Карлов мост

Света ощущала взгляд. Он скользил по её лицу, повёрнутому в пол оборота к окну экскурсионного автобуса. Цеплялся за волосы, выбившиеся из-за заколки, спускался по шее, ударялся о спинку кресла и вновь возвращался на исходную. Беспокоил. Ласкал. Раздражал. Вносил сумятицу в мысли. Наконец-то автобус затормозил, и можно было хоть на время стряхнуть с себя это наваждение.


 – Господа. - Громко пригласил всех присутствующих гид. – Выходите, пожалуйста, сейчас мы посмотрим ещё на одну достопримечательность Праги – это Карлов мост. Его строительство завершилось в 1402 году. Воздвигнут он был на месте своего предшественника - Юдитинного моста, который в свою очередь был построен…

– Свет, это я. Не бойся. Ты, наверное, себя ругаешь? Перестань. Прошу тебя, – пальцы Игоря нежно и сильно сжали её локоть, и Светлана вздрогнула. Не оборачиваясь, вздохнула и тихо произнесла:
– Нет, не ругаю, Игорь.  Приношу извинения. Это была моя ошибка. Усталость и алкоголь. И продолжения не будет. Я замужем.

– Света, я тоже был женат до того момента пока не увидел тебя. Это другое.

– Какое другое? Мы с Вами знакомы всего три дня. Если бы я случайно не поехала на этот семинар, Вы бы даже не догадывались, что я существую. – Она вздохнула и продолжила уже другим тоном, резко перейдя на «ты» и словно подводя итог. – Завтра ты уедешь к жене, а я – к мужу. Конец. Обычный. Тривиальная история, Игорь.

– Для меня, нет – упрямо прошептал он.

Света медленно освободила свой локоть и повернулась к мужчине лицом.

– Это ошибка. Случайность. Я была пьяна и то, что случилось не имеет ни малейшего значения. Просто секс. — Бесстрастно произнесла Светлана, глядя поверх плеча Игоря.

– Ты уверена? – Мужчина приподнял подбородок женщины, ловя ее взгляд.

– Да, – сказала она, подтверждая свой ответ кивком, и шагнула в сторону.

– Конечно, – усмехнулся Игорь, успевший увидеть сомнения и борьбу в ее взгляде, – конечно…

 

               
                Тремя днями ранее.

Светлана Павловна стояла у рабочего стола в кабинете мужа и перебирала почту. Покрутила в пальцах, разглядывая, приглашение от немецкой «Moguntia» на семинар в Прагу, и все же отбросила конверт к стопке писем категории «не важные».  Вошел муж, скользнул по ней равнодушным взглядом, устроился в кресле, включил компьютер, нажал кнопку вызова и заказал секретарше:

– Двойной экспрессо. Ты будешь? – он взглянул на супругу.

– Андрей, не хочешь рассказать, где ты был? – не отрывая взгляда от писем, спросила она.

– Свет, не начинай. Хорошо?

– Чего не начинать, дорогой? – она все же взглянула на мужа, в притворном недоумении выгнув бровь. Андрей Егорович взгляд отводить не стал, хмыкнул и продолжил:

– Ты мне лучше объясни, почему в новых двух ресторанах выручка падает?

– Андрей! Я с тобой сейчас не об этом. Не игнорируй мои вопросы. Ты не ночуешь дома уже третью ночь. И работа тут ни при чем. Объяснись. У тебя очередная… пассия?

– Свет, я кручусь как проклятый. Через месяц ещё один ресторан открываем в Сочи. А ты мне тут хрень какую–то предъявляешь. Займись лучше новыми точками, поваров смени, или ещё там чего. Думай короче. А то мы так с тобой в банкрот влетим. Ты же у нас технолог. Займись делом. А то ведёшь себя как кухарка. Где был? С кем спал? А я ни с кем не спал, а с городской администрацией на охоту ездил. Бабло по карманам этим упырям расфасовывал. Я тебе серьёзно говорю - займись делом. Завтра жду отчет – объяснишь почему эти новые точки не несут прибыли. Постарайся всё чётко и понятно сформулировать. Понятно?

Света обошла стол, наклонилась и, уперев локти в столешницу, максимально приблизила своё лицо к лицу мужа. – Знаешь, что? Пока ты мне не ответишь на мои вопросы, я с тобой даже разговаривать не буду. Отчет попросишь у подчиненных, – она кивнула в сторону приемной и не спеша взяла со стола приглашение на семинар. – Я завтра уезжаю в Прагу, на семинар «Moguntia1». Вот через неделю и поговорим. Думаю, что ответы к этому времени найдутся?

Дверь кабинета открылась, и секретарша внесла поднос с кофе в кабинет.
Светлана подождала, пока девушка расставит чашки, и сказала. – Юля, приглашение от «Moguntia» оформите на моё имя.

Секретарша взглянула на шефа и тот, не глядя на жену, утвердительно кивнул головой.

***

По случаю окончания семинара приглашающая сторона устроила шикарный банкет. Прекрасная музыка. Шампанское. Милые разговоры с дамами. Скользящие взгляды мужчин. Еще шампанское. Рука, приглашающая на танец. Тепло касания.  Сильные руки. Уверенные движения в танце. Запах парфюма. Он будил в её сознании прекрасные картины морских прибоев, вольного дуновения тёплого океана.

Светлана откинула голову, фокусируя взгляд на партнере. Кажется, его зовут Игорь… Питер? Нижний? Какая разница?

Как морская волна она разбилась о скалу, стекла по груди и рукам Игоря, качнувшись, неистовым потоком врезалась в твердь, и разлетелась на миллионы брызг, подхваченная сильными руками. Музыка приглушила стон ветра, ставшего предвестником любви стихий.

…Она проснулась, когда поняла, что у неё под головой плечо. И рука, удерживающая её, только что расслабилась и перестала её обнимать.
«Белиссимо! Мне это не приснилось…»

Стало стыдно и мерзко. Она тихонечко встала и сгребла одежду в охапку. Надела платье на голое тело, подобрала оставшееся бельишко и не оборачиваясь, вышла из номера. Уже стоя под струями горячей воды в своем душе и смывая с себя минувшую ночь, она скорбела о том, что с запахом, её покидает и отчаянная жажда любви. Она снова прячется за железными дверями сознания, долга, брачных клятв, гордости и достоинства. Она явственно слышала грохот, захлопывающихся дверей и лязг, проворачиваемого волей ключа. Она уперлась руками в стену душевой кабины и тихонечко заскулила, ожидая последний щелчок замков.
Выключила воду и, не вытираясь, вышла. Вчерашнее платье ярким пятном лежало поверх покрывала на кровати. Света потянулась к нему и уткнулась в него носом.  Сердце бухнуло в тщательно закрытые двери, задавая вопрос: «И как теперь? Ты сможешь продолжать жить без любви? Или будешь снова и снова искать её, заглядывая в чужие глаза? Или вернувшись к мужу, осыплешься осколками, сметешь себя на совочек и станешь той, кем тебя давно все считают? Холодной стервой с мертвыми глазами?»
– А что изменится? – Света оглянулась на своё отражение в зеркале. – Никто и не заметит.
«Быть и казаться… разницы не чувствуешь?» – сердце стукнулось еще раз в закрытые двери и умолкло.
 ***
… экскурсовод увлечённо рассказывал обо всех тридцати скульптурах Карлового моста, не забывая подчеркнуть «охранника» как тридцать первую достопримечательность.
– А знаете, чем ещё прославился Карл IV? – спросил Афанасий Евгеньевич, самый пожилой участник семинара, обратившись к молодым людям. – Когда-то я, будучи ещё юношей, рассказал эту славную историю своей Софье Павловне, она мне ответила: «Научись готовить так же вкусно, как рассказываешь, я за тебя замуж выйду». – Вот так, после моих усилий, она стала моей супругой.
Молодые люди с интересом посмотрели на самого знаменитого участника семинара.
Афанасий Евгеньевич был легендой кулинарии. Многие рестораторы страны пытались его переманить, но всё без толку, он оставался верен своему делу. Всегда скромно отвечал – «Ну какой из меня «шеф», я простой повар».
На самом же деле все, кто его знал, утверждали, он творит волшебство.
«Moguntia» даже в своих рекламных проспектах не без хвастовства указывала на сотрудничество с ним.
Вёл Афанасий Евгеньевич себя очень скромно, себя никогда не выпячивал. Но к его замечаниям на семинаре все прислушивались с нескрываемым интересом. В шутку коллеги называли его «иллюминатом» поварского мира. Известно – в каждой шутке есть доля шутки.
– Расскажете нам свою историю любви? Или это было завоевание? – спросил Игорь.
– Историю. С удовольствием – Афанасий Евгеньевич улыбнулся – тут не далёко есть один замечательный ресторанчик. Раньше он принадлежал моему старинному приятелю, теперь там его сын руководит. Талантливый юноша. Если хотите, сразу после экскурсии мы можем выпить там чашечку кофе с их восхитительным десертом. И я вам расскажу, что путь к сердцам не только мужчин, но и женщин, одинаков.
Путь был не далек. Молодые люди пересекли площадь и теперь удивлённо переглядывались, рассматривая надпись над дверью, которую держал открытой «маэстро» – «Пражский Пивной Музей».
– Здесь подают кофе с десертом? – с недоверием спросила Светлана.
 Афанасий Евгеньевич, улыбаясь, посмотрел на молодую женщину. – У каждой сказки свои волшебники, милая. В этой волшебник решил превратить кофе в чешское пиво. Кое тут конечно тоже варят, но пьют почему-то пиво.  А вот и главный маг! – Навстречу им шёл добродушный толстячок с лихо закрученными в колечки длинными усами. Он остановился, улыбаясь и широко раскинув в сторону руки в приветствии.  – M;j drah; p;;teli Афанаси, колик лет, толик зим. – Мужчина крепко обнял Евгенича, и бесцеремонно поцеловал его в лицо.
– Якоб, друг мой! Я тоже очень рад тебя видеть! Надеюсь, ты не забыл русский язык, а то мои спутники ничего по-чешски не понимают – Знакомься. Это Игорь и Светлана, – он представил молодых людей.
– Не забыл, конечно же, не забыл. Рад встрече, – улыбнулся Якоб. Всё в нём: и пухлые щеки, приподнятые улыбкой; и превратившиеся в щелочки глаза светились от добродушия. Он кивнул обоим, на миг, задерживая свой взгляд на их лицах, и снова обратился к старому другу. – Как Софья Павловна себя чувствует? Ох, Афанасий! Лишил ты меня самой прекрасной женщины! Это сейчас мы старые приятели, – обратился он к молодым людям, – а раньше я его ненавидел. Да я и сейчас ему простить не могу, – незлобиво улыбался Якоб, – он невесту у меня украл. Змей! – И захохотал.
– Не украл, а в честном рыцарском турнире завоевал!
– В честном? Рыцарском? – Он посмотрел на Светлану, – Знаете, как он меня обманул? Он выведал у меня секрет нашего чешского национального блюда, и вместе с рецептом унёс сердце девушки. – Якоб говорил это, широко улыбаясь, сыпля искрами озорства из глаз.
– Глядя на тебя понимаешь, что ты от страданий не похудел и не осунулся. – Парировал Афанасий с улыбкой.
– Я опух от слёз и горя, – продолжал веселиться Якоб.
– И в чем же секрет? Вы нам расскажите? Может нам можно узнать? Мы же не будем красть вместе с рецептом сердце любимой, – Светлана неожиданно для себя улыбнулась и почувствовала облегчение, глядя на этих удивительных людей. Ей вдруг захотелось сделать большой глоток пива, она оглянулась и продолжила. – А пиво у вас тоже такое же волшебное и удивительное?
– Пани! Вы делаете меня счастливым! – ещё шире заулыбался Якоб. – Конечно! С пива и надо начинать день! С чешского пива! Наше пиво заполняет любой день светом и красками. – Он взмахнул рукой, указывая направление, и гости последовали к месту трапезы.
В уютном купе ресторана стоял широкий дубовый стол, вокруг, удобные мягкие сиденья. На стенах красовались картины с изображением исторических застолий. На рисунках красовались столы, заставленные множеством разнообразных яств и напитков. А вокруг них весёлые счастливые люди с удовольствием ели и пили.
А на их столе пока не было ничего.  И Светлана с подчеркнутым интересом разглядывали живопись и интерьер кафе.  А Игорь с не меньшим интересом любовался искорками в глазах Светы. А еще - ему нравились эти колоритные добрые мужчины, запах дубового стола, который выдержал не одну веселую трапезу, суета и мягкий гомон разговоров за столами других посетителей. «Этот стол, наверное, мог бы многое рассказать, – подумал молодой человек. – Сколько он слышал шуток, песен, споров, смеха, радости и печали. Жаль, что он так молчалив»
В это время и к ним, в белом фартуке и с тяжелой пивной палетой в руках, подошёл высокий красивый мужчина с окладистой бородой и закрученными, как у Якоба усами. Он поставил пиво на стол, выпрямился. – Мой сын! – Гордо объявил Якоб. – Хозяин этого заведения. Карл. – Мужчина, улыбаясь, слегка поклонился гостям.
Афанасий встал, щурясь от удовольствия, обнял его, и похлопал по плечу. – Какой ты уже мужчина. Я очень рад тебя видеть сын!
Игорь со Светланой невольно переглянулись. Якоб это заметил, и с неизменной своей улыбкой сообщил, – Афоня - крёстный отец моему Карлу.
– Так вы все почти родственники, – смущенно улыбаясь, произнёс Игорь, – как-то неловко. Вам и без нас, наверное, есть о чём поговорить?
–Э–э, вы, наверное, не знаете Афанасия, он никогда не пригласит посторонних людей. Так что вы не смущайтесь. Значит все мы близкие. – Якоб жестом показал на пиво, – все разговоры после глотка, договорились?
Красивые девушки в белых передниках принесли пивные закуски. Выглядели блюда совсем не чопорно и не изысканно, но в этом и была вся прелесть их крутости. Всё было очень вкусно и необычно. Как и подобает, когда за столом не любители, а мастера.
Пивные палеты были уставлены стаканами с разными сортами пива. Каждый обладал своим цветом. Здесь было всё: солнечно-светлые сменяли янтарные насыщенные тона, а их – тёмно-коричневые, как бочка, сделанная искусным бондарем, и простоявшая с дорогим вином не один десяток лет. Пиво завораживало не только цветовой гаммой, но и удивительными вкусами, в сочетании с закусками, умело подобранными и рекомендованными Якобом. Каждый раз он с удовольствием громко произносил, – Вот-вот, теперь сразу вот это в рот, медленно разжуй и проводи всё ещё одним глотком пива. Хорошо? Правда? – И он улыбался.
И Света неожиданно успокоилась. Рядом с ней за одним столом был вызывающий интерес и желание мужчина, да и остальные: Афанасий, Якоб, Карл – крепче, чем Карлов мост. Мужчины, на которых не страшно опереться. Все сомнения и тревоги остались где-то далеко позади. Думать о них совершенно не хотелось. – А что же это за такой удивительный рецепт, который вы все не раз упомянули? – спросила она.
Афанасий Евгеньевич рукой указал на Якоба. – Это он нам расскажет. Он у нас историк национальных блюд.
– Расскажу, с удовольствием. Только у меня есть условие. Катержина никогда мне не простит, если Афоня уедет не повидавшись. В Судетских горах у нас с ней есть небольшой домик. Туда я вас всех приглашаю. Если не возражаете, то Карл, сын, позаботится о вашей обратной дороге из Чехии в Россию. Вернётесь независимо от коллег по семинару. Я обещаю незабываемые впечатления.
Игорь с надеждой посмотрел в глаза Светлане, и та неожиданно для себя, пожала плечами и согласилась.
– Почему бы и нет?
– Вот и прекрасно! Карл утром пришлёт за вами машину. А я пока предложу вашему вниманию вот этот сорт…
 Света на миг прикрыла глаза...

…За спиной хлопнула входная дверь, обдавшая распаренное у печи лицо волной свежего воздуха. Руки привычно держали ухват, вынимая из печи глиняный горшок с кашей.
– Грегор, дверь закрой. Дом выстудишь, – крикнула девушка, поворачиваясь к столу и ставя на него утварь, а следом снова развернулась к печи и подтянула ухватом открытое блюдо с лежащими на нем кусками мяса. Блюдо коснулось столешницы одновременно с ответом на просьбу и ударом о косяк тяжелой дубовой двери.
– Хорошо.
Голос был не знаком. Девушка вскинула в испуге голову и взглянула на незнакомца. Высокий, статный красавец, с бородой и рассыпанными по плечам волосами улыбался девушке.
– Вы кто? Я сейчас мужа позову, – попятилась хозяйка, на ходу одергивая подоткнутые во время работы длинные юбки, – уходите!
– Не нужно пугаться.  Меня зовут Карл. А муж твой сейчас придет. Он моего коня в конюшню повел.
– У нас нет конюшни. У нас коровник и там стойло для лошадей выгорожено, –  пробормотала под нос девушка, продолжая отступать к печи и нащупывая за спиной, отставленный ухват. Рука, наконец, сжала древко, и осмелевшая девчонка выставила его перед собой и уже громким голосом крикнула, – уходи! Мужа позову! Грегор!
В этот момент дверь распахнулась, и тот вошел в дом, с ведром полным водой.
– Бланка, девочка моя. Успокойся. Все свои. Иди сюда, – он поставил на лавку ведро и протянул девушке руку, вытаскивая ее из угла и выводя на свет. – Бланка, это Карл. Наш король…
Девушка шагнула, машинально заглянув на отражение в воде, как в зеркало, поправляя выбившуюся из-под чепца прядь…

Света вынырнула из омута нежданно явившегося видения, ошеломленная и изумленная. Она была совершенно уверена, что видела в воде свое лицо. Медленно, стараясь не привлекать внимания, повернула голову в сторону сына Якоба. Карл. Надо же, Карл… Светлана улыбнулась и скосила глаза на Игоря. Н-да, если представить, что волосы до плеч… усы и эти странные средневековые одежды… Грегор. Она сделала большой глоток из бокала, медленно промокнула салфеткой губы и скользнула рукой по столешнице, подхватывая клатч.
– Светочка, Вы решили нас покинуть? – поинтересовался Афанасий Евгеньевич.
– Что Вы, что Вы… Носик попудрю и вернусь, – Света скосила глаза на пустой пивной бокал, намекая на истинную причину ее ухода.
– Ждем, дорогая, ждем. Без вас вечер будет скучен и сер.
Света расплылась в приторной улыбке дамы, жаждущей внимания и, не торопясь, пошла по залу. Притормозила рядом с официанткой и пошла более уверенно в указанном кивком головы направлении. Вошла в коридор, ведущий к санузлам, и прошла его насквозь, толкнула дверь служебного входа и вышла на улицу. «Оковы тяжкие падут, темницы рухнут — и свобода нас примет радостно у входа, а? Насладимся данностью? Что за чертовщина творится? Или просто много пива в организме? Выгуляем-ка мы организм. Пусть вспомнит, как мыслить», –  вдруг рассмеялась она и продолжила путь. В Москву не хотелось. Не хотелось…  Да и приглашение она приняла. «Опрометчиво. Что ж погуляем, подумаем, разберемся с собой в первую очередь». И Света подняла руку, тормозя такси и уже через десяток минут выходила у своей гостиницы. Она не стала усложнять, поэтому забрала свой чемодан с хранения и сняла номер здесь же, но в другом этаже. Поднялась в него, разобрала чемодан, переоделась и вышла в город. Город манил, словно требуя свидания наедине и почему-то отказывать ему в такой малости не хотелось. Улицы сменяли друг друга, дома выныривали из-за углов и словно кланялись ей, принимая её право быть редкой, но желанной гостьей. Площади распахивали свои объятья ей на встречу и она, смеясь, вбегала в них. Вечер давно сменила ночь, накрывая город плащом тайны. Но вот и он был отброшен в сторону и теперь сонные стекла пражских окон готовились взглянуть на опустевший в преддверии утра град.
Света шла в сторону Карлова моста. Купленная вечером в какой-то лавке шаль давно уже грела плечи. Сорванный где-то цветок украшал волосы. Это было естественно и привычно. Ступая на брусчатку моста, захотелось подхватить, виденные накануне в видении длинные юбки, а еще притопнуть деревянным башмачком, но… кроссовками не топнешь. Разве можно сравнить их практически бесшумное скольжение в дробным стуком дерева о камень? Вздохнув о невозможном, Света тихо шла по брусчатке с правого берега на левый. Она решила пошутить с судьбой и загадать желание Яну и теперь не считала статуи на мосту и не вглядывалась в надписи на постаментах. Отчего-то она шла уверенно, приближаясь к месту паломничества туристов. Дошла, улыбнулась, задрав голову. Волосы, давно растерявшие заколки и шпильки трепало ветром, мешая смотреть в лицо святому, но это было и не обязательно. Левая рука легла на барельеф, а правая погладила бок собаки, а губы беззвучно зашевелились, излагая просьбу. Выдохнула, отпуская мольбу на свободу.
– Чего ты просишь, Ланка? – тихий шепот прямо у уха не удивил. – Ветер её погладил и погнал улыбающуюся рябь по воде под мостом.
– Любви… – девушка выпутала из волос цветок, поднесла его к губам и отдала его водам Влтавы, ничуть не удивившись трансформации её имени. Те, кто любил почему-то всегда вычленяли из Светланы – Лану, Ланку…

– Я думал, что у Вас любви с избытком.
Светлана от неожиданности вздрогнула и оглянулась. Рядом с ней неизвестно откуда оказался Карл.
– Как? Как вы меня нашли? – искренне удивилась Светлана.
– Вы стоите на мосту, названном моим именем. Он весь просматривается из окон моей квартиры. – Карл улыбался.
Светлане захотелось крепко зажмурить глаза, так как в лице сына трактирщика она явно видела черты короля Карла IV, каким его запечатлели художники на картинах, и какой образ пришел в её мимолётном видении.
– Вы уверенны, что мост назвали вашим именем, а не наоборот? – Смеясь спросила она.
Карл недоумённо посмотрел на девушку, засмеялся. – Если бы было как вы говорите, то меня назвали бы, Мост!
– Логично! – она не могла сдержать улыбку и снова рассмеялась.
– Пани Светлана, карета ждёт вас. Все вельможи уже отправились готовить своё фирменное блюдо, а несчастный «рыцарь печального образа» тоскует по своей «Дульсинее». Едем? – Он протянул ей ладонь приглашая следовать за собой.
– Ну вот, только почувствуешь себя свободной, а тебя пытаются связать обещаниями, и увезти в известном, не тебе, направлении. – Смешно оттопырив нижнюю губу сказала Света. Улыбнулась, и вложила свою ладонь в руку Карла, показав своё согласие ехать куда угодно. – Сделаю вид, что добровольно согласилась.
 
Машина неслась по живописной горной дороге, Светлана, привыкшая к среднероссийскому пейзажу, не могла оторвать взгляд от каменистых обрывов, заросших деревьями. В этих скалах отпечаталась печать веков. Если не смотреть на ровную, исчерченную белой разметкой, дорогу, то становится очевидным, Карл IV, видел то же самое, что и она. Это переносило её во времени. Она представила, что едет в карете, слышит стук копыт, и щебетание птиц, гнездящихся в ущелье.  Её молчание вдруг прервал Карл вопросом:
– Вы уже бывали раньше в Праге? Простите, но я заметил Вас еще уверенно идущей к Карлову мосту, но когда Вы, не мешкая и не разглядывая статуи, подошли к Яну, у меня сложилось впечатление, что Вы с этим городом на «ты».
– Знаете, Карл, у меня странные отношения с городами. Я много путешествую, но никогда не запоминаю названия городов и улиц. Достопримечательности? Они просто не остаются в моей памяти. Наверное, потому что я люблю первые впечатления. Это же, как первое свидание, знакомство, - она неожиданно и очень светло рассмеялась, а потом продолжила мысль, - и надо же городу дать шанс на «любовь с первого взгляда». Но некоторые города, конечно, врезаются в мою память, хотя я считаю, что они не врезаются, а, наоборот, прорезаются в моей памяти, возникая там во всем своём величии. И я вдруг понимаю, что я знаю в них всё. Я это уже видела. Я это уже прожила. Когда-то давно… с кем-то другим. Наверное, так. Прага, как раз такой город. Он вчера так настойчиво меня позвал, что я просто встала и ушла на свидание с ним. – Света медленно повернула голову в сторону Карла и неуверенно улыбнулась. – Считаете, что я брежу? Я и сейчас вот уверена, что взбреди мне в голову выйти я из машины сейчас, то я найду ваш дом самостоятельно, потому что знаю куда идти.
Карл рассмеялся:
– Вы, конечно, подумаете, что я лукавлю, но я тоже думаю, что Вы не заблудитесь.
Машина свернула с основной дороги и через пару минут остановилась на площадке возле красивого трёхэтажного дома. На фоне скал и зелёных деревьев он выделялся белизной с тёмными фахверками на фасаде. Крыша дома, из аккуратно уложенной местами поросшей мхом черепицей потемнела от времени.
– Как гласит легенда, которую придумал мой отец, а рассказывает её как быль, именно в этом месте Карл IV впервые попробовал запеченное «Vep;ov; koleno», когда побывал в гостях у Бланки и Грегора. – Сказал Карл.
– Бланки? Кто такие Бланка и Грегор? – Светлана прищурилась и очень внимательно посмотрела на него.
– Отец говорит, что это родоначальники нашей династии. В те времена охотники, которые охотились в лесах феодалов, обязаны были отдавать всю добычу хозяевам, а себе могли оставлять самые ненужные части туши. Как теперь их называют – «субпродукты». Тут жил Грегор вместе со своей женой Бланкой. Не знаю, как долго они уже были женаты к моменту знакомства с королем. Карл охотился со свитой, что-то произошло, и он заблудился, отстал от приближенных. А потом он просто пошел вперед, ни о чем не волнуясь и любуясь миром. И тут, - Карл обвел рукой округу -, он встретил простого охотника из народа, а парень не оробел –  просто предложил королю переждать у него в доме, пока ищет свиту. Вот в доме Грегора, Бланка и накормила короля только что испечённым вепревым коленом. Он ел, и «слёзы счастья стекали по его щекам». – Карл рассмеялся, явно цитируя отца и изображая его манеры. – Говорят, в основном, конечно, отец, что он «никогда в жизни так вкусно не ел». Вернувшись во дворец, он приказал приготовить ему такое же блюдо. Сколько придворные повара не старались, ничего у них не вышло. А тут с визитом прибыл  якобы Папа Римский Климент шестой. Он был покровителем Карла, поэтому король решил его удивить. Он послал разыскать Грегора и Бланку. Девушка не подвела! С тех самых пор это явство стало блюдом царского стола. А Бланка и Грегор стали придворными, она управляла кухней, а он царской охотой. Якобы…
– Так может быть эта легенда не выдумана? – спросила Света.
– Может. Вообще–то, Грегор и Бланка действительно существовали и действительно родоначальники в нашей семье. А вот знаменитый рецепт…  – Развел руками улыбающийся Карл.
– А что за история с девушкой, о которой говорил Афанасий и ваш отец?
– О, это! Это быль, – Карл снова засмеялся. – Отец мой всем рассказывает легенду нашего рода, и вот когда они были ещё совсем юны, он учился в России. Там и познакомился с Афанасием и Софьей. Влюбились они в неё оба. Батюшка распушил перья и стал хвалиться, рассказывая легенду рода, стараясь привлечь её внимание. И с каждым рассказом история была все романтичней, мясо в блюде - все вкусней, а пиво, которым его запивали - более пенным. – И он захохотал.
А Афанасий упёртый, он сказал Якобу: «Давай, пусть будет турнир! Независимый. Готовим ты и я кабанью ногу, отдаём на суд непосвященным в нашу дуэль, кто проиграет, тот откажется от ухаживаний за Софьей». Отец согласился. Он был в себе очень уверен. Он же наследник Бланки и Грегора. Но случилось то, что случилось. Мой отец с треском проиграл пари. – Карл изобразил на лице сожаление, потом громко захохотал.
Карл вышел из машины и обойдя её, открыл дверь для Светланы. Из дверей дома вышла и заторопилась к ним женщина, в её чертах угадывалось родство с Карлом – Это моя мама, пани Катержина. – Представил её сын – Это Светлана.
– Да-да, я очень рада! Я вас с нетерпением жду. Знали бы вы как ваш друг Игорь этих двух сумасшедших стариков раззадорил. Они в гостиной, спорят. Я Якоба с Афанасием давно такими возбуждёнными не видела. Спорят, громко и убедительно – она улыбнулась.
– Игорь спорит с Якобом и Афанасием о кулинарии? – Удивилась Светлана.
– Да! О чём же ещё. Давно я Афоню и Якоба такими не видела. Они же уже отвыкли, что с ними кто-нибудь из европейских поваров спорит. А тут такое!
– Ой! – не на шутку встревожилась молодая женщина. – Ладно. Ладно, может его отвлечь?  Где они?
– Не торопитесь, – она улыбнулась Светлане и пояснила, - давайте я вам вашу комнату покажу. Вы располагайтесь, а потом спуститесь. Пусть поспорят. Им полезно. Думаю, спор этот не закончится быстро. По крайней мере, пока не найдутся достойные доказательства. А мы с вами от этого будем только в выигрыше.
– Как это? – Не поняла Светлана.
– Готовить будут мужчины. Соревноваться. – Катержина пригласила Светлану в дом. – А нам с вами придётся пробовать то, что приготовили лучшие повара. Разве не повезло? – Она улыбнулась. – Разве только от скуки десерт сотворим? Неожиданный? Что-нибудь на сладенькое…
 Светлана не стала спешить. Разложила свои вещи, приняла душ, нанесла лёгкий макияж и, прислушиваясь к себе, выбрала наряд, а потом так же не торопливо спустилась по лестнице и вошла в гостиную.  Мужчины сосредоточенно что-то писали, не глядя друг на друга.
– Здравствуйте, господа, – поприветствовала она всех, привлекая к себе внимание.
Она стояла посреди гостиной в платье в горошек с наброшенным на плечи в тон гороху палантином.
Все трое оторвали взгляды от записей и посмотрели на молодую женщину.
– Красавица! – Восторженно вскрикнул хозяин. – Ваш Игорь, вызвал нас с Афанасием на турнир. Он утверждает, что приготовит рульку лучше, чем мы!
– И что же он поставил на кон? В прошлый раз вы спорили на право ухаживать за девушкой. Как вам тогда сказала Софья, – «Кто лучше приготовит, за того выйду замуж?» – Света засмеялась.
– Не будем нарушать традиции! Выйдешь за меня, если выиграю? – Пристально посмотрел ей в лицо Игорь.
– Нет! – так же твердо посмотрев на него, ответила Светлана, – Я себя на кон не ставлю. И было бы странно вступать в еще один брак. Я замужем.  Да и у Софьи выбор был. Но я думаю, что она его сделала раньше и просто проверяла удачу. Как и вы, господа, спор затеяли без моего участия. Вы играйте, а уж награда всегда найдет своего героя.
– Дзынь! – Громко сказал Карл, только что вошедший в комнату.
Все посмотрели на него.
– Это я объявил начало рыцарского турнира, проходящего в родовом замке «Грегора и Бланки». Давно в этих стенах не звучал рог и не скрещивались шпаги за цветок с платком от прекрасной дамы. Ту–ду–ду–ду! Это звуки рога. – Турнир объявляю открытым. И пусть победит достойный! – Карл засмеялся.
– Минуточку – Поднял руку Афанасий – Двое из участников турнира не нуждаются в цветочке и платочке от прекрасной дамы. На кон выставляю килограмм «Белого трюфеля» с Балканских гор.
– Я на лот ставлю “Armand De Brignac Brut Gold”. Три литра – Ответил Якоб.
– Это Игорь тебя не должно смущать. Тебе не надо ничего выставлять. Ты уже это сделал – поставил на кон свою судьбу. Ты нас удивил. Приятно удивил. Спасибо тебе за это. Разогнал кровь двум старикам – Афанасий это сказал тоном, не терпящим возражений.
– Я рада, что вы, господа, так весело проводите время, - улыбнулась только что вошедшая в гостиную, Катержина, - но время обеда и я прошу к столу.  И к тому же не дело судьбу ставить на кон. Не подначивайте мальчика. Ставьте на кон свои рецепты. Победитель получит сразу два. Вы же два старых пройдохи таки не подсмотрели за эти годы друг у друга полный цикл приготовления? - Женщина лукаво улыбнулась и подмигнула Свете, - А после обеда девочки отдохнут и погуляют, а вы, господа кулинары, сами съездите за мясом. На охоту, я думаю, никто из вас не пойдет? За кабанчиком?
Мужчины переглянулись и дружно покачали головой.
– Вот и славно. Якоб, вспомни, наконец, что ты - хозяин, а гости у нас голодные и с дороги. Приглашай!
Якоб сделал приглашающий жест. - Прошу! - И, положив руку супруги на сгиб своей, проследовал в соседнюю комнату. 


– Ты уверенна, что не хочешь прокатиться с нами? – Игорь подошел к стоящей у окна Светлане и заслонил её своей спиной, уперев ладони о подоконную доску, справа и слева от неё. Света тут же качнулась, опираясь на стекло.  Найдя опору, она потерлась плечами, устраиваясь поудобнее, нечаянно мазнула щекой по его плечу и вздохнула:
– Нет, Игорь. Я погуляю. Не могу отделаться от ощущения узнавания этих мест. Когда-то давно я была в польских Судетах. Наверное, поэтому и дежавю. Вам будет нужна моя помощь при готовке?
– Нет. Я сам. Ты отдыхай, милая. Хотя? – он коснулся губами её виска и шепнул на ухо. – Мне нужна будет моя Муза и талисман. Моя прекрасная Дама.
– Я подарю Вам ленту на удачу, - растянула губы в улыбке Света, - и…
– Молодые люди, простите что прерываю, но авто готово. Едем? – Подал голос из-за дверного проема Якоб.
– Буду мечтать и гадать, что же там ждет меня после «И». Ты далеко не заходи, хорошо? И вообще поаккуратнее. Горы.
– Хорошо. Езжайте спокойно.

Через полчаса, переодевшись в джинсы, джемпер и кроссовки Света уже уверенно шла вверх по склону. Простор зеленеющих лугов, упрятанных между каменистыми склонами, поросшими горными низкорослыми соснами вызывал душевный трепет. Женщина свернула с пологой тропы и пошла к скалистому выступу, привлеченная ярко-синим клочком неба, проглядывающим сквозь кроны елей и пихт. Буквально несколько минут и лес распахнул перед ней дверь в иное. Стоя, на плоской поверхности, словно специально вытесанного камня, Света вдруг ощутила себя героиней фильма «Титаник». Она, наконец, поняла этот безумный восторг распахнутых миру рук Кейт Уинслет, и она сделала тоже самое – встала, не доходя пару метров от края и обняла небо, глядя на небрежно кинутый ей под ноги зеленый ковер леса, блуждающую в каменной оправе речушку и болтающийся на ветру хлипкий мосток, соединяющий две скалы ниже уступа, на котором стояла она.  Совсем рядом с последней доской на противоположной стороне лиловым пятном светились фиалки. Светлана отступила на шаг и стала искать удобный спуск к мостику.
– Не советую, Света. Этот мостик слишком хлипок. Да, он прекрасно вписывается в картинку бытия, но я не стал бы рассчитывать на него всерьез. Он не надежен.
– Но фиалки… Карл.
– Я покажу, где Вы сможете их сорвать с этой стороны…
Карл хотел еще что-то сказать, но был неожиданно прерван таким неуместным звонком телефона. Света запустила руку в карман и выудила на свет аппарат. Посмотрела на монитор и покраснела:
– Простите… Муж. – Она виновато улыбнулась и отступила. – Да. Я слушаю, Андрей.
Она занервничала, словно была поймана на чем-то постыдном, и сделала еще один шаг от внимательного взгляда Карла. Ее палец скользнул по монитору и голос Андрея раздался по громкой связи.
– И как это понимать? Что за демарши? Ты решила мне устроить показательное выступление? – Его голос захохотал в телефоне. Этот звук был настолько чужероден в этом месте, что смущение мгновенно покинуло женщину, и она спокойно спросила:
– Что ты имеешь в виду?
– Ты не вернулась с остальными участниками семинара. Более того… говорят у тебя роман?  С каким-то Гошей… Гариком…
– Игорем, Андрей. И думаю, - она посмотрела зачем-то в глаза Карла, и продолжила, - что это не роман.
– А что? Помрачение рассудка? Минутное увлечение? Любовь до гроба? Это не то, что я думаю? – продолжал ерничать из Москвы Андрей.
– Нет. Мне кажется тебе больше понравится мысль о том, что я «встретила свою судьбу и хочу эту встречу прожить по полной, чтобы долгими тусклыми вечерами в старости мне было что вспомнить, глядя в лицо…» или лучше так - «мне кажется, что я полюблю его»?
– Ты бредишь. Когда кажется, детка, креститься надо. А теперь вот что – собрала свои манатки и быстренько устремилась в сторону аэропорта. Мне достаточно ухмылок и шуточек собратьев по цеху. – Рявкнул Андрей, вколачивая слова в эфир. - Манаток можешь прикупить себе побольше. Я всем сказал, что у тебя весенний шопинг. И вернулась. Быстро!
– Нет. Я не вернусь. – Сказала Света всё также, не отрывая взгляда от лица Карла, и он неожиданно кивнул с величием короля, подтверждая её решение.  Света вдохнула и еще раз твердо повторила. – Не вернусь. К тебе.
– Что ж… Как знаешь.  Юля давно уговаривает сделать место жены вакантным. А тут такая маза. Ты сама уволилась. Без выходного пособия. Ты поняла? Без выходного пособия. Ты не получишь ничего… Ах, да! Счастье в личной жизни! Будь счастлива, дорогая.
– Буду.
Света нажала сброс звонка и сунула его обратно в карман.
– Извините, Карл, не правильно вышло. Адюльтер всё-таки случился. Это так пошло…
– Пошло жить с человеком, который Вас не уважает. Я понимаю, что любовь достается не всем, но уважение присутствовать в браке обязано.  Вы присядьте, я сейчас принесу Вам фиалки, и мы пройдемся вместе домой. Кстати, Вам фиалки для красоты или?..
– Или. Хотела сделать десерт, украшенный засахаренными фиалками.
– Хорошо, но уговор – десерт Вы готовите завтра. А сегодня мы выпьем пива. Моего личного пива. Его нет в каталогах и меню ресторана.
– Договорились. – Света улыбнулась и присела на ствол, словно специально пригнутого к земле дерева. Карл зашагал по склону вниз, а Света вдруг подумала, что последние дни находится в окружении очень сильных, уверенных в себе мужчин. Каждый из них, как опора Карлова моста – тверд и незыблем. Им не страшны ни громы, ни молнии: богов, судьбы, врагов. Они настолько уверены в себе и как ни странно друг в друге, что она и Катержина, и неведомая Софья, да избранница Карла (ведь она же у него есть?) за ними, как за каменным мостом. А весь брак с Андреем – это раскачивание на хлипком мостке над бездной. И страха за будущее почему-то нет.
– Вот. Лана, я пока Вам собрал фиалок для души. А для завтрашнего шоу я соберу утром. Вам же нужны будут свежие цветы?
– Шоу? – Света взяла букетик в руку и встала.
– Да. Я сделал пару звонков и пригласил независимых наблюдателей. – Он вдруг счастливо рассмеялся. – Это же нельзя оставить не отмеченным в истории.  «Молодой, подающий надежды шеф-повар из России бросил вызов двум… - он закрутил ладонью, подбирая слово.
– … столпам?
– Точно! Столпам. Чего только? Ну, мы же придумаем? – И он снова засмеялся…
– Одному рецепту несколько веков, второму несколько десятилетий, третий будет представлен впервые. Мост времени…А они - его столпы.

Под предлогом знакомства с кухней Игорь задержался с позволения хозяев в ней. Присмотрел и выбрал себе несколько ножей для завтрашнего состязания. Хотя какого завтрашнего – что блюда знаменитых поваров, что Игорев рулет не делаются в один день. Взгляд задержался на знакомых очертаниях ножа. Дома, в той до пражской жизни, у него был такой же. Рука потянулась к нему сама и вот уже острый нож ловко скользит по металлическому стержню. Игорь, не задумываясь, чисто механически, начал доводить лезвие ножа до остроты бритвы.
– Что ж, вызов брошен! – Проговорил он и посмотрел в окно. По тропинке, спускающейся по склону, шли Карл со Светланой и о чем-то разговаривали. Он усмехнулся. - Вызов! Нет, не Афанасию с Якобом, даже не Свете. Себе.
Света, словно почувствовала его взгляд, остановилась и посмотрела на окно, продолжая улыбаться.  С души словно упал камень. Но и освободившееся место беспокоило. Это была не боль, и не облегчение. Скорее ощущение, что долго связанные руки, развязали, но они успели затечь. Даже пальцем не пошевелить. Но мысль, что скоро кровь заполнит почти омертвевшие ткани - радовала. Тогда можно будет ощущать свободу движения. А пока воспоминания о семейной жизни причиняли пусть и фантомные, но боли.
Четыре года супружества с Верочкой, полностью его парализовали.
«Ты должен стать… Ты должен быть… Я стараюсь только для тебя… Так ты не можешь или не хочешь быть ресторатором? Стать хозяином своего ресторана?»  – Эти постоянные вопросы, заданные женой, как злобные комары, жужжали и жужжали возле его ушей все годы супружества. Столько лет хождения по кругу.
– Вер, а может, давай ты детей родишь, а?  Сына. Или дочку. Без разницы. Родишь? – Игорь с надеждой смотрел на супругу.
– Детей? Ты с ума сошел? Ах-ха-ха. С тобой-то? Ты у нас кто? Повар? Хоть бы шефом был. Тогда б я ещё подумала. А так, что? Голытьбу растить.
– Почему голытьбу? Я хорошо зарабатываю. – Игорю было обидно. Эта обида жгла, вызывая смешанный со злостью стыд. Стыд на себя.  Он опустил глаза в пол.
– Ха-ха-ха три раза…  Зарабатывает он.  – Верка хмыкнула и презрительно поджала губы. - Ты оглянись. Все, с кем ты учился, уже давно свои рестораны открыли. А ты? Ещё детей тебе рожать… Мальчика и девочку.
– Но ведь ты замуж за меня, вроде бы, по любви вышла? И я тебя любил. – Он протянул руку, пытаясь, дотронутся до руки супруги.
– Не тронь меня! – Вера нервно отдернула руку, отступила на шаг и развела руки в стороны. – Знаешь, я не могу так больше жить. Ты даже не заметил, что «я тебя любил» - ты говоришь в прошедшем времени. Знаешь, я жалею, что так много времени потратила на тебя. Уйди. У меня такое чувство, что я тебя сейчас ненавижу.
– А может нам это… развестись?  Если уже дошли до ненависти? – Игорь посмотрел ей в глаза.
– Да. – Холод ответа пробежал по плечам мужчины.
– Ты серьёзно? У тебя кто-то есть?
– Есть, нет - не твоё дело!
После этого разговора прошло уже восемь месяцев. Игорь сразу же съехал в съёмную квартиру. И вот тут стали происходить всякие маленькие неожиданности, про которые Игорь даже не думал. Сначала владелец ресторана сделал Игоря су-шефом. Через некоторое время «шеф» перешёл в другой ресторан у того же владельца, а Игорь занял его место. Всё это происходило как-бы само собой, без каких бы то ни было препятствий и напряжения.
И вот тогда неожиданно позвонила Верочка:
– Привет. Как дела? Слышала ты уже «шеф». Поздравляю!..
Её слова, как верёвки, стали обвиваться вокруг него, вонзаться в его тело и стягивать. – «Нет! Не хочу я этого больше!» – Как молотом бились мысли в его голове. – Ну, да. Стал. Спасибо, - вслух ответил он ей.
– Это хорошо. Знаешь, это так здорово, что мы с тобой не успели развестись. Давай, как-нибудь встретимся, поговорим? Мы же всё ещё семья. Ты как? Что молчишь?
А Игорь смотрел на стол и радовался, что на его столе лежит письмо с приглашением на семинар в Чехию. – Прости, - сказал он Катерине и улыбнулся, - не могу. Еду на семинар.
– Не можешь, или не хочешь? – в её вопросе прозвучала злая нотка.
– Скорее второе, Вер. – Еще раз улыбнулся Игорь, понимая, что одержал сейчас первую победу – он не сдался.
– Ну и пошел ты…  – и связь прервалась.
Из воспоминаний Игоря вырвал женский голос.
– Помочь? – спросила стоящая рядом Светлана. Она стояла прямо перед ним, сжимая в сцепленных в замок руках невесомый букетик фиалок и смотрела прямо и спокойно.
– Уже. – Тихо ответил Свете Игорь и накрыл её ладони своими, так и не выпустив из них нож и точило. Он не хотел нарушать это равновесие и ощущение полной гармонии с миром. Солнце нырнуло под гору и пейзаж за окном начал стремительно темнеть, оставляя в награду тишину и покой.
В коридоре раздались стремительные шаги, негромкий разговор на чешском. Щелкнул выключатель, освещая кухонное пространство и стоящих напротив друг друга Свету и Игоря.
– О! Omlouv;m se3, панове! Прошу прощения. Не ожидал тут кого-нибудь застать. -  Первым заговорил Якоб.
– Что-то случилось? – Спросил Игорь.
– Случилась забастовка. Катаржина сказала, что дом полон лучшими шеф-поварами Европы и глупо самой готовить ужин. Светочка, вы с нами или…
– Я? Я вообще пришла за чашкой, в которую собираюсь поставить фиалки. И мне уже сделали предложение. И я успела его принять. Простите, господа, но я тоже бастую.
Светлана прошла к шкафу с посудой. Выбрала белую английскую чайную чашку и, бережно держа её перед собой, пошла на выход. У входной двери, привалившись к косяку, стоял Карл. Он посторонился, пропуская женщину, а потом запустил пятерню в волосы, провел ото лба к затылку и усмехнулся.
– Я вам, господа, тоже не помощник. Это вы у нас повара, а я - пивовар. Да и дело у меня… есть. -  развел он руками, извиняясь, и вышел вслед Светлане.
– Zd; se houpal kyvadlo4, - пробормотал опешивший на миг Якоб.


– Итак, милая Бланка, я буду поить вас разными напитками и буду вскрывать вашу душу, -  Карл подкатил к Светлане, сидящей в деревянном кресле с обитыми гобеленом подлокотниками, вполне себе современный сервировочный столик, блестящий полированным никелем. – Минуточку, я сейчас улучшу наше времяпровождение.
Карл отошел к сундуку, стоящему у беленной стены, открыл крышку и вынул пару стёганных подушек.  Одну кинул в свободное кресло, а вторую протянул в сторону женщины.
– Позвольте, я поухаживаю за вами.
– Не стоит. Я сама. – вскочила Света и потянула подушку себе.
Карл всплеснул освободившимися руками и вздохнул:
– В кои-то веки испросил дозволения ухаживать за дамой, а она так испугалась.  Старею.
– О, мне трудно сравнивать. Я не помню предыдущую версию. - Рассмеялась женщина, устраиваясь в кресле.
Карл вскинул голову, всматриваясь в лицо собеседницы и тихо сказал себе:
– Думаю, так. Не помните. – И уже в полный голос, уверено продолжил. – Итак, начнём. Вы же хотите попробовать настоящий вкус пива, которое варили здесь в Судетах во времена правления короля Карла IV? По стаканчику, да?
Света вытянула шею, рассматривая глиняные кувшины на столике. Покрутила пару из них, любуясь росписью на обливных боках, а потом склонила голову к плечу и лукаво улыбнулась.
– Карл, а вы уверены, что это возможно? Выдержать все стандарты и сварить именно такой напиток? И чтобы все вкусовые аспекты были теми же?
– Ну, если пани допустит мысль, что рецепт тот же и передается из поколения в поколение и опыт варки тоже. А еще то, что хмель, ячмень растут на тех же землях и их не удобряют химией.  И чан для вызревания солода тот же. И для пива тоже. Как? Тогда может? Если и вода из того же колодца?
– Да. Тогда да. Какой? - Она протянула руку, намереваясь налить в свой стакан, а Карл замахал руками.
– Ох, уж эти современные женщины! Оставьте мужчине право быть мужчиной и разрешите уже ухаживать за собой! Расслабьтесь, Бланка! – посмеиваясь, Карл откупорил один за другим несколько кувшинов и налил из одного в стакан. – А вот в каком вы мне скажете. Почему-то мне думается вы не ошибётесь.
– Вы зовете меня Бланкой. И уже не впервые. Почему?
– Бланка. Бьянка. Света. Белая, чистая. По-чешски.
– Так просто. Мне почему-то не пришло в голову.
– Простые решения редко приходят в голову. Но они самые правильные. Вы нашли своё простое решение?
– О чем вы? О браке или об Игоре? – Света допила пиво и толкнула пустой стакан по столу.
– Вы мне скажите.
– Игорь… Кто-то очень мудрый однажды сказал, что если ты что-то сделал и тебе стало стыдно, то больше не позволяй этому случиться. А мне стало стыдно, когда я проснулась в его постели. И тут ничего не изменить. И оправдываться тем, что я была пьяна? Еще больше множить стыд. Значит повторения не будет.
– Мне казалось, что Вы не связываете больше свое будущее со своим супругом, – Карл встал и поставил, наполненный стакан, перед женщиной, - а Игорь надеется на продолжение. Более того он уверен, что уже состоит с вами в романтических отношениях.
– Я не связываю своё будущее со своим прошлым. А они оба – моё прошлое. И, простите, Карл, но мне не хотелось бы больше обсуждать свою личную жизнь. Мы слишком мало знакомы для такой близости. – Света поднесла стакан ко рту и сделала большой глоток.
– Думаете?.. – улыбнулся Карл, разливая пиво по стаканам из следующего кувшина.
Света сделала пару глотков и откинулась спиной на высокую спинку стула и вдруг явственно ощутила касание обнаженным плечом к холодной кирпичной кладке, жар тела, прижимающегося в себе и губы, настойчиво подбирающиеся к её губам.
– Карл!
– Да, златичко мое! Он мой я знаю и это никто никогда не узнает.
– Я знаю. Бланка – жена Грегора, в матерях твоих детей, Карл, не значится. - Вдруг, неожиданно даже для себя, Света произнесла вслух и тряхнула головой. – Наваждение какое-то.
– Вы правы, Лана. Бланка-жена Грегора, в матерях моих детей не значится, – Карл кивнул, как ни в чем ни бывало. Подлил пива в освободившиеся стаканы и почесал сморщенный нос, улыбаясь, - и я, как ты понимаешь… не настолько древен. Но я его тоже ощущаю, как себя. И вы тоже, так? Вы их увидели первый раз у меня в ресторане, так?
– Да. Словно в сон провалилась и я - героиня этого сна, а потом в ведро с водой заглянула, поправляя волосы и увидела себя.
– У тебя было такое забавное лицо в тот момент. Я подумал, что сейчас схватишь за руку и потянешь к мосту, сверяться с…
– Но…
– Да, не смущайся. Это действительно было неожиданно и очаровательно. Ты так забавно косилась то на меня, то на Грегора. Да, Игоря, конечно. Но похоже твой Игорь еще не почувствовал родство с домом. Но его, как и тебя этот дом притянул. Воссоединить, как в прошлом?
Света поставила стакан на стол. Расправила плечи и глядя прямо в глаза хозяину дома произнесла:
– Но мы не переходили на «ты».  И Игорь не мой. И не будет никогда. Я точно знаю. Мне кажется, что и Бланка поставила точку. В своё время. Если до-пустить мысль, что мы с ней связаны.
Карл приподнял бровь, выказывая удивление, и вдруг улыбнулся.
– Нет. И вы Карл – не мой. Я уж точно – не ваша. Именно так – не ваша, а не – твоя. Я – своя. Принадлежу только себе. Притянул дом меня или просто так причудливо сложились обстоятельства, призраки дома решили развлечься или действительно что-то где-то перемешалось в ДНК – я не знаю. В настоящее время я хочу принять душ и лечь спать, предыдущие две ночи ко сну мало располагали, а завтра – шоу. И если честно, то мне хочется, хоть и на заднем плане, но в нем засветиться. У меня планы - обрести, наконец, настоящую свободу и независимость.  А в качестве подарка обычно её получают рабы. Это не мой случай.
Она встала, оправила несуществующую юбку и вышла. Когда её шаги стихли на лестнице, Карл несколько раз хлопнул в ладоши, аплодируя…


Светлана поднялась к себе в комнату, открыла дверь и включила свет, ра-дуясь деликатности европейцев. Никакой тебе «дорогая, ну что же вы так рано нас покинули» - всё просто и ненавязчиво. Лана прикрыла дверь за собой и за-цепилась взглядом за изящную, явно старую головку ключа, вставленного в замок.
– Мило. Тебя же не было раньше.
Женщина вынула ключ из замочной скважины и провела пальцем по покрытой патиной бородке ключа и неожидаемо даже собой вдруг поздоровалась с ключом:
– Привет. Ты будешь беречь мою честь? – Света вернула его обратно и решительно его провернула пару раз. Отошла на пару шагов и снова огляну-лась на дверь. – Мне кажется, что мы знакомы. Что ж, охраняй рубежи. Завтра будет трудный день.
Женщина разделась, смыла под струями воды пыль прошедшего дня и легла, улыбнувшись уюту стёганого одеяла, к которому был пристегнут яркими пуговицами в тон одеяла белый льняной пододеяльник. Настоящий пододеяль-ник. Изначальный, а не тряпичный мешок, в который одеяло прячут. Она улыбнулась, ощущая неожиданную ностальгию по батистовой ночной рубашке, украшенной тонкими кружевами, мерцанию и потрескиванию свечей в бронзо-вом канделябре.
– Магия места, - шепнула она, прикрыв глаза и услышала скрип ступеней. – Только не сейчас, - вдохнула она и щелкнула выключателем, гася свет, и не-сколько не волнуясь было это видно с лестницы или нет. Замок скрипнул, обо-значая попытку войти, но не сдал позицию. Мужские пальцы чуть слышно постучали.
– Спокойной ночи, Светочка. Приятных снов.
Мужчина ещё постоял и скрипнувшие ступени подтвердили его уход. А Света обняла подушку и, наконец, закрыла глаза, погружаясь в сон. Сквозь сон она слышала колокольный перезвон и почему-то совершенно отчетливо пони-мала, что это Йосиф начинает разговор. И словно стыдясь опоздания в спор ступают сразу три: Доминик, Ян Креститель и Вацлав. Света была абсолютно уверена, что различает их тональность. Улыбалась во сне этой шальной мысли – она различала голоса никогда ей не слышанных колоколов, знала их по име-нам и вздыхала с сожалением, когда Йосиф замолкал. Говорил своё последнее слово Доминик. Ян. И Вацлав ставил точку. «Ах, еще бы…» - вздыхала женщина во сне и перезвон возобновлялся, меняя интонацию, становясь тише, успокаивающе и загадочней. Души Бланки и Светы кружили в танце. Задробила по мостовой деревянными подошвами Бланка, рассмеялась, тряхнула волосами и схватила Свету за руку, маня за собой в круг танца. Сбросила башмачки и беззвучно закружила, повторяя: «Страха нет. Страха нет. Верь себе», - подтолкнула, развернула, пригибая голову прошла-провела под сцепленными руками, словно под аркой и разжала пальцы, исчезая. Света оказалась на лестнице. Женщина остановилась и оглянулась, совершенно точно зная, то внизу, в бе-ленной старой комнате в кресле сидит Карл. И да – вот он. Не один только. Мальчик лет семи шагнул к сидящему Карлу и встал за его плечом.
– Она не хочет нам помочь.
– Не нам, мальчик. Она еще не поняла, что она должна помочь себе. Но она справится. Она вспомнит.
– А если вспомнит Грегор? – мальчишка переместился и занял стул, с ко-торого встала Света пару минут назад. Она очень четко поняла, что только что встала и поднялась по лестнице.
– Заметил, он совсем не повзрослел?  Увидел её и тут же в койку. И само-уверенность все та же. – усмехнулся Карл, наливая себе пива.
– Кто бы говорил?  А сам-то… - девочка в пышном платьице вышла из стены и присела на подлокотник кресла рядом с мальчиком.
– Так заметно?
– Да. Ты её пугаешь. Один раз она уже ушла от вас обоих.
– Ушла. Ты тоже ушла… не успев стать королевой.
– Мне всегда был нужен ты. Ты. Твоя любовь. И наши дети. А корона ме-ня раздавила.
– Но…
– Тшшшш. Мы не одни…
«Я не одна? Я не сплю?» - мысль разбудила. Света открыла глаза. Сол-нечный луч играл с фиалками в белой фарфоровой чашке. Легкий ветерок забавлялся занавесью. Дом спал в абсолютной тишине.
– Утро. Доброе утро, милый дом. Потягушечки отменяются. Бланка сказала: «Верь себе и не бойся». Верю. Не боюсь.
Женщина встала и ушла в ванну. Через некоторое время вышла с заплетённой косой, надела джинсы и худи. Обулась и тихонько провернула ключ. По лестнице поднимался Карл, держа в руках корзинку полную фиалок.
– Dobr;  r;no. Кam sp;ch;;[5]? Утро доброе..
– Уже не спешу. - Улыбнулась женщина. - Кофе?

Игорь остановился, чуть не донеся ноги до лестничной площадки пролё-том выше. Он сделал шаг назад, останавливая и порыв перемахнуть в два прыжка, оставшиеся до Светиной комнаты ступени, и намерение ждать её про-буждения у двери. Его опередили. Галантно. Изыскано. Породисто. Просто. Игорь даже видел с какой улыбкой его Света сказала это «уже не спешу» и как она склонила голову чуть вправо и вниз, произнося и лукаво щуря при этом глаза: «Кофе?» Хотелось всё-таки рвануть наверх. Схватить Светину руку и по-тянуть её вниз, увлекая за собой, вынуждая бежать, перепрыгивая через сту-пеньки и… прочь из этого дома, от этих людей с которыми их свела судьба, да-вая шанс изменить свою жизнь. Но именно это «шанс изменить» и остановило порыв. Не время. Пусть тот франтоватый Карл крутит свои усы, поглядывая на Светлану.  Спор с мэтрами закончится, шоу отснимут и всё устаканится. И муж-чина сделал шаг назад, потом ещё один и пошел вниз, словно и не было у него никакого намерения до этого. «Всё потом. Сейчас главное сделать всё красиво и вкусно. Доказать, что я – шеф-повар не на бумаге. А Света умная женщина и всё прекрасно понимает.»
Света понимала. Она спускалась по лестнице первой. Карл, как воспитан-ный мужчина пропустил её вперед и даже корзинку с фиалками продолжал нести сам.  И поэтому женщина видела мелькнувший рукав впереди на повороте и сделала выводы. Она остановилась и повернулась к Карлу лицом.
– Карл, мне бы в магазин. Хотелось бы сделать покупки… для шоу. Мож-но мне вызвать такси?
– Обижаете, Бланка.  Или … чуть-чуть маневрируете. –  Карл заметил легкое замешательство, на лице женщины и добавил: – Не так. Плутуете? Нет? Лукавите?
Света покачала головой и усмехнулась.
– Кокетничаете?
– Ну, если совсем чуть-чуть. По привычке полковой лошади.
Теперь уже Карл удивленно вскинул брови:
– Это как?
– А это любезный Карл, как у графа Льва Николаевича «Маленькая кня-гиня, как старая полковая лошадь, услыхав звук трубы, бессознательно и забы-вая свое положение, готовилась к привычному галопу кокетства, без всякой задней мысли или борьбы, а с наивным, легкомысленным весельем.» – Лана рассмеялась и подвела итог:
– Значит отвезете?
Карл кивнул.
– Отлично. До или после?
– Прямо сейчас.  И не возвращайтесь в комнату, я отнесу цветы в кухню и поставлю корзину в холодильник и поедем. Сегодня пятничное утро.
– Несите. И именно в холодильник. Но сумку, деньги и телефон я возьму. Переодеваться не буду. Долгого ожидания не будет. Пятничное утро? Что есть «пятничное утро»?
– Бегите, Бланка, – как-то обреченно произнёс Карл и рассмеялся, – по дороге расскажу.
Света тут же развернулась и побежала наверх, а Карл прошёл в кухню.
Игорь стоял посреди пустой кухни, созерцая стерильное безмолвие.  Все поверхности столов были кричаще отполированы, ножи по ранжиру висели на магнитной планке, сковороды подмигивали бликами в своих зеркальных днищах… Кухня бросала вызов.  И Игорь вдруг понял, что в нём поселилась неуверенность. Кураж, который давала даже просто своим присутствием Света испарялся, поднимаясь к потемневшим от времени дубовым балкам. Игорь раз-вернулся к двери, услышав шаги и ожидая увидеть Светлану. Ему на миг показалось в смазанном движении, что в углу печь и в ней разведён огонь.
– Доброе утро, Игорь. Волнуетесь перед шоу? 
– А где все? – он проигнорировал вопрос Карла, перебив его своим встречным.
– На террасе накрыт стол к завтраку. Все там.

Автомобиль лениво скользил по дороге, плутая между деревьями, горны-ми склонами, а то и подныривая под скалу, невесть как взявшуюся среди леса. Света смотрела в окно без любования. Она снова поразилась своему чувству узнавания мелькающих за окном мест: деревьев, камней, развалин, некогда бывших чьими-то домами. Карл не мешал. Он спокойно вёл машину, лишь изредка бросая взгляд на свою спутницу. Вскоре замелькали поселения, и женщи-на утратила интерес к пейзажу.
– Итак, пятничное утро. Что есть «пятничное утро»?
– Еженедельный рынок. Из окрестных хозяйств привозят молоко, творог, мёд, овощи и фрукты, варенье, соленье, корзины и глиняную утварь, детские игрушки, одежду и прочее. Можно пробовать. Можно торговаться.  Масса впечатлений, вкусовых удовольствий… да и просто весело.
– Просто весело пробовать, торговаться, встречать знакомых, радоваться встречам и и… жить. С удовольствием. Это вы хорошо придумали. Не обезли-ченный супер-пупер-мега- маркет, а пятничное утро на рынке. – Света даже за-катила глаза в предвкушении и вдруг вздохнула: – Жаль не взяли корзину. Но я куплю, если найду хорошего петельщика[7].
– Обязательно будет. Я вам куплю.
– Нет. Не купите. Я куплю её сама. А вот помощь в торге – приму.
Карл скосил на женщину взгляд и вздохнул:
– Бланка, ты не изменилась. Всё та же - «Я сама».

Корзину Лана нашла. И к ней еще и плетённую миску, в которую тут же уложила пару десятков яиц совершенно немыслимых для столиц цветов. Творог, сливочное масло, сливки, молоко… яблоки, клубника (просто к завтраку). Мята. Мёд.
– Отлично. – Женщина улыбалась довольная собой, весёлым торгом, яр-ким и наполненным радостью утром. – Но муку мы купим где-нибудь в магазине. Мне нужно кое-что проверить.
– Уровень подлости человека. – Света пожала плечами, а Карл взял её за плечи и развернул на девяносто градусов.
– Тогда нам сюда. – Сказал он, указывая направление.
Света уставилась в дверь, над которой без какого-либо пафоса, висела не раз виденная ей вывеска. Женщина толкнула дверь и вошла.
– Подождите меня здесь. Я очень быстро.
Женщина быстро сориентировалась и через пару минут уже выложила на стойку кассира пару пакетов с мукой и несколько пакетиков.  Кассир отсканиро-вал товар и назвал сумму. Света протянула карту.
– Nedostate;n; finan;n; prost;edky[7] – кассир почему-то виновато улыбну-лась Карлу, и протянула карточку Свете.
– Отлично. – Теперь уже улыбалась Света. – Наличные?
Девушка кивнула и взяла несколько купюр.
Дорогу к машине разговор не скрашивал. Карл искоса поглядывал на всё ещё улыбающуюся женщину, а она, безмятежно улыбаясь грызла яблоко.
– И каков итог? Что показал замер? – не выдержал мужчина, открывая машину.
– Ниже плинтуса. Я сделаю пару звонков, Карл.  Сейчас как раз тот мо-мент, когда время –деньги.
Света вынула телефон и быстро пролистала книжку.
– Йося, ты в офисе? Иди ко мне в кабинет. Открой сейф в столе. Желтый конверт. Открывай. Да, заявление о разводе. В конверте ручка. Проставь дату. Доверенность на твоё имя в нём же.  Немедленно. Да. Основание? Ты прав, лучше сразу с козырей. Я сейчас тебе сброшу фото. Распечатай по дороге. Нет. Я буду ошеломительно меркантильной. Отожми всё, что положено. Да. Ты в деле.
Света опустила стекло и подставила лицо потоку ветра.
– Осуждаете?
Карл не успел ответить, когда телефон взорвался звонком.
– Слушаю.
– И как? Ощутила прелесть непослушания, милая женушка?  Я же сказал: «Вернулась. Быстро». А ты? Блинчики к завтраку решила испечь… любимому? Быстро купила билет на самолёт и прилетела.
–  Не могу, Андрей. У меня нет денег на билет. Ты меня их лишил. – ска-зала Света и отключилась. Какое-то время Светлана молчала и не двигалась. Потом спокойно убрала телефон в сумку и повернулась к Карлу.
– Осуждаете... - оценила его молчание и улыбнулась.
– Нет. Восторгаюсь.
 Карл повернул ключ зажигания и тронулся в путь.



Уже на подъезде к дому оба: и Карл, и Светлана ощутили суету, нарушившую неспешный покой окружающего. Парковка была заполнена машинами телевизионщиков. Люди суетились: что-то доставали из фургонов, вносили в дом и снова спешили, доставали и вносили.

– Офф… Суета. Волнуетесь? – Карл припарковался и помог Свете выйти.

– Странно, но нет. – Ответила после короткого молчания Света. – Удивительное ощущение правильности происходящего. Словно всё идёт так, как должно. И не важно, что будет в конце. Главное, что всё будет правильным.

– И значит вперёд.

Света кивнула, а потом попросила:

– Карл, я совершенно выпала из информационного поля. Я ведь не обсудила ни с Афанасием, ни с Якобом своё участие на их шоу. Я просто вторгаюсь на чужую территорию, как бродячая кошка, с задранным хвостом…

– Гордая и не побеждённая? Так? – рассмеялся Карл.

– Не побеждённая? – Лана вдруг рассмеялась, запрокинув голову на подголовник. – Однозначно. Меня трудно победить, ведь я ни с кем не соревнуюсь. Я просто делаю то, что считаю важным в данный момент. И в общем-то всё. Но…

– Без «но». Я с отцами обсудил. Всё будет в выбранном вами формате. Вы готовите обещанный десерт, как вы и хотели на заднем плане основного шоу. Вам подготовлен стол и соответствующее оборудование. Простите, Бланка, но я взял смелость и приготовил вам даже костюм. Надеть или не надеть его – ваше право.

Света остановилась. Повернулась к мужчине всем корпусом и, прикусив слегка согнутый указательный палец в месте сгиба, замерла, пристально глядя ему в глаза.

– Спасибо. Я оценила. Всё. И ощущение, что меня гонят в определенном направлении тоже. Нет. – Она покачала головой. – Я не чувствую угрозы. Я чувствую, как мне ненавязчиво подсказывают направление. И пока не готова к другим оценкам, но я благодарна за заботу. Искренне благодарна. И если не трудно, поставьте корзину на «мой стол», а то как я его опознаю? Когда начало?

– Основное шоу вас не должно связывать временем. Мы можете начать свою партию в любой момент. Просто войти, пройти к своему столу и начать творить. Мне кажется, что вы будете делать именно это – творить.

Женщина кивнула и вошла в дом.

Костюм лежал разложенным на кровати. Национальный чешский костюм. Пышная яркая юбка. Штук двадцать? Много. Тонких. Накрахмаленных. Два фартука. Белая блуза с пышными рукавами. Опять же белый, украшенный жемчугом и кружевом чепец. Света не стала к нему даже прикасаться.

– Карл! Что за ролевые игры! - крикнула она в потолок и, разворачиваясь к двери, продолжила. - Я не Бланка, жена Грегора. Я – Светлана Павловна и всё ещё мужнина жена. Увы. Романтика и кружева сейчас не к месту.

Она вынула чемодан и уже из него, купленные ещё в день приезда белые брюки и свободную рубашку. Надела. Закатала рукава. Вынула из сумки пакет с черным, почти в пол, поварским фартуком и приложила к себе. Удовлетворённо кивнула, и продела в шлейку голову завязала на талии пояс и уже собиралась выйти, на ходу надевая колпак шефа, когда ей послышался женский смешок: «Не понравился наряд?»

– Эх, Бланка, Бланка… Понравился. Но он не мой. Твой. Хотя? Чепец могу и надеть. Только для тебя.

Света вернулась и переплела косу потуже, свернула её в кичку и прикрыла белым крахмальным полотном. Затянула ленту на затылке и улыбнулась.

– Хорошо. А это на удачу.

Света вынула несколько фиалок и продела их в регулировочную петлю шлейки фартука. Отошла от зеркала и осмотрела себя со всех сторон.

– Эклектика. И совершенно невообразимая.

Лана сделала последний шаг по лестнице, ступила на мозаику холла и повернула в сторону кухни, когда её окликнули:

– Бланка? Вы – Бланка?

– Светлана Павловна Ва… Хотя? Бланка видимо будет уместнее. ­– Света остановилась, машинально оглядываясь на окликнувшую её девушку.

– Пан Карл сказал, чтобы я пани проводила.

– Но, я… – Света указала на коридор и арку входа.

– Там оборудование, камеры, режиссёр, первый план… Вам будет неловко пробираться между ними. Я провожу.

Света кивнула и пошла следом. Они вышли из дома и пошли вдоль фасада, завернули за угол и остановились у огромного окна. Лана вдруг вспомнила, как стояла у него, глядя на Судеты… вчера. Всего лишь вчера, а ощущение, что прошли годы. Сопровождающая её девушка забежала вперед, потянула за неприметную ручку, распахивая окно и шагнула на раскрашенный витражом пол. Окно за её спиной чуть слышно скрипнуло, прощаясь и отрезая путь назад. И женщина пошла вперед, к стоящему вдоль окна столу, на котором её ждали две корзины А в кухне царила загадочная тишина.

Света встала у стола, положила ладони на него и огляделась. Как-то иначе она представляла кулинарного телешоу с участием знаменитостей. Не было шуточек-прибауточек, подсматривания за соперниками, разговоров между собой, подначивания, ежеминутного поучения менее знаменитого участника и… не было соперничества. Не было даже привычного шума кухни ресторана, с её переговорами, покрикиванием, позвякиванием. Только технический шум и этот шум завораживал. Мужчина у монитора, видимо режиссер, следил за происходящим с тщательно скрываемым недоумением и растерянностью. Трое мужчин, совершенно независимо друг от друга творили и не обращали ни на кого внимания. Лана вдруг поймала ошеломленный взгляд растерянного режиссера, к которому склонилась ассистентка, провожавшая её. Он явно пропустил Светино появление, погрузившись в свою работу и сейчас, что-то чуть слышно говорил в микрофон. Женщина подтянула к себе корзину, улыбнулась, и приняла правила игры - «Не обращай ни на кого внимания – просто твори!»

Для начала Светлана решила провести знакомство со столом, освобождая по-путно корзину от содержимого, выдвигая ящики и открывая дверцы тумбочек. Вы-брала посуду, с сожалением огладила блестящий хромом бок планетарного миксе-ра и отодвинула в сторону электронные весы – не хотелось никакого механическо-го шума. Выдвинула ящик и потянулась за венчиком. Расколола яйцо и играя поло-винками скорлупы, отделила желток от белка... и вдруг увидела, лежащую у сохра-ненной в первобытной красоте печи, деревянную мутовку. Сложила обе скорлупки в стеклянную миску и пошла к печи. Пальцы сжались на рукояти привычно и удоб-но. Женщина рассмеялась негромко. Вдруг захотелось танцевать, ну хотя бы крут-нуться разок, раздувая подол юбки. Лана вздохнула и пожалела, что костюм, при-готовленный Карлом, остался лежать на кровати. Он был прав, она бы в этом ко-стюме была бы на этой кухне, очень органична. Но минувшего не вернуть, и она шагнула к столу. Подвинула миску с белками ближе и мир за границами стола пе-рестал существовать. Не было никого. Ни режиссера в полнейшем ошеломлении взирающего на четвертого участника странного состязания. Ни Игоря. Ни Якоба, ни Карла, ни Афанасия. Она зажала ладонями рукоять и прокрутила, вращая мутовку, и та послушно погрузилась в белки и начала взбивать пену. Света снова рассмея-лась и где-то в своем пласте времени раздался ответный смешок Бланки. «Удачи!» Лана кивнула и взяла тонкую беличью кисть, погрузила ее в белковую пену и неве-сомыми касаниями начала покрывать ей цветы, листики и тонкие стебли фиалок, припорашивая каждый цветок сахарной пудрой и глазируя его   в потоке горячего воздуха. Каждый цветок, после глазировки укладывался на грубо смятый пергамент и слегка припудривался вновь, создавая впечатление легкой заснеженности.
Режиссёр рассматривал приближенный кадр с засахаренными цветами, любу-ясь необычностью происходящего:
– Что она делает? – и сам себя озадачил вопросом. И вдруг слева, чуть слышно прошептали:
– Королевские глазурованные фиалки. Любимый десерт Карла IV. Давненько эта кухня не видела украшенных цветами десертов. Кофе? – без какого-то перехода продолжила неожиданная собеседница.
– С удовольствием.
Мужчина обернулся, протянул руку и взял маленький, порционный поднос: с  кофе в глиняной кружке и блюдцем с выпечкой, из рук хозяйки дома.
– Почему давно? Почему эта кухня дано не видела? И вообще, может быть вы мне расскажете, пани Катаржина, кто это? – и режиссер указал на, создающую нечто ранее им не виданное Светлану, кивком головы.
Чуть слышный смех стал ему преддверием ответов.
– Этот дом принадлежит нашей семье уже несколько столетий. Конечно, не в нынешнем виде. Когда-то его построил для своей будущей жены Бланки Грегор. Собственно, вот эта кухня и была их домом какое-то время. Много ли молодым, полным любви надо? Очаг, у которого тепло и сытно. Постель, скрытая от чужих глаз и любовь. А потом однажды в эту кухню вошёл Карл. И влюбился еду, кото-рую творила Бланка. Грегору был пожалована должность королевского егеря. Бланку привезли учить королевских поваров своим рецептам...
Женщина замолчала, неспешно отпивая из своей кружки кофе. Мужчина от-хлебнул  и из своей.
– Необычный вкус.
– Семейный рецепт. Кофе на молоке. Ни капли воды.  Когда зерна кофе по-явились в наших краях мало кто знал, что с ними делать.  В нашей семье стали за-варивать так. Никаких кофейников или джезв. Сразу на всю семью, в одной, про-стите, кастрюле. В другой посуде - иной вкус. Так что, семейная традиция и мы её чтим и продолжаем.
– Бланка. Красивое имя.
– Да, ей шло. Белая, светлая, чистая. Бланка любила фиалки. Время цветения фиалок для неё был священен, и она всегда возвращалась в этот дом, чтобы насла-диться их красотой и сделать запас засахаренных цветов. Карл очень любил её де-серты с засахаренными цветами. Бланка очень любила его. Их.
– Их? – переспросил мужчина, сделал глоток и повернулся к собеседнице, не дождавшись ответа, но Катаржина уже покидала кухню. – Их. Бланка очень любила их. Кого?  Карла и Грегора? Фиалки и десерты? Я знаю, что я ничего не знаю, - вздохнул мужчина. – Как всё-таки это по-женски: прийти, разжечь любопытство и растаять в тени коридора, не дав ответов. Ладно. Бланка любила фиалки и десерты с ними. Светлана тоже любит фиалки и десерты с ними. Готовить. И в букетах.  И имя её... с натягом, но тоже «светлая». Как символично...
Режиссер замер, выпятив нижнюю губу, и покивал своим мыслям. «И соб-ственный Карл у неё есть. И Игорь-Грегор. Опять с натягом, но созвучно... что-то происходит. И происходит без моей режиссерской воли. И воли у меня нет. Я про-сто наблюдатель.  Хуже – созерцатель. И созерцаю я не знаю что...»
А мужчины тем временем закончили все, запланированные на сегодня мани-пуляции, убрали в холодильники замаринованное мясо, использованную посуду и отполировали свои столы. Переглянулись между собой, понаблюдали за Светла-ной, и вновь вернулись к холодильникам. Якоб и Афанасий подняли руки, привле-кая внимание, и не перебивая друг друга, но продолжая мысль, заговорили:
– Дамы и господа. Минуточку внимания!
– Выключайте свою технику – на сегодня всё.  Процесс подготовки скушен для зрителя, и мы, видимо, вас немного разочаровали.
– Для нас приготовление еды для людей – это таинство, но мы его позволили увидеть, ради нашего юного друга.
–  Для нас, простите, поваров, главное, чтобы все были сыты и довольны, по-этому мы позволим себе вас еще немного задержать.
– Мы хотим вас покормить.
– Быстро.
– Красиво.
– Сытно.
– Так, как мы умеем...
– Вас проводят в белую столовую и накормят на дорожку.
И три шеф-повара встали рядом, слаженно и чётко, словно всю жизнь твори-ли бок о бок, начали создавать еду для своих гостей.
А Светлана, занимаясь приготовлением крема для торта, этого всего даже не заметила. Она не видела не только этого, но и Карла, стоящего у окна эркера с наружи и наблюдавшего за ней большую часть времени.
Увидев её в чепце Бланки, он поразился полному слиянию образа, сохранён-ного душой, жившей века назад и нынешней, головного убора, тревожила вообра-жение памятью. Не терпелось прикоснуться, снять чепец и убрать прядь за ухо, провести боковой поверхностью пальца вдоль шеи и ощутить отклик её желания, но...эта Бланка уже прошла путь до независимости, в ней не было той наивной, юной, робкой и одновременно пылкой девушки, защищающейся от короля, в первую их встречу, ухватом. В ней не было и тлеющей, но постепенно разгораю-щейся в его руках страсти прежней Бланки. Эта Бланка, Света – чётко вбила колья в их отношения, обозначив свои границы.  Она отдала другим мужчинам и первую самую незабываемую влюбленность, и пламя страсти. Она пришла к нему, уже смахнув со своей души все прогоревшие и не прогоревшие угли чужих былых страстей. Она пришла чистая, в принятии себя, как единственную важную ценность, уже такой, какой прежняя Бланка однажды ступила на зыбкий мост, уходя от него навсегда. Века назад. И именно тогда душа короля Карла ухнула в бездну, привя-занная навсегда и не отпущенная, душой любимой женщины. И её душа не помнит. И вспомнит ли?  Его. Настоящего. Их историю от начала до конца? Или он, она, и связанные с ними души других людей, которых этот дом столетие за столетием притягивает, чтобы вновь столкнуть друг с другом и вновь – разбить и осыпать осколками воспоминаний своих и чужих. Только Бланка пришла другая, пришла, как равная и это сразу же ощутили души юного Карла Люксембургского и Бланки Валуа. Они сразу поняли, что ей не нужна чужая память с её ошибками, победами, предательствами и истлевшей за века любовью, переоцененная в этом новом мире.  И эта не желающая прятаться за чужую спину женщина, вызывала нестерпимое же-лание беречь и обладать.
Карл стоял у окна, глядя на Светлану, размышляя, что, наверное, и его душа повзрослела за эти годы. Он смог уберечь эту женщину от желания тут же, при первой встрече отобрать её у Игоря, как когда-то это случилось с Грегором, чью жену король просто присвоил. Тот, в прочем, и не сильно-то и сопротивлялся. Он продал свою любовь легко, дешево, всего лишь за призрак близости к короне, за громкое название должности – «Главный Королевский Егерь». Он радостно пота-щил её в Прагу, где по большей части предоставил её самой себе и ... королю Кар-лу, потому что его жизнь всё так же была связана с лесом и охотой.
Карл наблюдал, как кухню покидала съемочная команда, девушки-помошницы с подносами еды, а следом отец с другом и Игорь. Только режиссёр и один оператор продолжали съёмку, которую Лана не замечала, как и прежде. Карл поймал себя на мысли, что она действительно – Лана. Бланка лишь изредка выгля-дывала из этой женщины и её очень шло это спокойное Лана. И она сейчас так же спокойно и уверено снимала с противней песочные корзиночки и наполняла их свежевзбитым кремом. Словно случайно роняла в него ягоды, позволяя им слегка погрузиться в сладкий плен или остаться на поверхности, а позже, поверх уклады-вала цветочные засахаренные, словно припорошенные снегом веточки, находя для каждого пирожного именно ту точку равновесия, которая сделает его уникальным, а саму композицию завершенной. Света вдруг замерла, оглядываясь и ища что-то, и Карл вышел из тени и слегка приоткрыл боковую дверь:
– Что? Что ты ищешь, Бланка? Чем помочь?
– Белый фарфор. Блюдо. Помнишь, ты привёз из Вены? – тут же ответила женщина и вдруг нахмурилась, недоумевая.
– Конечно помню. Я не буду входить. Обернись назад. Все на месте в твоем буфете, просто позволь себе его узнать.
Женщина медленно повернулась и уставилась на деревянный буфет, неожи-данно для себя осознавая, что она точно его знает, только раньше он был не окра-шен. Она шагнула к нему, распахивая застеклённые створки дверок, и охнула как-то восторженно. Провела рукой по составленной горкой посуде: блюдам, тарелкам, блюдцам, вазочкам и креманкам.
– Не буду тебя отвлекать. Если что я тут. Ничего больше не хочешь?
– Нет, разве что... чтобы ты заправил выбившуюся прядь за ухо, но почему-то мне кажется, что это не совсем моё желание.
– Но она у тебя действительно выбилась, и я с удовольствием решу эту про-блему. Иди сюда.
Лана отошла от стола к двери и повернулась к Карлу боком. Он уверенно за-правил волосы и не удержался от прикосновения к щеке. Света вздрогнула и морг-нула, отгоняя очередное наваждение – чужое воспоминание.
– Что, златичко мое?
– Ничего. Очередное воспоминание. Не моё. В моей жизни ваши руки не ка-сались так привычно-уверено моих волос и кожи, даря мимолётную ласку. Вот привыкаю разделять. Просеиваю, оставляя только своё. И погоди минутку, - она отошла от двери и вынула из буфета тарелку, выложила на неё несколько корзино-чек и подала в проем двери, - угости режиссёра, а то он не сводит от любопытства глаз с меня. Пусть отвлечётся.

– Сделай пани Светлану крупным планом. С кем она говорит? Очень подвиж-ная мимика, полностью меняющая её... образ? Личность? Никак не пойму. И зна-ешь, снимай только её, постоянно. Завтра работай только с ней. Господа мэтры те-бя не касаются. – Режиссёр отключил микрофон и продолжил свои рассуждения с самим собой. – Не понимаю, но мне всё время кажется, что ключевая фигура здесь эта пани, а остальные привычно отыгрывают свои роли. Игорь, правда, излишне су-етлив. Ему явно льстит, что он тут, на одной кухне с признанными величинами, в чем-то даже гениальными, способными из ничего или из чего угодно, сотворить кулинарный шедевр. И он будет выглядеть, как шедевр и в момент поедания его будет «самым вкусным из того, что человек когда-либо пробовал». У него на лбу написано «из грязи, да в князи» и он изо всех сил старается соответствовать.
– В чём-то вы правы, но, пожалуйста, не нужно именно это демонстрировать миру. Игорь, уже мастер, и у него отличная фора – он молод. К возрасту Афанасия и Якоба он достигнет их высот, а может быть даже превзойдёт. Не будем ему ме-шать. Это шоу трамплин для его карьеры, по крайней мере, так предполагается мо-им мужем и его старым другом. Кстати, вам презент от Бланки. Она заметила ваше внимание и решила вас угостить.
Мужчина улыбнулся, сразу же узнав голос и не отрывая взгляда от монитора, спросил:
– Вы всё-таки зовёте пани Бланкой, почему?
– Этому месту имя Светлана чуждо. Только и всего. Имя чуждо.
– Расскажите мне о них, пожалуйста. О Карле и Бланке.
– Об этих Карле и Бланке я не могу говорить. Понимаете, чужая личная жизнь – это дела двоих. Любой пересказ чужой истории – это искажение. Всегда взгляд со стороны, с иной точки обзора. В фокус попадают совершенно другие де-тали, которые сделали для этих двоих, их историю, важной. Это, как ваша работа. Несколько операторов фиксируют свой взгляд на происходящее, а вы смонтируете только то, что совпадёт с вашим. Поэтому я не буду вам рассказывать ничего. Вы же снимаете кулинарное шоу? А Карл-Бланка или Грегор-Бланка, да и Игорь-Света... Какое отношение это имеет к кулинарии?
Мужчина усмехнулся, пожал плечами, поворачиваясь к женщине, и глядя прямо в глаза задал ещё один вопрос:
– А Карл-Света?
– А что можно рассказать от не свершившемся? – хмыкнула женщина. – Я просто наблюдаю. Вот сейчас, например, пью кофе с вами и с пирожными, создан-ными руками Бланки. Восхитительное сочетание. Угощайтесь!
Мужчина взял блюдечко с угощением и потянулся к засахаренному стеблю фиалки:
– Действительно восхитительное сочетание – со мной и пирожным.
– Нет. –- Катаржина рассмеялась и покачала пальцем перед носом у мужчи-ны. – Никогда не разбирайте шедевр на запчасти. Всегда нужно воспринимать це-лое, а не отдельные части. Попробуйте ощутить единство вкусов в каждом кусочке. Попробуйте. Пусть по тающему инею заснеженной фиалки прольются слёзы сми-наемой ягоды, а их утешит нежностью воздушный крем. И только потом все вкусы, уже спрятавшись за каменной стеной, тающего от времени теста, вы ощутите пол-ноту вкуса. Попробуйте! Медленно. Для того, чтобы что-то понять нужно жить медленно, позволяя самой жизни успеть самой рассказать о себе и добровольно по-дарить наслаждение, Бартош. А вы всегда спешите...
Мужчина демонстративно отломил кусочек пирожного и отправил его в рот. Подчёркнуто театрально прикрыл глаза и позволил вкусам открываться один за другим и сыграть свою симфонию. Тихий смех уходящей женщины слился с до-стижением вкусового пика. Он не стал открывать глаза, смакуя вкус сохраненной в сахаре весны...
«Хмм... Бартош. Она назвала меня по имени. И фраза «Вы всегда спешите Бартош» - странная»
«– Бартош, замечательный рисунок, но Карл должен держать в руках не только свиток, он должен держать еще и ключи. – Мягкий голос звучит знакомо. И даже больше, знакомы легкие щекочущие прикосновения дыхания женщины, чьи руки лежат на плечах. И её запах знаком. И касание волос кожи.
– Милая, ну какие ключи? Король будет держать в руке свиток с решением о создании университета. Ну, какие ключи?
– Согласна. Не ключи. Ключ. Вот этот! – женская рука скользит по плечу, грудь женщины прижимается к спине и на стол перед ним ложится ключ. – Вот этот ключ, Бартош. Рисуй.
– Красивый. Хорошо нарисую. Потом.
– Нет, Бартош, – женщина смеётся, – нет, то о чём ты сейчас думаешь и будет потом, а сейчас ты рисуешь ключ.
Женские губы касаются виска...»
Режиссёр вздрогнул: «Что за..?»  Сейчас он мог поспорить, что он только что в видении он слышал голос пани Катаржины, но молодой. Он где-то слышал «Дом сам притягивает тех, по ком соскучился». 
– Может этот дом соскучился по мне? – пожал плечами мужчина и реши-тельно надел наушники, отгораживаясь от случайных слов, и возвращаясь к проис-ходящему.
Светлана заканчивала сборку большого торта. На поверхность нежно-лилового гляссажа один за другим ложились фиалки, сплетаясь в гирлянду. Между цветами, в точно выверенные места, пинцетом укладываются перламутровые белые жемчужины.
– Крупнее. Самый крупный план: пальцы, цветы, жемчуг, – шепнул операто-ру Бартош в микрофон.
– А то я сам не знаю, – проворчал в ответ в наушниках, – а потом будет очень плавный отъезд.
– Да.
И тут света сделала шаг назад, а потом обошла стол по кругу. Оглянулась на буфет, открыла его, рассматривая содержимое, выбирает нужное ей, ставит на стол и одним неуловимым движением переносит торт на белое плоское блюдо, возвы-шающееся над столом на трёх львиных лапах. И отходит.
«Ничего себе. Тортик эдак килограмм на пять. Одним движением. И ни одной вмятины на гляссаже.»
Камера сменила масштабирование и Бартош увидел картину целиком на зер-кальную поверхность нежно-лилового гляссаж небрежно брошены жемчужные бу-сы и незаконченный венок.
– Если бы я был писателем, то уже бы придумал бы романтичную историю о девушке, плетущую венок из фиалок и мужчине, купившим её любовь за жемчуг и не заметивший, что на самом деле он продал свою душу.
В наушниках, или мозгу, снова рассмеялась женщина и Бартош вдруг поймал себя на желании оглянуться. Очень медленно он снял наушники и всё же оглядывается. В коридоре стоит пани Катаржина, опираясь на руку мужа, а тот довольно щурясь рассматривает торт, который Света убирала сейчас в охлаждающую стек-лянную витрину.
– Молодец девочка, так моя дорогая?
– Так.
– Мне показалось, что это та нитка, из венецианских даров.
– Выглядит ей.
– Lo; pluje, dos;hne b;ehu?– Якоб вздохнул и  поцеловав руку жены, вышел из кухни.


Игорь тоже наблюдал за работой Светланы. Эта женщина, так легко отдавшаяся однажды ему и так же легко и непринуждённо, выстроила между ними стену. Спокойно, слово за словом, поднимая её всё выше и выше. И, пожалуй, пришло понимание, что он ошибся даже в своей ревности – за этой стеной остался и Карл. Он так же остался за невидимой чертой, за которой её мир. И уж, что абсолютно точно, он не попал в её постель. Он видел, как Карл сидел и крутил в руках стакан со своим коллекционным после её ухода. Счастливым тот не выглядел.

Что не так? Женщина, так легко павшая в объятия «немужа», должна была или вцепиться в него мертвой хваткой, усиленно демонстрируя свои положительные качества: влюбленность, восторженную глупость, заботу, нежность и зависимость, очень нежно и ласково гладить все чувствительные точки мужской души и его кошелёк одновременно. Но нет! Эта даже его кошелёк не массажирует. Хотя может быть она пре-красно понимает, что там и искать-то особенно нечего. Зато женушка сейчас видимо усиленно трудится, чтобы выгрести остатки, но она в своём праве.

И посмотри-ка, как Светлана виртуозно разыграла его единственный козырь – телевизионное шоу. Практически молча и как-то чётко, по-мужски. И работает... мой шеф-кондитер так не работает. Хотя? Может быть это её коронный номер? Отработанный до автоматизма. Вот и разыгрывает, как по нотам.

Но как же меня к ней тянет... Как хочется повторить случившееся случайно... Нет. Рано ещё списывать эту историю в прошлое. Нужно поговорить. И словами. И руками, и телами. Всё ещё можно вернуть. Нужно просто выбрать правильное место, правильное время, и чтобы рядом не было ни Карла, ни Якоба, ни вездесущего Афанасия... Подождём. Посмотрим.

А Света закончила уборку, открыла холодильник и мгновенно соорудила тарелку с перекусом т щелкнула выключателем электрического чайника.

– Нет, нет, нет. Светочка, милая, ужином нас сегодня кормит Катаржина.  Не обижайте пани! В традиционной кухне ей нет равных, – раздался голос Якоба практически из-за спины.

«Ну вот Якоб... такой же вездесущий, как и Афоня. Друзья – два сапога па-ра», –  подумал Игорь и сделал шаг в сторону.

– О, Игорь, вы тоже здесь? Я не нарушил никаких планов? Катаржина ждёт всех за накрытым столом, – Якоб подмигнул и продолжил, – а она этого терпеть не может. Очень сердится, когда всё остывает. Так что, молодёжь, поспешаем, поспешаем.

Света подхватила тарелку с перекусом, сунула её в руки Игоря и улыбнулась Якобу:

– Я переоденусь. Очень быстро. Куда идти?

– В белую столовую. Туда, где вы вчера с Карлом пиво дегустировали.

– Я быстро, – бросила уже на ходу Света, не оборачиваясь ни на Игоря, ни на Якоба.


Ночью снились странные вещи... Светлана, в своем дурацком чепчике, хотя во сне он выглядел не таким белоснежным, в пышной темной полотняной юбке, в льняной блузе, стояла у печи, выставив ухват на манер винтовки, держала на рас-стоянии мужчину и вопила, что есть мочи: «Грегор!» Странные тени и отблески пламени играли с её выбившейся прядью в преображение. И он сам улыбался, ста-вил ведро с водой на лавку, а потом шел к ней, отбирал ухват и говорил:

– Бланка, девочка моя. Успокойся. Все свои. Иди сюда. Бланка, это Карл. Наш король…

Оборачивался к мужчине и застывал, рассматривая улыбающееся лицо. Карл!  Король. Ну, да, даже во сне приходилось признать, что похож. Если ещё и вырядить в эти исторические тряпки. И Игорь, не сдерживаясь, кривил губы, наблюдая, как он во сне кланяется, а Света, приседает в поклоне и её деревянные башмачки стукаются друг о друга.

Игорь просыпался тёр лоб ладонью, уже в реальности, принимая сказочность сна и принимал то, что весь наряд Светы, словно был списан из старого фильма про Золушку. Свете не хватало только сажи на лице. Усмехался причудливости мира снов и снова проваливался в средневековье и снова Света кричала: «Грегор! Ты сошёл с ума? Зачем нам Прага? Ты не видишь? Он смотрит на меня, как на свою собственность». Игорь шагал к женщине и его руки обхватывали её талию, а лицо склонялось к женскому уху и губы шептали: «Не кричи так. Услышат. Мы и так его собственность. Он – король.» Света выворачивалась, толкалась и чуть слышно отвечала: «Я клялась перед богом хранить тебе верность, муж. Ты забыл? Я – твоя жена и твоя собственность! Твоя!» Она шептала, но каждое слово во сне гремело в мозгу Игоря и повторялось, как эхо» И Игорь выходил из себя и сильнее сжимал пальцы на талии жены, сдвигая её и упирая спиной в стенку буфета.  А потом цедил сквозь зубы: «Именно так, жена, ты – моя собственность. И если прикажу, то ты подчинишься мне. Собирайся. Мы уезжаем на рассвете. Я стану королевским егерем, а ты будешь... рядом». И уже глуше, словно издалека, холодное, твёрдое: «Если он хочет тебя, то ему дашь то, на что он имеет право. Он – король. А понесёшь, наш ребенок нас же и поднимет с колен, на которые мы сейчас встанем...»

Игорь снова проснулся. Уже от реальных ощущений.

– Ничего себе!  Надо же, как пальцы свело. – Смотрел он на сжимавшие подушку руки. Вспомнил обрывок сна и фыркнул. «Откуда что берётся в этих снах?»


Рассвет был прекрасен. Солнечный луч блуждал между ветвями деревьев, прикасался к каждому листу, постепенно опускаясь ниже, обнажая красоту мира, нетерпеливо снимая с него теневые ночные одежды. Проснувшиеся птицы, торопи-ли новый день и пели ему свои здравицы.

Света стояла у окна, размышляя о странностях последних нескольких дней. Она, абсолютная реалистка, полностью лишенная какой-либо веры, кроме веры в себя, вдруг оказалась среди людей, казалось бы, знающих её много лет. И она сама, как бы она не оспаривала это наедине с собой, она сама знала этих людей очень давно. Нет, у неё не было приступа дежавю. Она просто знала, что совершенно не-знакомый человек, встреченный ею несколько дней назад, в неведомом ей «раньше», был её мужем и она испытывала весь спектр эмоций, когда-то я ним связанных заново. Это не укладывалось у неё в голове, но... она снова и снова говорила себе, что это какая-то генная память и не она, а её предшественница в каком-то колене, была его женой. И не он, а его предок когда-то носил воду в их дом, ел еду, которую она готовила, обнимал и целовал её. И как-то так причудливо сложились гены, что именно в этом поколении они стали так феноменально похожи на своих предков. А потом одёргивала себя: «Да, да... все сразу. Я, Игорь, Карл. Да и Катаржина с Якобом, наверняка, оттуда – из той давней истории. И даже Афанасий.» Она снова размышляла, вспоминала буддистов, задавала себе вопросы о реинкарнации. А если «Да», если это именно они, то сколько их было? «Надо спросить Карла» . – Поставила она зарубку в памяти и тут же задала себе вопрос. – В прошлый раз он был любовником. Или любил? А если...»

Обрывки чужих эмоций, чужих чувств, свои эмоции, эмоции Бланки, собственное любопытство, желание – всё смешалось. Все остальные: Якоб, Катаржина, Афанасий и даже сегодняшний режиссер, смотрят с интересом и ждут. Чего? Туман ощущений уже пугает. «И я ещё ввязалась в это шоу. Зачем? Нужно разбираться со своими делами, со своей жизнью, а не путаться в чужих. И собственно говоря, а что я здесь вообще делаю? Свою роль в шоу я отыграла. Всё, что хотела показать – показала. Стоять у окна и наблюдать, как готовят другие, я же не буду? И раскланиваться на камеру, заламывая ручки в якобы волнении тоже. Я знаю, свой уровень и абсолютно уверена в результате. Войдёт или не войдёт в основное шоу эпизод со мной или останется Home video для Карла и его семьи – какая мне разница? Я плакать не буду в любом случае. Надо уезжать. Тихо. Не привлекая внимания. Была и нету. А вещи? Пара тряпок, не имеющей ценности.»

Света отошла от окна и заплела косу. Надела джинсы и джемпер, сунула в карман сотовый, паспорт и кошелёк, оглянулась на комнату и подо-шла закрыть дверцу в платяном шкафу. Потянула за ручки и распахнула его, рассматривая развешенные платья, стопку белья и даже платье Бланки и её чепец.
– Я решила попросту сбежать? Я? И как – мне это к лицу? Не попрощавшись. Не поблагодарив за кров и заботу к, по сути, чужому человеку? Ничего не объяснив даже запиской в пару строк? Хотя так можно с мало-знакомыми людьми, а эту семью трудно назвать этим словом.

Она закрыла шкаф и погладила его ладонью.

– Хорошо, хорошо. Я так не сделаю. Я просто пойду погуляю, а начнутся съёмки попрощаюсь с Катаржиной. Она женщина и поймёт, что мне сейчас надо разобраться с собой и не вмешивать в эти разборки никого. Вот так будет правильно. 

Лес встретил алмазной россыпью росы и пением птиц. Лана не задумываясь шагала вперёд, практически полностью повторяя свою предыдущую прогулку, и даже не заметила, как её ноги вынесли к тому же самому подвесному мостику, переброшенному через глубокий овраг. На противоположной стороне она в прошлый раз видела поляну цветущих фиалок, на которую её Карл не пустил, мотивируя опасностью перехода по хлипкому сооружению. А сейчас он преспокойненько шагал по нему, направляясь как раз на поляну.

– Ну вы посмотрите на это, - хмыкнула Света не громко, – кавалер Пыльвгазапускатель.

Женщина даже не ожидала, что такая завуалированная забота её так заденет. И она устремилась к началу моста со своей стороны, продолжая бурчать:

– Распустил хвост! Усы! И зачем? Хотел произвести впечатление? Не произвёл. Или произвёл? Да, нет. Не впечатлилась.

Придерживаясь руками за ветки, она все-таки спустилась к мостику без потерь и ступила на первую доску, ухватившись за веревочные поручни, именно в тот момент, когда карл отпускал свои. Он замер, а потом рез-ко обернулся.  А Света, демонстративно разжала пальцы и помахала рукой в приветствии, продолжая идти и демонстрируя отсутствие страха. И Карл закричал:

– Бланка! Стой! Вернись! Не ходи!

Лана даже остановилась и схватилась руками за поручни.

– Карл, я не Бланка. Я. Не. Бланка. Отойди от моста и не смей идти мне навстречу. Двоих он правда, пожалуй, не выдержит. Ты не волнуйся. Присядь куда-нибудь. Ты весь белый. Не волнуйся. Дыши. Я иду.


Крик Карла услышал и Игорь, идущий следом. Увидев её, выходящую из дома он неожиданно решил, что сейчас самое подходящее время рас-ставить все точки над «i» и быстро припустил за ней. А крик Карла словно подстегнул его, и он побежал. Когда он выскочил из-за кустов, женщина шла по раскачивающемуся хлипкому сооружению из веревок и досок.  Ее коса с каждым шагом распускалась и вдруг взметнулась вверх, расплетаясь окончательно, и опала на плечи золотистым покровом, скрывая цвет джем-пера и Игорь вдруг тоже закричал:

– Бланка! Не смей! Вернись! Ты – моя! Ты моя жена! Карл никогда тебя не признает ровней.

Света остановилась. Отпустила руки и очень медленно повернулась лицом к Игорю. И оба мужчины одновременно приказали:

– Стой!

– Я не Бланка! Я никому не принадлежу! И уж что абсолютно точно, я – не твоя жена. Мне просто нужно на ту сторону. И я иду. Иду, потому что я хочу перейти этот мост и оказаться на той поляне. И мне не нужны ничьи разрешения. Одобрения. Благословления. Я есть. И мне это безумно нравится. Мне нравится быть собой и принадлежать себе. И не смей идти за мной. Мост двоих не выдержит!

Света попятилась и сделала шаг от Игоря и потеряла равновесие. Судорожно схватилась руками за веревку поручня... и вдруг вспомнила всё. Этих двоих, так же стоящих по разные стороны от неё и зовущих к себе. Называющих своей. Обещавших свою любовь и заботу. Ощутила, уже не обрывками памяти Бланки, а своей, прожитой в каждом мгновении любовь обоих мужчин. Одну: наивную, светлую, оскверненную, проданную за положение в мире и возможными перспективами будущим детям. Вторую: тайную, спрятанную от всех и вся другого. Страстную, бережную, но... в тени. Без надежды. Без права быть рядом.

Она вспомнила все обещания обоих. Исполненные и нет. Все клятвы. Все поцелуи и жажду принадлежать только одному. И ребёнка одного, признанного другим. Девочку. С такими же солнечными волосами, как у неё. И второго ребенка, которого не было у короля Карла IV. Его просто не было. Он остался здесь навсегда.
Света нагнулась, всматриваясь вниз, и понимая, что у них не было шансов. Они остались здесь навсегда.
Все молчали. Каждый молчал о своём, вдруг затопившем сознание. Игорь о том, как он шагнул на мост с одной единственной мыслью: «Остановить! Вернуть! И никогда больше не оставлять без своей любви». Шагнул, забыв в этот момент, что двоих этот мост не выдержит, еще не обновлялись ни веревки, ни доски настила.
И Карл думал о том, что шагнул тогда следом за Грегором, уже зная, что она приняла решение и что он дал ей слово отпустить. Забыв о том, что принял её нежелание быть никем при дворе, постельной грелкой, склоняемой всеми и каждым. Забыл, что позволил уйти в свой старый дом с дочерью и не рожденным сыном.  Что поклялся своей жизнью и любовью никогда больше не приказывать ей. Никогда больше.

Они шагнули практически одновременно и шли, глядя не на Бланку, застывшую по середине моста, а в глаза друг другу. И обрушили мост. И два тренированных мужских тела успели вцепиться намертво в обрывки поручня, и даже смягчили удар о камни, пружиня на согнутые ноги, а она... Они...

Света перестала смотреть вниз и выпрямилась.

– Моё тело нашли?

– Нет. – Крикнули оба.

– А дочь?

– Катаржина выросла в этом доме с двумя наставниками и их женами.

– А Грегор?

– Я ушёл из этих мест навсегда.

– Ты бросил мою дочь?

– У неё был отец.

– А..

– В этом доме нет случайных людей.


 
– Ясно. Отошли от моста оба. Ко мне не подходить. Господа, с вами очень интересно, но мне нужно всё понять, принять и осмыслить. В одиночку. В полном, стерильном от вам одиночестве. Надеюсь, вы оба осознаёте, что в этой... скажем, реальности, ни я никому не должна, ни мне. И то в какую сторону я сейчас пойду не значит, что я выбрала мужчину. Я вы-брала направление.

Света отпустила поручни и сунув руки в карманы быстрым шагом за-кончила начатый переход, вышла на фиалковую полянку и прошла мимо Карла, не замедляясь, уверено углубляясь в лес. Через какое-то время она с удивлением обнаружила всё также, рассованные по карманам: телефон, документы и деньги. Спустя ещё полчаса вышла к дороге и уверенно пошла уже по ней, планомерно приближаясь к Праге. Вернулась в старую гостиницу и улыбнулась портье, прося свой ключ.

– Пани Светлана, вам просили передать, когда вы вернётесь.

– Замечательно. А кто и когда?

– Не знаю точно. Не моя смена, но ждёт уже пару дней.

– Спасибо.

Уже войдя в номер и обнаружив свой чемодан на месте, Света вскрыла конверт. Из него выпал причудливый ключ и еще один конверт, запечатанный сургучом и личной печатью короля Карла и записка. С неё Лана и начала, присев в кресло.
 
«Светлана, ключ от завещанного тебе ещё королем Карлом IV дома. Он это сделал сразу же, как только узнал о твоей второй беременности и очень жалел, что не сделал этого раньше. Всё время думал, что если бы у вас с ним был только для вас двоих дом, куда он мог бы приходить время от времени, огладив тебя от нападок двора, то возможно всё бы было иначе.  А в тот день не сказал тоже. Он не хотел покупать твою любовь домом. Он надеялся, что однажды ты соскучишься по нему и он вновь увидит радость встречи в твоих глазах.  Его завещание во втором конверте. Как ты понимаешь, что вскрывать его мне не было необходимости.  Я и так знаю, что там написано. Но Бланки той, которой завещан дом не существует. И этот дом переходил от матери к дочери уже очень много поколений. Раз в столетие рождался мальчик. Я. И он знал всё. Дом ремонтировался и ждал твоего появления. Но только сейчас он твой. Почему? Ты вспомнила всё. Этот дом твой и ты можешь делать с ним всё, что вздумается. Кажется, ты мечтала о кондитерской? Позволь своей мечте сбыться.
Я надеюсь, что ты примешь подарок Карла тебе. Он действительно очень сильно любил тебя.

Адрес на обратной стороне.»

Света ещё раз перечла записку и хмыкнула:

– Надо же. И даже никакого «не прощаюсь», «до встречи» или банального «до свидания». Всё – пауза. Я никуда не побегу сейчас. Никуда. Я закажу ужин в номер. Приму душ и лягу спать.  А утром я решу, что буду делать. Мне нужно переварить сегодняшний день. А завтра, будет – завтра.


Эпилог.

– И ты хочешь сказать, Карл, что вы все эти века встречались и расставались без какого-то глобального смысла?  И в случае какого-то идеального финала мир не станет лучше?  И на всех существующих не упадёт с небес какая-нибудь анна небесная из соответствующих эпохе «ништяков»?

– Нет. Я думаю – нет. А с глобальностью? Что может быть глобальнее исправленной ошибки? Ты думаешь, только душа Бланки пострадала? А моя? А твоя? А Катаржина?  Она, прожила эти века безоблачно?  Как ты думаешь, она и Бартош смогут в этой жизни обрести друг друга? Они ведь тоже вспомнили. А Якоб? А Афанасий? Век за веком сменять друг друга рядом с дочерью Карла и Бланки. Что может быть глобальнее любви?  Свободной, не связывающей по рукам и ногам, а дарящей крылья.  Смотри, как красиво она летит... Да и мост она ещё не перешла.

– Она выбрала. Она выбрала?

– Надеюсь.


Бухта Пьяного Мастера. 2023-2025г

lo; pluje, dos;hne b;ehu? – Лодка плывёт, доберётся ли до берега?
Moguntia1 - это прославленная своим признанным на весь мир каче-ством европейская компания по производству специй и вкусовых добавок
M;j drah; p;;teli2 (чеш.) – Мой дорогой друг
Omlouv;m se3 (чеш.) - Извинюсь
Zd; se houpal kyvadlo4 ( чеш.) – Кажется, он раскачивает маятник