На сон грядущий

                На сон грядущий…

            Осиновка готовилась ко сну. Июньский вечер баюкал уставшую деревню переливчатой соловьиной трелью, а нерешительные сумерки подтягивали с сырого болота к разгоряченной пыльной дороге улицы нежную простынь прохлады.
Мишка- тракторист сидел на облизанном временем камне порога своего дома и блаженно наслаждался красотой вечера. Уходить с порога не хотелось. За длинный летний день, натрясшись в душной кабине своего МТЗ на заготовке сена, его тело словно отдавало надоевшую усталость могучему, неколебимому телу земли и теплому твердому валуну, частице ее плоти.
Но взглянув в сторону ветхого крылечка соседского дома, не удержался- на просвете затухающего закатного неба четко прорисовывался профиль соседа- деда Авдеича. Ну как тут не поговорить- весь день, считай, человеческого голоса не слышишь. Только однообразный стук дизеля, да арии в собственном исполнении. А с дедом побалакать одно удовольствие.
Оторвав зудящее тело от порога Мишка заковылял к соседу.
-Иди сосед, погутарим, отдохни от своего сенокоса. В такой вечерок грех не посидеть перед сном, - опередил дед его вместо приветствия.
-А я вижу, ты либо от своих старух решил отдохнуть?
-Не говори, за цельный день до того доймут, они ж у меня сам знаешь, что моя бабка , что теща- с одной колодки, как зудливые мухи, что б все токо по- их было.
-Правда твоя, обе с характером.
-А я тебе скажу, с чего началось.
Авдеич подвинулся, с удовольствием освобождая место желанному собеседнику, похлопал корявой ладонью по доске скамьи- видно было, истосковался по настоящему слушателю. И сам- то он  слыл в округе интересным рассказчиком, никогда не повторял свои истории, потому,  как их у него было на любую тему.
-Раньше- то, Мишутк, как было? Мужик цыкнул- баба неделю на цыпочках ходит. А теперь что? Разбаловали. Да ведь и моя в девках была не ретивая. Дык случай испортил.
Мишка с наслаждением приготовился слушать, заулыбался, подзадоривая деда:
-Эт что ж за случай, ты мне про это не рассказывал еще.
-Откуда ж тебе- то знать, вот тогда, в мою молодость, прямо перед самой войной эта история наделала шуму. Главное что, это теперь мои старухи посредь села здравствуют. Меня должны век благодарить за эдакую честь, а они заместо благодарности шею мне сгрызли. А их хата- то родовая первой с краю была, на околотке.
Дед не случайно сделал упор на данный факт- небольшой кирпичный домик со всеми пристройками и загородками плод его трудолюбивых рук. Мастеровой старик, и плотничать, и по каменному делу, да и в хозяйстве во всем разбирается не хуже других. Но, видно, отношения с его женщинами, для него больное место.
Старик для солидности помолчал, ухмыльнулся, и продолжил:
-Прослышалась в нашей местности какая- то шайка бандюг. Только и разговоров было, что про них. Сам знаешь, у нас замков на дверях отродясь не вешали, а тут хоть караул кричи- то в одном селе обчистили хату, то в другом, а после коллективизации люди еще толком и на ноги- то не стали, а тут такое. И милиция – то с ног сбилась, это теперь они- жжик и тута! А тогда больше пеша, или на коне, а ведь на нем тоже, не так резво.
Мишка, не перебивая, уже внимательно слушал. Дед слегка передохнул, почесал седую щетину на сморщенном подбородке и продолжил:
-И вот сидит моя, тогда еще будущая теща во второй комнатке своей хибарки, по- темну ждет молодежь с матани, а сама чего- то там при луне вяжет - носки- ли, варежки-ли. Тут чует, вроде как по полу сквозняком потянуло. Ну, думает, ребята пришли, а их у нее двое- моя и шурин, ты его знаешь, Митька, кузнец. Ну, знать, она рассуждает- счас зашушукаются. Ан- нет, по избе тишина. Она  поднимись, да в дверь- то и загляни. А там- на-ка! Какой то мужичишка в ее сундуке копается. Теща то и завизжи со всего дуру! Да это ведь ее счастье, что ребята уж под окном были, а то б топталась бы теперь моя кляча одна- одиношенька, без своей родной матушки.
  Ну, знать, услыхали они мамашин благий мат, да и в хату бегом. Не успел тот шарамыжник опомниться, как шурячок мой приложил ему с ходу пряник в ухо.
Мишка аж поддернулся, словно сам стал свидетелем этой сцены:
-Ого, там есть чем приложить!
-Не говори- Авдеич как подкрученный патефон начал с новыми силами набирать обороты- ты ж, сосед, знаешь какой у него кулачок. Я как- то возьми, да покажи своей, кто в доме хозяин. На другой день день этот самый шурячок сунул мне под нос свою кувалду и с того дня я  оттекался. А у них порода такая- его батя,  тоже в кузнецах ходил, на спор с одного удара гвоздь сотку в бревно загонял. Во!
 Авдеич всем худосочным тельцем подался к лицу Мишки. Словно не покойный его тесть, а он сам ловко выполнял этот финт. Для большей убедительности он горячо жестикулировал костистыми руками.
 -Простым молотком! Кто ни пробовал- бесполезно. Тут ведь и сноровка, а силища- то какая нужна.- Старик слегка успокоился и откинулся к стенке крыльца.
- Так вот, воришка то и попал не туда. Ну, скрутили его,а тут еще он во хмельку оказался, артачиться, было, начал. Сосед на крик прибежал, другие. Помяли ему бока. Все ж злые, скоко можно терпеть?
Авдеич перевел взгляд на еще светлую полоску над горизонтом, секунду помолчал.
-Я иногда думаю, ведь он точно не один был, а за него не заступились, побоялись… А мне хоть и вор, а жалко. Говорили, мальчишка еще был…
Мишка нетерпеливо заерзал:
-Ну а кончилось- то чем?
-Да чем, сосед был политический, три года сидел, ну и видно до того сильно его урки там доняли. Вспомнил обиды. Недолго думая, кинул на жеребца седло, подцепил к нему вожжей ворюгу, кнута в крутые бока, да и волоком вдоль деревни. Остальные и опомниться не успели…
Старик опять помолчал, тяжело вздохнул:
-До утра не спали- что, как? К обеду с милиции приехали. Правда, сильно разбираться не стали. Сказали, мол, давно его ищут. Завернули труп в мешок, погрузили на тарантас и айда. Как счас помню- и рубаха и штаны у того в ленты, на теле живого места нет. И только руки целы, все в наколках. А сам худенький… Правда, с тех пор все в округе успокоилось. Да тут и война, до этого ли.
А женился- то я как раз перед войной, тут самая сладость, и за своей бабенкой-то особой гордости и не замечал. А уж как с фронта пришел- тут она и пошла гоголем! Я ей орден, а она мне- цыц! Я, мол, вперед тебя преступника важного словила, мол, мне первой орден полагается. Да еще этот шурячок на грех, со своим арапником.
Авдеич расправил щупленькие плечи, хлопнул по ссутуленному плечу Мишки:
-Вот, погутарили и вроде как полегче стало, - лицо старика хоть и в сумерках, заметно светилось улыбкой- я опять думаю, ну много ль человеку надо? Мишок, а ты как свободная минутка вырвется, вечерком- то, заходи. Конечно, твоя- то бабенка смирная, ты и с ней наговоришься, ну а мы- то с тобой как- ни как мужики, о своем, мужском поговорим.
Мишка встал, но растроганный стариковской речью, медлил с уходом:
-Авдеич, да я и так вроде, тебя не забываю, только притомился я что- то, да и растеребил на сон ты своей историей. А завтра рано вставать. Ну пока, пошел я.
Соловей раздолевался неимоверными коленцами где- то в ракитах, на краю сада, луна малиновой горкой вылезала из неровной хребтины дальнего леса, и вся природа замерла, словно только для того, чтоб досыта насладиться сказочными переливами незримого музыканта- волшебника.
Мишка все это слышал и видел, только на душе была какая-то тяжесть- перед глазами стояли живые картинки из рассказа Авдеича- растревоженный улей ночного села-и… топот конских копыт.

1. 06. 2009 г.                Колесник А.В.