Джейн Остин - Гордость и предубеждение, Глава 27

Текст еще будет редактироваться.

Предыдущая глава http://proza.ru/2023/09/03/1046
Следующая глава http://proza.ru/2023/10/28/1595

Глава 27

Январь и февраль прошли в Лонгборне без каких-либо примечательных событий; только прогулки в Меритон, иногда по грязной, иногда по подмёрзшей дороге, вносили какое-то разнообразие в жизнь сестёр. В марте Элизабет должна была отправиться в Хансфорд. Поначалу она не отнеслась к этой затее всерьёз; но убедившись вскоре, что Шаррлотта действительно ждёт её, она постепенно привыкла к мысли об этой поездке и даже начала предвкушать её с некоторым удовольствием. Разлука усилила её желание увидеться с Шарлоттой и ослабила её неприязнь к мистеру Коллинзу. Ей предстояло побывать в новых местах, и, поскольку пребывание дома с такой матерью и неблизкими по духу сёстрами имело свои недостатки, она была не прочь ненадолго сменить обстановку. Кроме того, поездка давала ей возможность встретиться с Джейн; одним словом, когда назначенный день приблизился, она бы уже огорчилась, если бы отъезд пришлось отложить. Однако всё шло гладко, и в итоге устроилось так, как и планировала Шарлотта. Она должна была ехать вместе с сэром Вильямом и его второй дочерью. Предложение переночевать в Лондоне было принято вовремя, и таким образом план путешествия стал идеальным, если план вообще может быть идеальным.

Её беспокоила только разлука с отцом, которому, несомненно, будет очень не хватать её и который, когда наступил день отъезда, так не хотел расставаться с ней, что попросил её написать ему и даже почти пообещал ответить на её письмо.

Прощание с мистером Викхемом было вполне дружеским; с его стороны даже более, чем дружеским. Хотя теперь он ухаживал за другой, он не забыл, что сначала его внимание привлекла Элизабет, что он восхищался ею, что она первая выслушала и пожалела его; и в том, как он прощался с ней, в том, как он желал ей хорошо провести время, снова описывая характер леди Кэтрин де Бёр и выражая надежду, что их мнения о ней - и о любом другом человеке - всегда будут совпадать, она видела заботу и искренний интерес, которые, ей казалось, навсегда расположили её сердце к нему; и она рассталась с ним, уверенная, что, женатый или свободный, он останется для неё идеалом любезности и обходительности.

На другой день её спутники не смогли заставить её меньше думать о его приятных манерах. Сэр Вильям Лукас и его дочь Мария, добродушная, но такая же недалёкая, как и её отец, не говорили ничего, что стоило бы услышать, и их болтовня занимала Элизабет не больше, чем шум колёс. Она любила нелепости, но сэра Вильяма она знала слишком давно. Она много раз слышала его рассказы о том, как он получил титул и как был представлен ко двору; а его любезности были такими же привычными, как и его повествование.

Им нужно было проехать всего двадцать четыре мили, и они выехали утром с таким расчётом, чтобы прибыть на улицу Грейсчёрч к полудню. Когда они подъезжали к дому мистера Гардинера, их  увидела Джейн, стоявшая у окна гостиной в ожидании их приезда; она поспешила встретить их у дверей, и Элизабет, внимательно посмотрев на лицо сестры, с удовольствием убедилась, что та выглядит такой же свежей и милой, как всегда. На верхних ступенях лестницы в нерешительности остановилось несколько детей, мальчиков и девочек: им так хотелось увидеть свою кузину, что они не могли ждать в гостиной, но, так как они не видели её целый год, они боялись подойти к ней ближе. Все были рады и счастливы. День прошёл очень приятно; утро они провели в разных хлопотах и поездках по магазинам, а вечером отправились в театр.

Элизабет постаралась занять место рядом со своей тётей. Первым делом они поговорили о её сестре; она подробно расспросила тётю о ней и скорее огорчилась, чем удивилась, когда узнала, что, хотя Джейн старается держать себя в руках, иногда она всё же падает духом. Но всё-таки можно было надеяться, что это не продлится долго. Миссис Гардинер подробно рассказала ей о визите мисс Бингли к ним и повторила свои разговоры с Джейн, из которых было видно, что её сестра окончательно отказалась от этого знакомства.

Затем миссис Гардинер шутливым тоном заговорила об измене Викхема и похвалила племянницу за то, что она так спокойно перенесла её.

"Но дорогая Элизабет, - добавила она, - что из себя представляет эта мисс Кинг? Мне будет жаль, если наш друг окажется расчётливым."

"Пожалуйста, дорогая тётя, объясните мне, чем расчётливость отличается от благоразумия в брачных делах? Где кончается предусмотрительность и начинается жадность? Совсем недавно вы возражали против его женитьбы на мне, потому что это было бы неразумно; а теперь, когда он хочет жениться на девушке с приданым всего лишь в десять тысяч фунтов, вы подозреваете его в расчётливости."

"Если ты только скажешь мне, что из себя представляет мисс Кинг, я буду знать, что думать обо всём этом."

"Кажется, она милая девушка. Не могу сказать ничего плохого о ней."

"Но пока её дед не умер, и она не получила эти десять тысяч, он не обращал на неё никакого внимания?"

"А зачем? Если ему нельзя ухаживать за _мной_, потому что у меня нет денег, с какой стати он должен был ухаживать за безразличной ему девушкой, у которой тоже нет денег?"

"Как-то не совсем прилично начинать ухаживать за девушкой сразу после того, как она получила наследство."

"В стеснённых обстоятельствах человеку некогда соблюдать все эти правила благопристойности, которые другие считают обязательными. Если _её_ не смущают его ухаживания, почему они должны смущать нас?"

"То, что _она_ принимает его ухаживания, не оправдывает _его_. Это только показывает, что ей самой чего-то не хватает - ума или душевной чуткости."

"Ну что ж, - сказала Элизабет, - пусть будет так, как вы хотите. Он - охотник за приданым, а она - дурочка."

"Нет, Лиззи, я этого вовсе не хочу. Ты же знаешь, мне не доставляет удовольствия думать плохо о молодом человеке родом из Дербишира."

"О! если дело только в этом, должна сказать, что я не очень высокого мнения о молодых людях из Дербишира; и об их лучших друзьях, живущих в Хартфордшире, тоже. Не хочу о них даже вспоминать. Слава Богу, завтра я отправляюсь туда, где встречусь с человеком, у которого нет ни одного приятного качества, ни ума, ни располагающих к себе манер. Пожалуй, только с глупыми мужчинам и стоит иметь дело."

"Берегись, Лиззи; в твоих словах слышится разочарование."

Прежде чем спектакль закончился, тётя обрадовала Элизабет неожиданным приглашением сопровождать её и мистера Гардинера в их летней поездке по стране.

"Мы ещё не решили, далеко ли поедем, - сказала миссис Гардинер, - возможно, доберёмся до Озёрного края."

Что могло быть приятнее такого путешествия? разумеется, приглашение было с благодарностью принято.

"О, дорогая моя, дорогая тётя, - воскликнула Элизабет, - как это замечательно! Вы вдохнули в меня жизнь, вернули мне силы. Прощайте, разочарование и скука. Что значат мужчины по сравнению с холмами и скалами? О! нас ждёт столько часов восторга! И мы не такие путешественники, которые ничего не могут рассказать, когда вернутся. Мы будем знать, где мы побывали, и помнить, что мы видели. Озёра, горы и реки не смешаются в наших воспоминаниях; а когда мы захотим описать какое-то прекрасное место, мы не станем спорить из-за того, где оно находится. Так что _наши_ восторженные рассказы о путешествии не будут такими несносными, какими они обычно бывают."

Предыдущая глава http://proza.ru/2023/09/03/1046
Следующая глава http://proza.ru/2023/10/28/1595


Pride and Prejudice
by Jane Austen

Chapter 27

With no greater events than these in the Longbourn family, and otherwise diversified by little beyond the walks to Meryton, sometimes dirty and sometimes cold, did January and February pass away. March was to take Elizabeth to Hunsford. She had not at first thought very seriously of going thither; but Charlotte, she soon found, was depending on the plan and she gradually learned to consider it herself with greater pleasure as well as greater certainty. Absence had increased her desire of seeing Charlotte again, and weakened her disgust of Mr. Collins. There was novelty in the scheme, and as, with such a mother and such uncompanionable sisters, home could not be faultless, a little change was not unwelcome for its own sake. The journey would moreover give her a peep at Jane; and, in short, as the time drew near, she would have been very sorry for any delay. Everything, however, went on smoothly, and was finally settled according to Charlotte's first sketch. She was to accompany Sir William and his second daughter. The improvement of spending a night in London was added in time, and the plan became perfect as plan could be.

The only pain was in leaving her father, who would certainly miss her, and who, when it came to the point, so little liked her going, that he told her to write to him, and almost promised to answer her letter.

The farewell between herself and Mr. Wickham was perfectly friendly; on his side even more. His present pursuit could not make him forget that Elizabeth had been the first to excite and to deserve his attention, the first to listen and to pity, the first to be admired; and in his manner of bidding her adieu, wishing her every enjoyment, reminding her of what she was to expect in Lady Catherine de Bourgh, and trusting their opinion of her--their opinion of everybody--would always coincide, there was a solicitude, an interest which she felt must ever attach her to him with a most sincere regard; and she parted from him convinced that, whether married or single, he must always be her model of the amiable and pleasing.

Her fellow-travellers the next day were not of a kind to make her think him less agreeable. Sir William Lucas, and his daughter Maria, a good-humoured girl, but as empty-headed as himself, had nothing to say that could be worth hearing, and were listened to with about as much delight as the rattle of the chaise. Elizabeth loved absurdities, but she had known Sir William's too long. He could tell her nothing new of the wonders of his presentation and knighthood; and his civilities were worn out, like his information.

It was a journey of only twenty-four miles, and they began it so early as to be in Gracechurch Street by noon. As they drove to Mr. Gardiner's door, Jane was at a drawing-room window watching their arrival; when they entered the passage she was there to welcome them, and Elizabeth, looking earnestly in her face, was pleased to see it healthful and lovely as ever. On the stairs were a troop of little boys and girls, whose eagerness for their cousin's appearance would not allow them to wait in the drawing-room, and whose shyness, as they had not seen her for a twelvemonth, prevented their coming lower. All was joy and kindness. The day passed most pleasantly away; the morning in bustle and shopping, and the evening at one of the theatres.

Elizabeth then contrived to sit by her aunt. Their first object was her sister; and she was more grieved than astonished to hear, in reply to her minute inquiries, that though Jane always struggled to support her spirits, there were periods of dejection. It was reasonable, however, to hope that they would not continue long. Mrs. Gardiner gave her the particulars also of Miss Bingley's visit in Gracechurch Street, and repeated conversations occurring at different times between Jane and herself, which proved that the former had, from her heart, given up the acquaintance.

Mrs. Gardiner then rallied her niece on Wickham's desertion, and complimented her on bearing it so well.

"But my dear Elizabeth," she added, "what sort of girl is Miss King? I should be sorry to think our friend mercenary."

"Pray, my dear aunt, what is the difference in matrimonial affairs, between the mercenary and the prudent motive? Where does discretion end, and avarice begin? Last Christmas you were afraid of his marrying me, because it would be imprudent; and now, because he is trying to get a girl with only ten thousand pounds, you want to find out that he is mercenary."

"If you will only tell me what sort of girl Miss King is, I shall know what to think."

"She is a very good kind of girl, I believe. I know no harm of her."

"But he paid her not the smallest attention till her grandfather's death made her mistress of this fortune."

"No--what should he? If it were not allowable for him to gain _my_ affections because I had no money, what occasion could there be for making love to a girl whom he did not care about, and who was equally poor?"

"But there seems an indelicacy in directing his attentions towards her so soon after this event."

"A man in distressed circumstances has not time for all those elegant decorums which other people may observe. If _she_ does not object to it, why should _we_?"

"_Her_ not objecting does not justify _him_. It only shows her being deficient in something herself--sense or feeling."

"Well," cried Elizabeth, "have it as you choose. _He_ shall be mercenary, and _she_ shall be foolish."

"No, Lizzy, that is what I do _not_ choose. I should be sorry, you know, to think ill of a young man who has lived so long in Derbyshire."

"Oh! if that is all, I have a very poor opinion of young men who live in Derbyshire; and their intimate friends who live in Hertfordshire are not much better. I am sick of them all. Thank Heaven! I am going to-morrow where I shall find a man who has not one agreeable quality, who has neither manner nor sense to recommend him. Stupid men are the only ones worth knowing, after all."

"Take care, Lizzy; that speech savours strongly of disappointment."

Before they were separated by the conclusion of the play, she had the unexpected happiness of an invitation to accompany her uncle and aunt in a tour of pleasure which they proposed taking in the summer.

"We have not determined how far it shall carry us," said Mrs. Gardiner, "but, perhaps, to the Lakes."

No scheme could have been more agreeable to Elizabeth, and her acceptance of the invitation was most ready and grateful. "Oh, my dear, dear aunt," she rapturously cried, "what delight! what felicity! You give me fresh life and vigour. Adieu to disappointment and spleen. What are young men to rocks and mountains? Oh! what hours of transport we shall spend! And when we _do_ return, it shall not be like other travellers, without being able to give one accurate idea of anything. We _will_ know where we have gone--we _will_ recollect what we have seen. Lakes, mountains, and rivers shall not be jumbled together in our imaginations; nor when we attempt to describe any particular scene, will we begin quarreling about its relative situation. Let _our_ first effusions be less insupportable than those of the generality of travellers."