Рубеж-97. Иск к покойнику

96. Суд Тюпрака - неожиданный конец http://proza.ru/2023/09/06/1306

Суд завершился. Все, кто находился в зале, стали выходить на заполненный народом двор. Еще больше людей толклось на улицах вокруг дома. Весть, что свадьба отменяется, еще не успела распространиться. Все ожидали щедрого угощения и веселых гуляний. Однако вместо праздника на город надвигались события совсем иного рода.

Не успели ханы дойти до ограды, как на улице началось неожиданное оживление. В нескольких кварталах от двора послышались крики. Люди в толпе стали оборачиваться, подниматься на цыпочки и вытягивать шеи, стараясь понять, что происходит. Все взоры обратились в сторону городских ворот. Заметив это, Тюпрак нахмурился.

- Что такое? – спросил он у Кумбала.
Молодой хан велел подать коня. В сопровождении нескольких гвардейцев он поскакал к западной городской стене, однако добраться до нее не успел. Неподалеку от терема ему попался навстречу гонец, отправленный к великому хану дежурившим у ворот офицером.

- Отряд, очень большой отряд всадников! - сообщил он. - Явились неведомо откуда. Требуют пропустить в город.
- Кто такие? - спросил не столько встревоженный, сколько удивленный Кумбал. - Воранги, тумаши?

- Нет, куны из Кульдюреевой орды. Бий хотел поднять мост и запереть ворота, но ему не дали.
- Кто не дал? - сердито поинтересовался Кумбал.
- Кто-то из городских. Они поджидали поблизости. Застали врасплох. Никого не убили, но оружие у стражников отобрали.

Между тем переговоры возле ворот окончились, как видно, в пользу пришельцев, не ограничившихся одними только словесными аргументами. Обе створки их широко распахнулись и в город хлынул поток конных воинов. Сходные события, судя по шуму и движению народа, происходили у Северных ворот. Кумбал повернул коня и вернулся к Тюпраку.

- Люди Бахмета, отец, - сообщил он. - Их много. И они уже внутри стен. 
- Что это значит, брат? – резко спросил Тюпрак.

- Все очень просто, - спокойно произнес Бахмет. – Твои бийи почему-то забыли пригласить на свадебное торжество моих младших братьев. Мне показалось, что им будет обидно, от того, что любимая сестра вступит брак в их отсутствии. Поэтому я позвал на пир брата Бастия. Но, кажется, он немного переборщил и явился в Старград вместе со всеми 15 тысячами своих воинов.

Повисла тягостная тишина. Все присутствующие замерли в ожидании. Сотни глаз были устремлены на двух великих ханов. Внешне Тюпрак оставался спокойным. Ни голос, ни выражение лица не выдали охвативших его чувств. Быть может, только во взгляде, устремленном, казалось, в самую душу Бахмета, можно было ощутить накал охватившей его ярости. Однако, сын Кулюдюрея не отвел свои глаза в сторону. Хотя понимал очень хорошо, что находится в эту минуту в полной власти своего могущественного соперника. Одного мановение руки было довольно, что бы он в тот же миг лишился головы.  И он видел в глазах Тюпрака, что в какое-то мгновение тот почти решился отдать роковой приказ, но сдержал себя. Великий хан не любил проигрывать. Но, признав свое поражение, он умел проигрывать достойно.

- Что ж, - с тем же непроницаемым лицом произнес Тюпрак, - желание вполне законное. Жаль, что твой брат зря проделал далекий путь, ведь никакой свадьбы не будет.

И он отвернулся, как будто это было единственное, что его волновало. 
Со стороны Западных ворот показался отряд в сотню всадников. Во главе него скакали двое юношей. В первом, вырвавшимся вперед на пол корпуса своего коня стоявшая на крыльце Камоса признала сводного брата Бастия. Но едва скользнув по нему взглядом, она все свое внимание обратила на второго. Сердце ее быстро забилось и впервые за неделю она ощутила радостное воодушевление. Это был Сотан! Живой, здоровый, возмужавший и похорошевший. Он вернулся, и все вокруг мгновенно преобразилось. Место печальной безысходности вдруг заняла робкая, волнующая надежда: а вдруг все преобразуется, и ей все-таки суждено счастье?

Между тем Бастий соскочил с коня и преклонил колено перед старшим братом.
- Вижу, что ты на свободе, брат! – воскликнул он. – И счастлив, что наш род вновь обрел своего главу.

- Хорошо, Бастий, - кивнул Бахмет, - ты прибыл вовремя! Нам очень повезло, что после смерти отца его орда оказалась под мудрой и заботливой опекой великого Тюпрака. Он правил осиротевшим народом как подлинный отец и наша благодарность за это не имеет границ. Но пора избавить великого хана от этого бремени. Теперь я сам встану во главе подданных.

Обратившись затем к Тюпраку, он добавил:
- Уверен, брат, наш союз сделается от этого только крепче!
- Так оно и будет, - отозвался Тюпрак. - Слишком много людей зависит от нас и от нашей дружбы. Твой отец был великим человеком, Бахмет. И меня радует, что в твоем лице его род нашел достойное продолжение.

Бахмет задумался на минуту. А потом, словно вдохновленный какой-то идеей, заговорил:

- Раз речь зашла о моем отце, самое время вспомнить о его трагической и внезапной кончине. Я не заговаривал о ней прежде, чтобы не увеличивать тягость твоих трудов. Но раз мы сегодня поделили власть пополам, я полагаю, что это именно то дело, с которого мы должны начать. И откладывать его на потом не позволяет наш долг перед покойным. Мы должны решить его немедленно.

- Пусть так оно и будет, - согласился Тюпрак. – Смерть великого Кульдюрея опечалила меня ничуть не меньше, чем его сыновей. Если ты знаешь, как добраться до преступников, я готов тебе помогать. Однако всем известно, что твой отец был отравлен в плену. Его убийцы либо погибли, либо скрылись.

- Я тоже прежде так думал, - сказал Бехмет. – Но теперь у меня нет прежней уверенности.  Ярлу Славяте и его людям не было никакой причины искать смерти Кульдюрея. Подозреваю, что человек, отравивший его, находился в твоем лагере.
- А разве была такая причина у моих людей? – спросил Тюпрак, нахмурившись. – Я требую, чтобы ты выражался яснее!

- Я буду предельно конкретен, - сказал Бехмет. – Есть свидетель, который своими глазами видел, как мой молочный брат Арапша поднес отцу мех с вином, когда тот прибыл в твой лагерь для переговоров. На другой день отец при свидетелях выпил немного дареного вина и вскоре после этого его сразила внезапная смерть. Совпадение, о котором я говорю, кажется мне крайне подозрительным. Поэтому я обвиняю Арапшу в отравлении!

— У тебя есть серьезные основания! – согласился Тюпрак. – И мой долг досконально разобраться в данной истории. Но, как ты знаешь, Арапши уже нет в живых.
- Да, это так. Покарать преступника, если он был таковым, нам не удастся. Тем не менее, мы можем установить истину. Есть женщина, которую Арапша посвящал в свои тайны. 

- Кто такая? – спросил Тюпрак.
— Моя бывшая наложница, трумлянка по имени Кагамата. Полагаю, мы должны подвергнуть ее публичному допросу, дабы пресечь всякие кривотолки. Иначе наши враги, сея семена раздора, обязательно используют эту историю во вред нашему союзу. Убийство великого хана, моего отца, должно быть раскрыто. А виновные, если таковые найдутся, должны понести за это ужасное преступление заслуженную кару.   
- Таково и мое мнение, - согласился Тюпрак. – Я думаю так же, как и ты, брат.
Он взглянул на сына, и тот немедленно отправил в терем гвардейцев за Кагаматой. Гоннар, стоя в стороне, внимательно наблюдал при этом за лицом младшего хана. В глубине души он сильно подозревал, что Кумбал так или иначе причастен к покушению на Кульдюрея. Мог ли Арапша, несмотря на всю свою дерзость, самостоятельно решиться на такое неслыханное дело? Если не словами, то намеком или многозначительным кивком его повелитель должен был высказать свое одобрение. Впрочем, никто, даже самый наблюдательный человек не смог бы отыскать в эту минуту на лице Кумбала каких-либо следов душевных переживаний. Либо его совесть была слишком податливой, либо он действительно не имел к убийству никакого отношения.

В ожидании свидетельницы ханы (а вслед и все именитые гости) вернулись обратно в дом. К немалому изумлению уличной толпы, которая уже готова была приветствовать Тюпрака громкими криками.  Ждать пришлось не очень долго.  Спустя полчаса двое гвардейцев ввели трумлянку в зал. Хотя Кагамата была встревожена, держалась она уверенно. Оказавшись в доме, она первым делом отыскала взглядом в толпе Гоннара, несколько секунд пожирала его яростным взглядом, а потом резко отвела глаза в сторону и больше уже на него не смотрела. «Конечно, ведь она была очень близка с Арапшей, - вспомнил воранг. – Все вы искали моей головы, и вот теперь дошла очередь до ваших. Впрочем, какая разница, раз Чернавы больше нет…» Бурные, быстро сменявшие друг друга события порой отвлекали внимание Гоннара от его потери, хотя и не давали ему забыться надолго. Вот и сейчас, болея и мучаясь душой, он невольно прислушивался к допросу, который начал Бахмет.

- Я буду обращаться к тебе с вопросами, женщина, - заговорил великий хан, - а ты отвечай мне правдиво, как бы открывая душу богу. Не буду скрывать от тебя, что твое будущее всецело зависит от твоей правдивости.

- Спрашивай, господин, - ответила невольница, как показалось Гоннару, нисколько не смущенная таким торжественным началом.
- Знала ли ты Арапшу, сына Тугоркана?
По лицу Кагаматы пробежала тень.
- Знала, господин, - ответила она.

- Ты ведь находилась с ним в близких отношениях?
- Да.
- Насколько близких?
- Бывало так, - ответила трумлянка, - что мы не расставались с ним ни днем, ни ночью.
- И он делился с тобой своими замыслами?
- Иногда.

- Хорошо зная твой нрав, - усмехнулся хан, - не сомневаюсь, что порою ты принимала в его замыслах непосредственное участие.
- Может быть, и случалось такое, - осторожно согласилась Кагамата. – Но только всех его замыслов я никогда не знала.
- Этой весной было совершено покушение, - напомнил Бахмет. – Кто-то пустил в меня стрелу из темноты. Ты знаешь, кто это сделал?

- Да, господин, - бесстрастно произнесла невольница. – В тебя стрелял Арапша. Но смерти твоей он не искал, хотел только легко ранить. Бий полагал, что союз твоего отца с хаканом Велемиром окажется гибельным для степи. Он хотел их поссорить. И если ты желаешь знать о моем участии в этом деле, то скажу, не скрываясь: именно я передала ему в руки поразившую тебя стрелу.

— Вот как! – криво усмехнулся Бахмет, - ты признаешься в преступлении прежде, чем тебя изобличили?
- Мне известно, что слуга Сарычана находится в твоих руках, не смущаясь, сообщила Кагамата. – И поэтому я… стараюсь быть правдивой.
- Хорошо! – кивнул хан. – Тогда скажи нам, что тебе известно о смерти моего отца.
- Он скончался внезапно, когда находился в плену.
— Это мы и так знаем! – нетерпеливо произнес Бахмет.

- А почему я должна знать больше, чем все? – трумлянка недоуменно подняла правую бровь. – Я даже не видела, как это случилось.
- Дело не в том, как мой отец умер. Важно, почему. Я подозреваю, что Арапша не ограничился покушением на мою жизнь. Есть свидетельство, что он злоумышлял также и против моего отца!

- Мне об этом ничего не известно, - покачала головой невольница.
- Ты уверена? И тебе нечего сообщить высокому суду? – со строгим лицом допытывался Бахмет.

- Я бы рада помочь, да не знаю, чем.
- Рассказав нам о замыслах Арапши, разве это не ясно? Ты сама говоришь, что проводила с ним дни и ночи. Возможно, речь заходила о Кульдюрее. И Арапша, как будто в шутку или в виде предположения мог говорить тебе о своих намерениях.
- Никогда! – серьезно ответила Кагамата. – О планах убийства не говорят в шутку. Если бы я, великий хан, услышала подобные речи, я бы сразу донесла.

- Судя по тому, с какой готовностью ты взялась передать предназначенную для меня стрелу, в это не очень верится, - раздраженно произнес Бахмет.
Трумлянка промолчала.

- Мы зря теряем время, - заметил Кумбал. – Вполне вероятно, что эта женщина говорит правду. Кем бы ни оказался на проверку Арапша, дураком он точно не был. Зачем ему посвящать в свои замыслы посторонних, если они не нужны ему для дела? Но даже, если она врет, у тебя, великий хан, нет других свидетелей, способных ее изобличить. Может быть, подвергнуть рабыню пытке?

- Не исключено, что мы так и поступим, - насупившись, ответил Бахмет. – Но пока у нее есть возможность одуматься. Мы узнаем, насколько она правдива, другим способом.

И повернувшись к Тюпраку, который с каменным лицом хранил молчание, хан объявил:
- Есть еще одно обстоятельство, которое необходимо расследовать. Подозреваю, что эта женщина замешана и в другом тяжком преступлении. Я думаю, что она причастна к отравлению хакана Склавии Велемира.

Слова великого хана, вызвали шум и оживление среди людей конунга. Многие из них владели кунским языком и внимательно прислушивались к каждому произнесенному слову.

— Это злодеяние так и осталось нераскрытым, - воскликнул, выступая вперед, Годамир. – Если появились новые обстоятельства, я требую, чтобы они были рассмотрены.

- Твое требование справедливо, - бесстрастным голосом произнес Тюпрак. – Расследуем это убийство, раз появилась возможность.
- У нас есть новые показания, касающиеся отравления хакана, - сказал Бахмет. – Надо разобраться сначала с ними, ведь именно меня объявили тогда главным виновником.

- Я в это и прежде никогда не верил, - сказал Годамир. – Но буду рад, если ты сумеешь доказать свою невиновность всем остальным.
- Тогда пусть допросят дружинника хакана Улеба, сына Трума, - потребовал Бахмет. – Мы с конунгом уже слышали его рассказ. Теперь пусть послушают остальные.
Улеб, прибывший, как и Сотан, к месту суда в свите Бастия, находился поблизости. Когда глашатай громко выкрикнул во дворе его имя, он тотчас вошел в дом, поклонился сначала конунгу, а потом ханам.

- Улеб, сын Трума, - начал Годамир. – Мы разбираем здесь дело о смерти великого хакана, моего отца. Благодаря тебе открылись неизвестные прежде обстоятельства, которые позволяют по-новому истолковать происшедшее. И мы хотим, чтобы ты повторил перед высоким судом то, что прежде сообщил мне и великому хану.
- Я готов, государь! – откликнулся Улеб.

Он поднял руку и принес клятву.
- В это дело, - начал он свой рассказ, - я был вовлечен благодаря Григору, слуге проповедника Хопотопаса. Он навестил меня утром того рокового дня, когда хакана постигла внезапная смерть. Цель его приходя могла показаться вполне заурядной. По просьбе своего хозяина он желал найти работу при дворе для своей единоверки из племени друдов. Моя жена, чтоб было понятно, находится в услужении у хаканесы Офимии (тогда она была еще женой конунга). Поскольку намечались большие торжества, рабочих рук не хватало.  В тереме искали поденщиц. Поэтому предложение Григора пришлось кстати. Моя жена взяла ее в услужение на время пира. Конечно, на кухню, к приготовлению блюд эту женщину не допустили, но ей поручили выполнять какую-то черную работу. Я сам и моя жена видели ее только мельком. Ведь поденщиков и поденщиц нанимали тогда десятками. Повторюсь, что ничего подозрительного в ее внешности или поведении не было. Лишь гораздо позже, соотнеся кое-какие приметы, мы сообразили, что эта друдянка очень похожа на ту таинственную незнакомку, которая под видом лекарства обманом вручила хаканесе Камосе склянку с ядом.

 Пока Улеб говорил, Гоннар не отводил глаз от молчавшего Хопотопаса, за которым, подобно безмолвному изваянию, высился его слуга. Проповедник вскоре почувствовал, что за ним наблюдают. Повернувшись к Гоннару, он приветствовал его легким поклоном головы. Молодой воранг никак на это не отреагировал.

- Великий хан! – воскликнул Годамир, когда Улеб замолчал, - мы тщетно искали эту женщину после смерти моего отца. Боюсь, что и сейчас мы ее не найдем. Но в конце концов, она была только орудием. Зато рука, которая нанесла посредством него удар, здесь, в твоей ставке. Позволь нам допросить Григора, который служит проповеднику Хопотопасу.

- Допрашивай! – разрешил хан.
- Пусть Григор приблизится к нам! – приказал Бахмет.
Маленькими шажками слуга проповедника вышел на середину зала и встал перед судьями, глядя, как обычно, себе под ноги.

- Скажи нам, - потребовал Годамир, - для каких целей ты хлопотал за друдянку? Для чего она тебе потребовалась?
- Мне она была ни к чему, - торопливо ответил Григор. – Просто мой господин оказывал ей покровительство. Эта женщина недавно уверовала в Дайосмита. Она была из числа вновь обращенных, и господин время от времени беседовал с ней, чтобы укрепить ее веру.

- Ты лжешь! – гневно произнес конунг. – Если бы вы опекали эту женщину и если бы ее судьба действительно вас беспокоила, вы бы не поспешили избавиться от нее тотчас после рокового пира!
- Я только повторяю то, что мне сказал сам господин, - глухо проговорил Григор. – Он и эта женщина всегда беседовали с глазу на глаз.
— И ты не знаешь, о чем они говорили?

- Мне неведомо ни одного слова из их разговора! Клянусь вам!
- Хорошо! - воскликнул Годамир. – Если слуга не в курсе, самое время спросить у хозяина.

И, повернувшись к Тюпраку, Годамир обратился к нему:
- Позволь, великий хан, допросить самого проповедника.
Однако Тюпрак не проявил на этот раз прежней сговорчивости.

- Хопотопас верный слуга императора Трума, которого куны глубоко чтят, - заметил он. – Обвинения против него пока не очень весомые. Я не вижу причин тревожить моего гостя, пока у вас не появятся против него более значимые показания.
- Хорошо, - согласился конунг, - пусть пока наслаждается свободой. Впрочем, я уверен, что очень скоро ему все-таки придется заговорить.

98. Разоблачение и приговор  http://proza.ru/2023/09/30/1029

«Заповедные рубежи»  http://www.proza.ru/2013/07/08/294