Чёрным по Белому

Последнее воскресенье сентября 1993-го. С понедельника командировка.
– Пойду попрошу у Александра Владимировича пулемет. – С этой неудачной шуткой провожаю обеспокоенную жену с Ленинградского вокзала домой.
Спускаюсь в метро, но на станции «Улица 1905-го года» выхожу вслед за двумя бойкими старушкам, догадываясь, куда они меня приведут: они несут одеяла защитникам Белого Дома, одна из них рассказывает другой, какие им вкусные блинчики напекла.
Перед входом в парк имени Павлика Морозова – шеренга дзержинцев в шинелях, каски у ремней, оружия нет. Справа на баррикаде – сухой и сморщенный пожилой мужчина в штатском, на голове стальной шлем, в руках чёрно-желто-белый флаг. Не удержался, поднимаюсь, спрашиваю, почему «это» у него в руках. Говорит, что под этими знаменами Суворов и Кутузов вели полки к победам. Хочу поправить, но, заметив фотовспышки, спускаюсь и свободно прохожу в парк. В парке броуновское движение, но беспокойства нет. Кругами ходит, ссутулившись, мужчина с мегафоном и монотонно повторяет:
– Запись добровольцев производится у восьмого подъезда.
Не успела сложиться картинка, как начинается сутолока, передо мной появляется кольцо парней в чёрной униформе, кто-то произносит:
– Приднестровский ОМОН!
В центре Руцкой с мегафоном, рядом мужчины в штатском. Всё очень близко, запоминаются пышные усы Руцкого цвета светлого хаки, и что курит он непрерывно. Становится тесно, стихийно формируются шеренги, я оказываюсь в центре третьей от кольца, все сцеплены локтями, мне уже не выбраться. Руцкой начинает говорить. Коротко – он русский генерал, просит солдат не совершать ошибку и пропустить колонну. Начинается марш, я – то в полутора метрах от ОМОН, то в пяти. Впереди меня молодой донской казак, на нём белая пожелтевшая баранья папаха, защитная гимнастерка, синие шаровары, стоптанные сапоги, шашки, ногайки нет. Перед казаком священник в бедном чёрном, ниже мелькают такие же сапоги. Обращения в шеренгах – «братишка», и так бережно, доверительно. Скандируются лозунги: «Банду Ельцина – под суд!», «Руцкой – президент!». Смотрю влево – по тротуару колонну сопровождает в плащ-пальто майор ВВС, с виноватой улыбкой он заглядывает нам в лица. На подходе к американскому посольству колонна загудела, оглянулся – много как нас! По набережной обошли Белый Дом и вернулись в парк, где должны выступить лидеры. Через пять минут ожидания выбрался из толпы и побрёл к метро, сзади донеслось, что запись производится  у 8-го подъезда.

Через неделю утром, проходя по коридору, слышу возбужденные голоса, захожу, идёт прямой репортаж CNN: Белый Дом, мэрия, набережная, мост, танки, генералы, штатские. У Белого Дома и мэрии многочисленные толпы сторонников Верховного Совета. Вереница БРДМД проезжает по набережной, дула их скорострельных пушек направлены на Парламент и они начинают стрелять! Начинают стрельбу танки с моста, приседая и покачиваясь после каждого выстрела. Все это сопровождается далеким сплошным «горохом» автоматных очередей. Толпа заметалась... Так же как при обрушении в прямом эфире башен Близнецов, возникает ощущение нереальности, но рассудок подсказывает, что на твоих глазах с чёрным дымом души уходят в небо. В кадре врачи у мэрии, они оказывают первую помощь и нервно, с болью говорят, что поражения, в основном, в шею и в голову, по-видимому, ведется снайперская стрельба, что среди убитых много казаков. Вскоре всё заканчивается. Из Белого Дома выходят люди и среди них тот самый майор ВВС и с той же улыбкой.

В первые дни в прессе можно было увидеть фотографии – свидетельства событий того дня: на одной у остановки – тела пяти-шести молодых людей в джинсах, кроссовках, курточках; вот снайпер на чердаке дома напротив, нога поставлена на низкий подоконник, в руках СВД, его цели где-то внизу, за рекой. Можно было прочитать и о жёсткой фильтрации в московских двориках.

Через неделю опять командировка. Когда завершили работу, офицеры предлагают проводить их к Белому Дому. Холодные сумерки, тишина, гарь на стенах, битое стекло, мусор, пустота. Поднимаю девичью туфельку на шпильке, подержав немного и не найдя разумного решения, ставлю на крышу чёрной иномарки.

На совещании командир предлагает всем тем, кто не согласен, подать рапорта на увольнение, но я не в школе, когда легко и свободно реагировал на провокацию классного руководителя: «Кому не нравится, может выйти из класса!»

На стене дома появляется граффити: «Таманцы – поганцы». В гордом интервью президента ключевая фраза: «С советской властью покончено!..» 

Невольно вспоминаешь, что за пять лет до этого в «Комсомольской Правде» была напечатана карикатура с картины Перова «Охотники на привале», где бывалый произносит:
– Уверяю Вас, перестройку начала КПСС!