Пьяный писатель

Мы сидели с Крафтом во дворе на лавочке. Солнце, которому щекотали бока еловые маковки на горизонте, смеясь, брызгало на небо разноцветной слюной. От жёлтого до малинового колёра. Доставалось и нам. Лицо моего приятеля было розовым и меланхоличным. Если бы мы были сопливыми мальчишками, то представляли бы сейчас себя астронавтами, забытыми случайно на Марсе или ещё где-то среди неизведанных глубин космоса. Но мы уже не мальчишки, хотя по-прежнему наивны и сопливы в некотором роде.

– Смотри, Крафт, – тыкал я пальцем в небо. – Видишь вон то облачко?
– Вполне заурядное скопление водяных паров.
– А мне почудилось, что оно походит на сплющенную пивную банку. Погода шепчет. Надо было нам взять по паре холодненьких. Чего сидеть просто так?
– Ха, – повеселел наконец приятель. – Похоже больше на то, что небеса показывают нам фигу. Это не погода тебе нашёптывает, а лень и нежелание признавать красоту вокруг. Вон даже классики говорят – пишите пьяными, редактируйте трезвыми. Но это всё брехня. Пьяный – это всегда дорога в один конец. И дорога одинокая, полная мук и лишений. Добрая идея одурманенную голову облетает стороной.

– Почему же? В этом, мне кажется, есть некий смысл. Поддал немножко, и фантазия разыгралась. Можно таких сказок насочинять. За животы все будут хвататься от хохота. Опять же ситуаций курьёзных сколько на праздниках случается – кладезь идей для писателя.
– Ошибаешься, Ваня. Глубоко и капитально.
– Вечно ты все мои доводы отвергаешь, – шлёпнул я ладонью по коленям с досадой.
– Ну, вот смотри. Хряпнул ты стопочку, какие мысли появляются сразу?
– Не знаю, весело делается, жизни радуешься, все проблемы нипочём.
– Вот именно. Голос совести заглушил, эго взыграло, потянуло на приключения. А у одурманенного этим зельем приключения зачастую однобоко заканчиваются.
– Полиция, штраф, побитая физиономия?
– Это ещё в лучшем случае. В худшем может засосать в такую круговерть, выбраться из которой самому будет уже не под силу.

– Нагнетаешь, Крафт. Я же не призываю накачаться до потери сознания. Так, по глоточку, чтоб краски заиграли.
– Иллюзия всё это, Иван. Поначалу эйфория, счастье через край, море по щиколотку. А потом боль, тоска, муки совести. Если, конечно, от неё ещё хоть что-то осталось. Для писателя же алкоголь не то что бы яд, организм губящий, а много хуже – напалм, последние миллиметры души выжигающий.
– Перегибаешь, брат. Получается, наколол нас старина Хемингуэй?
– Может и перегибаю. И пусть перегибаю. Ибо живу я жизнь свою и только за себя. А у меня так: не вижу необходимости в допинге этом. И не допинг это, а медленное, неосмысленное убийство всех своих лучших качеств, побуждений и начинаний. Мозг под действием токсинов становится ленивым и занят лишь поиском новой дозы эйфории. А её родимой и так предостаточно. Посидел на лавочке, полюбовался красками закатными, подышал воздухом чистым, прогулялся ножкой, поразмялся. И сам порадовался и тело порадовал. Вот ты знаешь хоть одного деятеля искусства, любителя употребить, который до конца дней держался на вершине олимпа и продолжал плодотворно, в ударных темпах трудиться творчески?

– Ну…
– Вот именно. Не стоит так буквально воспринимать цитаты различных знаменитостей. Свою голову нужно на плечах иметь.
– Что ж теперь получается? И отдохнуть нельзя ни грамма что ли? Время сейчас такое, что кругом один сплошной стресс. Нужно же как-то спасаться.
– Спасайся, Ванёк, сменой деятельности. Зима скоро. Пойди лучше дровишек поколи. Потом глянешь на проделанную работу, и душа возрадуется – сколько полезности наворотил. А вместе с радостью этой и опьянение лёгкое придёт. Чистое, естественное. От лёгенькой устали, от уверенности в себе, что теплом себя на зиму обеспечил. Я именно так старика Хемингуэя и трактую для себя. Пиши пьяным – это пиши, значит, с эмоциями; переживай за персонажей, как за родных; плюйся в монитор компьютера, когда сюжет застопорился; вдохновляйся от музыки случайно услышанной, от разговора в метро подслушанного, от несогласия с окружающей действительностью. Вот такое эмоциональное «пьянство» я приветствую. Оно не ядовито, а наоборот – созидательно.

Ответить чего-то вразумительного я не смог. Убедил мастер слова. И вправду – зима не за горами, не за кочками. Моргнул, а она уже в избу стучится колотушкой хулиганскою на верёвочке. Попрощались. Писатель пошёл искру высекать словесную, а я топором махать, на ночь глядя, мозоль трудовую на ладонях набивать да эйфорию сублимированную из древесины добывать.