Судак

Среди моих воспоминаний о студенческих годах особое место занимает поездка летом 1960 года в составе компании соучеников в Крым, - в Судак. Поскольку мне не удалось наше там пребывание  представить в виде линейного непрерывного сюжета, привожу отдельные события и картины того времяпровождения в той последовательности и в том виде, как они возникают в моей памяти.

Родители Толи подбрасывают Толю, Колю, и меня на своей «Волге» (ГАЗ-21) из Симферополя в Судак. Дорога вьется крутым серпантином, но Толин отец ведет машину так ровно, с таким артистизмом проходит накатом крутые повороты, что даже мне, страдальцу от морской болезни, поездка нипочем. Отец Толи – стройный красавец, - молодцеватый блондин с умным интеллигентным лицом; Толина мать – интересная крупная женщина в манерами настоящей матроны, и мне непонятно, как случилось, что сын   столь благообразных родителей – нахал, склонный к немотивированной агрессии.

В Судаке мы поселились на обширной остекленной веранде одноэтажного дома, стоявшего на тихой улочке совершенно сельского вида. Посреди помещения, под большим абажуром (см Примечание 1), стоял круглый стол, а  вся его периферия была заставлена кроватями, где разместились: Коля - высокий юноша с серьезным большеглазым лицом, обладатель носа уникальной, не поддающейся описанию формы; Толя - худощавый курчавый блондин с голубыми бесстыжими глазами, вылупленными на его визави из-за очков с большими диоптриями; Толина подруга  Нила (через год они поженятся) – блондинка с простым лицом и великолепной фигурой; Серж - паренек со спортивным телосложением (он занимается лыжным спортом), лисьим лицом под белокурыми вихрами и с простецкими манерами; Галя и Эмма – знакомые Сержа по горнолыжной секции – Галя пониже, а Эмма повыше ростом; я – неспортивного вида юноша с сусличьей физиономией (это сравнение придумано не мной). Здесь могли быть и другие участники, которых я запамятовал: прошу  у них прощения.

 Судак – поселок, лежащий на берегу Судакского залива. На востоке, на значительном  отдалении, его замыкает слегка  размытый дымкой силуэт мыса Меганом, где высится гора с плоской вершиной; она притягивает взор своим сходством со Столовой горой в Кейптауне, где некогда «с пробоиной в борту «Жанетта» починяла такелаж…». На него накладывается изрезанный зубцами скал контур мыса Алчак, расположенного поблизости. На западе высится гора Крепостная, чей рельеф так эффектно подчеркнут башнями и стенами Генуэзской крепости, что она прямо-таки просится на ренессансный офорт, а попадает …  на этикетку местных вин «Сурож». Привлекательнее всего Генуэзская крепость выглядит на отдалении, много теряя вблизи.

Судак просто кишит отдыхающей публикой, в основном молодежью; вот пример: парень с нечесаной шевелюрой в «стройотрядовском» хаки, исписанным надписями, грубо намалеванными  масляными красками; одну из них я запомнил: “Frailty is women’s name” ( Женщины – воплощенная хрупкость (англ.)).

У наших девушек возникли проблемы с одеждой. Когда однажды Нила вышла на улицу в брюках, из соседних домов одна за другой стали выбегать хозяйки; они становились вокруг нее в кружок, испепеляя взглядами. Наконец, притопала здоровенная бабища, которая, уставив руки в боки, выкрикнула: «Не марай своим грязным стилем наш Судак! Таких, как ты, у нас не было, и не будет!» Наша квартирная хозяйка посоветовала  девушкам в брюках не ходить: «Обольют вас помоями, и жаловаться некому».

Обойдя по пляжу Крепостную гору, мы выходили на дорогу, ведущую в поселок Новый Свет. Справа от нее взлетает в небо почти отвесный склон горы Сокол. (Мы любили обсуждать технические возможности нанесения на нее неприличных слов буквами такого размера, чтобы надпись без труда  читалась с судов, проходящих мимо. Увы, таких возможностей не обнаруживалось). Слева от дороги лежит берег, заваленный огромными камнями. Сюда-то  мы ежедневно и приходили, чтобы позаниматься подводной охотой. Наша оснастка состояла из ласт, маски, шнорхеля (дыхательной трубки), и подводного ружья – арбалета с резиновыми тяжами, стрелявшего гарпуном с трезубцем, соединенным с ружьем трехметровым линем.

Вожделенной целью нашей охоты была черноморская кефаль. Ждать ее приходилось подолгу на поверхности, едва-едва перебирая ластами. Вдруг ты замечал под собой  быстрое, как промелькнувшая тень, движение. Это были черные спинки стаи  плывших параллельно друг другу, крупных, похожих на подводные лодки, рыб (их серебристые брюшки настолько сливались с фоном, что были совсем не видны). Но пока я  поворачивал ружье, прицеливался, и спускал курок, заметив меня,  вся стая,  синхронно развернувшись, мигом исчезала: медлительному гарпуну, пущенному вослед, кефаль было не догнать.
Оставалось охотиться на более медленных, мелких, пестро раскрашенных зеленушек. Но и они умудрялись ускользать от гарпуна, резким маневром ныряя под ближайший камень. (Дело в том, что местная рыба, имела богатый опыт встреч с подводными охотниками; однажды я видел зеленушку, в теле которой зияла сквозная рана от гарпуна, которая зарубцевалась. Разве ж такую ветеранку подстрелишь?)
И все же иногда и я возвращался с охоты с трофеем: когда очередная зеленушка сигала под камень, я ей вослед вслепую посылал гарпун, и иногда его вынимал с насаженной на трезубец рыбешкой. Хозяйская кошка нашей добычей была неизменно довольна.

Но подлинным триумфатором рыбной охоты стал Коля, который однажды вынырнул с большой кефалью, насаженной на трезубец гарпуна. Когда он сдвинул маску на лоб, стало видно, что у него из носа бежит стройка крови, а в выражении лица остался след от напряжения воли, которое и привело его к успеху; Коля нырнул, и стрелял по рыбной стае снизу вверх, чего кефаль не ожидала: он ее застал врасплох. А вот то, что успеха из всех нас добьется именно Коля, было, конечно же, ожидаемо.
Наша хозяйка рыбу поджарила, и ее хватило на всех.

Зато Серж однажды среди камней изловил большого краба; мы его сварили в котелке на костре; расколов его скорлупу, цветом и твердостью похожую на фарфор, извлекли мясо, напоминающее курятину.
Кроме того, Серж пропагандировал среди нас мясо мидий, которое, вроде бы, полагалось есть сырым,  мидий было кругом – завались, но что-то они никому не понравились.

Из морских даров нас еще интересовали рапаны. Крупные раковины с красивым рельефным рисунком и торчащими во все стороны коническими выступами соблазнительно лежалее на дне на глубинах не меньше двенадцати метров. Отправляясь на наши камни, мы убеждали друг друга, что сегодня-то уж точно добудем рапанов. Придя на место, мы решительно лезли в воду, держа путь на рапанные поля. Вот они, под нами; кажется, до них – рукой подать; ныряю и, медленно перебирая ластами, устремляюсь ко дну, но, когда достигаю глубины примерно метров восемь, меня вдруг посещает мысль: «Да на фиг они мне сдались, эти рапаны! И я переворачиваюсь, и энергично гребу ногами, пока пробкой не вылетаю на поверхность воды.

Серж наделен большою инициативой: он постоянно нас подбивает на разные авантюры; сегодня мы втроем – Серж, Коля, и я - пришли на мыс Алчак чтобы влезть на скалу Алчак-Кая. Сложенная из известняка, она подверглась сильному выветриванию, и ее  изрезанный рельеф, как казалось, благоприятен для подъема на вершину (всего каких-то 150 метров!). Выбрав узкую расщелину, мы один за другим устремляемся ввысь. Хотя подъем проходит по вертикали, выступов, на которые можно ставить ноги – полно, а, находясь внутри расщелины,  держаться за скалу можно обеими руками враспор. Подъем проходит быстро и споро; только не нужно смотреть вниз, чтоб голова не кружилась…
И вот вершина уж близко; расщелина стала расширяться; удается ухватиться лишь за одну ее сторону обеими руками. И тут я почувствовал, что часть скалы, за которую я держусь рукой, пошатывается… Похожие признаки ненадежности опоры обнаружили и мои спутники; мы быстро обменялись впечатлениями, и Коля скомандовал: «Спускаемся!» Медленно и осторожно, носком ноги проверяя каждую опору, пробуя покачать каждый камень, прежде, чем за него ухватиться, мы стали сосредоточенно двигаться вниз, что, как всегда, оказалось трудней и опасней, чем подниматься. Занявший втрое больше времени, чем подъем, спуск показался нам бесконечным. И вот мы ступаем на идущую вдоль моря тропинку. Руки, ноги и головы – целы! Можно идти домой.

Следующим идефикс Сержа стал Партенит – маленькое селеньице близ Гурзуфа. О чем бы Серж ни заговаривал, фраза кончалась словом «Партенит»; он хотел нас подбить на то, чтоб туда переехать. Но мы с Колей его идеей не загорелись; в разгар сезона в Гурзуфе на пляже не протолкнешься от народа. «Тогда я поеду один» - сказал Серж, собрал рюкзак, и ушел на автостанцию.

А мы с Колей и девушками – Галей и Эммой отправились походом в Новый Свет. Пройдя пять километров по дороге, огибающей подножье горы Сокол, мы достигли этого поселка, расположенного в Зеленой бухте, в котором базируется завод шампанских вин, основанный в конце XIX века князем Голицыным. Как мы и предполагали на основании богатого советского опыта, вся территория завода, на которой находятся два дворца Голицына,  оказалась закрытой для публики. Доступен был только грот Шаляпина, открывающийся на мысу Капчик, в котором Голицын разместил винохранилище. В просторном подземном прохладном помещении двумя ярусами расположены ниши, в которых во времена Голицына выдерживались бутылки с шампанским. Здесь, бывало, выступал Шаляпин; отсюда и название грота.
Обойдя  мыс, мы поднялись в гору, и узкими тропками вышли к Царскому пляжу, на котором, согласно преданию, во время визита к Голицыну купался Николай II.  Этот совершенно безлюдный райский уголок настолько нам понравился, что мы решили там переночевать. И мы не прогадали. Когда совсем стемнело, мы решили искупаться еще раз. Явившись на пляж, мы обнаружили что кромка воды фосфоресцирует нежно-голубым цветом. Когда мы вошли в воду, свечением оказались окружены наши тела и руки, а надев маски и погрузившись в воду, мы увидели, что каждый наш шаг по морскому дну высекает целые созвездия светлячков, играющих оттенками голубого, розового и зеленого цветов.
Это был эффект «цветущего моря», о котором я слышал от матери, а теперь мы увидели воочию. Мы долго им наслаждались, не спеша уйти.
Ночевали мы на поляне высоко над берегом: чтобы ночью не было холодно, мы прижались вплотную друг к другу, вчетвером накрывшись одним одеялом. Я быстро уснул, и проснулся до рассвета, но  не от холода, а от того, что мне было жарко: такая горячая была Галя, лежавшая у меня под боком. Я встал и прогулялся, чтобы немного остыть.

Когда на следующий день мы вернулись в Судак, Серж уже вернулся из Партенита. Он изображал восторг от этого места, но не смог там задержаться надолго, так как не нашел жилья: ему пришлось ночевать на пляже, и было холодно.

Через несколько дней мы отправились в Москву, чтобы поспеть к началу учебного года.
Эта поездка мне запомнилась особо, став символом времени почти что райского, беззаботного существования; времени, которое подходило к концу.
                Февраль 2023 г.

 Примечание 1. На этой веранде мы предавались увлекательному занятию: охоте на мух, используя полосы эластичной резины. Удерживая  один из концов полосы на расстоянии, не вызывавшем у жертвы ни малейших подозрений, охотник,  растянув резину, прицеливался и отпускал ее  второй конец. Муха погибала мгновенно, не успев понять, что с нею происходит. Мы научились бить без промаха, и с известным артистизмом; охота была неизменно успешной, но количество «дичи» нисколько не убавлялось.