Продолжение Гении не уходят... 03

В текущей мирской жизни Людмила Васильевна Бузова (Анна Буссо) несла все тяготы, «ярмо», по ее определению, со смирением. Работа, зарплата, до которой надо умудриться дожить, чтобы хватило на основное житье-бытье. Мы тогда жили в СССР, в Казахстане. В эпоху дефицита всего и распределения по труду. Интеллектуальный труд ценился на уровне работы уборщицы. Так что в этом смысле все были равны.
И все же в это самое время Людмила Васильевна была эталоном культурного человека. И не только для меня. Ее облик, выражение лица, движения были ...слишком аристократичны для того времени. Ею или восторгались, или не терпели так, как низкое не терпит высокое, недосягаемое. Она никого не оставляла равнодушным.
Тогда она преподавала литературу и заведовала библиотекой. Нет, скорее, наоборот, сначала она была библиотружеником, и параллельно вела уроки литературы. Я была ее ученицей в аудитории среди прочих. Ее уроки тоже были иными: она преподавала литературу, как саму жизнь. Каждый герой программного произведения в ее лекциях представал для меня, как вполне реальный узнаваемый и понятный человек. А сюжетная линия - как судьба, которую этот человек создавал своими мыслями, намерениями, поступками. Каждая лекция ее была лучшей. И не важно, что большая часть студентов просто отсиживала занятия, но ради некольких пар заинтересованных глаз она честно и щедро работала во имя Просвещения.
… Учительница! Филолог!
Иллюзии все долой!
Я в классе, как археолог,
Копаю «культурный слой».
Нещадно долблю киркою
Коры неземную твердь...
       …
Пусть уходят ученики.
Пусть приходят!
Что без них мои знания?
То же, что хлеб ноздреватый,
Не узнавший голодного рта.
Пусть приходят,
Сьедают мои запасы
И насыщаются моей жатвой.
Останутся у меня
Запах кореньев и трав,
И розы...
Порох былой красоты
Между страницами книг.
     …
Мой ученик,
мальчишка -
Уже скептик!
Глаза с прищуром,
Судорогой кадык.
И ревизует он
Судьбы билетик,
Как разлагает
Фрмулу воды.
Он хочет пить ее -
Глотая!
Обжигаясь!
Он хочет знать,
Зачем она течет.
Он слово познает,
Скверня его, ругаясь.
Он знает: в жизни -
Чет! или Нечет!
И не боюсь,
Что будет хулиганом,
Пускай кусает,
Рвет он этот мир!
Изгаженный заученным обманом,
Расстрелянный в безвыигрышный тир.
А после занятий я приходила в библиотеку и задавала Людмиле Васильевне вопросы, важные для меня. Иногда она отвечала мне иносказательно, рассказывая какие-то истории. Иногда доставала с полки книгу - «почитай, здесь все это есть». Я сидела в читальном зале, вдыхая особый запах книжного пространства, в тишине, наполненной величайшей значимостью Знания.
Людмиле Васильевне импонировало мое стремление к знаниям. Через некоторое время она стала давать мне читать ...словари. «Изучай каждое слово во всех его значениях...». Я и представить себе не могла, насколько захватывающе интересно читать словесные «гнезда»! И как необычайно значимо Слово. Поистине - «вначале было Слово»!
...Переход из экономики в филологию для меня произошел совершенно неосознанно. Безусловно, это именно Людмила Васильевна указала мне туда дорогу и помогла сделать первые шаги. Первые два курса я прилежно училась. (Прилежание — моя черта от моей матери.) Получала свои пятерки.
Как-то Людмила Васильевна дала мне свое стихотворение и попросила разобрать его. Для меня это было полной неожиданностью. И я...испугалась. Такая ответственность! Я начала лихорадочно вспоминать и сопоставлять ямбы, хореи...ритмику. Ничего не получалось. Пока я не стала читать стихи, мыслью и чувством проникая в каждое слово. С этого момента я навсегда полюбила поэзию. ...И с этого момента я поняла и приняла свой новый жизненный путь.
      …
Какое это ремесло!
Все эти мысли, эти строчки,
Как будто ими проросло
Все существо мое до точки.
Все, что нечаянно увижу,
Что передумаю без сна, -
Все на себя строка нанижет,
Сверкнет, как на воде, блесна.
А утром дня предназначенье,
Он, мной исчерченный листок,
Не баловство, не увлеченье -
У жизни пройденный урок.
       …
Пиши, рука!
Все чувства в мускул взяв.
Греши с бумагой — девственницей белой.
Пусть росчерком моим моя стезя
На ней проступит явственно и смело.
Пиши, рука!
За мыслью поспевай,
Из недр неведомых тяни ее строкою,
Над бездной истины священно застывай
И будь всегда творящею рукою.

НЕ ПИШУ.
БОЮСЬ ЧИТАТЬ
Я жажду чистого листа.
А он – меня. И неспроста!
Я так боюсь, я так хочу
поставить перед ним свечу
и в полуночной тишине
не думать, не дай бог, мечтать…
Писать!
И не пишу. Боюсь читать.
…
Ныряю, как за жемчугом, за словом
В глубины языка.
И возвращаюсь не всегда с уловом -
Работа нелегка.
И сколько раз так погружаюсь за день!
Счет не веду.
Жемчужины единой ради
В немом бреду.
Но явится прозренье редкой гостьей
И озарит темнеющее дно!
И в мой улов, белеющие кости,
Подбросит вдруг жемчужное зерно.