Исповедь в красных листьях

Автобус на колени опустился
Передо мной
И попросил: «Покуда
Не повели механики на страшный суд,
Прошу меня крестить,
Я подгадал маршрут».

-Ступай, - ответил я, - отсюда
К попу, а я ж тебе не поп,
Вот так вот чтоб…

Но был стоящий на коленях
Величествен и непреклонен,
А в пробке с печек-колоколен
Емелиных на дорогих оленях
Бибикали: крести его, крести!

Но я никак не смел собрать в горсти
Божественную троицу машин
Икарус,  мерседес, ЛиАЗ?
Автобус же твердил мне: «в трудный час
Крестить любой христианин
Любого может».

-А ты крещён, и ты такой один, -
Проговорил, - прости,
корежит.

-Допустим, так,
Допустим так.

-Я чувствую, что очень скоро
Меня природа уничтожит
Аварией или пойду на слом,
Но я же не какой-то слон
Бессмысленный.
нужна опора

Духовная, -
Так он просил,
Бензином истекающим алхимя.

Плечами только я пожал,
Проговорив «Во имя…»
-Мы исповедь начнём твою, -
Подумав: «Вот те опус».

И начал исповедовать автобус.

Тут шутки кончились,
Я плакал вместе с ним.
Но в плаче был я с ним несовместим,
И всякий раз
В фотонных слезных дырах,
Когда он говорил о пассажирах,
Хотелось, не крестя,
навечно отлучить его от церкви.
 
Дослушав до конца,
Я произнёс:
Прощаются тебе твои грехи.

И стал искать воды ползком -
Меня язычники пинали, били.

-Читал, что можно и песком,
Возьми в ладонь дорожной пыли
-?
-но бережно пыхти, как косяком.
И стали мы смеяться с босяком.

На лбу его смешком
дрожали невода.
Я вспомнил, есть ещё вода.
Для чистки стёкол.

No дворниками по стеклу заокал
Автобус:

-Водитель-мусульманин сам её
Использует.
Уж лучше «иль пыльё».

И стал я пылью сыпать одержимо
С воззванием «Крещается во Имя».

Никто не мог меня остановить
ни пассажиры, ни водитель-мусульманин.
С последним ясно,
Он иностеклянен,
Но пассажиры с хера взбеленились.
И бьют, кривясь, меня под дых?

Так вспомнил я пророчества святых
О днях, когда не защитит и вера,
И демоны напрыгнут и под дых
Лупить начнут во имя возгласа «а хера..!»

И стал я пассажиров тоже
Той пылью окроплять, крича «А хера..!»

Не плачь мой друг!
Но крестник всё рыдал,
Увидев, что я мимо бью.

-А ты не верил в исповедь мою!

В какой-то миг
Он понял, я умру
И был готов
Принять исповедание грехов.
Так трогательно!

Любое сердце слёзы бы исторгло.
Ко мне склонившись на колёсах-куполах
Автобус ждал,
И стал я каяться в грехах.

Когда закончил говорить,
Услышал над собою я
Пустыню безотрадную, автобус
Похож был на четырехокруглый глобус.

-Так ты один из них? - Спросил безгрешный,
Кому грехи успел я отпустить.
А демоны меня
Все продолжали бить
Ногами и руками,
Как вечный двигатель
По внутренностям
внешнего сгорания,
Но я не обращал
внимания.

Да, я автобусу ответил.
Я тот же что и был всегда!

И он, отрекшись от меня, тогда
обнюхал все же обнаженный череп
Как делают автобусы, когда
Увидят родича
В минуту от зашквара,
А погребального не отыскать огня.
Он стал закидывать меня
Сухими листьями Славянского бульвара.

В одном листе,
Что пал мне на лицо,
Была депеша.
Я вскрыл и прочитал:
-Мне тут пришла депеша,
Что должен вещи собирать.
Прощай, мой друг Ганеша,
И руки для объятия простер.
-Постой, постой!..

Я возродился через миг собой,
И в роще налетевший листобой
Запрятался, лишь косточки бамбука
Чуть хрустнули, его сжимая плоть,
А тучи все ползли над городом,
Обнюхивая белые останки
Домов, домой, домо аригато
За смерть, за листья, в целом ни за что.

О небо, плачущее над горами,
Где в одиночестве бродил олень,
И дворниками будто разгребая
Листву, ногами шевелил неважно.

По красным листьям тяжело ступая,
Печалился и окал он протяжно.
Но был то слон или олень,
Мне думать лень.

-Вас, Сарумару, просят во дворец
Сегодня императору угодно
стихи послушать ваши.
А после, как положено, обед.
-Чего ему еще? Он сам поэт.