Мир Алема. Часть 8. Глава 46

До праздника середины лета осталось несколько дней. Город оживлялся, предвкушая большое празднество. Жители, кто как мог, украшали свои дома, преимущественно пестрыми лентами. Торговый квартал опутала сеть из гирлянд, с фонарных столбов и вывесок свисали флажки и фонарики из бумаги. Везде продавались пышные букеты цветов, а городские сады были полны первых фруктов, которые висели на деревьях подобно разноцветным украшениям новогодней елки. Ожидалось, что в день праздника, помимо музыкального соревнования, будет проводиться множество других мероприятий. Понимая, что сама я не смогу за всем этим понаблюдать, я не особо ими интересовалась, но не слышать то, о чем толковали горожане в людных местах, было просто невозможно. Кто-то взахлеб рассказывал, как его друг, житель деревушки под холмом, собирается привезти на праздничный пир, проводимый на Лиловом променаде, большую часть своего необычайно богатого урожая. В другой раз я услышала обсуждения ходовых характеристик механических лодочек - гонки механизмов по разветвленной системе каналов Краллика были такой же неотъемлемой частью дня середины лета, как и соревнование артистов. Вечером на всех улицах зажгутся необычайные костры из Огненного дерева, а когда стемнеет, ближе к полуночи, начнут пускать салют. Один из завсегдатаев «Селедок» пустил слушок о готовящемся забеге за мячом по Береговому проспекту, одной из самых протяженных улиц столицы. Но, как оказалось, все соревнования не шли ни в какое сравнение с основным действом праздника – парадом защитников города. Желание посмотреть на народные гуляния было высоко, однако я прекрасно осознавала, что лицезреть горожан смогу только с того места, которое нам отведут на Лунной площади.
С каждым разом петь получалось все лучше. Составленная мною хрупкая система ассоциаций крепла от песни к песне, и уже через несколько дней Олли совсем прекратил прерывать меня, убедившись, что рассказываемые мною истории способны увести слушателей в самые невозможные миры. С танцами тоже стало проще – через несколько дней я перестала теряться, когда Олли клал руку мне на талию, и двигаться я стала гораздо естественней. Теперь каждый вечер, после того, как вся работа над очередным выпуском «Первой газеты» была закончена, мы собирались в пустой зале и играли, пели и танцевали до глубокой ночи, отрабатывая все, что собирались использовать в своем выступлении. Пообсуждав репертуар и не придумав больше никаких инструментов, способных разнообразить великолепное трио скрипки, флейты и гитары, было решено, что именно Олли будет больше всех петь, мне же отводилась лишь сопутствующая роль. На этот раз особых возражений не возникло - Оливер настолько был заражен идеей победы в соревновании артистов, что спорить с ним было просто невозможно. В какой-то степени то, что мы подготавливали, напоминало обычное выступление у Сэма Селедочника, с той лишь разницей, что играть мы будем на открытом воздухе, да зрителей будет побольше.
Репетиции в зале, окна которой не пропускали солнечного света, частенько затягивались далеко за полночь, а ходить в это время по улицам Республики не отваживался ни один человек, зарабатывающий на жизнь дневными работами. Обитатели ночи знали своих в лицо, и крайне негативно относились к тому, если кто-то из посторонних подсматривал за их действиями. Так что на короткие полторы недели, оставшиеся до праздника середины лета, дом в Остром переулке стал временным пристанищем нашей братии. Жаловаться не приходилось - после тяжелого дня гораздо приятнее было просто подняться на второй этаж и моментально уснуть, чем тащиться через полреспублики на Соборную площадь.
Наконец, наступил ответственный день, которого я одинаково ждала и боялась. День середины лета встретил меня поразительно красивым рассветом, однако я так волновалась, что любоваться природой просто не было сил. Прижав к себе спутницу, я смотрела в окно невидящим взглядом, а в голове тем временем была одна-единственная мысль: «Зачем, зачем я на все это иду?! Зачем я согласилась на авантюру Олли, почему сразу не отказала ему?! Из-за его привычки везде искать неприятности, сегодня я буду выступать перед всем Кралликом! Мальчишки уже привыкли к публике, а я никогда не была любительницей показать себя другим… А если гипнокуб на такую толпу не сработает? А если я забуду, как правильно петь, или начну совершать неловкие движения в танце? Если я опозорюсь на весь город?! Ох, зря, зря я во всем этом согласилась участвовать! Нужно было настоять на своем, и твердо отказаться – по крайней мере, обезопасила бы себя от позора…». Мирра на моих руках тоже нервничала – она вертелась и скулила, то пытаясь вырваться из моих объятий, то наоборот, прижимаясь ко мне маленьким, дрожащим тельцем.
Лишь через час, когда розовый рассвет сменился безоблачным, голубым небом, я нашла в себе силы, чтобы начать собираться на праздник. То, в чем я собиралась выступать - пестрое платье зеленых и желтых тонов, с пышной юбкой, доходящей чуть ли не до земли, и корсетом - уже висело в шкафу, ожидая своего часа. Вместо обычного хвоста, который я носила изо дня в день, я решила сделать косу, с которой пришлось провозиться довольно долго. Но вот, по прошествии часа, потраченного на подготовку, я встала около зеркала и критически осмотрела труды своих стараний. Девушка, живущая в зазеркалье, так же смотрела на меня, и, немного повертевшись, вместе со мной удовлетворенно кивнула.
Время тянулось невероятно долго, и от ожидания я никак не могла найти себе места. Спокойно сидеть и ждать, пока за мной зайдут друзья? Нет, что вы, гораздо интереснее бесцельно кружить по комнате, перемешивая в голове все то, что мы отрепетировали и запланировали на сегодняшний день в один большой ком. Хотелось занять себя чем-то, что совершенно не требует напрягать мозги, однако вся монотонная работа по дому была сделана заранее. Оставалось только ходить из угла в угол, наблюдая, как Мирра поминутно меняет свой образ.
Время тянулось мучительно долго, минуты как будто не желали переходить в часы. Мне показалось, что прошло целое столетие, когда в небольшой квартирке послышался стук. На пороге стояли мальчишки, все четверо буквально светились радостью. Не говоря ни слова, я выскочила из дома, и мы вышли на улицы просыпающегося города.
Хотя на часах не было еще и девяти утра, народ уже начал собираться на гуляния. Самые ранние пташки уже начали празднества: кто-то увлеченно играл в мяч, кто-то организовывал прямо на улицах столы, полные всевозможных блюд, принесенных из всех частей города, кто-то, стоя прямо на перекрестках, весело и нестройно горланил простые песенки, чем-то смахивающие на частушки. Набережные каналов и мосты постепенно наполнялись желающими пустить свой кораблик - конкурс на звание самого умелого кораблестроителя начинался с самого утра, и по водам кровеносной системы Краллика уже сновали тысячи кораблей.
- Несомненно, сегодня у нас будет самый удачный день в году! Вы даже не представляете, как долго я его ждал. – проговорил Олли, с радостным блеском в глазах рассматривая начинающийся праздник. – Мы с вами непременно займем первое место в конкурсе, у меня ну просто предчувствие такое внутри. Ну а серьезно, разве может быть иначе?
- Ты это уже вторую неделю твердишь, каждый день, каждый час. Мы все уже прекрасно усвоили, что на соревновании артистов мы просто обязаны получить первое место. – слегка усталым голосом прервал друга Лу. Олли действительно без устали говорил одно и то же с тех пор, как нам выдали разрешение на участие. Он повторял про получение главного приза настолько часто и уверенно, что уже ни у кого не осталось сомнений: конечно победим, конечно выиграем, конечно прославимся на весь город. По-другому просто и сложиться не может. Я, как и все, была уверенна в нашем триумфе, но все равно волнение не давало дышать полной грудью, оно засело где-то внутри и противно скреблось.
- Скорее бы уже начать выступать! – Олли, похоже, тоже волновался, и пытался скрыть это за несмолкаемой болтовней. – Сейчас пока придем, пока разместимся - уже полдень наступит. А как начнем петь - так и два часа, отведенные на конкурс, пролетят как одно мгновение. Ну а потом дело за малым: забрать какой-то там приз, который, несомненно, поставим в редакции на видное место, получить полагающуюся порцию оваций и пойти праздновать день середины лета как полагается нормальным людям! Надеюсь, с общегородского пира к обеду еще останутся остатки от изобилия экспонатов кулинарного искусства хозяюшек.
- Да конечно останется, не смогут же гуляющие съесть все, что приготовят городские кулинары!
Я почти не слушала болтовню мальчишек, занятая своими мыслями. Мне было волнительно и страшно, мне совершенно не хотелось принимать участие в выступлении, однако назад пути не было – бросить друзей в последней момент я просто не могла. От мыслей, навевающих неприятный, липкий страх, я оторвалась только когда мы вышли на одну из центральных улиц города. Справится с волнением мне помогли кралльцы: чем ближе мы подходили к центру Краллика, тем чаще мне на глаза стали попадаться люди в непривычных одеждах. Многие мужчины были одеты в серо-зеленую форму, на головах у них были широкополые шляпы, а на лица, несмотря на уже ощущающуюся жару, были надеты шейные платки, а женщины, которые встречались на нашем пути, сменили свои обычные пестрые наряды на черные платья из грубой шерсти. Эти люди собирались в группы, что-то эмоционально обсуждали, некоторые обнимали друг друга так, будто давно не виделись. Именно эти кралльцы вернули мне ту жажду узнать что-то новенькое, с которой я изучала город последний год.
- Почему эти люди так одеты? – тихонько поинтересовалась я, провожая взглядом очередную странно одетую группу горожан. Шедший рядом со мной Лу глянул в сторону шумно приветствовавшей друг друга кампании, и негромко проговорил:
- Это те, кто принимал участие в войне, защитники Краллика. Сегодня их день, их праздник, сегодня те, кто сражался плечом к плечу, встречаются и вспоминают прошлое. Сейчас они все к Мертвецким воротам пойдут, а потом по Береговому проспекту пройдут шествием через весь город – это основная часть праздника. Честное слово, это самое завораживающее зрелище! Только вообрази: идет нескончаемая вереница тех, благодаря кому мы сейчас можем спокойно жить. Участники процессии галдят, ищут в толпе боевых товарищей, вспоминают минувшие дни и ужасы войны, а также тех, кто не пережил всего этого кошмара… А все горожане, выстроившись вдоль всего маршрута шествия, во всю благодарят своих защитников: кричат слова благодарности, бросают цветы, некоторые тоже вспоминают погибших во время войны родственников. Эх, жаль, что мы все это не увидим! Шествие начинается в девять часов утра, чтобы горожане успели насладиться остальными мероприятиями. Когда по улицам города будет идти парад, мы будем стоять на Лунной площади и слушать наставления господина Лоранса…
- А что сегодня отмечается? – спросила я, провожая взглядом очередную шумную кампанию. Как всегда, первым на мои слова отреагировал Дирк – молодой человек картинно закатил глаза и презрительно фыркнул:
- Боги былые и грядущие, ты что, до сих пор не поняла?! Ну ты и тугодум! Тебе уже тысячу раз сказали – сегодня отмечается день середины лета. Что еще не понятно?
Грубый тон юноши я пропустила мимо ушей – в тот день у меня не было сил на ругань. Не поворачиваясь к Дирку, идущему в хвосте компании, а сказала:
- Мне не понятно, причем тут люди в военной форме. Что они защищали? От кого и зачем? Что за война была в Краллике? Я ни о чем подобном не слышала…
Тема истории праздника меня действительно заинтересовала, она как будто вытесняла из меня волнение. Как будто почувствовав перемену в моем настроении, Лу чуть сбавил шаг, и, поравнявшись со мной, начал рассказывать.
- Сегодня все горожане вспоминают события тридцатилетней давности. Тридцать лет назад в Краллике была очень нестабильная ситуация – Республика тогда еще не считалась полноправным чертогом, а ее обитателей за людей не держали. Само собой, уже тогда в Порте, Торговом квартале и чертоге мирян поговаривали, что такое положение дел неправильное, но подавляющее большинство кралльцев предпочитали оставлять все как есть. Республиканцев это совершенно не устраивало, все хотели справедливого отношения к себе. По-хорошему, людям стоило объединиться вокруг сильного лидера, и всем вместе решать проблемы, но согласия среди республиканцев не было. Было несколько группировок, которые стремились возглавить Республику. Первое время они умудрялись кое-как сосуществовать рядом, но постепенно ситуация стала выходить из-под контроля. Где-то в начале тридцатых годов республиканцы стали делиться на два лагеря. Те, кто считал себя истинными потомками всевозможных преступников – коренных обитателей этих улиц – стали называть себя истинными республиканцами, а те, кто желал спокойной, мирной жизни, со временем стали называться народным сопротивлением. Ситуация накалялась все сильнее, но настоящие беды начались в тридцать втором году. В начале года произошел очень сильный пожар в самом центре Нижней Республики – тогда это была самая густонаселенная часть района. В той трагедии погибло очень много людей. Кто-то пострадал от огня, кто-то от ядовитого дыма, который буквально окутал несколько улиц, кто-то из-за того, что остался без крыши над головой в самые суровые январские морозы… Пожар произошел на улицах, которые контролировало народное сопротивление, так что все пострадавшие были из их лагеря. Эта история потрясла весь Краллик – жители города стали бояться, что подобное произойдет и на их улицах. Республиканцы же были в самой настоящей ярости. С тех пор в Республике, и без того самом опасном районе города, стало очень страшно, стычки между двумя группировками стали обычным явлением. Даже смотрители не могли урегулировать ситуацию. Но окончательно мир рухнул весной, когда в городе проходила демонстрация. Отец рассказывал мне про те страшные дни, и, по его словам, такого страха, как в апреле тридцать второго года, он почти никогда не испытывал. Он иногда вспоминал войну, и говорил, что когда начались полноценные сражения было не так страшно, как во время митинга.
- Против чего выступали горожане? – поинтересовалась я, совершенно забыв, что рассказчик не любит, когда его прерывали. Как всегда бывало в подобных ситуациях, Лу недовольно скривился, однако рассказ и ему доставлял удовольствие, так что молодой человек сразу продолжил:
- Накануне того дня арестовали нескольких влиятельных людей, в том числе и руководителя движения народного сопротивления. Не прошло и двух суток, а Республика уже бурлила… Разъяренные люди вышли на улицы города, требуя от своего правителя справедливости, постепенно к ним присоединялись остальные жители Краллика. Начиналось все достаточно мирно – папа рассказывал, что сначала демонстрация чем-то напоминала шествие дня середины лета. В тот день к дому справедливости шли настоящие толпы со всех концов города, но первое время все было спокойно. Народ громко заявлял о своих требованиях, но никто не провоцировал агрессию. Но через несколько часов к мирным демонстрантам присоединились еще и истинные республиканцы, и вот тогда-то и начался настоящий кошмар. Масла в огонь подливали и смотрители – многие тогда работали на правительство Республики, а возглавлял ее достаточно слабый человек. В те дни человека могли отправить за решетку только потому, что он смеет ругать правящую семью за бездействие и неспособность навести порядок. Ну а в день митинга смотрители просто хватали всех подряд – якобы они уже виновны в том, что вышли на запрещенную властями демонстрацию. Так или иначе, уже к полудню изначально мирный митинг превратился в настоящее побоище. Пострадало очень много людей – кто от шальной пули во время перестрелок, кто в давке, кто-то так и не вышел из тюрьмы… С тех пор в Краллике начался нескончаемый кошмар. Среди погибших было очень много жителей остальных частей города, и правители чертогов были в самой настоящей ярости. Республиканцам был выдвинут ультиматум – либо они в самое ближайшее время выдают виновных в трагедии, либо Республика будет в буквальном смысле слова уничтожена. В принципе, сразу понятно было, кто стоит за всем этим кошмаром, только вот отдать правосудию Краллика самых влиятельных республиканцев было просто невозможно. К тому же, к тому моменту у истинных республиканцев была просто невероятная поддержка в обществе, так что над угрозами их руководство лишь посмеялось. Эту шайку возглавлял человек действительно сильный и харизматичный – своими сказками он как будто завораживал простых жителей Республики. Очень скоро под его началом оказались тысячи воинственно настроенных людей. Они требовали жизни по законам прежней Республики, когда прав сильнейший. Как ни странно, этих людей поддержал чертог мирян – благодаря им истинные республиканцы имели просто неисчерпаемый запас ресурсов и провианта.
- Почему кто-то решил поддерживать этих разбойников?! – изумленно выдохнула я. Лу лишь пожал плечами.
- Не знаю, если честно. Возможно, правителя чертога мирян ввели в заблуждение, как и многих других республиканцев. А может он решил сделать ставку на тех, кто показался ему сильнее – в первый год войны перевес действительно был на стороне истинных республиканцев. Однако сопротивление им оказывали действительно сильное. В Республике обитало очень много людей, до войны она была самой густонаселенной частью Краллика, и многие из ее жителей были не согласны жить по идеям истинных республиканцев. Очень скоро все, кто когда-то хотел признания Республики полноправным чертогом Краллика, кто боролся за мир и дальнейшее развитие, объединились вокруг народного сопротивления. Их поддержало правительство Порта – таким образом у защитников мира оказался доступ к реке и складам. После того, как Порт объявил о помощи народному сопротивлению, война началась по-настоящему. Митинг проходил в середине марта – а к началу лета сражения уже велись по всему городу. Война зашла в каждый чертог и в каждый дом, все жители Краллика пострадали от нее… В тридцать втором году люди увидели очень много нового оружия. Револьверные выстрелы не смолкали ни днем, ни ночью, а от изобретения, пришедшего в Краллик откуда-то с запада – взрывчатки с сернистым углеродом – весь воздух в городе был отравлен. Не знаю, откуда солдаты обеих сторон доставали эту дрянь, но уже к середине лета тридцать второго года дышать нормально было просто невозможно.
- Какой ужас… - пробормотала я, представив себе такую картину. Я привыкла видеть Краллик величественным городом, у меня не укладывалось в голове, что его обитатели, такие сдержанные и утонченные, могут собственными руками уничтожать собственный дом. Обернувшись к Лу, я спросила: - Что, все жители города принимали участие в этой войне?
- Нет, что ты. Многие горожане уехали из Краллика, как только появилась такая возможность – в апреле тридцать второго года все корабли, идущие в сторону Бириана, Вельта и Арониста – наших крупнейших соседей – были полны тех, кто желал спастись от войны. Уехало очень много людей. В основном в эвакуацию отправляли женщин и детей, в то время как большинство мужчин остались в городе. Сражения велись в каждом чертоге, никто даже не думал о том, чтобы сдаться. Например, в Порту велись ожесточенные бои за склады – к осени в городе начали заканчиваться ресурсы, кралльцы выживали только благодаря помощи других городов. Больше года отец, а вместе с ним все остальные матросы, доблестно защищали все корабли, которые прорывались в город. В то же время, народное сопротивление постоянно нападало на чертог мирян – именно там до сих пор обитают все рабочие, и кузнецов, кующих оружие для истинных, там было полно.
- А что Торговый квартал и Университет? Чью сторону приняли они?
Как ни странно, на мой вопрос ответил Дирк. Парень, до этого плетущийся в самом конце нашей маленькой процессии, почти не участвовал в разговоре, но внимательно слушал рассказчика. Услышав очередной вопрос, он хмыкнул:
- А они решили никого не поддерживать. Во время войны торговцы, обладающие огромными связями с соседними городами, объединились, и выступили против всей Республики. Торгаши не делали разницы, кто перед ними – истинный республиканец, или солдат народного сопротивления – они просто отстреливали всех тех, кто носил военную форму. Они могли бы поддержать одну из сторон, и в таком случае война закончилась бы намного раньше, но нет! Хорошо еще, что они не стали блокировать доступы к другим городам – в таком случае Краллик не пережил бы военных зим. Хотя такую ненависть ко всем республиканцам можно понять – из-за войны все банкиры, владельцы рынков и магазинов очень сильно пострадали, многие лишились своих предприятий. Ну а ученые решили просто переждать бурю – они окопались в своем университете, и целых два года отсиживались там. Вылезли только в самом конце войны, когда поняли, что опасность уже миновала.
Лу недовольно скривился, когда Дирк попытался занять место рассказчика. Чуть пихнув приятеля в бок, он продолжил:
- Война была затяжной и страшной, за два года погибло очень много людей, а весь Краллик лежал в руинах. Отец рассказывал, что первое время еще ничего было, хотя на улицы выходить было страшно. Но когда и истинные республиканцы, и солдаты народного сопротивления получили в свои руки сернистый углерод, мир окончательно ушел из города.
- Что это такое? – нахмурившись, поинтересовалась я. Слово было мне совершенно не знакомо, но чутье подсказывало – это название какого-то оружия. Лу очень быстро подтвердил мои слова.
- Так называется химическая смесь, которую использовали в бомбах во время войны. Изобретено было где-то на западе, то ли в Сумейлене, то ли в Ловиаре, в Краллике оно появилось перед самой войной. Взрывчатки, начиненные этой дрянью, взрывались не так сильно, как обычные гремучки, но основная опасность сернистого углерода была в другом. Из-за взрывов образовывался плотный ядовитый дым, не дающий людям нормально дышать. Первое время такие бомбы были только у истинных республиканцев, его привозили откуда-то с запада. Но уже к середине лета тридцать второго года умельцы народного сопротивления сумели изготовить это вещество в Краллике. После этого город на два года погрузился в нескончаемый туман – дым от взрыва редко разгонялся даже в ветреные дни. Не представляю, как люди пережили эти два года! Постоянные сражения, битвы за каждую улицу, невозможность выйти на улицу без защитной маски, перебои с поставками провизии, удушающая жара летом и нестерпимый холод зимой… Но все же даже этот кошмар подошел к концу. К тридцать четвертому году все устали от войны, все желали, чтобы поскорее наступил мир, однако истинные республиканцы, несмотря ни на что, продолжали сопротивляться предложениям заключить мир на условиях остальных чертогов. Переломить ситуацию смогла битва при Университете – в тот день истинные республиканцы, желающие подчинить себе последний свободный район Краллика, попытались силой принудить ученых к сотрудничеству. Об этих планах узнали разведчики, народное сопротивление успело подготовиться. Сражение на Университетском проспекте считается самым кровопролитным за всю войну… Очень много людей с обеих сторон так и остались лежать под стенами Университета. И все же это страшное сражение сумело приблизить наступление мира – истинные республиканцы сильно ослабели после страшной битвы, а солдаты народного сопротивления наоборот, как будто воспаряли духом. Через полтора месяца, как раз в день середины лета, был заключен мир между всеми жителями Краллика. По словам моих родителей, такой искренней радости они не испытывали ни до, ни после. Ликовали все – и портовые рабочие, и торговцы, и ученые. Но, конечно, больше всего окончанию войны радовались республиканцы. Уже к началу осени тридцать четвертого года их признали полноправными членами города, а район назвали Отверженной Республикой.
- Никак не могу привыкнуть, что такой серьезный чертог носит такое странное название. – хихикнула я, в очередной раз вспомнив о полном названии западной части Краллика. Дирк хмуро посмотрел на меня, и под его взглядом я невольно сжалась. Вопреки обыкновению, молодой человек не стал насмехаться надо мной, а проговорил негромким, серьезным голосом:
- Такое название было выбрано, чтобы люди подольше помнили причины гражданской войны. Чтобы спустя десять, двадцать, и даже пятьдесят лет кралльцы, говоря о нашем чертоге, вспоминали о тех, кто был несколько столетий отвергнут обществом, и как эти люди добивались справедливости. Ничего этого не было бы, если бы к нам изначально относились как к людям!
- А что было дальше? Я провела в Краллике уже год, но ничего не слышала про истинных республиканцев…
На этот раз Дирк ответил в своей обычной манере.
- Боги былые и грядущие, ты действительно считаешь, что те, кто поддерживал истинных республиканцев, будут это афишировать?! Да они все залегли на дно, молясь всем богам, чтобы руководство народного сопротивления не посчитало их опасными преступниками! К счастью, тогда все действительно устали от войны, и Краллик сумел избежать еще большего кровопролития. Народное сопротивление казнило только верхушку истинных республиканцев, точнее то, что от нее осталось, да самых рьяных сторонников этого движения, остальным же было позволено начать жизнь сначала.
- И все? Солдаты, выполнявшие приказы командиров, не понесли никакого наказания? – подал голос молчавший до этого Олли. Рассказ заинтересовал и его, юноша с неподдельным интересом слушал приятелей.
Дирк хмыкнул.
- Если бы! Нет, все, кто поддерживал истинных республиканцев, были лишены права носить фамилию. Ты даже вообразить себе не можешь, насколько это унизительное наказание! Подавляющее большинство бывшей аристократии поддерживало истинных республиканцев. Им сохранили жизнь, но запретили носить собственные имена. За соблюдением этого требования очень внимательно следят – даже сейчас беднягам запрещено озвучивать свои полные имена, а тем, кто отказывается подчиняться, очень настойчиво предлагают переехать куда-нибудь подальше от Краллика. Такое же наказание распространяется и на их потомков.
Олли, чуть нахмурившись, проговорил:
- То есть что же получается – все, у кого нет фамилии, когда-то воевали на стороне этих самых истинных республиканцев?
- Именно. – кивнул Дирк. Молодой человек хотел было перевести разговор на другую тему, однако Олли, ухмыльнувшись, воскликнул:
- Слушай, так у тебя же тоже нет фамилии! Я с тобой уже год знаком, а так ни разу ее и не слышал!
Парень помрачнел сильнее обычного. Не дожидаясь, пока Олли закончит веселиться, он пробормотал:
- Знаешь ли, родителей не выбирают. Из-за того, что мой дед присоединился к истинным республиканцам, страдает уже второе поколение нашей семьи! Мог ведь отсидеться, или в эвакуацию уехать, ну или хотя бы не лезть в это болото – так нет же! В итоге из всей семьи выжить сумел только отец. Папаша у меня не особо общительный, так что про историю собственной семьи я мало что могу рассказать. Знаю лишь, что после войны отца – двенадцатилетнего мальчишку – наказали точно так же, как и всех остальных истинных республиканцев.
Короткий рассказ приятеля очень заинтересовал Олли. Чуть сбавив шаг, он принялся закидывать Дирка разнообразными вопросами:
- Как интересно! А ты знаешь, какая у тебя была фамилия? А восстановить ее можно? По сути, это же ведь не ты совершал все эти преступления, и даже не твой отец! Я просто уверен, что сейчас-то, спустя столько лет, можно попробовать как-то восстановить свои права! Слушай, а в Краллике вообще много потомков истинных республиканцев осталось? Что же получается – все, кто не имеет фамилии, были когда-то так наказаны? Вот странное дело! С одной стороны кажется, что это вроде бы как и мелочь. Ну нет у тебя фамилии, и что дальше? Главное что жив остался после самой настоящей гражданской войны! Но если подумать, то это действительно очень унизительно. Тебя же, по сути, лишили права собственное имя носить! Да уж, не завидую я тем, кто неправильную сторону принял! Так что, ты можешь в случае чего восстановиться в правах?
Юноша шел с опущенной головой, внимательно рассматривая мостовую. За время нашего знакомства я привыкла полагать, что Дирк – человек наглый и дерзкий, не знающий ни смущения, ни должной скромности. В тот день я в первый раз увидела, как он искренне стыдится чего-то. Вопросы Олли явно задевали его за живое, однако, вопреки обыкновению, парень не огрызался, а терпеливо сносил дотошность приятеля. Не поднимая взгляда от земли, он буркнул:
- Вряд ли. Можно, конечно, попытаться восстановить право на фамилию, и у некоторых это действительно получается, только вот сделать это очень трудно. Нужно доказать комиссии – которая, кстати сказать, сплошняком состоит из офицеров народного сопротивления – что ты достойный человек, и что можешь хорошо послужить городу. Если твой предок не совершал особых зверств, если не командовал отрядами, и не строил планов по захвату власти во всем Краллике – словом, если он был простым солдатом – и если ты сам действительно занимаешься чем-то полезным, то тебе, возможно, разрешат снова использовать собственное имя. В моем случае вряд ли что-то получится – отец сделал все, чтобы наше имя окончательно забылось. Папаша был не самым лучшим человеком. Если бы не было войны, он, возможно, сумел бы как-то устроить свою жизнь, но, лишившись родителей, ему не осталось ничего другого, как подворовывать помаленьку. Этим он и занимался всю оставшуюся жизнь. Сейчас же папаша – огромное пятно на моей биографии, из-за него у меня еще меньше шансов когда-либо восстановить собственное имя. Да и не знает его уже никто – отец ни разу не упоминал фамилию, все боялся, что кто-то настучит на него смотрителям. Слушайте, может поговорим о чем-нибудь другом? Давайте лучше на деле сосредоточимся – смотрите, мы уже почти пришли.
Занятая разговором, я не заметила, как мы прошли через половину города. Лунная площадь находилась недалеко от Университета, его высокие башни хорошо просматривались над крышами домов. Скоро мы свернули с оживленного проспекта, и мне показалось, что весь праздник остался у меня за спиной. Переулки были тихими и безлюдными, мы были единственными, кто нарушал их спокойствие. Место, отведенное под соревнование артистов, оказалось самой обыкновенной площадью, которых в Краллике было немереное количество. От своих соседей Лунная площадь отличалась только тем, что на нее вели дороги со всех чертогов – Лу уже успел рассказать мне, что именно поэтому праздник из года в год проводится именно там.
Петлять по уличкам и переулкам долго не пришлось – не прошло и десяти минут, как в домах появился просвет, в который я увидела широкую площадь. Вход на нее охраняли двое смотрителей, которые отошли в сторону, едва взглянув на нас – даже со стороны было понятно, что мы участвуем в соревновании артистов.