Далекое - близкое

В поселке Наваринском было три мельницы.

Одна работала при помощи ветра, называли ее – ветрянка. Владельцем мельницы был односельчанин Макаров Петр. В смутную годину, братоубийственной, Гражданской войны, ушел он, вместе с белыми казаками, как тогда говорили, в отступ.

В тридцатые годы, когда стали создавать колхоз, начали с того, что причислили к кулацким хозяйствам тридцать шесть семей, отобрали у них все имущество, выселили из собственных домов и отправили в ссылку.

Наша семья была в числе раскулаченных, но в ссылку отправлена не была, наверное потому, что отец воевавший в русско-германскую войну, вернулся совсем больным, стал инвалидом. Оставшаяся в родном поселке, семья наша, обречена была на мытарства, страдания и позор, так как называли нас не иначе, как врагами народа. На работу, в колхоз, моих родителей не принимали, справку из сельсовета, с тем, чтобы куда-нибудь отправиться на заработки, не давали.

Если объявляли бойкот семье, то в магазине ничего не давали. Ни спичек, ни соли. Все тайком приносили родственники. Чтобы было хоть что-то съестное, мама ходила собирать колосья на полях Магнитного совхоза. С образованием колхоза, заброшенная ветрянка стала колхозной.
 
Молоть зерно, людям не разрешали, мельницу сторожил дед Гусев – одинокий старик. Все его называли «пришлый». Жил он, в избушке, пристроенной рядом с мельницей. Пока старик был в силе, шил он шубы, считался хорошим портным. Для чьей семьи шил – у них и жил и кормился. Однажды, мама сходила к этому старику.
 
Домой пришла радостная и, сообщила отцу, что надо ждать ветра. Мама следила за мельницей и когда к вечеру увидела, как завертелись крылья, повезла на саночках молоть свои собранные зернышки. Взяла с собой и меня. Вот и довелось мне, тогда десятилетней девочке, увидеть рядышком красавицу-мельницу. Мельница потом сгорела, но как это произошло, я не знаю и узнать об обстоятельствах пожара уже не от кого.

 Вторая мельница называлась «водяная». Была построена на берегу речки Гумбейки. Хозяином мельницы был Сметанкин Григорий. Дом его, большой, красивый, стоял в лугах, недалеко от мельницы. Луга эти я хорошо помню, там мы, девчонки, ежедневно собирали кислятку, там родилось очень много клубники.

Детям не разрешали ходить на луга, берегли для сенокоса, но разве удержишь детвору. Сенокосные наделы распределялись просто. На противоположных краях сенокосного поля становилось по человеку, а мальчонка-дошкольник, верхом на коне ехал от одного до другого.

При строительстве железной дороги Карталы - Магнитогорск, через реку Гумбейку надо было ставить мост и мельница с ее плотиной, стоявшие на пути железнодорожного полотна, были взорваны. Мельник Сметанкин Григорий, также был раскулачен и выслан на Север.

Третья мельница стояла в том месте, где наша речка Гумбейка делает поворот в сторону горы Малиновой. Там, на берегу, есть скалистый уступ – он то и держал много воды.

Владельцем мельницы был Сметанкин Матвей – брат Григория.

 К этой мельнице ходили мальчишки рыбачить. Там водилось много очень крупных карасей. Раскулачен был и Матвей. Осталась мельница сиротой. Задумали власти ее работу изменить. Заменить работу воды на мотор трактора. Поставили мощный трактор и заставили его мотор крутить два огромных жернова через ременную передачу.

 Один из ремней лопнул, а жернов разлетелся на несколько кусков. Пострадал «засыпка» – старик Устюжин Матвей. От тяжелой раны, он на второй день скончался. Мельница стояла какое-то время заброшенной, а потом, в сильное половодье – плотину прорвало.

 С годами, уже мало что, стало напоминать о стоявшей, некогда, на берегу, водяной мельнице. Но место это и по сей день, называется «Прорытово».

 
 Колхоз «Вперед».

 Колхоз, который организовали в поселке Наваринском, назвали «Вперед». Через некоторое время, его соединили с Магнитным зерновым совхозом. Всю технику и скотину переправили в совхоз. Часть наваринских колхозников работала в совхозе, а жили в своем поселке, так как своего свободного жилья в совхозе не было. Механизаторы жили в вагончиках. Одно время и контора совхоза находилась в поселке Наваринском.

 В эти годы, многие добротные казачьи дома пошли на снос. Власти разрешили дома раскулаченных ломать, а материал раззореных домов использовать для строительства жилья и других нужд в разных местах района.

К тяжелой работе по сносу домов, пилке бревен, привлекали и членов семей «врагов народа». Трудолюбивой и дружной была такая бригада, в составе которой была моя мама – Никитина Марина Ивановна, 1887 г. рождения, ее сестра Рубанова Устинья, 1889 г. рождения, их ровесница и племянница Макарова Прасковья, Котельникова Анна Сергеевна.
Работал с ними и подросток Тимошка, 1918 г. рождения – сын Устиньи, мужа моей тети Устиньи – Рубанова Ивана Сергеевича, которого выслали на Север, на лесоповал, а супругу с семью детьми и старухой матерью, оставили горе мыкать в родном поселке. Дом родительский изломали и увезли.

Первым арестовали в нашем поселке и увезли старичка-священика, который жил со своей старушкой в маленькой избушке построенной около церкви.
 Тут же стали зорить церковь, через двери выкидывать иконы. Иконы затем сложили на телегу, нагрузили целый воз и увезли в сарай сельсовета. Кто-то потом говорил, что иконы сожгли. Яро вела себя на этом разгроме церкви «делегатка», так называли активисток советской власти. Она топтала выброшенные иконы ногами.
Эта «делегатка» хорошо запомнилась людям и тем, что в двадцатые годы ходила по дворам и выметала из сусеков амбаров все до последнего зернышка. Фамилии ее, я не знаю, но пожилые люди, наши односельчане, называли ее Маринка Пузина. «Пузины» - было уличным прозвищем, для всей ее семьи.

 А церковь-то была красавица. Первопостроенная сгорела в 1919 году. От поселка тогда осталось немного домов.

Пожар.

 Пожар случился в августе месяце. Как рассказывала моя мама, все взрослые люди были в поле, на пашне, на уборке урожая. Пожар начался с последней улицы, со стороны от кладбища. Одна старушка, во дворе дома, у изгороди поставила самовар. Двор был огорожен плетнем. Задул сильный ветер, пришел ураган и запылал наш поселок. Огонь шел безпрепятственно, тушить было некому.

Ураган неимоверной силы перебрасывал горящие плашки с одного дома на другой. Наш дом в пожаре уцелел, а построен был в 1911 году. Отстояли его от огня, белые казаки, которые квартировали в соседнем доме. Сначала воду доставали из колодца во дворе, а вычерпав всю воду, стали возить ее с речки.

 У родителя моего было два брата – Семен и Алексей. Братья были многосемейные, оставшись без крова, перешли жить в наш дом.

 Собралась под одной крышей огромная семья в шестнадцать человек. Так и жили вместе, пока не построили избу для каждой семьи.

В наши дни, еще стоят домов двадцать уцелевших в том страшном пожаре.

 

 Строительство новой Свято-Николаевской церкви.

Для того, чтобы решить как построить новую церковь собрался поселковый сход. На сходе решили возить лес из Башкирии. С каждого подворья, по возможности, выделить лошадей. В поселке жил очень зажиточный казак Макаров Иван Гаврилович.

 Он пообещал выделить сорок лошадей или как говорили в те времена – сорок дуг. Огромные бревна комлем укладывали на передние колеса телеги и везли волоком. Церковь построили красивую, добротную. В ней не было забито ни одного гвоздя, все собрано на шпунтах. Построили церковь, построили жилье, кто какое смог. Мама говорила: «Слепили из Божьей пыли».

 

 Голод 1920-1921

 В 1920 году, посеяли зерновые. Пришла засуха. Зерна пролежали в земле, не проросли, а у тех, которые взошли, стебель с колосом длиной в руку по локоть, убирали терепком. Осталось население без хлеба. Начался голод, свирепствовала эпидемия брюшного тифа. От голода и болезни, в поселке, умерло очень много людей. Вымирали целыми семьями.
 Хоронить некому было и тогда, с восточной стороны кладбища, отрыли неглубокий ров и стали свозить туда всех погибших от голода и тифа, предавая людей земле без гробов. Это страшное, скорбное дело легло на плечи женщин.
 Гражданская война еще не закончилась, мужчин, крепких и здоровых, в поселке не было. На этой братской могиле поставили потом большой деревянный крест.

Слом церкви.

В 1936 году, не собирая людей на сход, власти стали рушить церковь.

 Народ сам собрался у храма. Многие женщины плакали. Молодые ребята, комсомольцы, видимо решили показать свои силенки перед односельчанами. Один из активистов взобрался на купол для того, чтобы сломать крест. Он привязал толстенный канат к кресту, другой конец каната у земли подхватили несколько молодчиков и потянули изо всей силушки. Некоторое время крест Господний стоял непоколебимо, но все же не устоял, сломался с сильным треском. Мать «активиста» помолилась и со слезами на глазах, во всеуслышанье произнесла: «Прости меня, Господи, что я антихристов народила».

 

«Песня делает человека живым…»

Какой бы жизнь ни была, село всегда жило с песней.

Были и свои даровитые песенники, которые сами сочиняли песни и много разных частушек по разным поводам. Об этом, рассказывать надо отдельно.

А в 1941 году, зазвучала в поселке частушка: « Пусть на брата остается и соха и борона,
 Молодому, мне мальчишке, чужедальна сторона…».

Жили в поле. Из огромных пластов дернины выложены стены домика, дерном же покрыта и крыша. Из еды – варилась лапша. Варили сами. Бывало и мясо в котле. Котлы пятиведерные (два). Один для трактористов. Второй – для полевой бригады.

В 5 часов утра, лошади должны были быть запряженными, до этого времени надо было что-то успеть поесть и начиналась работа.

Дети-подростки, женщины. Мальчишки малые погонышами верхом на лошадях, другие ведут.

 Эти воспоминания были записаны со слов Арзамасцевой Натальи Игнатьевны коренной жительницы поселка Наваринского. Сама она 1927 года рождения и на ее памяти горемычные, тридцатые годы с раскулачиванием, коллективизацией, репрессиями, строительством колхозной жизни, война…

 Это ее поколению, в подростковом возрасте, довелось работать по «взрослой» норме, заменяя отцов и братьев ушедших на фронты Великой Отечественной войны.

Она помнила и называла всех поименно. Кто уходил на фронт и кто не вернулся. Во многом, благодаря именно ей на памятнике наваринцам, погибшим в годы Великой Отечественной войны были устранены неточности в написании фамилий и инициалов, дополнительно внесены на плиты мемориала фамилии 19 солдат, погибших в годы Великой Отечественной войны.