2. Гомнункул

   
       Работы в этой дыре было много и даже немного больше, чем много, а он один, не считая двух сестричек, закончивших какой-то захолустный  местный медицинский колледж. Помимо должности врача и завотделением, приходилось быть ещё и ветеринаром.
И хотя такая работа совсем не по специальности, платили за неё неплохо. Благо дело в этой стране на законы смотрели сквозь пальцы, иначе он бы и здесь загремел в тюрьму.
      
       Утро, по меркам этих широт, выдалось свежим. Потоки прохладного воздуха  лениво стекали к подножию великой горы, покрытой почти до половины снегом. Иногда казалось, будто оттуда доносятся едва различимые трубные звуки слонов, идущих к снегам охлаждать свои яйца перед совокуплением. Вполне возможно, у слонов сейчас брачный период…
       Время приёма еще не пришло, но перед кабинетом уже выстроилась очередь. Ганс окинул взглядом очередь, чтобы прикинуть возможную выручку, что поделаешь вся медицина на его родине корыстная. Но досчитать не успел, так как его цепкий взгляд выхватил из потока в основном чёрных  женских лиц, одно белое. Он сразу его узнал и слегка смутился, почему-то вспомнив видение без трусов под задранной юбкой.

 – Зайдите, – коротко бросил он на ходу и снова поблагодарил судьбу, что оказался здесь, а не у себя на родине, где бы в третий раз угодил в тюрьму  по обвинению в расовой дискриминации.
      
    Казалось, она чувствовала себя абсолютно расковано, будто между ними уже случился интим, а потому, вместо приветствия сразу спросила: «Доктор, а что это за козы пасутся на вашем газоне? Это ваше подсобное хозяйство?»
Ганс слегка смутился и ответил, что приходится совмещать свою должность с работой ветеринара, так как до ближайшего ветпункта столько часов пути, сколько не выдержит ни одно больное животное.

 – Так вы Доктор Айболит?

Разговор принимал  какой-то игривый характер, что насторожило Ганса, и в тоже время было ему приятно. Но на всякий случай  Ганс перешёл на деловой тон.

 – Так с чем вы пожаловали? – бросил он, напуская на себя немного серьёзности.

 – У меня грудь болит, даже когда нет менструации. Похоже там опухоль…

 – Ну, что ж, давайте посмотрим.

За свою практику  Ганс видел немало женских грудей, разных форм и размеров. Плоских, округлых, больших и маленьких, налитых, сморщенных, плоских и висячих как уши спаниеля, но такую, увидел впервые. Она торчала далеко вперёд, будто парила в невесомости с задранными к Солнцу коричневыми сосками, которые так и просились, чтобы их взяли в рот.

Ганс тщательно осмотрел, прощупал дольше, чем того требовала сама процедура и заключил: «Ничего аномального я не вижу», – а сам лихорадочно придумывал повод продолжить знакомство.

 – Расскажите подробнее, что произошло с вами тогда, в туалете, – вдруг, неожиданно для самого себя, предложил доктор. – И вообще, как вы очутились здесь?

 – Это длинная история, боюсь, что меня выгонят отсюда разъярённые пациентки.

 – Так приходите ко мне после работы, – набравшись откуда-то наглости, предложил Ганс. – Я живу вон там, – он кивнул на окно в сторону маленького домика под шиферной крышей.

       Каково же было его удивление, когда она, действительно, пришла? Прямо скажем, не очень велико. Он почему-то почти знал, что так оно и будет. Но, тем не менее, весьма обрадовался.

 – Ну, что ж, садитесь и рассказывайте, – указал Ганс на плетённое ротанговое кресло.

 – Хотите джина с ангостурой? Впрочем, почему я спрашиваю? Будем считать, что я выписал вам рецепт для профилактики. А кроме шуток, ангостура содержит хинин, а это верное средство от лихорадки. – Он протянул высокий стакан с розоватой жидкостью и кубиками льда, со словами, – пейте не спеша и рассказывайте.

  – В тот день, когда мы… познакомились, я зашла в то вонючее, антисанитарное заведение, чтобы выбросить прокладку. Присела и вдруг почувствовала, как меня кто-то трогает, там, ну понимаешь, где. Трогает чем-то мокрым, будто мокрыми руками. Я испугалась и выскочила в том виде, в каком ты меня и застал. А когда пришла домой, оказалось, что мои трусы в дерьме. – Хельга, выросшая на сказках про какашку и струю мочи, не стеснялась в выражениях, свято уверовав, что то, что естественно –  не безобразно. А Какашка была её любимой героиней в детстве.

 – Так может быть у вас это от страха?

 – Нет, я точно знаю, это не моё.

 – А знаете, что, пациент? Давайте решим этот вопрос раз и навсегда.

 – Как?

 – А очень просто, трусы вы не успели постирать или выбросить?

 – Я их выбросила в мусорку, но, кажется, мусор ещё не вывозили, приедут завтра во второй половине дня.

 – Вот и хорошо, вы их найдёте и принесёте ко мне.

 – Вы с ума сошли, зачем вам мои трусы? Вы – извращенец?

 – Нет, хотя кто его знает? Доктор Фрейд нашёл бы, что-либо подобное. Не в явной, так в латентной форме. К счастью, он давно умер. Я вам дам направление в лабораторию, а вы принесёте материалы на анализы кала и мочи. А потом, чтобы покончить с вашими сомнениями, мы сравним  их с биоматериалом на ваших трусах. А пока, немного расскажите о себе и о том, как вы здесь очутились.

И пока она рассказывала о том, что родилась в Швеции, окончила университет по специальности паразитолог, а здесь изучает паразитических насекомых и гельминтов по заданию Всемирной Организации Здравоохранения, Ганс разглядел её более внимательно.

Фигура не то чтобы крупная, скорее дородная, как говорят – налитая. Волосы, как у большинства скандинавок, светлые с рыжинкой. Глаза со смешинкой и под цвет волос, и такая же смешливая мордашка в мелких веснушках на не тронутой загаром, ослепительно белой коже.
 «Злоупотребляет противозагарным кремом», – отметил про себя Ганс.

 – Живу в хижине, что здесь называют отелем.

 – А как же вы, женщина, и женщина весьма привлекательная, не боитесь диких животных и таких же диких людей?

 – Так у меня охрана из двух темнокожих и револьвер. ВОЗ – организация богатая, а если я найду универсальных паразитов, они на них заработают столько, сколько нам и не снилось. Подозреваю, это военный заказ. В общем, у меня всё хорошо, если бы не клопы и блохи. Не дают нормально спать. Подозреваю, они мне мстят за то, что я  паразитолог. Вы даже не подозреваете, как мне туда не хочется возвращаться… – И посмотрела прямо в глаза,  однозначно – откровенным взглядом.

 – Я могу вам предложить диван в прихожей, – зачем-то предложил Ганс неуверенно, – но это, если и выход, то весьма временный.

 – А вы знаете, я, пожалуй, приму ваше предложение. А утром пойду за трусами.
Пол ночи Ганс вертелся в постели, но сон всё не приходил, а под утро, когда он, наконец, уснул, его разбудил лёгкий стук в дверь. Да, это была Хельга. На этот раз в трусах, но не более.

 – Извините, не могу заснуть, должно быть мне не хватает блох и клопов. Похоже, я к ним привыкла, – ящерицей прошмыгнула под простынь и прижалась своей неподражаемой грудью.

Не сказать, что Гансу сделалось неприятно от этого соприкосновения, скорее, совсем наоборот, но он отодвинулся, как шелудивый подросток.

 – Ты, что, совсем меня не хочешь? – в голосе Хельги прозвучали нотки обиды и недоумения.

 – Хочу, очень хочу, но мне надо вызвать своего адвоката.

 – ???

 – Мы составим договор. Я родился и вырос в Америке, где принято все отношения оформлять в официальном порядке. Не я это придумал. Извини.

       Адвокат, здоровенный негр с ранней проседью, учившийся когда-то своему ремеслу в Америке, прибыл, как водится в здешних краях, с большим опозданием. В этих широтах никто и никогда не спешит. Несмотря на сорокаградусную жару, на нём был добротный твидовый пиджак и бежевый галстук. Для солидности…
Обстоятельно, с важным видом развернул бумаги и достал из нагрудного кармана старинную авторучку с золотым пером.
 
– Это наследственное, ещё от дедушки. В нашем роду, все мужчины  адвокаты, – пояснил он, перехватив удивлённый взгляд Ганса.

И они, все втроём принялись составлять документ, до мелочей регламентирующий их будущие половые отношения.

 – Вы гражданин США, – скорее утвердительно, чем вопросительно, произнёс адвокат.

 – По вашему новому законодательству вы должны получать письменное разрешение на каждый половой акт. Тем более, если акт гетеросексуальный.

 – У кого получать? У Господа Бога? Так мы неверующие.

 – Зачем же у Бога? Можно у священника или у меня…

 – Но, как же, а если ночью? Мне, что вызывать вас каждый раз? Или ехать к вам?

 – Лучше ехать ко мне. Причем вдвоём. Потребуются обе ваши подписи.

 – Но это же невозможно.

 – Я могу вам помочь. Я могу дать вам бланки заявлений с моей подписью. Вам останется проставить только дату. Но вы понимаете, я рискую… Короче, если вы готовы компенсировать мои риски…

 – Вы хотите сказать, что я должна играть роль проститутки при вас  сутенёре? – вмешалась вдруг Хельга.

 – Ну, зачем же так? Я же не навязываю.

 – Сколько стоит ваш бланк? – прервал их Ганс.

 – В зависимости от количества, но средняя цена – десять долларов.

 – Что ж, дайте на первый раз тридцать штук. Вот вам триста долларов. И он отсчитал шесть пятидесятидолларовых купюр.
   
        Если читатель ждёт от автора рассказа о великой любви – автор вынужден, к его великому сожалению, читателя разочаровать. В самом начале повествования было сказано, что история эта правдивая и в дальнейшем, ничего кроме правды и только правды, читателю не следует ожидать. Не было никакой Великой Любви, да и какая великая любовь  может случиться между зрелыми мужчиной и женщиной? Был секс, очень качественный секс, местами изощрённый. Но он привязывал их покруче юной страсти Ромео и Джульетты. Хельга оказалась большой затейницей, без тени комплексов и не без актёрских способностей. Едва ли не каждую неделю она придумывала новую игру и новую роль.
       Вчера вечером к нему явилась негритянка, чернокожая и черноволосая.

 – Вождь племени… прислал меня к тебе, господин, делай со мной, что хочешь, можешь наказать, можешь миловать, – чуть охрипшим голосом заявила незнакомка, – ты вылечил его младшую жену и он твой должник.

 – Ну, наказывать тебя пока не за что, а вот если сейчас придёт моя жена, нам обоим не поздоровится. Так, что возвращайся сейчас к вождю и скажи ему, что он мне ничего не должен, его младшая жена расплатилась сама, – не без сожаления, выдавил из себя Ганс.

 – А если твоя жена сегодня не придёт? Дух Мбубумбо мне сказал. Тогда я вернусь.
И направилась к двери. Одному Богу известно, да и то не наверняка, что бы произошло в дальнейшем, если бы Ганс не заметил в её чёрных волосах на затылке плохо закрашенную рыжеватую прядь.

 – Постой, – приказал он вдогонку, – я тебя все-таки, накажу. И расстегнул узкий брючный ремешок из жирафовой кожи.

 – Как хочешь, господин, – и задрала юбку.

«Ну, я тебя сейчас немного проучу», – пришла ему в голову неожиданная мысль: «Послушаем, как ты сейчас запоешь, и надолго ли тебя хватит».

Но ненадолго хватило самого Ганса, а «негритянка» лишь слегка повизгивала, да хихикала.

 – А теперь раздевайся и ложись в постель…

Ночь была неимоверная, но наутро «негритянка» всё же устроила скандал, незлобно, скорее, для проформы.

 – Вот ты каков, тоже не можешь перед бабой устоять, – заявила она своим родным голосом.

 – Возьми в руки зеркало, – неожиданно заявил Ганс, но она повиновалась.

 – А теперь смотри сюда, – он взял в руки другое зеркало и зашёл за спину, – что ты там видишь?

 – Рыжую прядь… Так ты сразу всё понял? Как же я так прокололась?

 – Не сразу, но было очень забавно.

 – Тебе забавно, а у меня на заднице синяки, хотя признаюсь, секс был, как никогда ярким.

И они оба расхохотались.



Продолжение следует: http://proza.ru/2023/10/02/1321