайный игровой притон.
Всех их по указанию обер-полицмейстера Москвы Николая Архарова в тот же вечер выслали из России. Марию Петровну не тронули, пожалели. Глебов забрал ее с собой в деревню, жить им вдвоем будет лучше на природе в усадьбе.
Успехи Архарова в расследовании и раскрытии шайки мошенников из Парижа донесли до Петербурга, там не только благодушно отнеслись к успеху, но и посмеялись над всей ситуацией. Быстрое раскрытие опасных дел свидетельствовало о большом опыте обер-полицмейстера. Настало время назначить его на более ответственный пост. И  в 1781 году Екатерина своим указом назначила Архарова  московским губернатором, а в 1785 он стал генерал-губернатором и успешно правил, наводил порядок в городе. 
Через десять лет его перевели в столицу, он получил новую  должность — генерал-губернатора Санкт-Петербурга.
Он славно исправлял свои должностные обязанности. Но после смерти императрицы в 1797 году императором стал ее сын Павел I и ситуация изменилась. Сразу после восшествия на престол  Павел наградил  Архарова Орденом Александра Невского и возвел его в полное генеральское достоинство. Довольный наградой, Николай Петрович не знал, как угодить его Величеству. На центральных улицах он велел для прохожих сделать тротуары, как в Париже, ставил скамейки, начал строительство Михайловского замка. Он ловил пожелания Павла буквально на ходу. Не понравились императору шляпы на прохожих, они походили, как заметил его Величество, на якобинцев, Архаров тотчас велел своим служивым людям срывать эти самые шляпы, чем вызвал немалое возмущение среди чиновников высокого ранга. Его чрезмерное усердие было сурово наказано.
Заметив, что императору понравились окрашенные в белую и черную полоски шлагбаумы и сторожевые будки, Архаров, в отсутствие императора велел от его имени покрасить таким же образом все двери и ворота в столицы. Но от такой  ретивости генерал-губернатора Павел пришел в изумление, и отправил Николя Петровича в бессрочный отдых, домой, домой пора ему, в Тамбовскую губернию, проживать в своем имении, столица обойдется без его усердия. Запретил ему даже приезжать в Санкт-Петербург.
Генерал в отставке Архаров переехал в свое село Рассказово, недалеко от Тамбова и жил там безвыездно. Как он там жил, нам неизвестно. Но человек он был, безусловно, честный и достойный внимания. Жаль не писал мемуары. Скончался Николай Петрович в январе 1814 года в возрасте 72 лет. Детей у него не было.