Студенты. 3 курс. Ночной сторож
Я сидел на жесткой скамье предпоследнего ряда аудитории Б-321 и сумрачно смотрел по сторонам. То на преподавателя по фамилии Нехай и по имени-отчеству Андрей Михайлович, то в окно, то рассматривал обстановку аудитории. Обстановка была между оценками - скромно и скудно: огромный стол, на котором мог развернуться Камаз, такая же доска, которую Нехай испещрил мелом, выводя нам формулу нормы прибавочной стоимости, пара шкафов в углу аудитории и на боковой стене карта мира. Не знаю, что она там делала, эта карта. На столе, который назывался аудиторным, стоял небольшой гипсовый бюст Карла Маркса. Больше рассматривать было нечего, да и то, что перечислено было уже многократно рассмотрено ранее.
Что еще сказать? Год был все тот же, уже порядком надоевший, 1983-й. День назывался пятницей 2 декабря, и в аудитории Б-321 в исполнении кандидата экономических наук доцента Нехая А.М. звучала лекция по политэкономии. Андрей Михайлович, невысокий колобок, перекатывался с одного края доски на другую и старался увлечь нас прибавочной стоимостью капиталистического труда.
- Если капиталист вкладывает средства в дело, то они должны вернуться с маржой, иначе капиталист не выживет, - убеждал он аудиторию.
Читал он лекции, с моей точки зрения, довольно неприятным образом. На других дисциплинах преподы оглашали свой материал и, спросив, все ли понятно, тихо исчезали, не дожидаясь ответа. Хочешь - пиши, не хочешь - не пиши. Третьекурснику не надо ничего подсказывать, третьекурсник, он уже сам знает, где вброд, а где вплавь. А у Нехая была дурацкая привычка лезть к студентам со своими вопросами и советами:
- А как вы думаете? Вы считаете этот постулат верным? А вот это вам лучше записать и подчеркнуть красным карандашом.
Хорошо еще, что этот толстячок в основном донимал нижние ряды аудитории, на которых гнездились наши активисты и студенты с проблемным зрением, а то бы совсем житья от него не было. Кстати, насчет толстячка… На этой кафедре политэкономии… Не знаю, чем их там подкармливали, все отчего-то были не худенькие. Не аскеты. Может, правда, я не всех их там знал.
Вздохнув, я повернул голову и посмотрел на сидевшего рядом Витьку. Витька, в отличие от меня, был погружен в политэкономию. Вовлечен в нее по самые недра. Он сочинял альтернативные названия для этого предмета. Витька уже изобрел два и приставал ко мне, чтобы я признал, что его названия звучат гораздо интереснее. Один вариант назывался ипполитэкономия, другой поллитрэкономия. Я вяло от него отбрыкивался, ни Нехай, ни Витька мне сегодня были не нужны. У меня болела голова после вчерашнего застолья с Витькой и его друзьями. Повод был такой, что никуда не денешься, у Витьки случился очередной день рождения, и мы его отметили в баре «Славянский», мешая водку с пивом. Водка с пивом, ребята, это такая Хиросима, что наутро голове даже от шевеления волос было больно. Говорил Витьке, давай перенесем день рождения на субботу, потом хоть отоспимся, но он же упертый, как мул. Странно, конечно, что я болею, а Витька, как огурчик с грядки, пили-то все одинаково, но тут раз на раз не приходится. Бывало, что огурчиком был я, а Витька спрашивал, в скольких экземплярах пишется завещание…
Витькин кропотливый труд был прерван Юрой Кулешовым.
- Мырс, ты угомонишься когда-нибудь! – возмутился его голос из ряда под нами. – Мешаешь же заниматься!
Если бы это возмущение высказал с преподавательского стола бюст Карла Маркса, мы бы с Витькой тоже удивились, но не так сильно.
- Кулешара, это ты вякнул? – на всякий случай уточнил Витька. – Или кто?
А я на всякий случай посмотрел на Карла Маркса, может все-таки он? Юра Кулешов обычно на занятиях буйствовал не громче мыши. Даже в тех случаях, когда на него нападало желание учиться. Оно, иногда, ближе к сессии на него нападало. Это, конечно, не оправдывает его грубость. Жажда познания, стремление к умственному развитию на всех нас периодически нападает, так что ж, идти у них на поводу, что-ли? Надо уметь этому противостоять.
Вообще-то до этого случая, если Кулешова кто-то отвлекал от следования за рассуждениями преподавателя, максимум, что он в ответ себе позволял, это кислое выражение лица, удерживаемое им в течение минуты. А тут, голос у него прорезался. Надо же.
- Бубнишь и бубнишь там, - укоризненно добавил Юра. – Достал всех уже.
- Ты чо, давно у травматолога не был? – грозно спросил Витька.
Отчасти Юра был прав, вопить, как на митинге, Витьке совсем необязательно. И так голова пухнет.
- Вить, правда, хорош орать, - поморщился я. – Людей будишь.
- И ты, Брутто?! – повернулся ко мне Витька.
Мы некоторое время препирались, пока Нехай не понял, что несмотря на его усилия привлечь к себе внимание эпицентр событий переместился куда-то выше.
- Товарищи студенты, пожалуйста, потише выражайте свое мнение, - нахмурившись, попросил он. – Особенно если оно не относится к предмету этой лекции.
- Все те же на манеже, - буркнул Витька, но звук своего голоса чуть убавил.
А я и вовсе замолчал, но не потому, что признал расхождение нашей с Витькой беседы с предметом лекции, а оттого что Германсон Андрей, которого я полагал мирно спящим на верхнем ряду над нами, вдруг стукнул меня по спине. Я обернулся, но Андрей не стал мне ничего говорить, только кивнул в сторону дверей аудитории.
Я посмотрел на дверь и увидел, что она приоткрыта и в ней виднеется незнакомое лицо. Это сначала незнакомое, потом, по мере всматривания в него, лицо трансформировалось во все более знакомое. Эта трансформация продолжалась до тех пор, пока я не идентифицировал в этом лице Саню Хасидовича. Да - да, того самого парня, который на заре нашего пребывания в стенах института коротал время в нашей 5-й комнате общаги в ожидании повестки из военкомата. И из-за которого наше с Мирновым и Германсоном житие в общаге одно время висело на волоске. Саня, несмотря на все перипетии, повестку дождался и ушел служить на два года. Мы иногда с ним даже переписывались, и я знал, что он после учебки служил на Сахалине. Значит, с той поры, как он надел шинель прошло два года. Хотя мне иногда казалось, все эти приключения на прошлой неделе были.
Когда Андрей Михайлович Нехай решил, что нормы прибавочной стоимости надежно закреплены в нашей памяти и объявил об окончании лекции, мы с ребятами окружили Хасидовича. С виду он был таким же, как и два года назад. Ухмыляющимся без причины и без конца.
- А вы постарели, - сообщил нам Саня. – Нет уже в ваших лицах того щенячьего восторга, что я видел на первом курсе. Вот что с людьми учение делает. На свежем воздухе надо чаще бывать.
Мы посмотрели друг на друга и вынуждены были признать, что да, на лицах щенячьего восторга не наблюдалось, но заверили его, что свежего воздуха у нас достаточно и дело не в воздухе, а в том, что нет в жизни счастья и справедливости. Поэтому у нас у всех зеленые рожи и выглядим мы каждый на девяносто лет.
- В армию вам надо сходить, - посоветовал Саня. – Там счастье и справедливость кубометрами выдают. А заодно и от лишнего ума избавляют. Как говорил наш ротный, умом ты можешь не блистать, а бляхой на ремне обязан.
Витька ответил в том смысле, что лучше он тут с зеленой мордой походит, чем в армию за счастьем пойдет. Мы все с Витькой согласились.
Саня рассказал нам, что из армии он вернулся еще в середине ноября, но сначала съездил в Волгоград, повидал родителей, а уж потом приехал сюда, в Иваново.
- Чем думаешь заняться? – спросил его Мирнов. – Есть уже мысли, куда себя деть?
- Для начала найду работу, - поделился своими планами Саня. – Надо же на что-то жить, потом восстановлюсь на заочный факультет. А там, посмотрим. Как пойдет…
…Вечером этого же дня, пятницы, мы небольшой компанией сидели в ресторане «Россия» и отмечали Санино возвращение к мирной жизни. Как в нашу небольшую компанию попал Серега Калакин, я уже не помню, он с Саней особенно дружен до его призыва в армию не был, но в ресторане Серега фигурировал.
Серега в описываемое время был очень близок… как бы помягче… Не к катастрофе, а… В общем жениться он надумал. Спору нет, та девчонка-молдаванка, с которой Серега собирался вступить брак, была красива. Не той бледной миловидностью, которой берут наши северные красавицы, а яркой, как принято говорить, жгучей южной красотой. Серега зацепился плавником за эту южную красоту, и через месяц пара собиралась расписаться в ближайшем Загсе.
Поскольку Серега всегда был прагматиком, он рассчитал, что на его куцую стипендию молодая семья долго не протянет и предпринимал некоторые шаги по поиску работы, которая могла бы стать гарантом финансовой стабильности для двух любящих сердец. Он мудро рассудил, что хроническая нехватка денежных средств может негативно сказаться на чувствах жены к нему и его чувствах к жене. Нехватка денег семье противопоказана.
Серега искал постоянную работу. Не разовые ночные набеги на швейные фабрики, которыми мы спасались от безденежья, а постоянную, с устройством в отделе кадров, с удостоверением личности сотрудника, хотя и тоже желательно ночную. Днем он планировал бывать на занятиях. Искал, но пока без особого успеха. На днях, правда, он почти устроился вечерним почтальоном на почту, но место перехватили.
- А твоя жена не будет против, что тебя по ночам не будет? – спросил его Хасидович, закуривая сигарету.
К этому времени мы уже разомлели и, развалившись на стульях, сидели вокруг набитого питьем и едой стола. Я вспоминал, курил ли Саня до армии, но так и не вспомнил, а спрашивать было лень. Да и какая разница.
- Ну, я же не каждую ночь буду на работе, - ответил Серега и добавил. – Надеюсь.
- Тогда даю наколку, - пуская дым кольцами, вальяжно сказал Хасидович. – Когда я в поисках лучшей доли оббегал Иваново, заскакивал на пивзавод… Знаете, где пивзавод находится?
- Если тот, что на Красных Зорь, то знаем, - ответил Германсон.
- Тот. Ну вот, значит, заходил я туда, в отдел охраны. Они там на меня кинулись, будто месяц ждали, когда я появлюсь. И знаете, почему? Потому что у них там полно вакансий сторожей. И график неплохой, сутки через трое. Я чуть было не подписался, но зарплата не устроила.
- А сколько зарплата? – поинтересовался Серега. С недавних пор он слова – деньги, касса, зарплата, мимо ушей не пропускал.
- Восемьдесят рублей плюс премия, но премия, сразу сказали, там такая, что на трамвайный билет не хватит.
- Нет, сутки не пойдут, - огорченно сказал Серега. – Деканат не поймет.
- Сходи – поговори, - возразил Хасидович. – Может варианты какие-то можно подобрать, говорю же, никто к ним в сторожа не идет, одни пенсионеры. И тех-то нет.
- Схожу, - пообещал Серега. – Пить еще будем? А то я побежал к невесте.
- Беги, Серега, – ответил Хасидович. – Много пить – вредно для… Кто помнит, почему вредно пить?
- Печень отвалится, - подсказал Мирнов. – Правда, ребята, не пора ли нам разбежаться, пока Саня не вспомнил, что деньги у него в другом кармане.
- Спокойно, Маша, я Дубровский, - Хасидович небрежно бросил стопку банкнот на стол. – На неделю хватит гудеть так, как сегодня.
- А потом? – спросил я.
- А потом суп с котом, - Хасидович в отличие от нас, закаленных в таких попойках, явно захмелел. – Работу найду.
- Военная кафедра ищет человека на постоянную работу, - сказал я. – Не знаю, правда, на какую должность.
- Если на должность начальника кафедры, скажи им, я согласен, - веселился Саня.
- Откуда знаешь? – спросил меня Витька.
- На доске информации объявление висело…
И что вы думаете, с моей подачи, Саня Хасидович на следующий день устроился на военную кафедру. Лаборантом, или кем-то в этом роде. Я был убежден, что он, будучи подшофе, ничего из сказанного накануне не запомнит, но я ошибался, Саня все запоминал в любом состоянии. Видно, даже в отключке у него работало записывающее на подкорку устройство.
Ну, не на следующий день он устроился, там суббота с воскресеньем были, но в понедельник пошел в институт и очень скоро, после выполнения необходимых формальностей, стал Саня Хасидович сотрудником военной кафедры. И так же скоро, благодаря своим способностям и талантам стал Саня на военной кафедре влиятельным человеком. Напоминаю, что середина 80-х была временем дефицита всего и вся. Деньги у людей были, а купить на них было почти нечего. Получить за свои деньги хорошую вещь или продукт называлось не купить, а достать. Вот тут-то Саня и расцвел. Он, имея на вооружении такие качества, как пронырливость и чутье, данные ему при рождении, мог достать практически все. Водку, коньяк, виски, колбасу, торт, шоколад, цветы, билеты в открывшийся в городе в описываемом 1983 году цирк. Да что угодно, то и достанет, только деньги давай. Так и получилось, что вскоре после открытия сотрудниками у Хасидовича указанных качеств он стал важной фигурой. И не только на военной кафедре, но и на сопредельных.
Кроме использования своих вышеперечисленных талантов, Хасидович не гнушался и коммерцией. Начал он с продажи каких-то китайских амулетов в виде монет с вырезанными внутри квадратами, которые привез с Дальнего востока. Я сразу, еще при первых обнимашках с ним обратил внимание на странный талисман, висевший у него на шее. Потом увидел, что и на запястье у Сани болтается браслет из таких же, только поменьше размером, монет.
- Ты случайно шаманом не стал? – спросил я его тогда.
- Шаманом нет, - ухмыльнулся Саня. – Но там, где я бывал, эти штучки пользуются спросом. Хочешь привлечь удачу, здоровье, богатство? Носи амулет и все придет.
- Нет, амулеты – талисманы для меня пройденный этап. Насчет помочь – не знаю, а навредить в самый нужный момент – навредят, - сказал я.
- Навредить только люди могут, - проворчал Саня.
Эти амулеты он продал за неделю и сокрушался, что привез только сотню шейных монет с дырками и десяток браслетов.
- Главное, не потеряйте амулет! – предупреждал Саня покупателей. – Они страшно не любят, когда их теряют. Посеете – ждите возмездия.
Благодаря таким инструкциям, народ, приобретший у Хасидовича амулеты на шнурке или браслет на руку, за своими кошельками так не следил, как за дырявой медной монетой на шее.
Говорили, проверить мы не могли, но говорили, что даже начальник военной кафедры полковник Уваров носил Сашкин браслет на правой руке. Врали, наверное. Как ни таращились мы на его руки, когда встречали полковника в коридоре военной кафедры, ничего такого не заметили, ни на правой, ни на левой…
…Серега Калакин прислушался к Саниным рекомендациям и устроился сторожем на пивзавод. Пивобезалкогольный завод «Ивановский», так он тогда назывался. Серега рассказал нам, что встретили его так, как встречают родного человека, который плавал где-то долгие годы и вот, вернулся к родным берегам. Его принял в своем кабинете лично директор завода, долго беседовал с Серегой за жизнь и сам бережно принял из Серегиных рук заявление о приеме на работу.
Условия, которые посулил директор завода Сереге, были вполне себе ничего. Зарплата, конечно, чуть меньше директорской, 80 рублей всего, но премия будет такая, что карманов не хватит ее прятать.
- Больше стоимости трамвайного билета? – на всякий случай уточнил Серега.
Директор широко улыбнулся, показывая, что оценил шутку и похлопал Серегу по плечу.
- Больше, - подтвердил директор, - понимаешь, какая штука… Открою тебе, студент, страшную тайну…
Директор сделал паузу и отсканировал взглядом Серегу, словно хотел понять, можно ли ему доверять тайны такого масштаба. Серега, прочувствовав важность момента, скроил самое умное лицо, какое только смог. Его идеалом внешнего облика был диктор центрального телевидения Кириллов, и когда Сереге приходилось делать умное лицо, он старался походить на него.
- Понимаешь, студент, несунов у нас много, - цыкнув зубом, сказал директор пивзавода. – Проходят с продуктом через заводскую проходную так же свободно, как в своей квартире из кухни в туалет.
- Какой продукт? – не понял Серега.
- В основном тот, что мы здесь производим: пиво, напитки. А так… Все, что сваркой не приварено тащат, но в основном, конечно, пиво.
- А сторожа что-же? – удивился Серега.
- В том и дело, студент, в том и дело, - горько сказал директор и Серега понял, что нет у директора доверия к сторожам. – Есть добросовестные работники и среди сторожей, безусловно, есть, но часть из них слепоглухие, которые ничего не видят и не слышат. Поэтому так!
Директор хлопнул ладонью по своему столу, подчеркивая хлопком, что под всем сказанным ранее подводится черта.
- Премия у тебя, студент, будет в размере 50% стоимости конфискованного у несунов продукта, а сколько это будет в рублях и копейках, зависит только от тебя. Чем больше возвратишь предприятию похищаемого продукта, тем больше будет сумма твоей премии.
Сказал и слегка подтолкнул Серегу к двери, мол, все директорское время ты уже выбрал.
Да, насчет графика дежурств тоже удалось достичь консенсуса. Вместо суток Серега дежурил по ночам. Две ночи дежурит, две спит. Правда, если выпадало дежурство на воскресенье, то дежурил сутки.
Теперь о том, что было дальше. Некоторые эпизоды этой истории происходили, что называется параллельно, поэтому, чтобы ничего не упустить буду перескакивать с одного на другое.
Пока Серега Калакин устанавливал рабочие связи с пивзаводом, Саня Хасидович, увидав, что проект «Китайские амулеты» успешно реализован, решил не останавливаться на достигнутых высотах, и привез откуда-то партию электронных часов «Мontana». Эти часы тогда у населения пользовались бешеной популярностью. Почти как одноименные джинсы.
Уличные продавцы предлагали эту Монтану (часы) по цене что-то в районе 70 рублей, поэтому я проходил мимо них, не останавливаясь. Гляну на ходу на красивый циферблат с кнопочками и надписью вверху «Мontana», потом переведу взор на свои часы «Slava» и иду дальше. Не было у меня такого, чтобы в кармане лежали 70 рублей, и я не знал, куда их деть.
Так вот, Саня привез на продажу целую партию таких часов. Что такое партия, сколько в ней часов и где он их взял, я не знал и не спрашивал. Зачем мне было это знать?
Вот на этом-то отрезке времени Юра Кулешов и вышел на первый план. Каким-то образом, узнав о свежей партии часов, Юра решил, что пробил час. Что пора применить на практике знания, полученные в результате вдумчивого изучения политэкономии. Ведь только тогда, когда теоретические знания связаны с практикой, можно рассчитывать на успех.
- Надо действовать, - сказал себе Юра и приступил к действу.
Он нашел Саню Хасидовича в его апартаментах на военной кафедре и предложил свои услуги в качестве старшего партнера по часовому бизнесу.
- Ты, Саша, любитель, а я, вооруженный знаниями в области политической экономии, профессионал, - сразу расставил всех по ранжиру Юра. – Поэтому, слушай сюда. Я как бы беру у тебя эти несчастные часы и как бы реализую их населению с целью получения прибыли. Маржу делим почти пополам. Мне, как художественному руководителю нашего дуэта, чуть больше. Ферштейн?
- Вооруженный в области политической экономии, говоришь? – задумчиво уточнил Саня. – А как у тебя с вооружением в области экономической экономии?
- Ха! – Юра рассмеялся и погрозил Сане пальцем. – Такой науки нет.
Сане Хасидовичу ни дилеры, ни старшие партнеры были не нужны, но видя, как Юра Кулешов брызжет энергией, отдал ему 10 часов по той цене, по какой они ему самому достались. Юра поначалу был не особенно доволен таким раскладом. Он рассчитывал, что будет руководить, а Хасидович выполнять его предначертания. Но потом Юра пришел к выводу, что все правильно. Нужно самому получить опыт товарно-денежных отношений на низовом уровне, а потом уже нанимать персонал.
Так прошло несколько дней, и наступил вторник 13 декабря. День был обычный, но у меня вторники никогда не пользовались доверием. Они созданы, чтобы у меня был специальный день для неприятностей.
Я зашел в деканат по пустяковому делу, передать Татьяне, которая в деканате занимала весомую должность делопроизводителя, список студентов, имеющих на иждивении детей. Этот список подлежал дальнейшей передаче в профком, а оттуда Дед Мороз должен был на Новый Год принести детишкам подарки. Список от нашей группы состоял из одного предложения: в 12-й группе детей на иждивении студентов нет, но его все равно нужно было передать. Формально это было делом нашего профорга Кузнецовой Светки, которая, кстати, была единственной студенткой, состоящей в браке. До замужества она была Дубинина. Но Светка, узнав, что я иду в Б-корпус в столовую, напала на меня с этим списком.
- Пусть Мырсиков занесет, - попытался, было, я свалить эту задачу на Витьку. – Он идет в ту же столовую.
- Мырсикову нельзя, - пояснила Светка. – Деканат его подал в розыск за двойку по вентиляторам.
- Ну, Кулешов тогда, - продолжал отбиваться я.
Ну его, этот деканат, там хлебом – солью никогда не встретят. И всегда в деканате чувствуешь себя преступником, которого разоблачили еще до того, как ты совершил преступление.
- У Кулешова сегодня день рождения. Его нельзя трогать.
- Сама сходи.
- Не могу, у меня платка нет.
Какая связь между деканатом и платком, было непонятно, не в церковь же ей идти, но Светка так уморительно это сказала, что я взял этот ее список с одним предложением и понес его в деканат.
- Та-ак, - зловеще сказала Татьяна, увидев меня.
- Привет, Татьян, привет, Светлан, - бодро сказал я, всем своим видом источая радость от возможности увидеть двух красоток, которых мы боялись больше Шингарева Марка Романовича, замдекана по младшим курсам, не говоря уж о самом декане. Декана чего бояться, мы его видим раз в год.
- Фамилия? – ледяным голосом спросила Татьяна. Светлана копалась в шкафу и ни на мое появление, ни на мое приветствие не реагировала никак.
- Моя настоящая? – широко улыбаясь, уточнил я.
- Нет, - Татьяна нахмурила брови. - Только та, под которой вы здесь учитесь. Фамилия?
- Татьяна, - укоризненно сказал я. – Ты знаешь мою фамилию.
- Ничего я не знаю, - отрезала Татьяна. – В последний раз спрашиваю, фамилия?
- Немирович - Данченко.
Светлана выглянула из шкафа, фыркнула и снова туда нырнула.
- Хорошо, - все так же хмуро сказала Татьяна. – Смотрим и видим…
Она уткнулась в раскрытый посредине журнал с массой цифр в различных цветах, черные цифры, зеленые, красные.
- Значит, Немирович - Данченко, да? А студент Семенов вам кем приходится?
- Друг, товарищ и брат.
- Передайте вашему другу, товарищу и брату, что послезавтра, 15 декабря, срок сдачи курсового проекта по парогенераторам. А процент выполнения работы у него по нашим данным– ноль.
- Ешкин конь! – воскликнул я.
Я совсем забыл про этот проклятый в веках курсовой по проклятым в столетиях парогенераторам.
- Что, еще не закончил курсач? – в голосе Татьяны появились человеческие нотки.
- Не закончил, - признал я. – Но начну немедленно.
- Ах, только начнешь… Ладно, поспешишь, людей насмешишь – это не про вас... Студента Мырсикова в последние годы видеть не доводилось?
- Да мелькал он тут как-то, - уклончиво ответил я, памятуя, что Витька у них в розыске.
- Ну, если еще мелькнет, передай ему, что лучше сам пусть придет, сдастся. Может под амнистию попадет. А то ведь не ровен час без шкуры останется. А студент Кулешов там не мелькает?
- Студента Кулешова трогать нельзя, - решительно ответил я. – У него сегодня день рождения.
- Боже упаси его трогать. Пусть завтра зайдет, надо тушью несколько объявлений написать. Дальше, уважаемые Данченко и Немирович… студента Калакина знаете?
- Нет. Что ему передать?
- У них никто никого не знает, - сказала из шкафа Светлана. - Это не группа, а подпольная организация.
- Передай ему… Ничего ему не передавай. Пусть сам зайдет, - снова вернулась к суровому виду Татьяна.
- Ну, ладно, скажи, - попросил я. – Дальше меня не уйдет.
- Мы получили из пивобезалкогольного завода уведомление, что они Калакина приняли на работу. Это что, шутка такая?
- Скорей всего, ошибка.
- Может и ошибка, - с сомнением произнесла Татьяна. – Ладно, разберемся.
- Справедливость восторжествует? – спросил я на всякий случай.
- Еще как! – пообещала Татьяна.
Витьку я нашел в буфете Б-корпуса, где он, сидя в одиночестве, доедал порцию макарон с огромным шницелем. Покосившись на меня, Витька придвинул тарелку к себе поближе.
- Был в деканате… Тебе интересно? – спросил я, усаживаясь за столик напротив него.
- Пока нет, - ответил Витька, внимательно разглядывая кусок шницеля на вилке.
- Щас будет интереснее, - пообещал я. – Татьяна… Татьяну знаешь?
- Ну.
- Подковы гну… Татьяна предлагает тебе сдаться, пока они со Светланой… Светлану тоже знаешь?
- Забудешь их...
- Пока они со Светланой не наделали из тебя тазик таких шницелей.
- Печально, – вздохнул Витька. - А ты что по этому поводу думаешь?
- Да я вообще не знаю, чего ты от них прячешься. Ну, двойка, и что? Первая, что-ли или последняя? Не один ты такой на белом свете.
- А кто еще? – сумрачно поинтересовался Витька. – Я и тянул с деканатом, думал, сейчас кто-нибудь схватит два шара и им не до меня станет. А никто не хватает.
- Сходи, пока Татьяна окончательно не озверела, - посоветовал я. – Пообещай, что исправишь свою двойку еще до того, как получишь новую.
- Они чего теперь, за каждую двойку будут нас к себе таскать? – возмутился Витька.
- Вот и спросишь у них… Ты Калакина не видел?
- Вон он, у окна спит, - Витька кивнул в сторону огромного окна, с откинутой верхней фрамугой.
Я посмотрел в ту сторону и увидел Серегу, тихо посапывающего над тарелкой салата, который назывался «Мясной» и в который повара действительно по забывчивости иногда добавляли мясо.
- Калакин! – рявкнул я, опускаясь на стул рядом с Серегой. – Опять спите на лекции!
- Я не спал, - тут же отозвался Серега и в подтверждение своих слов бодро завертел головой.
Увидев меня, он сморщился.
- Сколько тебя знаю, ты всегда спишь, - уличил я его. – Что ты по ночам делаешь?
- По ночам я дежурю, - зевая, ответил Серега.
- Да ты и до этого всегда спал… Кстати, насчет твоих ночных дежурств. Ты знаешь, что пивзавод сообщил в деканат, что у них с недавних пор работает некий Калакин?
- Что?!
- Такие дела, Серега. Так что дожевывай свой салат «Мясной» и беги к Татьяне в деканат, разруливай.
Серега выпалил длиннющее ругательство, из которого на бумагу можно перенести только слово «козлы» и даже не стал доедать салат. Рванул с низкого старта.
- Ты прямо разносчик проблем, – сказал Витька, подходя ко мне. – Только у тебя все хорошо, да?
- Если бы так, - нахмурился я. – У меня курсач по парогенераторам подвис. Послезавтра сдавать, а у меня ноль.
- Ну, слава Богу, - обрадовался Витька. – А то я уже думал, что ты у нас один такой пушистый.
- Думал он, - проворчал я. – Раз уж ты думал, Чапай, подскажи, как быть. Курсач мне за день не сделать…
- Курсач можно и за ночь сделать.
- Несерьезно.
- Тогда попробуй вот что… Хасик (Хасидович у нас между собой) вроде оброс связями по всему институту. Попроси его, пусть сунется на кафедру парогенераторов к своим коллегам и попросит у них рыбу.
На нашем студенческом сленге слово «Рыба» означало не какой-нибудь минтай, а ранее, в прошлые годы, кем-то выполненный курсовой проект или чертеж и подходящий для переработки под свою работу. Или полностью совпадающий, что еще проще. Не слишком красиво, конечно, да что делать…
- Ну, а что, - согласился я. – Попробую.
И пошел искать Сашку. Но не успел высунуть нос из буфета, как меня кто-то ухватил за рукав. Поворачиваю голову и снова вижу нашего профорга - бультерьершу Светку Кузнецову. Она, похоже, сегодня за мной по пятам ходит.
- Свет, мне некогда, - я попытался сбросить ее ладошку с рукава. – Твой список в деканат я отдал, Татьяна шлет тебе огромное спасибо и долгих лет жизни!
- Молодец, - сказала Светка, не выпуская мой рукав из захвата. Для надежности она и второй ладошкой вцепилась в мой рукав.
Пришлось остановиться. Мимо меня, проскользнул Витька и, делая вид, что это не он, быстро устремился к лестнице.
- Мырсиков, стоять! - крикнула Светка, но раз это был не он, то Витька останавливаться не стал.
- Ну? – спросил я. – Что и куда отнести?
- Вот что вы за народ такой, - огорченно сказала Светка, смотря на стремительно удалявшуюся Витькину спину. – Как будто это мне одной надо!
- Слушай, мне и правда некогда, говори, что тебе надо? – взмолился я.
- Взноси взнос обществу красного креста и красного полумесяца, - потребовала Светка.
Услышав эти слова, я снова попытался вырваться, но профорг 12-й группы Кузнецова не дремала.
- Я не знаю, что это такое, никогда в него не вступал и не собираюсь! – возмутился я.
- А зачем тогда значок взял?
- Какой значок?
- А вот такой! – Светка одной рукой залезла в свою сумочку, вытащила оттуда пипку в виде капли крови и ловко пришпилила мне ее на лацкан пиджака.
- С тебя пятьдесят копеек! – объявила Светка и отпустила мой рукав.
Пришлось доставать из кармана мелочь и отсчитывать этой гарпии пятьдесят копеек.
- Завтра я принесу весло, тресну им тебя по башке и скажу, что ты вступила в общество охотников – рыболовов, - пообещал я ей.
- Распишись в ведомости, - подобрела Светка и вытащила из своей бездонной сумочки лист бумаги…
Пока я сражался с Кузнецовой, меня осенило, что со всеми этими приключениями я так и не пообедал и если отъем денег различными полезными обществами, о которых я и понятия не имел, не прекратиться, то и не пообедаю. Поэтому я вернулся в буфет и взял единственное блюдо, которое у них все еще было в наличии – макароны со шницелем.
- Салат «Мясной» есть? – спросил я повариху на раздаче, хотя прекрасно видел, что никаких салатов нет. Мы всегда спрашиваем, мало ли… А вдруг…
Она даже отвечать не стала. Только меланхолично посмотрела на меня, грустя, что не может выдать мне этот салат.
Я торопливо съел свой обед и пошел на военную кафедру к Хасидовичу.
Пока иду, доскажу, пока не забыл, как Юра Кулешов на практике претворял в жизнь свои знания в области политэкономии.
Получил Юра, как уже было сказано, от Хасидовича 10 часов «Мontana», каждые в отдельном пакетике. Красивые, глаз не отвести. И засучил рукава.
Только не задалась торговля у нашего бизнесмена с самого начала. И все вроде Юра правильно сделал, и план развития бизнеса разработал и ожидаемую прибыль рассчитал. Но как-то все…
Может не с того надо было начинать? Старт в бизнесе большое значение имеет. А Юра…
Для начала Юра наградил этими часами самого себя. За высокие показатели в учебе и в связи с очередным днем рождения. Сама по себе акция привлекательная, но для бизнеса бесполезная. Это Юра довольно скоро осознал, поэтому твердо решил, что уж следующие часы он продаст людям за баснословные деньги, не дешевле.
Следующие часы тоже ушли безвозмездно, он их подарил своему школьному другу, вспомнив, как давал ему списывать математику. Мы ведь всегда помним добро, которое кому-то когда-то причинили и навсегда сохраняем к этим людям теплые чувства, даже, если они нам в ответ ничем таким не ответили. Впрочем, этот друг на Юркино добро в одном случае ответил добром. Однажды он не выдал Юру, когда их поймали за курением в школьном туалете. Друг все взял на себя. Разве такое можно забыть?
На самом деле друг его выдал и Юра об этом догадывался, но учитель физкультуры, который их поймал, сам там покуривал, поэтому никаких последствий для них не наступило.
В общем, встретил Юра своего старого кореша и растрогался. А когда школьный товарищ неожиданно вспомнил, что у Юры сегодня день рождения и пожелал ему здоровья, и вовсе потек. Достал из кейса пакетик с часами и подарил другу.
- Носи и вспоминай нашу юность, - с таким напутствием подарил. Дома пересчитал оставшиеся часы и практически впал в столбняк. Часов было только семь из десяти. Ладно, две Монтаны понятно где, а куда делись еще одни часы? Он разобрал кейс на составные части, в надежде, что часы закатились под какой-нибудь винтик, но они так и не нашлись. Сначала подумал, что Хасидович его надул с часами, но потом вспомнил, что уже после того, как он принял партию часов от Сани, сам раз пять их пересчитывал, и каждый раз часов было десять.
После этой трагедии Юра, который до начала торговых операций считал себя матерым волком, пожившим и повидавшим, несколько утратил веру в себя, засомневался, что продажа оставшихся семи часов компенсирует его затраты, не говоря уж о хотя бы небольшой прибыли. Так и получилось. Юра сумел продать только одни часы, да и то по той цене, что ему отпустил Саня Хасидович.
Продал он часы тому самому учителю физкультуры, который их с другом поймал за курением в туалете. Поймал, отобрал пачку сигарет и сказал, что курение вредит молодому организму. Юра ожидал по этому случаю дальнейших неприятностей, вроде вызова родителей в школу, но они не последовали. Как такому человеку продать часы по коммерческой цене?
- Спасибо, Юра, - растроганно сказал учитель физкультуры, прилаживая часы на запястье. – Будет время, заходи в школу. Покурим.
Хорошо еще, что не подарил, хотя такая мысль была. Остановило только то, что деньги, потраченные на часы, подлежали возврату в семейную казну, а как их вернешь, если часы тают, а денег нет.
Остальные 6 часов Юра, как ни бился, продать не смог. Да и не сильно бился, если уж честно, хватило у него интеллекта, чтобы понять, что без торгашеской жилки успеха не будет. Одного желания мало. И никакая политэкономия помочь тут не сможет.
В общем, склонив голову под углом в 90 градусов, понес Юра Кулешов эти оставшиеся шесть часов Сане Хасидовичу. Насчет партнерства речь уже шла, лишь бы только Саня взял часы обратно. Саня размягчением сердца и до армии не страдал, а сейчас тем более, но взял все-таки Саня у Юры часы обратно. Взял. Вряд ли из-за жалости к нефартовому коммерсанту, скорей по другим соображениям. Тем более, что взял обратно Саня часы по цене несколько ниже той, что отдавал Кулешову. Ну а что вы хотите, бизнес он такой. Тут друзей нет. Ради прибыли капиталист пойдет на любое преступление, это Юра на политэкономии твердо усвоил. Поэтому обрадоваться не обрадовался, но и не слишком расстроился, потеряв некоторую сумму денег в результате своих бизнес – опытов. Что ж, бизнес не удался, зато опыт-то какой!
А Саня Хасидович, как я понял, еще в тот же день загнал все шесть часов «Мontana» сотрудникам института по цене, которую он нам не озвучил, но уж будьте уверены, себя он не обидел…
- Саня, нужна твоя помощь, - сказал я, найдя его в курилке военной кафедры.
Он там, покуривая сигареты марки Marlboro, рассказывал анекдот, который я слышал еще месяц назад, двум офицерам. Офицеры, судя по их кривым ухмылкам, тоже его слышали. Но для Хасидовича, который месяц назад носил кирзовые сапоги, анекдот был все еще свеж.
Саня учтиво извинился перед офицерами и вышел со мной из курилки.
- Что у тебя стряслось? – без интереса спросил Саня, когда мы зашли в какую-то каморку с набитыми до потолка коробками.
- Саня, можешь достать рыбу курсового проекта? – спросил я.
- Просто рыбу могу, - подумав, ответил Саня. – Насчет курсового проекта не знаю. По какому предмету?
- По парогенераторам. На кафедре парогенераторов и водоподготовки ты кого-нибудь знаешь?
- Слушай, Вальдемар, хочу напомнить, что я тут, в институте всего дней десять как тружусь. У вас с Мырсом слишком завышенные ожидания относительно степени моего влияния на внутриинститутские процессы.
- Не понял. Причем тут Витька?
- Полчаса назад он пришел сюда и потребовал, чтобы я отменил ему двойку по каким-то вентиляторам и разогнал нафиг ваш деканат.
- Ну, это перебор, - осудил я Витькины требования. – Деканат оставь.
- Причем требовал, чтобы я занялся этим немедленно, аж сучил ножками от нетерпения.
- Его можно понять, - сказал я. – Деканат на него сафари объявил.
- Все, говорит, брось и займись моими проблемами. И бурлил весь, как автоклав. Странно, я всегда его считал патентованным тягомотом. Если что-то нужно сейчас, то он займется этим завтра.
- Да, он незаменим, если кого-то нужно послать за смертью, - согласился я.
- А тут просто кипел разумом возмущенным. Не успел я его проводить, как ты идешь.
- Ладно. Раз ты так перегружен…
- Вальдемар, только не дави на нервы, да? Сейчас схожу, поищу Витькины вентиляторы, потом тобой займусь. Тебе как срочно нужно? Только не говори – еще вчера.
- Не буду. Просто 15 декабря, послезавтра, мне его надо сдать.
- Ладно, попробую установить с ними дипломатические отношения. Как, говоришь, кафедра называется?
- Парогенераторов и водоподготовки.
- А тема курсача?
- Ты будешь смеяться, но я не знаю. Вечером в общаге посмотрю, и завтра утром тебе скажу.
- Ладно, попробую. Только сильно не рассчитывай…
Вернувшись вечером в 104-ю комнату нашей славной общаги, я первым делом нашел название темы курсового проекта. В начале семестра, когда преподаватель по фамилии Потапов раздавал нашей группе эти самые темы, думалось - успею, времени куча, не убежит. В одном я не ошибся, курсач не убежал.
Итак, тема: тепловой расчет парогенератора. Исходные данные… Котел ДКВР -10/13… Вид топлива – природный газ… Проект должен содержать чертеж котла в трех проекциях и пояснительную записку.
Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, если Саня не найдет рыбу, мне каюк. На этот курсач неделя уйдет, если не спать и не есть. Я уселся на свою кровать, обхватил голову руками и задумался.
В этой позе мыслителя я находился до прихода Андрея Германсона. Третий наш жилец Андрей Мирнов стал реже нас баловать своим присутствием и все чаще ночевал у своей подруги Наташи. Неделями, бывало, не показывался. Не то чтобы нас с Германсоном это расстраивало, мы уже были большими мальчиками, но очередь, кому, если что, идти в 23-й гастроном, сократилась.
Андрей пришел злой, как канарский дог. Есть такая суровая сторожевая собака, если кто не знает. Сначала цапнет, а потом уже гавкает.
- Меня сегодня в деканат выдернули, - прорычал Андрей. – Ты слышишь?
- Слышу. И что?
- И там эта стервоза Татьяна мне и говорит… Слышишь?
- Ну, что ты заладил.
- Это у меня нервное. Ну, вот, эта Татьяна мне и говорит, у тебя курсач по парогенераторам по нулям, прикинь.
- И срок сдачи 15 декабря, да?
- Да. Откуда знаешь?
- Оттуда же. У меня такая же беда.
- Как я мог про него забыть! – простонал Германсон.
- Я только что размышлял над этим вопросом, - поведал я ему. – Во всем виновата наша безалаберность!
- Точно! – с жаром воскликнул Андрей. – Разгильдяйство! Безответственность!
Минут пять мы с ним бичевались в кровь, выявляя у себя все новые недостатки и давая им яркие, отражающие самую суть определения. Пока не устали.
- Ну, что будем делать, товарищ мой, имбецил? – отдышавшись, спросил Андрей.
- Если мой план не сработает, друг олигофрен, то ума не приложу, - ответил я.
- Так у тебя план есть? Выкладывай!
- Хочу завтра Саню Хасидовича натравить на кафедру парогенераторов…
- Парогенератор им в глотку, - вставил Германсон.
- Не возражаю, - принял я вставку. – Ну, а Саня, если повезет, добудет там рыбу курсача.
- Две рыбы, - опять встрял Германсон.
- Две рыбы, - не стал возражать я. – У тебя какая тема?
- А хрен ее знает. Не смотрел еще.
- А если не достанет, тогда кранты. Не знаю, как ты, а мне до 15-го никак не успеть. У меня тепловой расчет парогенератора с чертежами и поясниловкой.
- Да уж, за день не накарябаешь, - согласился Андрей.
Мы сходили с ним вниз, в цокольный этаж, в нашу крохотную столовую, где, несмотря на приближавшуюся катастрофу, с аппетитом умяли картофельное пюре с гуляшом, полакомились оладьями и выпили по стакану компота. Как оно обычно и бывает, после трапезы настроение у нас с Андреем немного выпрямилось. Мне стало казаться, что Саня при его талантах достанет не только одну рыбу, он выловит на этой паршивой кафедре целый рыбный косяк, хватит не только на нас с Германсоном, на весь поток хватит. Войду я завтра в аудиторию и крикну:
- Дятлы, которые до сегодняшнего дня не удосужились выполнить курсовой проект по парогенераторам, ко мне!
И швырну кипу прошлогодних курсачей в набегающую толпу…
В 104-й, куда мы с Андреем вернулись, я улегся на свою кровать, а Германсон принялся выискивать, куда он записал название темы по своему курсовому проекту.
- Как говоришь, твой курсач кличут? Тепловой расчет? – пока он потрошил свои архивы, я слегка задремал, убаюканный его негромким нытьем, что в нашей комнате кот ногу сломит и что-то тут найти, надо лопату иметь.
- Чего? – вздрогнув, я открыл глаза. – А, ты все о том же… Да, тепловой расчет парогенератора.
- А котел какой?
- ДКВР – 10 на 13, вроде, а что?
- Ха! У меня та же тема и тот же котел! – обрадовался Андрей. – Значит, Хасику не две рыбы ловить, а только одну!
- Повезло Сане, - тоже обрадовался я.
Утром, после первой пары, я бросился на военную кафедру. Саня приходил на работу ровно в 9.00, ни минутой раньше, хотя позже мог, но уж в 9.30 он должен быть на месте. Он и был на месте. Только это место оказалось в кабинете, где он с подполковником Быковым что-то преподавал тем несчастным, у кого сегодня была война.
Я нахально просунул голову в кабинет в надежде, что Саня повернется на скрип дверей и увидит, что есть на свете люди, которым он нужен. Саня не обернулся, зато обернулся подполковник Быков и так рявкнул, что я вылетел из дверей с центростремительным ускорением 4g. Приземлившись, я нервно заходил по коридору военной кафедры взад-вперед, размышляя, что делать. Время-то тикало. На одном из виражей взгляд у меня упал на стоявшего в военной форме манекена. Стоял этот манекен в будке, которая называлась комната дежурного по военной кафедре, и которая была отгорожена от остального коридора листами полированного ДСП высотой примерно по пояс. Почему я дневального студента назвал манекеном? Он не шевелился. Когда мы с кем-нибудь из ребят заступали сюда на дежурство, постоянно были в движении, и хотя дежурный офицер нам тоже говорил «Стоять, не шевелиться», мы ерзали, поправляли пилотку, ремень, вертели головами, махали руками. Даже самолетики пускали, если поблизости никого не было, а дежурный отошел. У нас дежурный офицер постоянно куда-то отходил на минутку и возвращался через час…
А этот парень стоял неподвижно. Минуту я смотрел на него, а он даже не моргнул. Присмотревшись к нему, я вроде бы опознал в манекене студента из нашей общаги, но это не точно. Была небольшая вероятность, что это все-таки манекен, которого поставили здесь изображать дневального.
Нет, он моргнул, и выдал, что является человеком. Мне тут же пришло в голову, что этого дневального можно использовать в качестве почтового голубя.
- Слышь, солдатик, - сказал я ему. – Дело есть.
Дневальный, не поворачивая головы, скосил на меня глаза и ничего не ответил.
- Когда будет перерыв, вон из того кабинета выйдет Саня Хасидович, ассистент подполковника Быкова, передашь ему записку.
Дневальный вернул глаза в ту точку, из которой он их оторвал, когда глянул в мою сторону и заледенел. Язык ему вырвали, что-ли, при заступлении на пост?
Я еще раз оглянулся, но других вариантов передать Сане ценные сведения не было. Поэтому я вытащил из кейса листок бумаги, написал на нем, «Тепловой расчет парогенератора. ДКВР 10/13».
- Вот эту записку, - сказал я манекену. – Понял?
Я бросил записку на стол, стоявший сбоку от него.
- Передашь, он тебя ефрейтором сделает, - посулил я.
- Не положено, - прошептал манекен, но я увидел, что он снова скосил глаза, на этот раз на записку. После этого я ушел, надеясь на лучшее.
Саня появился возле аудитории, где нам читали лекцию по автоматизации технологических процессов, примерно через час после моего общения с манекеном. Судя по всему, парень уже пришивал себе ефрейторские лычки.
Саня был невесел. С другой стороны, подумал я, а кто будет сильно веселиться, проведя два часа в обществе подполковника Быкова? Но проблема, как выяснилось, была не в Быкове.
- Такое дело, Вальдемар, - негромко, чтобы не привлекать лишнего внимания бегающей вокруг студенческой массы, сказал Саня, и мне как-то сразу стало ясно, что здесь рыбы нет.
- Облом? - кисло спросил я.
- Не то чтобы облом… Давай отойдем, а то тут ушей в два раза больше, чем людей.
Мы отошли к окну, где поток пробирающихся в обе стороны студентов был не такой бурный.
- Нашел я на той кафедре, что ты мне сказал, местного лаборанта Колю.
- Редкое имя.
- Познакомились, перекурили. Он меня, оказывается, знает.
- С хорошей стороны? – задумчиво спросил я. Задумчиво, потому что мысленно я уже прикидывал шансы быть допущенным к начинающейся с 26-го декабря зачетной неделе. Шансы были, но много я их не наскреб.
Уже по интонации Хасидовича стало понятно, что мой план не сработал. Если бы план сработал, Саня зашел бы с небрежным видом, сонно глядя поверх голов, и немного утомленным голосом спросил бы:
- Как вы тут без меня учились, а?
А раз он такой вид не принимает, слов не говорит, значит, не выстроилось что-то в этой архитектуре.
- У меня все стороны хорошие, - поправил меня Саня. - Просто этот Коля, хмырь, скажу тебе сразу, штучный, искал, где можно раздобыть блок сигарет «Winston» и ему кто-то шепнул, что я тот, кто ему нужен.
- Так, - я искал глазами Германсона и сказал «так» просто, чтобы Саня продолжал считать, что я участвую в разговоре.
- И знаешь, что этот хмырь мне сказал, когда я спросил его насчет рыб?
- Нет.
- Он признал, что есть у него прошлогодние курсачи, есть и та тема, название которой ты мне прислал с курьером. Все есть.
- Но он их никому не даст, потому что это аморально и ведет к ожирению, да? – предположил я.
- Где ты таких слов нахватался? – поморщился Саня. – Нет, он сказал, что рыба у него стоит пять рублей.
- Да пошел он, - вырвалось у меня. – Он сам столько не стоит, даже с пальто.
Сказал, но сразу же закралось ко мне сомнение, что Саня говорит правду. Не захотел ли мой друг, имея выдающиеся коммерческие навыки, заработать и на мне? Я бросил на него самый свой проницательный взгляд, какой у меня был в наличии, но нет, ничего, что подтверждало бы мои внезапно появившиеся сомнения, в Санином облике не нашел.
- Я скажу ему, что ты отказался, - хмуро сказал Хасидович. – Вопрос закрыт?
- Закрыт, - так же хмуро ответил я.
Саня ушел, а я принялся разыскивать Германсона. Ну, как разыскивать… Наш институт это целый город, можно неделю ходить по корпусам и этажам и не встретить знакомых. Поэтому я глянул пару раз по сторонам, не видать Андрея? Не видать. Ну и ладно, рано или поздно встретимся. Встретились в аудитории на последней в этот день лекции по электротехнике.
- Ну что? – спросил Андрей, когда мы уселись с ним на верхнем ряду аудитории. – Есть контакт?
- Нет, и не будет, - ответил я и передал ему в лицах разговор с Хасидовичем.
Германсон внимательно выслушал аудиостенограмму, которую я ему пересказал без купюр, и целую минуту молчал. Потом изрек:
- Зря ты так, Володь. Твой эмоциональный отказ от сотрудничества с хмырем Колей нам экономически невыгоден. Я бы даже сказал, вреден. Если не поздно, догони Хасика и скажи, что ты согласен.
- Чего? – я так удивился, что даже не стал в ответ здороваться с преподавателем теоретических основ электротехники Розенкранцем, который в этот момент вошел в аудиторию и поздоровался с нашим потоком. Обычно я тоже говорил «Добрый день», и махал ему рукой, правда, так, чтобы он не видел.
- Во-первых, пять рублей не так уж и дорого, - зашептал Германсон. Зашептал, не потому что Розенкранц не любил шум на лекции, ему это по барабану было, а чтобы студенческие уши не отвлекать. Тот же Серега Калакин, услышь он словосочетание «Пять рублей», свои звукоулавливатели немедленно перенастроит с Розенкранца на нас с Андреем.
- А во-вторых, - продолжал зудеть мне в ухо Германсон, - если калькулятор с собой, раздели пять на два, по сколько будет? Иди к Хасику и скажи, что ты согласен.
- Сам иди, - огрызнулся я. – Одни экономисты кругом!
Андрюха вздохнул и покачал головой.
Целых пятьдесят минут мы попеременно вздыхали и качали головами, пока Август Самойлович Розенкранц не объявил перерыв. Только он вышел из аудитории, как в нее стремительно вбежал Саня Хасидович.
- Ладно, можешь его не искать, - сказал мне Германсон. – Просто скажи, что мы согласны. Отныне и впредь.
Саня вскарабкался на верхний ярус аудитории и уселся рядом с нами.
- Как говорил наш ротный, усложним обстановку, - сказал Саня.
- Нет, Саня, давай ее упростим, - перебил его Германсон. – Володя уже осознал и раскаялся в содеянном. Пять рублей он держит в потной от волнения ладошке и стесняется тебе их передать. Не стесняйся, Вова, передай этому дяде денежку.
- Поздно, ребята, - сухо ответил Хасидович. – Я сейчас видел другого дядю, дядю Колю с кафедры парогенераторов и чего-то еще, и он сильно на тебя, Вальдемар обиделся.
- На обиженных воду возят, говорила моя бабушка, - ответил я бодро, хотя и понимал, что просто ради того чтобы сказать, что кто-то на меня обижен, Саня не стал бы тащиться из одного корпуса в другой.
- Твоя бабушка была мудрой женщиной, - признал Хасидович. – Но дело в другом. Этот обиженный вместо того, чтобы тихо - мирно возить воду, пообещал отомстить.
- Вот даже как, - пробормотал Германсон тихо.
Я посмотрел на Андрея, посмотрел на Саню. А они уставились на меня. Только я глядел весело, а они как-то досадливо, без улыбки.
- Страшно, аж жуть, - сказал я. – И что этот мститель сделает? Маме своей пожалуется?
- Насчет мамы не знаю, но вот преподавателя, который у тебя будет принимать курсовой, настропалит так, что тебе будет грустно. Фамилия твоего препода Потапов, так?
- Так, - признал я и тоже перестал улыбаться.
- Так вот, сейчас, пока мы тут с вами базарим, Колян в качестве мести науськивает Потапова на тебя, Вальдемар.
- Может ему по башке надавать? – внес предложение Германсон.
- Мысль хорошая, да только как это поможет с курсовым? – возразил я.
Приход Розенкранца прервал нашу дискуссию. Саня ловко улизнул из аудитории, а мы с Андреем остались, но вместо электротехники занялись парогенераторами.
Обсудив усложненную, как говаривал ротный Хасидовича, обстановку, мы с Андреем решили делать курсовой своими собственными мозгами. И руками. И всем тем, что у нас есть. Ну а что? Один курсовой на двоих, не так уж все плохо. Взялись бы вчера, когда обнаружили, что у нас одна тема проекта, уже бы сделали этот курсач без всякой рыбы. А так… Тоже сделаем, тем более, что в нашем распоряжении еще часть дня и целая ночь.
Меня немного беспокоила угроза дяди Коли нагадить мне в карман через препода, кто знает их взаимоотношения, может и правда, он сможет настроить Потапова против меня. У Андрея ситуация проще, у него препод другой. Но поскольку ничего я изменить уже не мог, просто махнул на это рукой. Делай, что должно и будь что будет. Говорят, авторство этой фразы принадлежит Римскому императору Марку Аврелию, но я не исключаю, что это выражение ротного Хасидовича.
К ночным работам мы с Германсоном подготовились профессионально. Не первая бессонная ночь в нашей жизни, знаем, что к чему. Андрей пошел в нашу столовку и наскирдовал там целую гору хлеба с котлетами. Я пробежался по общаге и в одной из комнат отобрал у жильцов полбанки растворимого кофе с красивым названием «Натуральный растворимый кофе». В этой же комнате я нашел эмалированную кружку белого цвета с выцапанными инициалами В.С., которую я еще весной прихватил из нашей столовой в цокольном этаже, и которая пропала из нашей 104-й еще тогда же, весной. Надо ли говорить, что это была комната №6, и жильцом был Керенкер? Он для порядка повозмущался моим бандитским налетом, но потом природная любознательность Сереги взяла свое, и он пошел за мной следом.
Увидев, что мы разложили на столе принадлежности не для преферанса, а для чего-то другого, Керенкер сморщил лицо так, как он умеет, а умеет он лучше любого клоуна. В другой период жизни, я с Андреем хохотал бы минут пять, а сейчас, хотя мы невольно и улыбнулись, нам было не до его ужимок.
- Ну что, мучачос, жисть маленько приперла, да? – осведомился Керенкер.
Увидев, что мы оставили его вопрос без ответа и комментариев к нему, Керенкер прочитал в открытой тетради:
- Тепловой расчет парогенератора. Тип котла… Давление перегретого пара… Температура…
Он походил по комнате с задумчивым видом. Потом присел на стул.
- Мучачос, вы будете дико хохотать, - начал было Серега.
- Не будем мы дико хохотать, - грубо прервал его Германсон. – Отвали Серый, видишь не до тебя.
- Сейчас проверим, - не унимался Керенкер. – Будете вы хохотать или нет. У меня в прошлом году, как вы вероятно догадываетесь, тоже по парогенераторам был курсач и пусть у меня отвалится отмороженное правое ухо, если не по этой же теме.
Мы с Андреем разом подняли головы и уставились на Керенкера.
- Не врешь? – спросил Андрей.
- А зачем бы мне врать?
- Как тебе сказать… В нас живет стойкое убеждение, что ты не можешь не врать.
- Слышь, Серег, а помнишь что-нибудь из своего курсового? – спросил я.
- Помнить, конечно, не помню, - Серега снова стал корчить рожи, изображая мыслительный процесс. – Зачем бы я забивал голову этой фигней? Но, кажется, у меня сохранилась прошлогодняя тетрадь с черновиком курсача.
- Да?! – заорали мы с Андреем одновременно.
- А может и не сохранилась, - покачал головой Керенкер.
- Давай, сходим, посмотрим, - попросил я.
- Сходить-то сходим, но мне кажется, у вас на столе кое-чего не хватает для полноценной работы, - Керенкер оглядел наш стол и добавил. – Да, точно не хватает!
Мы с Андреем еще раз изучили предметы, разложенные на столе, но какую-либо недостачу в принадлежностях для предстоящей работы не обнаружили.
- Пива на нем не хватает, пива, - удивляясь нашей бестолковости, воскликнул Керенкер.
- Серега, нам сейчас не до пива, - возразил Андрей.
- Про вас никто и не говорит, - пояснил свою мысль Керенкер. – Речь идет исключительно обо мне. Давайте так, я иду искать черновик курсача, а вы идете искать пиво. Встречаемся здесь, у вас, по нахождении искомого.
- Нет, Сережа, так не пойдет, - не согласился я. – Мы все знаем твою незапятнанную репутацию жулика, поэтому давай так, ты приносишь нам свой черновик и, если в нем действительно содержится полезная информация, мы выдаем тебе рубль на пиво.
- Так! – грозно сказал Керенкер. - Вы сейчас не в том положении, чтобы диктовать свои условия.
- Давай, Серега, катись отсюда, - дружелюбно попросил Германсон. – Найдешь курсач – приходи, не найдешь – не приходи. В любом случае, спасибо за кофе.
- Неприятные вы люди, - посетовал Керенкер. – Ладно, посмотрим, что можно сделать.
Он всегда старается перед уходом оставить последнее слово за собой. Таково у него жизненное кредо.
Серега только прикрыл за собой дверь, как у нас закипела работа. Сначала, понятное дело, взялись за расчеты. В четыре руки дело шло веселей, чем в одиночку, поэтому мы увлеклись и не сразу услышали, что в дверь кто-то какое-то время активно ломится. Вернее, слышать слышали, да только не обращали на стук внимание. Ну, стучат и стучат. Тут, в общаге, всегда стучат, когда не удается вломиться без стука. Постучат и уйдут. Если на каждый стук кидаться к двери, курсач никогда не сделаешь.
Насчет Керенкера мы были абсолютно уверены, что он, поняв, что трюк с пивом не удался, у нас больше носа не покажет.
Стук не прекращался, и я, выкрикнув в сторону двери короткое, но яркое ругательство, повернул ключ и рванул дверь на себя. В комнату тут же просочился Керенкер, хотя между мной и стеной было сантиметров 10, не больше, причем меня Серега не задел. Прав был Мирнов, когда как-то сказал, что Керенкер при необходимости может принимать газообразные формы.
В руках Керенкер держал потрепанную тетрадь.
- Вы спасены, мучачос, - объявил Серега и хлопнул тетрадью об стол. – Здесь плод моего титанического труда годичной давности. Помню, как я неделю скрупулезно корпел над этим проектом, не зная ни сна, ни отдыха, словно предчувствовал, что придет время и мой труд спасет жизнь друзьям. И вот этот день настал. У меня наворачиваются слезы радости, что проект, который забрал лучший месяц моей жизни, и за который враги отдали бы все самое ценное, что у них есть, включая Калифорнию, этот проект послужит людям, в сущности неплохим. Жадноватым, этого у них не отнять, но если потереть этих ребят губкой, блеснет в них какая-то живая грань, а значит ребята все-таки не вполне пропащие.
- Ну что ж, спасибо, - удивленно сказал я, доставая из кармана бумажный рубль. – Месяц, говоришь, над ним трудился? Ну, за месяц можно сделать.
- Какой месяц! – возмутился Керенкер, выхватывая у меня рубль быстрей, чем сапсан полевку. – Полгода изматывающего каторжного труда и как итог, курсовой проект, который был номинирован на премию Тьюринга в области научных исследований, но из-за происков завистников…
- Ладно, Серег, - поморщился Германсон. – Мы поняли. Если это все, то с твоего разрешения, мы бы занялись делом…
- Да вам и делать больше ничего не надо, - убежденно сказал Керенкер. – Просто передирайте на листы и вспоминайте папу Керенкера добрым словом… Ну, хорошо, ухожу… Злые вы все-таки. Горбатишься на них, горбатишься, доброго слова не услышишь…
Когда Керенкер, наконец, ушел, мы, отложив свои вычисления, принялись изучать Керенкеровские. Через час мы поняли, что расчеты номинированного на премию Тьюринга Керенкеровского курсача содержат столько ошибок, что проще рассчитать все заново, чем править его писанину.
Этим мы и занялись. Работа продвигалась довольно споро, но и время тоже на месте не стояло. Около 23 часов дверь, которую мы по случайности в этот раз оставили незапертой, отворилась, и в комнату важно зашел Керенкер. Сигары в зубах и цилиндра на голове у него не было, но по апломбу – сенатор зашел на плантацию поглядеть на негров.
- Все еще копаетесь? – поразился сенатор, - я думал, ко сну готовитесь, зашел пожелать вам приятных снов.
От Керенкера разило пивом, рыбой и еще Бог знает чем, что можно раздобыть на рубль. Увидев, что мы не реагируем на его появление, он прошел через комнату, уселся на кровать Мирнова, закинул ногу на ногу и принялся качать ботинком.
- У нас в группе эстонец есть, Андрис зовут, – сказал Керенкер. – Фамилию не вышептать. Смешной такой парень. Скажешь ему, тебя в деканат вызывают, он идет. Вы спросите, ну и что? Все идут, если их вызывает деканат. Но если вас не вызывают, то второй раз туда вас не пошлешь, так? А Андриса можно до четырех раз в день туда отправлять. На пятый, правда, он начинает подозревать, что его разыгрывают. Да, а о чем я хотел рассказать? Сбили вы меня с мысли с вашим Андрисом…
- Серый, я вроде слыхал, что ты прилично чертишь? – вдруг спросил Андрей.
- Ха, без ложной скромности скажу, что все мои чертежи отмечены знаком качества, - без ложной скромности сказал Керенкер. – Завяжите мне глаза, и я начерчу редуктор в разрезе так, что положи рядом сам редуктор, вы не отличите, который из них нарисованный.
- Редуктор в следующий раз, а сейчас садись за стол и черти котел ДКВР в трех проекциях.
- А, я совсем забыл, - Керенкер вскочил с кровати и бросился к дверям. – Меня же ждут.
Я закрыл дверь на ключ и положил его в карман.
- Вот листы, вот карандаши, вот линейки, - сказал Андрей. – С расчетами ты нас надул, поэтому в качестве компенсации…
- Что значит, надул?! - возмутился Керенкер. – За этими расчетами из нобелевского комитета приезжали…
- Серега, в расчетах очень много детских ошибок, - сказал я. – Поэтому либо возвращай рубль, либо садись чертить. Начертишь два комплекта проекций и рубль отработаешь.
- Два комплекта?! – Керенкер схватился за голову.
- Да, - подтвердил Германсон. – И мы даже не будем тебе глаза завязывать.
А вы знаете, не врал Керенкер, что умеет чертить. Надо честно признать, что с чертежными принадлежностями он управлялся ловчее, чем мы с Андреем вместе взятые. Уж что есть, есть. А то ведь я всегда удивлялся, как такого прохиндея, как Керенкер не вышвырнули из института уже на второй день обучения, ведь на него глянешь и видно, что пробы ставить негде. Значит, есть в нем, кроме фирменных плутней, те качества, которые держали Серегу на плаву в высшей школе.
В общем, к утру наши курсовые проекты были готовы. Серега Керенкер упал на Мирновскую кровать и заснул богатырским сном, перед погружением в который, поручив нам с Андреем найти старосту его группы и известить, чтобы тот не вздумал его отмечать, как отсутствующего на занятиях. А мы с Андреем решили, что ложиться спать за два часа до начала учебы, плохая идея. Мы пошли в цокольную столовую, там позавтракали и поехали в институт.
Германсону, несмотря на все перипетии судьбы, было все же легче, чем мне. Его препод может, конечно, слегка поклевать Андрея за сдачу курсача в последний отведенный для этого день, но он, по крайней мере, не будет излишне придирчиво относиться к самому Андрею. У меня немного другая история. Если Саня Хасидович не ошибся, то мне ожидать со стороны препода благожелательного отношения не приходится.
Насчет собственно курсового проекта я не переживал, работа был выполнена должным образом. Все расчеты мы проверили дважды, Керенкеровские чертежи были отмечены знаком качества, но жизнь покажет, достаточно ли этого для защиты курсача. Как нам сказал один препод с нашей кафедры:
- Если надо, я завалю по своему предмету даже академика.
Так что завернуть меня с курсачом при желании препод может. С другой стороны, пока сам к нему не приду, не узнаю, как оно на самом деле.
После окончания первой пары этого дня, я решил, что или сейчас или никогда, и двинулся на кафедру парогенераторов и водоподготовки. Потапова я нашел в кабинете, в котором он вел у нас семинары.
- Можно? – спросил я, просовывая голову в кабинет.
Потапов несколько секунд осматривал мою голову и видимо пришел к выводу, что можно. Утруждать себя ответом он не стал, просто кивнул.
- Я с курсовым, - пояснил я причину своего неурочного появления в его владениях.
- Да неужели!
Это были последние слова, сказанные нами друг другу. Остальные действия проходили в тишине. Я протянул Потапову стопку листов формата А4, продырявленных сбоку дыроколом и скрепленных веревочкой. Он ее взял.
Не открывая курсовой проект, и не проверяя, действительно ли под титулом есть что-либо относящееся к указанной теме, Потапов положил курсач на стол перед собой, взял лежавшую тут же ручку и косо, выше названия темы, написал: хорошо. И расписался. Потом, так же продолжая молчать, посмотрел на меня, ожидая, может быть, моих возражений. Я возражать не стал, повернулся и пошел к выходу.
Когда поворачивался, мой взгляд случайно упал на его левую руку. Нет, ничего страшного, рука, как рука. В меру волосатая, в меру загорелая, с ухоженными ногтями и с часами марки « Montana» на запястье.
Я хотел было сразу пойти к Хасидовичу, но по расписанию шли подряд две пары, на которых преподы развлекались пересчетом студентов на своих лекциях, а мне перед сессией лишних проблем не хотелось. Поэтому я терпеливо сидел на своем привычном месте в верхней части аудитории до окончания занятий, в ходе которых успел обменялся с Германсоном впечатлениями от сдачи курсовых по парогенераторам. Он свой спихнул в обмен на тройку, но не сильно по этому поводу переживал. Узнав, что мой препод мне отстегнул от щедрот своих целую четверку, Андрей пожал мне руку. Он всегда парнем независтливым был.
Саня Хасидович был страшно занят, пересчитывал какие-то коробки, но все-таки нашел для меня две минуты в своем перегруженном графике.
- Как все прошло? – спросил он, когда мы присели с ним на скамеечке напротив входа на военную кафедру. – Только коротко, без подробностей.
- А подробностей и не было, - ответил я. – Пришел, отдал курсач. Потапов принял, поставил четверку и вот я здесь. У него вопросов не было.
- Ну и отлично. Тогда я пошел, дел невпроворот. Увидимся еще в этом году…
- Погоди, Саня. У меня есть вопрос.
- Давай.
- У Потапова на руке часы отсвечивали, Монтана. Не твои?
- Мои.
- Тогда ты рассказывай. Только коротко, без подробностей.
- Да чего рассказывать? - пожал плечами Саня. – Человеку понадобились хорошие часы. Я, узнав об этом, предложил Монтану. Потапу часы понравились. Цена его тоже устроила.
- И все?
- Все. Я попросил только, чтобы он не валил с курсачом одного заблудшего, но в целом неплохого парня. Вопреки, может, чьему-то враждебному лобби.
- Теперь понятно, - кивнул я, пропустив мимо ушей заблудшего, хотя в другое бы время обиделся. – Приходи сегодня в общагу, отметим это событие.
- Сегодня не могу, - подумав, ответил Саня. – Завтра.
- Завтра, так завтра.
Я пошел искать свою группу, у нас была еще одна пара, семинар по газовой динамике, а Саня вернулся к своим коробкам.
Не получилось у нас встретиться и завтра, но в субботу после лекции по политэкономии, я увидел Саню, стоявшего в дверях аудитории. А он увидел меня.
Это помогло нам встретиться, и мы, держа курс на военную кафедру, с максимальной скоростью пошли по коридору. Шли извилистым путем, запутывая следы и сворачивая в те места, где делать нам было нечего, но зато мы убедились, что за нами хвоста нет. А это не такое простое дело, в субботу после обеда вынырнуть где-нибудь без друзей, обладающих всеми свойствами служебно-розыскных пинчеров, на хвосте.
Вынырнули мы в Саниной клетухе, в которой он в рабочее время размещался тандемом с подполковником Быковым. Подполковника Быкова, фамилию которого Саня произносил с ударением на второй слог, сегодня на службе не было, и Саня хозяйничал там один. Мне понравилось, как он хозяйничал: на столе стояла бутылка водки, и вполне приличная закуска, вроде брикетов холодца, сырков «Дружба» и батона белого хлеба. Водка называлась «Столичная».
- Как говорил наш ротный, у кого язвы нет, прошу к нашему дастархану, - Саня махнул рукой в направлении стола и гостеприимно уступил мне стул. Сам уселся на один из ящиков, которые плотными рядами стояли в кабинете. Деньги за дастархан я, чтобы не забыть, отдал сразу. Впрочем, Саня не тот человек, который забудет про деньги.
Посидели, выпили «Столичную», я рассказал ему несколько смешных случаев из студенческой жизни, он обогатил меня новыми высказываниями своего ротного. Он потом еще примерно с год его цитировал, пока не переключился на цитаты подполковника Быкова. Жизнь не остановишь…
Когда я возвращался в общагу, от нечего делать, принялся подсчитывать, во сколько мне обошелся этот курсач. С учетом рубля, который пошел на зарплату Керенкеру, расходы приближались к 10 рублям. А сколько там, дядя Коля требовал за рыбу курсача, 5 рублей? Нет, коммерсант из меня такой же, как из Юры Кулешова…
Вернемся к Сереге Калакину, который с недавних пор стал сотрудником пивобезалкогольного завода «Ивановский». С деканатом, который не понял, как может студент дневного очного обучения стать сотрудником чего бы то ни было, Серега провел разъяснительную работу. Не знаю, не спрашивал, во что ему обошлось разубеждение Татьяны со Светланой, что тут нечисто дело, но Серега по-прежнему, аки тать, уходил в ночь, а потом до обеда похрапывал за нашими спинами. Это если лекция, а на семинарах он научился сидеть с удивленно раскрытыми глазами и даже следить ими за перемещениями препода. Не откликался, правда, если называли его фамилию, но вы слишком многого от него хотите. Да и откликался Серега, просто нужно было кому-то сунуть локоть ему в бок.
В деканате улеглось, а вот на его работе, где Серега служил ночным сторожем, наступили нелегкие времена. Только не для Сереги, а для завода. Правда, если бы кто-нибудь сказал Калакину, что нелегкие времена на заводе наступили именно из-за него, он бы не поверил.
- Что за хрень! – сказал бы Серега на эти слова.
А до него, значит, тут были легкие времена? Чем же он эти времена так утяжелил? Ну, пришел человек на заводскую должность, которая по иерархической лестнице находится в самом низу, у подножия пирамиды, и что? Как может простой ночной сторож усложнить остальному персоналу завода настолько, что все вокруг заговорили о непростых временах. Оказалось, что Серега смог.
Смог, даже не предпринимая для этого никаких сверхусилий. Просто выполняя свои обязанности, как это было оговорено в его должностной инструкции, подписанной начальником отдела охраны и утвержденной самим директором завода. А там, в пункте 4.1. русским языком написано, что пропуск сотрудников на территорию завода и обратно разрешен только по предъявлении соответствующих документов. Выполняй Серега только один этот пункт 4.1., уже бы для значительной части сотрудников завода наступили бы смутные времена. Они ведь от начала времен никаких документов на проходной не предъявляли, считая собственные физиономии лучшим пропуском.
Но Калакин, он не из тех, кто ограничивается половинчатыми мерами. Он дочитал инструкцию до пункта 4.2., а там, ребята, такое…
Там, пункт 4.2. требовал абсолютно человеконенавистнические действия – «Пресекать любые попытки хищения материальных ценностей завода». И точка.
Вот с этого пункта и начались для персонала завода настоящие проблемы. Серега Калакин на пути расхитителей заводских ценностей поставил такой заслон, что ни обойти, ни объехать. Нужно уточнить, что этот заслон был на пути расхитителей не всех подряд ценностей, а только тех ценностей, которые составляют основной актив пивобезалкогольного завода, а именно пива. Безалкогольные напитки не пользовались у расхитителей уважением, но вот пиво, это да. Пиво лилось из завода рекой – не рекой, но ручьем-то уж точно. Рано или поздно кто-то должен был положить этому конец. Вот Калакин и положил. Другие сторожа, ночные, а равно и дневные, тоже читывали пункт 4.2., но как-то не прониклись, а может, и прониклись, да какие-то обстоятельства мешали им выполнять свой долг по пресечению хищения заводских ценностей. Может родственные связи, может дружеские привязанности, а может даже, нельзя исключать, и личную материальную заинтересованность. Настаивать не будем, но ведь возможно? Как бы то ни было, не выказывали сторожа завода до Сереги излишнего рвения в деле сбережения заводского продукта от посягательств.
Возможно, Серега тоже не стал бы так выкладываться на скромном посту ночного сторожа пивзавода, но он не забыл слов директора завода про будущую премию, о том, что величина этой премии зависит от литров конфискованного у несунов добра. Эти литры заводскими бухгалтерами ежемесячно будут переводиться в рубли, из которых ровно 50% будет выдаваться Калакину в виде премии за добросовестное исполнение своих обязанностей. А если объем жидкого конфиската превысит емкость бидона, фотопортрет Сереги будет вывешен на доске Почета предприятия, чтобы его лицо преследовало несунов не только по ночам, но и днем. Доска Почета интересовала Серегу в меньшей степени, нежели премия, но он понимал, что в любом деле есть побочный эффект.
В общем, Серега, преисполненный чувством долга и отчасти корыстью, приступил к делу. В первую же свою дежурную ночь он задержал несуна, безмятежно проносившего через проходную 20-литровую канистру пива. Несуна Серега задержал, канистру с пивом отобрал. Несун был настолько шокирован действиями нового ночного сторожа, что начисто позабыл свою фамилию. Серега путем несложных вычислений установил, что изъятием этой канистры он в шесть с лишним раз превысил норму конфиската для размещения своего изображения на доске Почета и принялся подсчитывать заработанную премию. На эту минуту. Присутствие несуна Серегу отвлекало, он никак не мог сосредоточиться и решить по каким расценкам обсчитывать свою премию, поэтому несуна он отпустил без фамилии. Впрочем, несуна это от нарушения инкогнито не уберегло. Чтобы выйти из проходной на волю, ему пришлось доставать свой пропуск. Без предъявления пропуска Серега никого не пускал, ни туда, ни сюда, и ни собирался делать для несунов исключения.
В это же свое первое дежурство он отнял у проходившей работницы тот самый бидон, емкость которого – 3 литра изначально гарантировало доску Почета. Работница настаивала, что в бидоне молоко, которое она еще в обед купила, а теперь хотела бы доставить его домой. Ясная поляна, в бидоне было пиво. На этот раз, Серега оформил задержание по всей форме. Фамилия, имя отчество, цех, должность. Но тогда же случился у Сереги и первый прокол. Пока он занимался писаниной, работница вылила пиво прямо там, на пол в проходной. Вылила и говорит:
- Эй, сторожиха, чего у тебя тут пиво разлито?
- Какое пиво? – не сразу сообразил Серега. А когда сообразил, что-либо предпринимать было поздно. Пришлось несуниху отпускать, потому что предъявить ей было нечего. Несунихе бы радоваться, но не обрадовалась она, а наоборот нахмурилась и, с опаской поглядывая на Серегу, ушла.
С этими бидонами, вообще, сплошная непонятуха. Не в этот раз, а несколько позже, задержал Серега еще одного несуна женского пола с бидоном. Та тоже ему стала заправлять фуфайку в трусы, рассказывая про молоко, и своими причитаниями довела Серегу до белого каления так, что он вырвал у нее бидон и вылил его содержимое на пол ей под ноги. На, мол, купайся, зараза, в своем молоке. И что вы думаете, эта зараза действительно тащила в бидоне молоко!
Способы, с помощью которых несуны несли заводское пиво, были разнообразны, в некотором смысле даже искусны. Канистры - это было слишком грубо, так мало кто наглел. Выносили пиво, кроме бидонов из-под молока, в полиэтиленовых пакетах, в термосах с чаем, в грелках, шлангах. Использовали все, что способно удерживать жидкость.
Надо отметить, что от несунов, выносивших пиво в пакетах, Серега избавил завод очень быстро. Эти ребята приматывали пластырем пакеты к животу или на спину, а Серега взял себе за правило хлопать проходивших мужиков по спине и дружески тыкать им своим кулачищем в живот. Ткнет, они и потекли сразу. С женщинами так он, конечно, не поступал, но женщины и пиво тащили на себе очень редко. Они больше специализировались на безалкогольных напитках, а убытки от хищения этой продукции входили в статистическую погрешность.
С другими вариантами выноса пива с завода Серега, благодаря врожденной сообразительности, тоже разобрался. Хотя и не сразу. Неделя ему понадобилась, чтобы выявить основные виды пивного трафика. А через две даже несуны – виртуозы признали, что в Серегино дежурство попытки проноса через проходную похищаемого продукта связаны с неоправданно высокими рисками. Иногда, конечно, не обходилось без некоторой доли везения. Как, например, в этом случае, который мне впоследствии красочно описал Серега.
Ведут двое рабочих третьего, едва держащегося на ногах.
- Что с ним? Пьян? – останавливает их Серега.
- Сам ты пьян, - грубит один из провожавших. – Не видишь, человеку плохо. Скорую вызвали, сейчас подъедет.
Вот что бы вы сделали на месте Сереги? Я бы отошел в сторону. Но не таков был Серега, чтобы самоустраниться от исполнения сурового долга. Он встал на пути этой процессии.
- Понимаешь, - рассказывал он. – Показалось мне, что я уловил взгляд человека, которому вызвали скорую, и взгляд этот был хитрый-хитрый. Как у Керенкера на преферансе…
Серега обнюхал страдальца – запаха перегара нет. Ткнул его в живот – ничего не полилось. Отодвинул сопровождающих лиц, приподнял болящего и легонько потряс – буль-буль не слышно. Делать нечего, пришлось Сереге их пропускать. Ну, а как? Не дай Бог, загнется человек у него на проходной, потом скажут, Серега виноват. Воспрепятствовал скорейшему оказанию работнику медицинской помощи. Не оправдаешься вовек.
В общем, он отступил и эти ребята, которых Серега счел просто случайными сопроводителями человека, который объявил о плохом самочувствии, повели своего товарища через проходную. Ребят Серега проверять не стал, чего их проверять, сейчас вернутся обратно. Идут они через турникет под Серегиным недоверчивым взглядом и вот-вот его уже минуют. Но тут, как это часто у хитропопых бывает, везение у них кончилось. Один из сопроводителей цепляется чем-то о турникет и в проходной раздается мелодичный звон бутылочного стекла, соприкоснувшегося с металлом. А у Сереги к этому времени уже выработался рефлекс на эту мелодию. Он для него, как набат звучал. Поэтому не успел парень испуганно оглянуться на Серегу, как Серега уже держал его за хобот. Через минуту на столе дежурного сторожа стояла целая галерея бутылок «Жигулевского», извлеченная из бездонных карманов сопровождающих лиц.
Суммировав эти и им подобные эпизоды с участием Сереги Калакина, несуны призадумались и стали вырабатывать программу нейтрализации Серегиного служебного рвения. Попробовали было подкупить его тем же пивом, бесполезно. Пиво Серега любил, но на кону лежала премия, не сопоставимая с тем, что ему предлагалось в качестве альтернативы. Пара бутылок пива… Смеетесь, что-ли?
Серега подсчитал, а считал он по минимуму, чтобы уж наверняка… Так вот он подсчитал, что за первый месяц он должен получить премию в размере стоимости автомобиля ВАЗ-2107 «Жигули». Это, еще раз подчеркну, по самым скромным подсчетам. А если разрешить взлет фантазии, а Серега разок разрешил, то премии должно было хватить даже на трешку в центре Иваново.
Ну, и кто будет рисковать такими деньгами?
Пытались воздействовать на Калакина и угрозами. Мол, встретим тебя вечерком, в темном переулке, пересчитаем все 24 ребра, что у тебя числятся. Но Серега сам был парнем не из робких, а кроме того, в нашей общаге обитало как минимум человек десять ребят, которые охотно поучаствовали бы в переговорах любой степени сложности с представителями пивзавода. Это только те, кого я лично знал, а так, наверное, ребят было еще больше. Когда Серега довел эту информацию заинтересованным лицам, угрозы прекратились.
В конечном итоге несуны решили, что, ну его, этого придурочного сторожа. Проще в смены других сторожей нарастить объемы выноса продукции, нежели биться головой о стальную волю Сереги Калакина. Наверняка они так и сделали, но тут произошли некоторые события, из-за которых Серега так достоверно и не узнал о перестройке в деятельности несунов.
Заболел Серега, простудился. Ничего страшного, обычная простуда. ОРЗ. Плевал бы на нее Серега, но к вечеру того дня, когда по графику Сереге нужно было дежурить, у него поднялась температура до 39 градусов по Цельсию. Даже чуть завернула за 39. Кроме того, ломало его всего, как оно и бывает при этих делах. Делать нечего, пришлось Сереге тащиться на вахту, звонить начальнику отдела охраны и извещать того о своей болезни.
- На больничный уходишь? – уточнил начальник охраны. – Или так, разово пропустишь?
- Да какой там больничный, - буркнул Серега. Сроду он не брал бюллетеней и сейчас не собирался.
- Отлежусь и через сутки буду, как штык, - пообещал Серега.
- Тогда, может, найдешь на одно дежурство кого-нибудь из друзей, - спросил начальник охраны. – Чтобы тебе прогул не ставить. Да и мне подмену чтобы не искать. Заступит под твоей фамилией, никто и не узнает. Только научи его, что к чему, ты у нас теперь флагман.
- Ладно, - ответил Серега и положил трубку.
Положил трубку и пошел искать подмену на одно дежурство. Но вот надо было такому случиться, что никого он не нашел. Почему – не знаю, ко мне он не заходил. Может оттого, что Новый год на носу был, никто не захотел планы менять? А может, не сильно и искал, Серега тот еще лапоть был, недалеко в этом смысле от Витьки ушел. Наверное, думал, замена сама найдется. Ну, она и нашлась. Ковыляет Калакин по коридору, его мотает от слабости, а навстречу энергично вышагивает Керенкер. В точке пересечения их маршрутов Калакин поднял голову и медленно, через паузы, ему и говорит:
- Серега,… сходи за меня… ночным сторожем…
- Кем сходить?! – поразился Керенкер. – Ночным сторожем?! Ты, мучачо Калакин, окончательно охренел. Я бы даже сказал, бесповоротно. Меня, заслуженного студента Союза ССР, ночным сторожем! Боже, куда эта общага катится?!
Выразив этими словами решительный протест касательно оскорбительных инициатив Калакина, Керенкер вскинул голову повыше и походным маршем двинулся дальше.
- …На пивзавод, - договорил свою фразу Серега Калакин.
Керенкер застыл на месте. Даже нога, поднятая для следующего шага, зависла в воздухе. Медленно он повернул голову в сторону Калакина и, решив, что он ослышался, попросил:
- Повтори последнее слово, которое ты сейчас произнес.
- Пивзавод. А что?
- Так ведь это меняет дело, - Керенкер, наконец, опустил ногу и весь повернулся к Калакину. – Надо было с этого начинать разговор, а не заканчивать. Значит, подежурить за тебя эту ночь на пивзаводе, я правильно понял?
- Ну, да.
- Так ты что, на пивзаводе сторожем работаешь?
- Ну, да.
- До чего несправедливо устроен свет! - Керенкер всплеснул руками. – Кому жизнь, а кому юдоль. Кто-то, красивый и талантливый бьется, как лед об рыбу, за корку хлеба без масла, а кто-то, с интеллектом моллюска на пивзаводе пену с кружки сдувает. Это я не о тебе, тезка, не обижайся. Это я о себе.
- Так что, подежуришь? – уточнил Серега.
- Готов немедленно выступить на охрану пивзавода всеми своими наличными силами, - твердо ответил Керенкер. – Я там один буду?
- На проходной один, а так, вообще, на заводе будет работать ночная смена.
- Это немного снижает ценность твоего карьерного взлета, но да ладно. Что там делать надо?
- Сейчас я тебе все объясню, - сказал Калакин. – Вот только начальнику отдела охраны насчет тебя позвоню.
- Звони.
Серега звонит своему начальнику:
- Пал Палыч, замену я себе нашел, к 18.00 он прибудет… Керенкер… Нет, не Керенский, а Ке-рен-кер… Все. Спасибо, поправлюсь.
Калакин положил трубку телефона и принялся обучать Керенкера азам сторожевой работы…
…Серега Керенкер вернулся в общагу в начале седьмого утра вдрызг пьяным. Медицина не допускает, что человек в таком состоянии может передвигаться самостоятельно, но она с Керенкером просто дела не имела. Серега не только передвигался сам, он доставил в общагу спортивную сумку набитую бутылками пива. Потом, когда немного оклемался, а Керенкер всегда трезвел быстрей, чем мы пьянели, он распродал пиво жильцам нашей общаги. Надо ли говорить, что пиво ушло влет, тем более что цену за пол-литра пива Керенкер установил вполне подъемную, 30 копеек.
Единственным человеком в общаге, добровольно отказавшимся от Керенкеровского пива, был Серега Калакин. Он был в шоке от Керенкера и собирался его убить, как только позволит текущее физическое состояние.
- Все, что я там построил, весь мой авторитет этот крысеныш спустил за одну ночь, - сказал он мне, когда я зашел узнать, брать ли на него пиво.
- Ну, ты сам виноват, - утешил я Серегу. – Отправил волка охранять ягнят.
- Знаешь, что он на заводе устроил? – спросил Серега. – За одно дежурство? Не знаешь, так я тебе расскажу. Этот упырь установил на проходной таксу, литр пива и сто грамм спирта и выноси, что хочешь и сколько хочешь. Нет, ты скажи, каков мерзавец! Я на заводе месяц отработал и даже не знал, что там спирт есть…
- Ты с Керенкером в этих делах не ровняйся. Он арабам в пустыне песок может продать…
- Говорит, за это дежурство заработал пять рублей, - продолжал возмущаться Серега. – Спасибо, говорит, тебе огромное. Скотина лопоухая!
- По-хорошему, ему бы с тобой поделиться, - высказал предположение я.
- Ну, во-первых, это Керенкеру никогда в голову не придет, - возразил Серега.
- Пожалуй, да.
- А во-вторых, не возьму я от него этих поганых денег!
Я ушел на занятия и что там было дальше, точно не знаю, но слышал, что Серега к вечеру уже был здоров, а Керенкер вновь пьян.
После Нового года, в первых числах января 84-го, Серега получил свою зарплату на пивобезалкогольном заводе. Она состояла из 80 рублей собственно зарплаты и 3-х рублей премии. Итого, на руки он должен был получить 83 рубля, но не получил. Из его зарплаты вычли подоходный налог и, поскольку Сереге уже стукнуло 20 лет, налог за бездетность. Но налоги ладно, про них он знал. Тут уж ничего не поделаешь. Но, ребята, а премия где? Не три же рубля!
Этот вопрос Серега бросил прямо в лицо директору, когда пробился к нему на прием.
- Где моя премия в размере 50% от стоимости конфиската?! Я вам этого конфиската столько конфисковал, что магазин можно при заводе открыть! Круглосуточный!
Только ведь не надул Серегу директор пивзавода, не надул, ребята. Нет, ребята, все по-честному. Просто стоимость изъятого у несунов добра, или попросту пива, бухгалтерией завода оценивалась не той цене, что продают в ларьках, а по себестоимости, а она на пивзаводе составляла такие гроши, что оборжаться можно.
В сердцах Серега высказал директору пивзавода такие слова, что их дальнейшее сотрудничество в пивобезалкогольном заводе стало невозможным. Заявление об увольнении Серега написал немедленно, едва выйдя из кабинета директора в приемную.
Последнее, относящееся к этой истории из жизни сторожей, я слышал незадолго до зимних каникул. Керенкер бегал по общаге, искал себе подмену на одно дежурство на пивзаводе в качестве ночного сторожа, а то оно у него совпало с дежурством в качестве ночного сторожа в колбасном цехе хладокомбината. В том, что в те времена находился на 11-м проезде города Иваново. Вроде кого-то нашел…
А с Серегой Калакиным получилось как-то не очень. Я про его карьеру сторожа. Но вы знаете, что ни делается, все к лучшему. Как вскоре выяснилось, не так уж и нужна была Сереге постоянная работа. И дело не в том, что она мешала учебе дневной очной формы в энергетическом институте. С этим Серега бы разобрался, просто что-то не заладилось у них с красавицей – молдаванкой и решили они не спешить с созданием семьи. Подумать еще немного, осмотреться, а уж потом и нести заявления в Загс.
Через несколько лет, уже после окончания института кто-то мне сказал, что встретил Серегу с женой, и она была точно не молдаванка. Наша северная девушка с бледной миловидностью.
30.09.2023 г.
Студенты. 3 курс. Ночной сторож
© Copyright: Владимир Семенов 4, 2023
Свидетельство о публикации №223093001255
Свидетельство о публикации №223093001255
Рецензии