Сиделки. Работа - не бей лежачего

Если вы думаете, что ухаживать за девушкой – это целая наука, то вы никогда не ухаживали за 70-летним инсультником. Не ухаживал за ним и я. Зато судьба наградила меня возможностью в течение восьми последних лет сожительствовать со святыми женщинами – с сиделками. И они провели меня во Вселенную ухода за больными людьми, после которой Вселенная Marvel – «Деревня дураков».
Осознание, что моя жизнь никогда не будет прежней, приходило ко мне дважды. Впервые – когда я прозрел: Сигур Ниуивер, оказывается, Сигурни Уивер.  И во второй раз –  когда нейрохирург сказал, что я вряд ли когда-то смогу ходить, и что главное, чтобы восстановилась хотя бы одна рука. Некрасиво хвастаться, но сейчас я могу себе позволить любой автомобиль, любую квартиру и любую девушку нарисовать правой рукой. Благодаря тренировкам и удаче пальцы до сих пор не сгибаются только на нерабочей, левой. Правда, ниже пояса тело я так до сих и не чувствую.
С тех пор как после перенесённого миелита меня из больницы занесли домой, я познал около двадцати сиделок. Некоторые из них – бездонные граали житейской мудрости и первобытной дикости. Кто-то впечатлил историями про прежних подопечных, кто-то сам по себе реликт как образец существующего человека. Я то и дело делился рассказами про моих помощниц с друзьями и, питаемый их реакцией, созрел изложить их и обнародовать.
Наверное, многие завидуют моему везению быть мечтой женщин. Да, не всех. И я же не виноват, что среди сиделок нет мужчин. Ну, в самом деле, сладить со мной довольно просто. Это я понял в начале практики инвалида, после фразы одной из опытных ухаживальщиц на собеседовании: а Леонид у вас точно не буйный? Тогда я ещё не знал, что основная клиентура сиделок – выжившие из ума старики и жертвы инсульта, а иногда – всё вместе. В лучшем случае – это немощная старушка с деменцией, ежеминутными просьбами открыть\закрыть окно и одним и тем же рассказом как её травит гулящая дочь. В худшем – это озлобленный на мир инсультник, бывший алкаш. Не способный ходить, внятно говорить, но готовый при случае дать в глаз и всегда считающий за милое дело зачерпнуть содержимое памперса и превратить ближайшую стену в арт-объект. Можете быть уверены, я –  даже в самый щедрый миг творческого озарения на такое не способен. А цена за услуги одна: обычно 120 рублей в час.
Итак, каков он – уход за мной. 90% времени сиделка выполняет свои посредственные обязанности: сидит. Если суммировать время активной работы, выйдет около получаса. В восемь утра она приходит и видит человека в кровати у окна. Это я. Не то, чтобы кто-то спрашивал, но первым делом она сливает мешок с мочой, набежавшей из меня через катетер за ночь, а потом моет меня двумя губками. Затем помогает повернуться на бок, где я лежу полтора часа, чтобы не заиндевел зад. А как вы думали. Потом она меняет простыню на новую, и я возвращаюсь на спину тренироваться, размахивая гантелями, – вдруг война. Далее сажусь завтракать. Что касается еды, сиделки мне не готовят. Максимум – подряжаю на приготовление кофе и разогрев обеда в микроволновке или варку грудки. Люди ведь разные бывают… Так вот я из тех, кто с гнильцой, привереда мерзейший – старюсь избегать приготовленную посторонними людьми домашнюю еду.
Кормлюсь фруктами, салатами, роллтоном и супами из кулинарии. Раз в два дня ко мне с утра приезжает массажист Алексей – мнёт в коляске, а потом мы выезжаем в парк. Я изо всех сил кручу колёса, ползя в горку, а он идёт рядом с секундомером и объясняет бабушкам как ему не стыдно не помогать другу. Тут от сиделки требуется участие в натягивании штанов и поддержкой ног в момент пересадки из коляски в кровать. Вернувшись, я три часа делаю вид, что работаю в ноутбуке, снова тренируюсь –  раскачиваю ноги, обедаю и закрепляю успех, лёжа полтора часа до пол пятого уже на другом боку. Всё. Все вопросы насчёт туалета – в личку.
Но чаще всего, уход за лежачими проходит в более живописной атмосфере. Моя нынешняя сиделка – Марина – не даст соврать. Как-то она ухаживала за бабушкой –  бывшей судьёй в суде.
Всё по классике: у женщины разыгралось слабоумие, она перестала признавать родню и позывы к естественным надобностям, из-за диабета почти не могла встать с кровати, стала обузой. И, главное, в дом престарелых не сдать – орёт, сопротивляется. Дети-внуки работают-учатся, дома с ней сидеть некому. А оставишь одну – не ровен час –  снова начнёт газом от плиты травить вымышленных пауков. Пришлось нанять сиделку. Любу. Тогда и обнаружилась у этой бабушки изюминка. Чтобы заново пережить эмоции от власти, данной властями, она возомнила себя судьёй.
В первый же день ни с того ни с сего последовал приказ «Сесть!», –  и Люба сперва из любопытства села…
 –  Встать!, –  спустя секунду скомандовала бабка, срываясь на визг, пока Люба не повиновалась. Потом снова «Сесть!» и тут же «ВСТАТЬ!». Затейница не утруждала себя разработкой правил игры. В итоге так могло продолжаться часами, пока наша честь не получит процессуальное удовлетворение.
Опции отказаться от судилища не было. Люба пыталась игнорировать команды, но в неё летели подушки и вопли. Сумасшедшая стучала ногами и била в стену до победного. Что характерно, сиделка рассказывала об этом как о рядовой двойке сына. Мол, бывает, хоть с ножом не бросается бабка и то хорошо.
Отдельная категория – агрессивные инсультники модели «очень пьяный батя». Он и схватить может, и руку от широты душевной до гематомы сдавить, и едой швырнуть – как до, так и после употребления.
На самом деле, с такими больше недели мало кто выдерживает. Ты его с кровати стащить пытаешься – а он с криком «Нахуй пошла!» тебе по лицу рукой хлещет. Не комильфо.
Но какой бы самобытной хернёй не страдал больной, всех их объединяет дефицит внимания. Сиделка постоянно должна взаимодействовать с подопечным. Иначе за что ей платить? Почти все мои первоисточники информации имеют в пакете историю про бестолковые капризы.
Одна женщина не засыпала, пока в сотый раз не пересказывала свою биографию сиделке. Она следила за мимикой слушательницы и, заметив, что та не столь всецело поглощена сюжетом, начинала заново.
Ещё у одного деда всегда было время пить чай. Этот Шляпник просил заварить ему пакетик каждые 5 минут. Причём сам чай, он, само собой, не пил. Делал глоток, и просил унести. И немедленно требовал очередную чашку. «Когда ты его наводила? Не помню! Чая мне принеси!».
Понятное дело, хватает и вменяемых лежачих. Недаром, автомобили, мотоциклы и прыжки в воду щучкой уже изобрели, а надёжное лекарство от рака – нет…
Помимо импозантных запросов больных, поводом уволиться и перекреститься часто становятся заказчики – родственники.
Сиделку Елену неспроста насторожил запрет на просмотр телевизора и интернета в телефоне. Далее последовал список её ежедневных обязанностей:
 –  шесть раз в день готовить дедушке свежую еду:
 –  кормить;
 –  делать уколы;
 –  давать таблетки;
 –  обрабатывать пролежни;
 –  мыть полы;
 –  мыть дедушку;
 –  вытирать пыль;
 –  вытирать пыль с дедушки;
 –  менять памперс;
 –  одевать;
 –  сажать в коляску и выкатывать на прогулку;
Как бонус – Елена должна была неделю не выходить из квартиры с повсюду развешенными камерами, следящие чтобы помощница была в комнате с дедушкой.
И никакого бала с принцем, а тыква если во что и превратится, так только в кашу, и то –  по мановению блендера в руке Елены.
Это ещё у них блендер был... Не то что у прижимистого семейства одной пожилой дамы с переломом шейки бедра. Эта история насквозь пропитала моё воображение смрадом, так что будьте осторожны. До первого туристического полёта в космос оставались считанные месяцы, когда нанятой ухаживать за бабушкой Татьяне объяснили, что одноразовые пелёнки из-под лежачей нужно стирать. Руками. Одноразовые пелёнки. Стирать. Действительно, это ж каким сибаритом надо быть, чтобы тратить электроэнергию на стиральную машину! Да и тот, кто единожды использует бесплатные пелёнки, предоставляемые соцслужбами – транжира и никто больше. Ведь их можно продать.
Спектр средств для содержания дома лежачего в чистоте необъятно широк. Но и он – просто щель в сравнении с глазами Татьяны, когда она рассказывала мне про антисанитарию в жилище той семьи. По всей квартире были развешены сохнущие пелёнки. Только не спрашивайте, чем они были испачканы до стирки руками. С самой лестничной площадки стояла такая плотная вонь, что её можно было резать ножом.
Но радость Татьяны от единственного рабочего дня была бы не полной, не зайди домой на три часа внучка. Это время девушка провела за просмотром телевизора с сиделкой, пока сытая бабушка чилила в постельке. А когда пришла пора расплачиваться, хозяйка вычла эти три часа из работы: «Ну это же внучка с ней сидела днём, а не вы». Справедливо.
И ведь на всякого страждущего найдётся своя сиделка.   Причём не то что на всякого, а наоборот –  на этом рынке бой идёт за каждого клиента. И найти труженицу тылов, не завербованную агентством, почти невозможно. Успокаивает одно: среди звонящих по объявлению об уходе попадаются и риэлторы. Пусть знают, что такое карма. Кому не позвони – попадёшь на «матку сиделок». Обычно это прожжённая тётушка, которая сводит клиентов с сиделками из базы. Просит 250 рублей с носа за каждый отработанный день. Но сиделкам больше по душе предоставить почётное право выплачивать эту таксу работодателю, нежели отдавать из своей зарплаты. Таким образом к 120 рублям в час плюсуется 250 в день. Правда есть лайфхак: сиделки сконцентрированы в больничных отделениях с тяжелобольными. Там можно договориться напрямую или взять нужные контакты.
И ирония в том, что так сразу и не ответить: сиделка – это больше дорогое удовольствие или сомнительное. Ведь найти сиделку очень просто, а найти хорошую сиделку – труднее, чем подцепить вирус миелита. Как правило, сиделка – это женщина в жизненной ситуации в которой принято обращаться к экстрасенсам. Безденежье, пьющий муж, а чаще бывший пьющий муж, отсутствие профессии, востребованности или здоровья работать, магическое мышление и специфические привычки. Женщины с подобным бэкграундом и создают лежачему комфорт и уют. Справедливости ради, в большинстве случаев это никак не сказывается на качестве ухода. Зато на нём сказываются сила, возраст и интеллект, хотя, казалось бы, при чём тут он.
А между тем –  уметь схватывать, и осмысливать происходящее подвластны далеко не всем. И представителей вида «сиделка умелая» меньше. Дело даже не в том, что у половины претенденток нет вообще никакого опыта ухода за лежачим – даже памперс надевать не приходилось. Всему можно научить. Но многие в принципе не способны запомнить порядок действий, а главное – их смысл. Подобно глупой, но исполнительной отличнице, в чьей голове знания схлопываются через секунду после получения зачёта.
То есть человеку объяснили, что надо делать, а зачем – он понять не может – и, естественно, в следующий раз не делает. Не я ли провёл месяц с Натальей, которая и спустя три недели не могла запомнить, что, когда я занимаюсь с гантелями, бока кровати нужно опускать. Мелочь. Но ведь и она же так и не выучила: утром я лежу на левом боку, сразу после обеда –  на правом. Всегда. Вот тек ложишься после обеда, и она, заметив возню, подходит. И смотрит. Я призывно смотрю на неё: что же будет? В итоге она не выдерживает: «Что?».
 –  На бок пора…
 –  Ааа, точно!
Я всё жду, когда она начнёт поворачивать, а она продолжает стоять и улыбаться, глазами хлоп-хлоп, пока наконец не разрождается: «На какой бочок?».
И понимаешь, что и объяснять, что я три недели лежу на одних и тех же бочках – бесполезно, потому что я это последние дней десять объясняю, и просто ответить «спиной к окну» – ввязаться в диалог идиотов.
 –  Спиной к окну
  –  А, точно!
Вообще, работа сиделки с одной стороны не трудная, с другой – невозможная.  Николь Ки, жертвует на благотворительность миллионы. Но предложите ей вымыть деда…
Оказывать такие гигиенические услуги способен не каждый. Как, кстати, и интимные. И там и там делаешь человеку хорошо, радуя своей работой заповедные части тела. С той лишь разницей, что у сиделок не пониженная, а повышенная социальная ответственность.
Впрочем, иногда обе эти дорожки пересекаются… Первыми моим сиделками были две сестры, которые начали помогать мне ещё в больнице. Пышная Вика, и старшая Жанна. Они сменялись через день, а в выходные со мной была моя девушка, осмелившаяся не уйти от меня после того, как я разучился ходить. Обе женщины жили в селе, приезжали на электричке, и у каждая увлекалась сексуальной сферой жизни. И если пышная Вика –– своей, то старшая Жанна – моей. Вскоре после возвращения из больницы, 46-летняя Жанна стала то и дело справляться о моих альковных надобностях.
 –  Лёнь, а ты со своей девушкой сексом занимаешься? Я почему спрашиваю то… Обязательно надо заниматься! Это очень полезно! Ты и встанешь быстрее и вообще укрепишь здоровье…
 –  Вот же спасибо-то! А я-то и думаю, чё она без трусов ко мне залазит?, –  видимо, рассчитывала услышать Жанна. С таким же успехом она могла бы посоветовать: «и кстати, ты лифтом пользуешься? Обязательно пользуйся лифтом! В коляске по ступенькам ой как нелегко спускаться!»
Я что-то бурчал в ответ, стараясь использовать незнакомые ей термины, в надежде, что она испугается и отстанет.
Но она напирала, интересуясь техническими подробностями и желая быть в центре соитий. Скрежет этих домогательств был тем противнее, что тема действительно, больная. Благо, я уже описывал в одной статье все ответы на подобные вопросы, и сейчас не нужно.
Эротические мотивы с упоительным упоминанием соответствующих органов проскальзывали почти каждый –  день во время купания или постельных сцен в её сериалах. Я абсолютно открыт к обсуждению любых тем, но когда строгая мужеподобная женщина поучает половой жизни…
Спасибо, хоть её сестру мои игрища не интересовали. Зато она взахлёб хвасталась своими победами. К сорока двум годам незамужняя хавронья стяжала реноме местной давалки. Каждая её смена после выходных начиналась с рассказа о приёме у себя очередного бонвивана с соседней улицы.
Истории подкреплялись могучим амбре, которое постепенно переросло в тренд похмеляться.
Так просыпаешься, но не от лязга ключа во входной двери, а от нервного вопроса: ну и где Вика? Уже девять почти, мне на работу…
Звонишь ей – а из трубки валят перегар и перетасованные буквы, из которых с трудом можно сложить фразу: «Я приболела».
 И всё. Замену так быстро не найти. Либо зарабатывать пролежни, ожидая прихода с работы девушки, либо срывать с работы маму. Пять раз простили, на шестой– сократили штат до одной сестры.
Но и Жанна не совладала с соблазном.
 –  Ой, Лёнчик, я такая пьяненькая, –  как-то ввалилась она с утра в прихожую.
Я её задор не разделил и посоветовал немедленно прийти в себя, помыть меня, повернуть на бок и лечь спать. Она пошла за тазиком, а вернулась только спустя четыре часа. Видите-ли, по дороге к ванной попалась спальня. Выяснилось, что ситуация очень извинительная. Жанна приехала на вокзал за час до работы, а там какие-то сволочи продают водку. Тот день для Жанны выдался на редкость насыщенным: она успела приехать в Белгород, отовариться чекушкой, выпить её, скоротав время, поспать у меня и лишиться работы.
Согласно «систематической ошибке выжившего», люди уверены, что дельфины спасают тонущих, приталкивая их к берегу. И не задумываются о тех, кого морской добряк навсегда унёс в противоположном направлении, и кто не смог об этом рассказать.
И чтобы не сложилось впечатление, что меня сплошь окружали полоумные пропитые блудодейки, дисклеймерну: я рассказываю только о самых колоритных.
Таких, как кареокая Светлана, пришедшая на смену сестрицам. Всегда недовольная, источающая негатив и безысходность. Даже трудно поверить, что у неё не было аккаунта в твиттере. Настроение кучерявой селянке поднимали разве что деньги, выпрошенные на сапоги, и пожары в Калифорнии.
Как-то я провёл неделю в реабилитационном центре под аккомпанемент ора соседки в вегетативном состоянии после комы. Бедняга без умолку исторгала гласные звуки, которые в ходу только в преисподней. Так вот та палата на фоне общества Светланы была зоной энергии Ци. Хотя первые полгода сиделка вела себя радушно и участливо, постепенно ввинчиваясь в нашу семью на глубину чуть ли не её члена. И ввинтилась. Смелая, ловкая, умелая. И опыт какой! Последние полгода, вон, с инсультником сидела. Свирепый неадекват оставлял на ней гематомы, пока не прекратил жить. А она терпела –  деньги нужны. И тут на контрасте я. 
Поначалу её обходительность достигала столь услужливых высот, что Светлана могла подать дольки арбуза, предварительно выковыряв косточки. Такое и Пескову не снилось…
Вспоминая первый месяц, просто невероятно, в кого он превратилась спустя полгода.
Знаете, если лягушку положить в кастрюлю с холодной водой и начать нагревать, то она будет там сидеть, пока не сварится. Так и я не замечал медленного изменения среды, пока Светлана подспудно не превратилась в инкарнацию слова «Токсичность».
Дни в аккурат начинались с ритуального:
 –  Доброе утро!
 –  Да какое оно, к чёрту, доброе?..
Затем следовала расшифровка напасти, вроде: «Как же задолбал этот дождь!», «Кобель, сука, вчера приблудился, всю ночь лаял!» или «Водителя автобуса лично бы удавила скота! Чуть душу не вытряс!».
А потом я жадно набирал воздух, закрывал глаза и отдавался в её намыленные руки, заряженный оптимизмом до следующего доброго утра.
Никто так не смешон, как слишком серьёзный человек. Поэтому беспрестанное нытьё и полное отсутствие чувства юмора Светланы заставляли меня прихихикивать, а особо выдающиеся акты критики мироздания – записывать.
Например, случилось Светлане увидеть рекламу колбасы, и её прорвало: «Говно эта ваша колбаса! Вот в СССР –  да, а щас… Я даже собакам не даю. Одна химия и туалетная бумага. Жрать невозможно. Я ЕСЛИ И БЕРУ – ТО ТОЛЬКО ПО ПРАЗДНИКАМ!».
Так и запишем…
Удивительно, как, ведя столь беспорядочные причинно-следственные связи, ей вообще удавалось совершать покупки?
Закрепить урок логики от Светланы поможет звонок массажиста. В одно утро понедельника он сообщил, что приболел и не приедет. Я рассказал об этом сиделке и напоролся на скепсис:
 –  Хм, ну не знаю… Где это он мог в выходные заболеть?
Отдельной статьёй расходов нервных клеток Светланы значилась погода. Если для англичан положение дел за окном –  повод завести разговор, то для Светланы – повод завестись самой. Она виртуозно находила недостатки в ветре, его отсутствии, дожде, солнце и тем более снеге: «Ну правильно, навалило, а чистить дороги я буду?!», «Опять всё утро своими лопатами шкарябают по голове!», «Третий день дождя нет. Всё посохнет. Цены поднимутся. А у меня только собаке на хлеб семьсот рублей в месяц уходит… Сволочи!». И вот как-то летом я обратил внимание насколько идеально на улице. Лёгкий ветерок после освежающего дождя, +25, ну не докопаться. Дай, думаю, проверю Светлану на профпригодность по части нытья.
 –  Зато какая сегодня образцовая погода, а! Была б такая весь год…
 –  Ага, завтра испортится, дык после этой в два раза гаже покажется, вот увидишь!
Я проиграл.
Но Светланин пиетет к метеорологии всё-таки уступал любви к родной земле. Во всяком случае, судя по одному выпуску новостей… Тогда диктор от лица МЧС предупредил об угрозе шторма в Рязанской, Брянской, Тамбовской, Калужской и Воронежских областях.
Светлана тут-же вспылила: «А в Белгородской?! Опять все новости мимо нас!?».
Впрочем, кто я такой, чтобы искать изъяны мышления женщины, которая не давала дочерям топлёное молоко, потому что иначе «свадьба грязная будет». Ей виднее.
В селе Светланы проживали около трёхсот душ, и судя по её рассказам, главной отрадой местных мужчин было наконец-то отбыть срок строго режима, чтобы заняться реализацией планов для нового. А женщины… Женщины ходят по воду в единственный на улице колодец, возделывают землю и сохраняют спокойствие. Бытие определяет сознание. Даже четыре девушки из того поста ВкусВилла выглядели менее карикатурными лесбиянками, чем Светлана – карикатурной жительницей глубинки.
Кстати, именно откровениями про молоко Светлана приоткрыла дверь в экзотический мир своих представлений о действительности. Го!
Сидим, значит. Полдень. Каждый при деле. Я ищу как узнать кто заходил на мою страницу, сиделка – смотрит сериал по «Домашнему». Ей-богу, благодать. Внезапно Светлана срывается с дивана и отчитывает героиню: «Куда тебя черти понесли брюхатую через кладбище?! Ребёнка же выдует!».
Слава богу, всё обошлось. Девочка. Но вектор настроения уже был задан, и сиделка принялась поучать других персонажей. Судя по анекдотам, такие как она обычно рожают жён. Светлана же только укрепляла этот стереотип. В молодости она активно плодоносила и к пятидесяти годам нажила трёх замужних дочерей. Тяга к размножению передалась по наследству и им: за три года сотрудничества со Светланой я не помню месяца, чтоб она не советовала кому-нибудь из дочерей убрать из дома зеркала, не ставить младенца на стол, или забыть про рукоделие, чтобы не зашить выход для ребёночка на свет божий. Даже не пытайтесь понять.
Столь трепетное отношение Светланы к репродукции было объяснимо: всё светлое и жизнеутверждающее, что в ней таилось, ушло в роль бабушки. Она жила, чтобы раз-два в неделю понянчить одного из внуков. Очевидно, такие тёплые чувства были взаимны. Как-то она попросила дочь прислонить трубку к уху двухлетней Маши и просюсюкала: "Ути хоспадя. Тизёляя зизнь озидает насю маленькую. Она исё ниняет как ей тлудна плидёся, сколько голя люди сделяют". Ну разве можно не любить такую бабулю?
Как, собственно, и такую: в пору, когда очередная дочь была на сносях, Светлана задала новый стандарт чуткости. Уже знакомая мизансцена. День. Тишина. Я –  в ноутбуке, сиделка – в телевизоре на диване. Вдруг она смачно икает, и заключает: "О, у Аньки воды отошли. Позвоню пойду...». Не надо быть Станиславским, чтобы сказать: «Не верю!», но мне с этим жить.
А ещё мне жить с сурикатом. Три с половиной года назад наш новый питомец встал между мной и Светланой, приблизив конец эпохи…
Но сперва мы воспитывали белку, и, по правде говоря, не преуспели. Засранец сыпал по квартире своими бурыми сокровищами, как нехорошая золотая антилопа, грыз всё и вся, и с четырёх утра прыгал по мне, полосуя кожу бритвенными когтями. На любую попытку погладить он отвечал телепортом на гардину и вообще вёл себя донельзя маргинально. Орешком на печеньке повадков белки стал вызов мастера для ремонта кондиционера. Мужчина залез на стремянку, снял корпус и попал под дождь из скорлупок фундука, кои грызун год ронял в агрегат, трапезничая на нём.
Символично, что приобрели мы обманчивого симпатягу в одно время с появлением такой же Светланы.
В том числе и благодаря белке она поначалу заслужила у нас почёт и уважение, так как не боялась ловить его, несмотря на травмы, наносимые зубами. А потом мы стали доплачивать сиделке за чистку клетки, и она осознала свою незаменимость. Тем печальнее была Светлана в день, когда белка прогрыз антимоскитную сетку и унёс в восьмиэтажную даль ежемесячную прибавку за уборку. Мы со спутницей погоревали два дня, потом с облегчением выдохнули и твёрдо решили никогда больше никого не заводить. И через три месяца купили суриката.
Нам из Саратова привезли двухмесячного пушистого солдатика размером с ладонь. Его родители работали в контактном зоопарке сурикатами, а когда он закрылся, пару отдали кассирше в качестве зарплаты.
С того дня в нашей квартире поселился не только Урри, но и истошный мат Светланы. Отныне каждое утро после процедур она шла на кухню, которую сурикат адаптировал под уборную, и принималась орать от увиденного. Судя по её возмущению, у нас жил не сурикат, а ассенизатор, опорожняющий свою цистерну прямо около холодильника. Орала она нарочито громче положенного –  чтобы я наверняка услышал из дальней комнаты. Очевидно, руководствуясь принципом: чем громче – тем больше дадут за уборку. Надо заметить, Урри ел примерно одно и то же, в одинаковом количестве, и, сдаётся, с плюс-минус похожим результатом. Но всякий раз потрясению Светланы не было предела: «Ёб твою мать! Откуда в тебе столько берётся?!». В итоге она докричалась до прибавки, и кучки на полгода уменьшились. А затем снова увеличились, до очередного повышения тарифа на пятьсот рублей в месяц.
Помню, уже другая сиделка, после месяца работы у нас, узнав о проблемах Светланы с кишечником суриката, округлилась: «В смысле, платили? За котёнком же и то убирать больше».
 –  Это другое!, –  обязательно бы поспорила с ней Светлана. Даром что ли она содержала дома восьмерых кошек?
 Надо сказать, к закату своего пребывания в нашем доме Светлана у нас с девушкой проходила не иначе как Светусик. Ну, потому что вообще не похожа. И как у владелицы восьми кошек, у Светусика сложились натянутые отношения с чистотой в квартире. Поэтому от других она, как полагается, требовала стерильности. Особенно, если эти другие – моя сожительница. «Я бы свою дочь за такой срач убила бы», –  расшатывала под собой место сиделка. В край ассимилировавшись, и чувствуя себя частью семьи, Светлана стала позволять себе комментировать мой романтический выбор. Кстати, зря я тогда не послушал эту мудрую женщину…
Так вот, чистота… На её почве из сиделки стала просачиваться грязь в сторону моей половинки. Нельзя же просто так взять и промолчать насчёт немытой посуды или волос в ванне? Так и сосуды могут лопнуть. Я терпел, списывая на принципиальную невозможность ужиться в одной квартире двум особам возраста жены и матери. Тем более, со стыдом понимал, что сиделка во многом права. Думаю, это понимала и моя сожительница, но без стыда. Собственно, она Светусика и выжила.
Однажды утром девушка принимала душ перед работой, занимая ванну, где жил столь нужный сиделке именно сейчас тазик и прыщ бешенства друг от друга лопнул. Вспыхнул первый и единственный скандал, и сиделка навсегда хлопнула дверью через секунду после фразы: «Сама ты шлюха!». Вспомнить бы её авторку…
К тому времени девушка перестала помогать мне по выходным, стала тусить до утра в кабаках, потому что: «ты предатель, ведь я переезжала к здоровому Лёне». Могла спать до часа, отказываясь поворачивать меня и мотивируя тем, что хочет спать до часа. Постепенно превратилась в вечно кислый суррогат Светланы и в итоге сошла на нет. Контрольным выстрелом стала информация, которая сделала меня исключительным. До чего же волнующее чувство - осознание, что в период наших отношений мир полнился миллиардами мужчин, но изменяла она именно мне.
Да и, положа руку на сердце, реплики сорта: «Нормальный мужик меня бы убил!» не подбрасывали дров в наш семейный очаг.
В общем, как чуткая и заботливая подруга жизни, она сделала всё, чтобы после расставания я ничуть не страдал и не сожалел.
Но, как говорится, команда играет так, как позволяет ей соперник… Сам виноват.
Таким образом уже полтора года с пяти вечера до восьми утра я дома сам. Вечерами ко мне приходят лучшие в мире друзья, а по ночам я представляю, как пытаюсь сползти с кровати чтобы устранить короткое замыкание, пока не загорелась квартира, или успеваю вызвать спасателей пока вода из прорвавшейся трубы не затопила суриката.
В межсиделочные периоды, дни болезней, отгулов и загулов основных помощниц, мы срочно искали замену. Так за месяц через меня могли пройти до пяти разных тёть. Кто-то уже имел работу и изначально приходил на пару дней, кто-то претендовал на долгое сотрудничество, но оказывался рассеянной пенсионеркой, была даже женщина, которая ушла после второго дня работы из-за страха заразиться миелитом – так плотно её намотало на вал антивирусной пропаганды. Но среди вереницы этих Дней народного единства и Дней семьи и верности в компании очередных помощниц выделялся День Победы. День Победы над здравым смыслом. Не просто день, а днище!
Как-то заболела основная сиделка. Пришлось второпях искать ей смену. Нашёл.
Неладное я почувствовал ещё когда она уточняла по телефону мой адрес. Я привык жить выше остановки Островского, в парке Ленина, ну в крайнем случае рядом с областной библиотекой. Оказалось, что живу я напротив Николо-Иоасафовского собора. Людмила пополнила коллекцию ориентиров и сделала мой голос, называющий номер квартиры, менее решительным.
Если гость входит со словами «Мир вашему дому», скорее всего, с ним придётся воевать. Чтобы это проверить, необязательно приглашать Людмилу, но вошла именно она. Обычная тётенька из маршрутки или из очереди в аптеке, но с блаженным лицом принимающей поздравления Ларисы Долиной.
 –  А ведь у сиделки вашей неспроста пиелонефрит. Как вы думаете? Может это Господь ей болезнь послал, чтобы я в ваш дом пришла?, –  не умерла от скромности Людмила, –  …Чтобы на правильный путь обратить помогла тебя, к Господу привела.
Её правда, подобное общение может довести до встречи с всевышним очень быстро, но пути назад не было. Другой сиделки у Господа для меня в тот день не было.
 –  А какой у вас опыт ухода?, –  спрашиваю.
–  За свекровью ухаживала. Рак груди у неё был. Врачи обезболивающие ей выписали, но я, конечно, не давала. Молилась только.
Меня смутила её победоносная интонация, и я спросил, неужели помогло?
–  А как же, тихо спокойно за два дня ушла. И без всякого обезболивающего!
Так скоро я никуда уходить не собирался, поэтому все контакты Людмилы с моим телом минимизировал помощью повернуться на бок.
–  А есть «Спас»?, –  заметила телевизор помощница. – Сегодня очень большой праздник –  Воздвижение. Там как раз служба.
Моя детская рана, когда с утра в выходной я бежал смотреть «Чип и Дейл» и обнаруживал на экране митрополита Кирилла, воспалилась. Впервые в жизни я умышленно набрал 12 канал. В комнату хлынула литургия. Колокольный звон полез под кровать, псалмы заняли диван, а Аллилуйя повисла под потолком. Мне стало тесно.
Оставшееся пространство принадлежало Людмиле. Она восстала перед телевизором и принялась кланяться, подпевая фронтмену в рясе, и многократно осенять себя крестом. Я бы не удивился если бы она достала секиру и совершила ритуальное жертвоприношение упитанного безбожника.
Всё это происходило спустя 150 лет после открытия ДНК.
Вдруг в коридоре раздался шум упавшей на пол расчёски. Блаженному камланию пришёл конец. Сиделка взвыла: «Ах ты ж бесёныш!, –  а расчёску свалил сурикат – Только не сейчас! Нашёл время!». И, извинившись перед адресатом молитв за богохульного зверька, продолжила топить за смирение.
Раньше я задавался вопросом, что думает о людях сурикат, когда видит как подметают пол? Но после взгляда Урри на молящуюся сиделку мне это уже не так интересно. Редко когда коренной африканец с таким превосходством смотрел на белого человека.
Я бы мог остановить это мракобесие, переключив на то, которое, например, на Первом канале, или просто попросить уйти на кухню, но журналистское любопытство заставляло постичь, до какой степени может дойти дикость, если ей не мешать? Постиг.
На свою беду я попросил принести остатки колы. "Америка в кока-колу гельменты ложит, чтобы русский народ на колени поставить, а Путин не становится. –  Людмила закрепила мою мысль когда-то написать о ней, –  И инсульты, инфаркты все они из-за этих червячков". При том, что пол часа назад она утверждала, что болезни всё-таки присылает в награду Бог, а не глава Белого дома.
Служба закончилась, и гостья стала предпринимать поползновения уговорить меня покаяться, исповедаться, причаститься и жить в послушании Господу. Спорить с такими о природе вещей – что прививать Джигану интерес к лекциям академика Зализняка по этимологии. Как это ни тлетворно для драматургии истории, я не стал приводить аргументы и возражать. Но Людмила и без того обильно сдабривала зад моего терпения топливом.
Сиделка выключила телевизор и попросила разрешить ей почитать. Казалось бы, нет места подвоху. Но кто знал, что у Людмилы, как и у рэперов, специфический подход к значению глагола «почитать»? Женщина повернулась к стене и в течение часа будто Деду Морозу декламировала псалмы. Мне потребовалось вся толерантность многообразного мира, чтобы молчанием потворствовать таинству идиотизма. Делать вид, что происходит нечто нормальное. Это так же трудно, как сохранять невозмутимость, ведя репортаж о крушении самолёта в Кении, когда знаешь, что на заднем плане сношаются зебры.
Ещё пару часов Людмила попиарила отречение от бога атеизма, и мне позвонили из поликлиники –  предупредили, что со мной хочет познакомиться новый участковый терапевт. Так рабочий день Людмилы подошёл ко дну: «Господи всемилостивый, пошли ему квалифицированного специалиста!»
Всемилостивый был в другой комнате и плохо расслышал молитву Людмилы. Да оно и к лучшему. Бог послал мне мою теперешнюю помощницу. Марина – это сочетание всего лучшего, что можно желать от сиделки. Она рукаста, всегда в тонусе, игрива, ей всегда до шуток, и она за любой полезный для меня кипеш. Особенно ярко это золото заблестело на фоне сожительства с моей тогда ещё не бывшей девушкой. Если та воспринимала поход до ближайшей «Пятёрочки» чуть ли как крестовый, то Марина первой подрывалась и на почту за посылкой, и в офис управляющей компании и, собственно, сбегать в магазин. «Сбегать», а не «переться»! И ведь её об этом никто не просил…
Плюс – она сразу научилась менять катетер, экономя мне до трёх тысяч в месяц на вызовах доктора. Ещё Марина чистоплотна и это именно она даже не заикалась о сурикачьих следах, молча убирая. А главное  –  она моментально впитывает всё, что от неё требуется. Прям-таки сиделка сына маминой подруги.
Притом, что Марина, скажем так, из тех, кто попроще. Почти все свои сорок лет вела хозяйство в райцентре. Коммуникабельность она отточила, работая на элеваторе, а после переезда  –  ночным администратором в белгородской сауне. Бой-баба.
В её мире броются, моют голову шампунью, а вторник идёт не иначе как вперёд среды. И «вот этот вот твой оранжевый… я не понимаю. Жёлтый и жёлтый!»,
О том, что она в принципе не любит усложнять, говорит хотя бы наличие у неё четырёх взрослых детей от разных отцов. Это, в свою очередь, заставляет её брать от мира только самую необходимую информацию: ибо некогда.
Настолько самую необходимую, что однажды смотрит она у меня «Любовь в большом городе»… А там Зеленский.
И выглядываю я из-за ноутбука и говорю:
  –  а щас, вон, он  –  президент!
  –  Хто?,  –  вытягивает шею Марина.
  –  Ну Зеленский – вон он. Уже года два как президент Украины.
  –  Офигеть! Когда это они успели Тимошенко выгнать?
Подобные жемчужины я бережно вынимал из створок нашего общения и рачительно складывал в сокровищницу ноутбука – Документ «Сиделкины перлы».
Мыслимо ли найти у себя равнодушие, например, к такому:
–  Ого!,  –  отлипает сиделка от ленты новостей  –  слышал, в Грузии гостиницу с Познером яйцами закидали?!
  –  Ага
  –  А кто это?
Ну и правильно, ей с Познером детей не крестить. И если на о пошло, ни с кем Познеру детей не крестить…
Зато меньше знаешь – ярче инсайт. До какого же восторга порой доводят открытия Марину, постигающую этот мир.
Приютила, она, значит, спаниеля. И вдруг как зальётся поутру озарением:
  –  Лёёёёня! Так вот чё от Боника жареной уткой тащит, когда его мою!
  –  Ну-ка?
–  Щас по телеку сказали, что спаниели на уток охотятся!
Наведя шороха в собачьей генетике, Мприна взялась покорять историю:
–  Лёнь, а ты знал, что крепостное право в 61-м году отменили?,  –  зацепилась за фразу с экрана Марина.
  –  Да, в 1861-м
  –  А-а-а, восемьсот…
Заканчивая пляски на гробу образования несчастной сиделки, нельзя не вспомнить о Юлии Рудольфовне – пиявочнице. Или, как она себя называла, чтобы дороже стоить, гирудотерапевте. Врачевательница ходила ко мне около месяца, и её питомцы высасывали из меня по полторы-две тысячи рублей за сеанс.
Видя моё нежелание кормить собой червей ещё при жизни, Марина из солидарности придумала заводчице пиявок прозвище Гитлер. И повадилась так её за глаза называть. «Ну, что, опять Гитлер твой придёт?», «И сколько Гитлер взяла сегодня?». О происхождении клички я особо не задумывался. Ну, мол заставляет страдать людей, потому и Гитлер. Но однажды после очередного упоминания о гостье как о фюрере, я возьми и спроси: «Так а почему Гитлер-то?».
–  Ну так она ж Рудольфовна!
Безоговорочная капитуляция.
Не сиделка, а аттракцион непосредственности. Кого ещё желать? Но всегда есть место для «но». Иначе стал бы изменять и её имя? Марина также не без подвоха. Она категорически приветствует трезвость, что, сразу насторожило. Впервые побочный эффект повседневного воздержания проявился спустя полгода работы - на следующий день после 23-х-летия дочери. Тогда у Марины впервые померла мама. Это была официальная причина прогула.
Всего в запойном отпуске сиделка провела две недели. Прошло полгода – и у неё внезапно обнаружилась якобы пневмония, когда ещё не была мейнстримом. Слёзы, извинения и обещания больше не срываться в синюю яму, мы услышали только через полмесяца. Потом грипп, потом матушка уже де-факто почила. Так, примерно раз в полгода меня будит сообщение: «я не приду, я заболела(». И утро начинается не с кофе… Судорожные поиски свободных сиделок, поднятие архивов, и беготня мамы с работы. Марина перестаёт отвечать, дня через три звонит и пытается выдавить что-то нечленораздельное, через неделю отсыпается и уговаривает простить. И всякий раз я твёрдо решаю, что с меня хватит, и всякий раз прощаю. Иначе кто мне ещё предложит на выбор три одинаковых пакетика растворимого супа?