Мечта может сбыться

Двойственное чувство — желание поехать и, в тоже время, острое отторжение, дикая неохота. Я не был в том городе так давно, наверное, больше десяти лет. С похорон родителей. И вот подвернулась командировка. Можно совместить два дела — и ненужное задание шефа и личный интерес. Ехать, очевидно, придётся. Я не люблю свою работу. Меня раздражает мой начальник. Терплю исключительно из-за хорошей зарплаты. Это хоть немного примиряет меня с действительностью и склочным коллективом. И моя должность снабженца немного унизительная. Особенно, когда отчитываешься перед бухгалтерией. Они в каждом видят потенциального мошенника или вора. И если хоть какого чека не хватает, поднимается такой гвалт, будто ты украл весь золотовалютный запас страны и собираешься свалить за кордон.

Пока я собирал чемодан, мне на е-мейл пришли электронные билеты. Туда и обратно. Срок пребывания в городе — неделя. Интересно, как я должен успеть и заказать товар, и отгрузить и отправить? Странные они люди, будто не понимают, что такие дела так быстро не делаются. Ведь если бы ситуация была бы штатная, всё делается онлайн. А так, получив в подотчёт наличку, я еду лично. Дело деликатное, можно сказать, не совсем законное.

В аэропорту досмотр прошёл быстро. Взлёт, поспал пару часов, посадка. Огни знакомого города встретили меня вместе с пронизывающим декабрьским ледяным ветром и густой снежной позёмкой. Такси я брать не стал, поехал на автобусе. Я ещё помнил, что именно рядом с конечной остановкой была та самая гостиница «Звезда», в которой я и намеревался поселиться.

Вечно заспанный портье безо всяких эмоций быстро оформил мне номер на двадцатом этаже, дежурно улыбнувшись, пробубнил про включённый в стоимость завтрак, отдал карточку — ключ и мой паспорт. Поднявшись на лифте, я вошёл в номер. Бедненько, но чистенько. Кинув чемодан в угол, я решил, что сегодняшний вечер мне надо скрасить какими-то градусами и лёгким перекусом. Я вновь спустился вниз, напротив гостиницы я видел яркую витрину супермаркета. Действительно, магазин работал круглосуточно, и ассортимент был приличным. Решив шикануть, я взял неплохой виски, сыр, копчёную колбасу, хлебцы и маслины. Горький шоколад и содовая тоже были не забыты. Предвкушая приятность, я поднялся к себе и накрыл на маленьком журнальном столике. Конечно, льда в холодильнике не оказалось. Зато на ТВ нашёлся приятный музыкальный канал. Выключив верхний свет, я оставил лишь прикроватное бра. Полуразлёгшись на удобном диване, я стал поглощать свои вкусности.

Пить неразбавленный виски мне не нравится, поэтому я лью содовую один к одному. Расслабившись, я стал размышлять, как мне поступить со своим личным делом. И надо ли мне это делать вообще. Речь шла о моей первой любви. Вспоминая, как я млел, только глядя на Олесю, как пылали щёки и дрожали руки, когда я с ней разговаривал. Голос предательски давал петуха, мысли путались, нёс какую-то ахинею. Наверное, она думала, что я умственно неполноценный. Мои первые и корявые стихи были посвящены ей. Мой личный дневник был усеян вензелями — О. М. Как самая большая драгоценность, в конверте хранилась её записка о просьбе списать по истории. Я, как последний идиот, только смотрел на неё и вздыхал. Вершиной моей дерзости было то, что на выпускном вечере я рискнул пригласить её на медленный танец и даже поцеловал в щёку. На том наши отношения закончились, не начавшись. Я не смог преодолеть свою стеснительность и рассказать о своих чувствах.

Сдав школьные экзамены, многие, в том числе и я, уехали поступать в другие города. Олеся тоже уехала покорять столицу. У неё не срослось, не поступила. Вернулась, закончила курсы парикмахеров и пошла трудиться в захудалый салон. Вроде бы побывала замужем. Вроде бы есть сын. Я поступил. Закончил. Сменил несколько мест службы. На встречи с одноклассниками я не был ни разу, не получалось. Отслеживал только фото в соцсетях. С дамами у меня, естественно, отношения были. Но никого я не полюбил, даже близко, как Олесю. Только во снах я страстно обнимал и ласкал её. И все мои жизненные достижения были во имя мечты — когда я стану богатым и крутым, Олеся полюбит меня. Обязательно. Правда, пока я лишь обладатель небольшой однокомнатной квартиры и подержанного авто. Ну, ничего, может быть и я стану олигархом, ага.

Я сидел в раздумьях, прикидывая, что если завтра я заявлюсь в качестве клиента к ней в парикмахерскую, то… В этот момент раздался стук в окно. Я решил, что просто показалось. Ветер стих, деревьев, достигающих высоты двадцатого этажа я в своей жизни не видел. Птицы? Вряд ли. Стук повторился, ещё более настойчивый. Я нехотя встал, отдёрнул шторы и обомлел. Там был человек! Первая осознанная мысль была о том, что может быть это мойщик окон или промышленный альпинист. Может быть, что-то случилось и нужна помощь? С большим трудом мне удалось открыть окно.

Из темноты, вместе с порцией ледяного воздуха, подсвеченного неоновыми бликами рекламных табло, в комнату вошёл рослый юноша. Я не увидел никаких приспособлений, с помощью которых он мог попасть так высоко. А потом я увидел его тень. Помимо силуэта тень обладала…крыльями. Я шмякнулся в кресло.

— Не пугайся, я — твой ангел-хранитель. Да, да. Меня зовут Зон. На самом деле, у меня есть порядковый номер. Но так будет проще, — он протянул руку.

Пожатие было крепким, а ладонь сухой и тёплой.

— Прости, если не вовремя, — ангел показал жестом на столик.

Я пытался осознать реальность происходящего. Верилось с трудом. Ангел? Хранитель? Это же детские сказки! Но человек, стоящий передо мной, вполне настоящий, приятно пахнет дорогим парфюмом, одет прилично. И ботинки начищены до блеска. Сюр! Если бы не тень с крылышками, которая по-прежнему чётко лежала на светлом паласе, я бы решил, что рехнулся.

— Егор, представился я.

— Я в курсе, — ангел криво усмехнулся, — я при тебе с рождения, вообще-то.

— А почему я тебя никогда не видел?

— И не увидел бы дальше. Или ты думаешь, что когда на тебя в семилетнем возрасте бетонная плита, упавшая с балкона, пролетела мимо, то была случайность? Или когда в шестнадцать ты тонул в реке, дядька, спасший тебя сам на берегу оказался? А когда ты нёсся на мотоцикле, в двадцать, и не справился с управлением, грузовик тебя объехал сам? А когда в двадцать пять ты опоздал на самолёт, застряв в пробке. А приехав в аэропорт, выяснил, что при взлёте самолет разбился и все пассажиры погибли? А когда тебе стукнуло тридцать, и ты купил машину? Ты помнишь тот поворот, откуда вылетел большегруз? Ты разминулся с ним в паре сантиметров. Моя работа. А сейчас тебе грозит совершенно смертельная опасность и я вынужден был явиться лично. Иначе, завтра в обед ты бы выпрыгнул из этого окна, — ангел Зон произнёс эту тираду спокойным и уверенным тоном, будто готовил речь заранее. Затем, встряхнув гривой густых, тёмных волос, пристально посмотрел на меня.

— Теперь понял? — его глаза немного светились в полумраке, словно тлеющие угли в непотушенном костре. Мне стало страшно.

-Допустим, эпизоды из моей жизни — да, согласен, возможно. Но почему я должен был прыгать? — я искренне недоумевал, мысли путались, и я никак не мог сосредоточиться.

— Олеся. Она бы послала тебя. А ты бы не смог этого пережить. Итог — мешок с костями на асфальте, — тон ангела был спокойным, словно он разжёвывал урок первоклашке.

— М-м-мешок?

— Ну, это я образно, — ангел присел на диван и плеснул себе виски. Осушив полстакана залпом, он довольно вытянул ноги. «Странно, что крылья видны только у тени, а так их вроде и нет», -подумал я. «Он — красивый, только вот что-то в нём не то…», — я не успел додумать, как вопрос слетел с языка сам собой:

— А если ты такой всемогущий и заботливый, то почему не спас моих папу с мамой? Меня спас, а их — нет? Мы же могли тогда не полететь в Таиланд, не сесть в тот экскурсионный автобус? Не сгореть в нём?

— Тебя вытащил. Их — не мог. Так должно было быть, — интонация Зона стала раздражительной. Он пригладил свои безупречные волосы и безапелляционно заявил:

— Давай договоримся, не надо больше вопросов и комментариев. Ты делаешь то, что я тебе говорю, приходим к результату, и я откланиваюсь. Хорошо?

Я хмыкнул и развёл руками. Чего тут было возразить?

С утра ангел меня разбудил непонятным шумом. Я уставился на него, пытаясь понять, что он делает. Зон стоял посреди комнаты и искрил. В прямом смысле. Голубовато-жёлтые огоньки вились вокруг него, будто светлячки у фонаря. Заметив моё пробуждение, он потух и пробурчал: «Не обращай внимания, разминаюсь. Давай, собирайся быстрее».

Мы вышли из гостиницы. У крыльца стоял, поблёскивая свежей краской, новенький «Mercedes Maybach». Зон протянул мне ключи. Помня, что не надо ничему удивляться, я молча сел за руль.

— Ты помнишь, где здесь можно купить цветы? — ангел подобрел, видно оценив мою невозмутимость.

— Наверное, да, — я встроился в поток авто и поехал к центральному рынку. Зон сам отправился за покупками, а когда вернулся, то я про себя крякнул: «Банально!».

Сто одна белоснежная роза, великолепный торт и вино. Я усердно помалкивал и поехал по указанному на открытке адресу. Эту открыточку мне прислала наша общая знакомая Настя, когда я в очередной раз спросил об Олесе.

Вот и нужный номер дома. Удачно припарковавшись, я спросил Зона: «А может быть лучше было в ювелирный заехать? Ну, если действовать по твоей, скажем так, не самой оригинальной схеме?»

Зон молча достал из кармана красивую чёрную бархатную коробочку. Я открыл и присвистнул. Там, переливаясь каким-то нереальным светом, лежало чудесное кольцо с огромным камнем. Не то, чтобы совсем большим, но с ноготь указательного пальца точно.

— Ты когда успел? — я уважительно посмотрел на ангела. Тот, скорчив недовольную гримасу, что-то пробурчал под нос, всем своим видом показывая, что не намерен распространятся на ту тему. Он открыл багажник, отдавая мне подарки и остался ждать в машине.

Я вспотел и трясся, пока звонил в дверь и ждал, пока мне откроют. И когда я увидел Олесю, мне даже стало трудно дышать. Она искренне удивилась и, по-моему, даже обрадовалась.

— Егорка, каким ветром?

Букет её впечатлил. Она захлопотала, стала искать вазу, но прикинув размер, принесла пластиковое ведро.

— Пойдём на кухню, торт пробовать! — а я стоял, опершись о стену в прихожей, не в силах поверить, что всё, по правде.

Уже сидя за кухонным столом, пригубив бокал вина, я внимательно вглядывался в лицо своей любимой. Она почти не изменилась. Те же пепельные локоны, те же бездонно-серые глаза, лишь в уголках залегли мелкие морщинки. И возле чувственных губ теперь появились скорбные складочки. Взгляд. Изменился её взгляд. Раньше она глядела из-под своих роскошных ресниц озорно и дерзко, а теперь будто вся скорбь мира отражалась в её «зеркале души».

Я немного рассказал о себе, для приличия пожевал кусочек торта и спросил её: «Ну а ты? Как ты жила все эти годы?»

Олеся молча встала, взяла меня за руку и повела в комнату. Там, на кровати, лежал бледный, худенький мальчик лет десяти, с такими же серыми глазами.

— Это мой сын Георгий. Уже много времени мы пытаемся победить страшную болезнь, у него муковисцидоз.

Поймав вопрос в моём обалдевшем взгляде, Олеся пояснила: «Это генетическое заболевание, достаточно редкое. Все жидкости в больном организме постоянно гуще, чем нужно. Их надо постоянно разжижать. До конца болезнь не вылечивают, но при должном уходе и приёме нужных лекарств, можно терпимо жить. Лечение дорогое, потому все средства у меня уходят на Жорика. Его папа сбежал от нас, как только поставили диагноз. А это было девять лет назад. С той поры от него ни слуху, ни духу. И никой помощи!».

Ребёнок внимательно слушал, а затем прошелестел, словно древний старичок: «Мама, это кто?».

Я, едва не теряя сознание от собственной наглости, заявил: «Жора, я — твой папа!»

Олеся покраснела, глаза наполнились слезами, и она выскочила из комнаты. Я уныло поплёлся за ней.

— -Нельзя так шутить! — она уже рыдала в голос.

— Я не шучу, — обняв её вздрагивающие плечи, я решительно продолжил: «Послушай, Олеся! Все эти годы я любил тебя. И только тебя. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж! Я усыновлю Жорика, мы его вылечим. У меня особо денег нет, но я что-нибудь придумаю. За границей есть клиники, там помогут». В этот момент я так годился собой, что даже стал раздуваться от собственной значимости. Какой я благородный!

Олеся перестала плакать, высморкалась в салфетку и рассмеялась: «Ты? Меня? Замуж? Усыновишь Жорика?» и теперь уже стала хохотать громко и заливисто.

Я опять ничего не понял. Может это у неё от счастья? Если я сейчас побегу к Зону спрашивать, неудобно будет. Да и ангел мой не особо отвечать хочет. Я осторожно положил на край стола коробочку с кольцом

Отсмеявшись, Олеся вновь бесцеремонно, теперь уже грубо, схватила меня за рукав и куда-то потащила. В прихожей стояло большое, старинное трюмо. Тройное зеркало безжалостно отразило и её и меня. Рядом с красивой, статной, с шикарным бюстом женщиной стоял худой, низкорослый очкарик, с лицом в рубцах. Роковой перевернувшийся автобус, убивший моих родителей, горел быстро, меня достали, но поджариться я успел достаточно.

— Я слишком себя уважаю, чтобы рядом со мной было такое! — Олеся тыкала в меня пальцем и шипела, словно змея. «Что ты о себе возомнил? Урод! Нищеброд!», — она выкрикивала что-то ещё, но я уже не слушал, торопливо сбегая вниз по лестнице.

Зон дремал в машине. Я сел за руль, перед тем, как тронуться, просто сказал: «Не получилось». Мы молчали всю обратную дорогу. Я пытался разобраться в своих ощущениях, но ничего не получалось. Рухнуло всё, окончательно и бесповоротно. В мозгу стучало: «Почему? Почему?». И какая-то звенящая пустота, лишь вновь и вновь перед глазами возникал остроносый больной мальчик и беснующаяся фурия.

Потом я вспомнил, что мне ещё нужно съездить на завод и договориться насчёт товара, иначе меня уволят. Я искоса взглянул на ангела, он, как ни в чём не бывало, наслаждался прослушиванием джазовой музыки по радио. При всём том, я совершенно не хотел самоубиваться, как он мне пророчил. Да, было неприятно, обидно, но не так, чтобы совсем. А уж прыгать из окна и вовсе. Наверное, потому, что я с самого начала не верил в такую затею. Слишком привык любить образ прекрасной дамы, на расстоянии. Это гораздо проще, чем в реале. Да и мальчишка. Чем я бы ему помог? Где бы я взял средства на его лечение?

На удивление быстро и без проблем я договорился о товаре, проплатил запрашиваемую сумму и отправился в гостиницу. Совершенно забыв об ангеле, я вздрогнул, когда он дружески хлопнул меня по плечу возле ряда киосков на площади. Я оторопело посмотрел на него и спросил: «Чего?». Он подвёл меня к павильону, в котором продавали лотерейные билеты. Кругом красовались плакаты с рекламой розыгрыша миллиарда. Финал –завтра.

— Чушь и развод для лохов, — я брезгливо поморщился.

— Покупай! — твердо приказал Зон, — третий справа.

Я пожал плечами и выполнил указание. Поднявшись в номер, я включил телевизор. Шли местные новости. Что-то про дороги, коммунальные проблемы. «И в рубрике происшествия — сегодня произошла совершенно дикая история. В службу спасения позвонил несовершеннолетний ребенок-инвалид, который заподозрил неладное. Его мать была найдена в ванной, с перерезанным горлом. По горячим следам был арестован её бывший муж, который признался в содеянном. Ему грозит пожизненное заключение. Ребенка передали органам опеки, поскольку у него нет других родственников». Замелькали кадры с места происшествия, где я с ужасом узнал квартиру Олеси. Санитары выносили тело, прикрытое простынёй в бурых пятнах, из-под которого вывалилась знакомая рука с тем самым кольцом.

Я тупо уставился на Зона, пытаясь хоть немного осмыслить услышанное. Олеся, милая, как же так? Пусть обидела меня, но такое… Как же так? Слёзы закапали у меня непроизвольно. Последний раз я плакал на похоронах родителей.

Зон, не утруждая себя сантиментами, уселся напротив меня и налил нам по полстакана.

— Не чокаясь, за покойную! — он крякнул, опрокидывая в себя огненную жидкость. Я молча выпил и вытер запотевшие очки.

— Теперь — спать. Завтра будет много дел, — он погасил свет и улегся на диване. У меня не было сил дойти до кровати, и я провалился в забытьё прямо в кресле, не разуваясь и не раздевшись.

Если честно, то я даже не удивился новости о том, что миллиард выиграл наш лотерейный билет. И получение денег, за вычетом налога, прошло быстро и не хлопотно. И оформить опекунство над Георгием мне помогли мои одноклассницы. Оказывается, та самая Настя, что дала мне Олесин адрес, трудилась начальницей в Собесе. И получение визы в Германию прошло как по маслу. Я просто выполнял все распоряжения Зона, словно робот, не задумываясь и не рефлексируя. Клиника «Шарите», куда определили Жорика, гремела на весь мир своими достижениями в самой передовой медицине. Ему становилось лучше прямо на глазах.

И вот, спустя полгода, мы с Жорой гуляем по Берлину. За время, проведенное в больнице, он немного выучил немецкий и с важным видом читает названия улиц и хвастается тем, что понимает, о чём разговаривают прохожие.

Незаметно для себя мы доходим до Грюневальда, знаменитого парка и излюбленного места отдыха немцев. Присев на берегу озера Халензее, мы бросаем уткам раскрошенную булку.

— А можно я буду называть тебя папой? — серые Олесины глаза смотрят на меня, не мигая.

— Конечно! — я, поперхнувшись от подступивших рыданий, отворачиваюсь. И вижу, как Зон, с довольной, как слон, физиономией идёт нам навстречу в обнимку с каким-то рыжим парнем.

— Это Тед, ангел-хранитель Георгия. Классно мы всё провернули! — с этими словами они взмахнули крыльями и поднялись в небо.

— Ты видел? — я осторожно повернулся к Жоре, -не испугался?

— Пап, чего их бояться? Они же добрые, — Жора уткнулся ко мне в грудь, — Я так рад, что ты нашёл меня!