Былинные земли. Рубец дележа. Часть 30

(Продолжение)

КАК СПАСЕНИЕ - ВЫКУП

Подневольный труд становился роковым для империи. Встряски, что прокатились по Западному краю, показали, что капитал погубит державу, если не принять решительных мер. Войны, что вела Россия на внешних рубежах, не спасали: не отвлекали население от насущных проблем. Крестьяне довольствовались ничем, обогащая привилегированный слой, а интерес к земле падал.

Выход нашли. Но суть заключалась не в том, чтобы улучшить положение низов коренным образом, а сделать вид, что проблема решается. Народу предложили ВЫКУП. Часть помещичьей земли становилась «надельной». Слово-то какое: крестьяне будто наделялись собственными участками – помещичий фонд урезался. Создавалось впечатление, что подневольные становились независимыми - могли свободно распоряжаться наделами. Как бы не так! На самом деле попрание прав низших слоев не изживалось. Помещики оставались на своих местах, сохраняя привилегированное положение. На них опиралась власть, а крестьянская доля оставалась второстепенной. Как правило, выкупной фонд формировался из наихудших нарезок. Но самое главное было в том, что крестьяне закабалялись денежно – через капитал. Ярмо удерживала казна.

ПОДАРОК ОТ КАЗНЫ

Проявилась обыкновенная капиталистическая сущность. Людям предлагали за деньги стать обладателями собственности – того, что им принадлежало веками. Хозяин земли получал иллюзию свободы. Беря кредит – банковскую ссуду, крестьянин обязан был ее возвратить, да еще с процентами. 

Это была новая форма выкачивания подневольного труда. «Пригоны» и «сгоны» отменялись, но власть над «пахарями» удерживалась через деньги. Кредитополучатели – заемщики, группировались в сельские общества. Создавалась видимость общинности, но она была далека от вечевого правления. В условиях капитализма реализовать народное волеизъявление было немыслимо.

ОБЪЕДИНЯЮЩАЯ РОЛЬ «СТАЕК»

Веребки, наряду с другими застенками (Стайскъ, Городокъ, Черница, «Виллы» (так в тексте) приписали к «Стайскому сельскому обществу». Когда произносишь «стайское», то рисуются Стаи – поселок в западном предместье Лепеля. Думается, это не так. Судя по тому, что центральным для всего застенкового куста Свядского поместья был Стайск, где позже образовалась деревня (сейчас покинутая), то именно он стал ключевым для образованного товарищества. И это неспроста. Мы уже говорили, какую роль играли «стайки» в далеком прошлом – до создания Системы. Распределяемые по рекам и озерам товары выгружались – концентрировались, в определенных местах, чтобы двигать далее по суше. Это как сейчас – едешь по автотрассе, а она облеплена складскими строениям: хранилищами запасов. Раньше их называли «стайками». Неудивительно, что Стайское сообщество вобрало поселения, расположенные вблизи водоемов. Центрами других подобных группировок стали Далики, «Веліовщина» (Велевщина), Свяда и Свядица.

БРАТЬЯ-ХОЗЯЕВА

В одной из предыдущих глав мы сообщали, что фонд выкупной земли в застенке Веребки составлял 24 десятины и 1470 саженей. Оказывается, не совсем так. Эта цифра только для одного из братьев Шушкевичей (Сушкевичей). А на двоих им было выделено в два раза больше. Это видно из официальной ведомости за октябрь 1868 года, которая показывала, сколько земли «выкупается каждымъ крестьянскимъ дворомъ» и которая хранится в Национальном архиве Республики Беларусь. Видимо, братья сумели освоить дополнительные заделы, раскорчевав лес и расширив застенковые владения.

СКОЛЬКО СТОИЛА ЗЕМЛЯ

Вся выкупная ссуда для веребских «хозяевъ дворовъ» (теперь они назывались так) составляла 221,5 рубля. По-другому, более мудрено, она трактовалась как «капитальная ценность земли». Из какого расчета выводилась «капитализация», известно только составителям грамоты. Если сравнивать по этому показателю застенки, то в Веребках он был наивысшим. В Черницах, Стайске и «Виллах» ссуда не превышала 200 рублей, а в Городке была наименьшей: для Николая Рудака 83 рубля, а для его «компаньона» Кунчевского – всего 6 рублей.

Почему так, можно догадаться. Учитывалась старожитность поселения, его местные условия – привязанность к Системе. Но определяющей была, конечно, продуктивность. Веребский «земельный» фактор, несмотря на пески, смотрелся привлекательней. В Городке, несмотря на его расположенность при соединительном канале, пахотной земли, чтобы жить, было совсем немного: только 4 десятины.

НА ЧТО НАДЕЯЛИСЬ РУДНЯНЦЫ

Согласно архивному листу, всего по Стайскому обществу на выкуп предъявлялись 445 десятин 2050 саженей свядского ареала. Туда вошла также одна из деревень, предположительно, Рудня (к сожалению, нет листа с ее наименованием, только последние две фамилии жильцов из общих восемнадцати, это Франц и Василий Пшонко).
Сразу же заметим, что фамилия Пшонко повторилась еще раз, но с отличительными признаками. К числу основных «крестьян-хозяев» прибавлялись дополнительные – «вновь наделенные» землей. Таким в деревне Рудня был Семен Иванович Пшонко, с капитальной ценностью участка (выкупной ссудой) 109 рублей и 87,5 копейки. Но на его дворовые постройки отводилось всего только 1892 сажени – меньше, где бы то ни было.

Надо сказать, что былая руднянская «производственная база» к тому времени изжила себя, и нет никаких сомнений, что именно Рудня была той единственной деревней, что крепилась к Стайскому обществу. Капитализация, учитывая «поизносившуюся» базу, была низкой. Для двух Пшонко (Василия и Франца) ценность земли была немногим более 4-х и 8-ми рублей. Эти данные показывают, что формировался новый профиль занятий. Болотное сырье для выплавки железа уже не добывалось, и сфера приложения рабочих рук становилась другой. Приходилось переключаться на выращивание сельскохозяйственной продукции, заниматься земледелием.

КАТЕГОРИЯ НЕУДОБИЙ

В целом, все наделы, привязанные к поймам рек, были низкого качества. Выкупные ведомости пестрят примечаниями, указывающими на этот факт. По всем застенкам пояснялось, что «в черту выкупной» вошли «неудобия» и «болотные заросли». Для Веребок эта категория была немаленькой – почти 10 десятин, но еще больше находилось в Стайске: 18 десятин и 2145 саженей.

На первом месте в общем списке выкупного фонда шла усадебная земля, показывались ее размеры. И это понятно. Крестьянские семьи росли, требовались новые условия для проживания. Стельмахи в Стайске, Рудак и Кончевский в Городке располагали по дной усадебной десятине, а черницкие хозяева – двумя. А веребским братьям (их по-прежнему правописали как "Сушкевичи") отводились в общей сложности три десятины. Такая же площадь предназначалась для Василия и Марко Пшонко из застенка "Виллы".

НЕ ПОЛОЖЕНО!

Не зря с усадебной земли начинался перечень выкупной разрядности – крестьяне добивались лучших условий для пребывания на селе. Но удивляет величина отпущенных для этого площадей. Они маленькие. Власть ограничивала потребность в широких дворовых величинах – потому мы видим сегодня белорусские деревенские улицы, уставленные плотно примыкающими друг к другу хатами. Разработчикам программы было важно, чтобы крестьянские дворы не превышали определенных размеров. А как же помещики? Почему их территории – посады, не ограничивались? Их центры были безразмерными, и хозяева свободно разбивали шикарные аллеи и парки, и возводили настоящие хоромы – дворцы.

Крестьянам отводилась роль «пахарей» - вечных тружеников полей. Больше всего пахотной земли насчитывалось в Черницах и Стайске, а меньше всего – в Городке (только 4 десятины). В Веребках братья надеялись получить распашной земли по 14 десятин каждый. Сенокосной было наполовину меньше, а весь объем составлял, повторимся, почти 50 десятин. Непонятна судьба третьего брата – младшего Григория. Его в списках "хозяев дворов", которые претендовали на выкуп, нет. Почему? Он не участвовал в выкупном деле? Лишь условно можно предположить, что Григорий еще не обособился, не вел самостоятельный уклад, а жил на подворье одного из братьев. Для сравнения можно привести застенок Черница. Там примерно такая же пахотная доля делилась на трех человек – Степана и Викентия Семако и «Козьму Дзіомка” (так в тексте).

ДВА ДЕСЯТКА ЧЕЛОВЕК. ЭТО СКОЛЬКО СЕМЕЙ?

Пятьдесят застенковых десятин (а это примерно 50 гектаров) могли выписываться с учетом новых семей Шушкевичей (Сушкевичей). Григорий на тот час был женат на Юстине Петровой и имел трех несовершеннолетних детей. К ним пристроилась родная сестра его жены Магдалена Петрова, она еще не была замужем. Еще одна семья образовалась у зятя Иосифа Прусского, за которого Павел выдал свою дочь Марфу (Марту).

К тому времени на попечении братьев находился 21 человек. Наиболее дородной - многочисленной была семья среднего, Леонтия: с женой Феодорой они воспитывали четырех сынов и двух дочерей.

И ОТ ОБРОКА НИКУДА НЕ ДЕТЬСЯ

Конечно, реформа воспринималась как надежда. Крестьянин мог мечтать о расширении “поля” деятельности. Казалось, мог улучшить свое положение, погасив кредит. Ссуда предлагалась под 6 процентов годовых. Чинш при этом как бы отменялся, его именовали «годовым оброком» и «рисовали» в сравнении. Одна графа показывала, сколько платилось до реформы, а вторая – «окончательно определенный или будущий ежегодный выкупной платеж». По застенку Веребки цифры отличались, но незначительно: каждому из братьев вменялись 13,29 рубля вместо 22,72 рубля.

(Продолжение следует).

На снимке (середина прошлого столетия): одна из наследниц застенкового рода Шушкевичей на деревянном мостике через речку Береща, которая делила земли на частные (предназначались "крестьянам по наделу" свядской помещицы графини Плятер) и казённые (государственные).


01.10/23