Отшельник с Подкаменной Тунгуски. Книга 2. Эпилог

ЭПИЛОГ
          
           Я смотрел вниз с вершины сопки, и по отдаленному поскуливанию пытался определить, как далеко Тунгус отстал от нас с Альфой. Где-то внизу у кромки леса остался Огонек на привязи, а наша любопытная троица впервые за много дней выбралась на каменный хребет в поисках беспечной птицы. Все склоны исхожены мелкими следами, изрыты небольшими норками. Рай для куропаток, вот только мой путь почти по пояс в снегу уже не добавлял нам той запланированной страсти, что случилась у подножия. Альфа пыталась нырять в навалы снега, и только распугивала своим действом подснежных жителей, и они, проделывая ходы в снежной перине, разбегались и разлетались далеко по другую сторону.  Тунгусу впервые явилось такое представление, и своим тявканьем он только усугублял происки своей заслуженной кормилицы. А мне вся эта вакханалия представлялась невероятной и, посвистывая да покрикивая, я только подливал масла в огонь своим спутникам:
      - Альфа, ну все, будет тебе! Тунгус, пробирайся ко мне!

          На спуске мне удалось подстрелить троицу куропаток – будет нам по одной к угощению на ужин! В доме стало уже традицией садиться за стол всем вместе, я на дощатом столе перед топкой, Альфа над дымоходом за печью, а Тунгус поближе к выходу. У него проявилась породистая черта – не выносить тепла, идущего от печи, и все норовил выбраться за полог. В конце концов я смирился с его начинаниями и определил на проживание к Огоньку, пусть постигает прелести таежного холода. А когда однажды надумал вернуть в жилище, то получил с рыком от ворот поворот.  Огонек протоптал себе дорогу к копешкам, и только и знал теперь, что весь день бегал туда-сюда, увлекая за собою Тунгуса. Альфе все их действа давно наскучили, и она днями пролеживала у входа, наблюдая за моими близкими перемещениями. Но случившийся вдруг наш визит на сопку она восприняла как долгожданное приключение, и теперь с грустью вопрошала меня о продолжении. Потерпи немного, Альфа, вот подморозит навалившие снега, пристегну лыжи, и отправимся с тобою за крупной добычей к водопою, уж не раз в бинокль наблюдал, как вдоль леса пробираются парами да троицами всякие местные парнокопытные.               
          Солнце уже почти не поднималось над дальней сопкой, а одиноко стоящая на вершине вековая сосна напоминала мне крест над белой часовней посреди лагерной территории. Как - то однажды впервые за мою отсидку в зону привезли попа, но начальство, видимо, перестаралось в своих начинаниях и перекормила - перепоила его, от чего у священнослужителя случилось расстройство живота, и он, потом протрезвев и отойдя от случившегося казуса, сидел у проходной, а по щекам текли слезы.  Мне непонятны были тогда начинания, по которым зеки ходили молиться в часовню, а вот сейчас случилось бы такому действу быть, то не побрезговал бы. Жаль было тех, кто помер за колючкой, а хоронили их в километре от зоны, в гнилом овраге. Вот сойдут снега, и отправимся мы всей ватагой на остров, чтобы соорудить у разваленных бараков крест в память о сгинувших там неизвестных. Может и помолюсь тогда…