Хрустят косточки

Ижика оставили на хуторе. "Спокойное место, намоленное, тебе тута хорошо будет," — сказала Эфигения и удалилась, наплевав на протесты солдата. Ижик кричал ей вслед, просил не оставлять, умолял доставить его в военный госпиталь, но женщина даже не обернулась. Скакать за ней на одной ноге было глупо.

Расположили Ижика в старом чулане, кривом и пахнущим внутри старой пылью. За Ижиком присматривала бабка по имени Евдулия, которой принадлежал этот чулан. Она кормила солдата и смотрела раны, особенно заживающую культю ноги. Человеком Евдулия была простым и прямолинейным, без ненужного балласта книжных знаний и тонких чувственных переживаний. Поэтому Ижик остерегался с ней разговаривать, чтобы лишний раз не слышать про себя что-нибудь неприятное.

Однажды Евдулия привела бородатого мужика, крепко пахнущего потом и древесной стружкой. Тот, зачем-то прищурившись, стал щупать и осматривать ноги Ижика, здоровую и ту, которую Ижик не сберёг. Мужик кряхтел и хмыкал, супил мохнатые брови. Не вытерпев, Евдулия спросила: "Ну, чаво?" Мужик перестал хмыкать, посмотрел на бабку и скупо ответил: "Сладим." Встал и удалился.

Прошло много дней, когда мужик вернулся в чулан Ижика с деревянным протезом под мышкой. Приладив протез ремнями к культе, он приказал: "Вставай!" И Ижик Гузельский встал. Для примитивного деревянного изделия протез оказался удивительно удобным.

Когда мастер ушёл, Ижик принялся рассматривать свою новую деревянную ногу. Поверхность покрывали множество незнакомых рун. На Тюдоре люди верили только в науку, религии и оккультизм считались вредным и опасным обманом. Но сейчас Ижик совсем не был против рун. Похоже, весь его научный атеизм остался на Тюдоре, а здесь, на планете Хдонь, потеряв ногу и пережив бойню на болоте, он стал превращаться в мистика. Не зря, ох не зря, космические десантники Империума носят на своей броне защитные символы и обереги. Ижик сам никогда астартес не видел, но много о них слышал.

Бабка Евдулия тоже одобрила протез. "Доброе дерево, витое, кручёное," — сказала она, проводя своими узловатыми артритными пальцами по дереву, — "такое скрипеть будет, но не сломается. Ты его слушай, солдатик, оно тебя жизни-то научит." Чему его может научить кусок дерева, Ижик спрашивать не стал — он уже привык не обращать внимание на странности этой старухи.

Получив деревянную ногу, Ижик, по мнению хозяйки, восстановил дееспособность и стал пригоден для домашних работ. Солдат возражать и спорить с бабкой не стал, хотя ещё недавно рассмеялся бы от мысли, что он, гвардеец с Тюдора, солдат Империума, будет помогать деревенской старухе вести домашнее хозяйство и заниматься её огородом. Он и сам себе не мог объяснить, почему такое поведение кажется ему теперь правильным. Конечно, старуха его кормила и помогала ему вылечиться, но было ещё и другое; своим обновлённым нутром он понимал, что те, кто нанёс руны на его деревянную ногу, могут и порчу наслать, если их обидеть. На этой проклятой планете порча казалась чем-то не менее материальным, чем космические корабли, доставившие сюда армию Империума. Что, например, плохого может сделать военное начальство? Пошлёт на гауптвахту? Пустяки. А вот такие, как Эфигения или Евдулия, могут проклясть твою душу на десять жизней вперёд. А это по-настоящему страшно.

Руководителем Евдулия была строгим, что твой сержант. После удара мерзкой птицы по уху на болоте Ижик тем ухом уже ничего не слышал. Бабка злилась и ругалась, если он не мог расслышать её команд. Поэтому Ижик при виде старухи всегда поворачивал к ней своё здоровое ухо, от чего его шея и всё тело кривились. Добавьте к этому переваливающуюся походку из-за деревянной ноги, и вы увидите пародию на тюдорского гвардейца. Но, как начал понимать Ижик, гвардеец это тот у которого непреклонная воля, дающая ему бесстрашие, а не просто гвардейский вид.

В деревне жило странное существо. Худое, грязное, в лохмотьях вместо одежды, оно выискивало себе еду среди выброшенных людьми отходов. Когда Ижик спросил Евдулию про это существо, то был немало поражён услышанному. Оказывается, лет десять тому назад рядом с деревней потерпел крушение космический корабль нечеловеческой расы. Тех внутри корабля, которые не погибли при крушении, люди убили. Но одного оставили. Периодически молодые люди и дети ломают чужаку кости. А когда кости срастаются, то ломают заново, но уже рядом с предыдущим переломом. Ижик понял, почему ему казалось, что у существа много суставчатые конечности, на самом же деле руки и ноги было просто сломаны много раз и от этого уродливо деформировались. На вопрос Ижика зачем люди оставили существо жить, а теперь ломают кости вместо того, чтобы просто убить, Евдулия покачала головой, сокрушаясь неразумности солдата. Затем ответила, что, когда у вражины хрустят косточки, то звук по всему Миру идёт, и сородичи чужака слышат и боятся. А значит, нос сюда не сунут.

После того разговора Ижик пошёл и уже внимательно исследовал несчастное существо. Выуживая из памяти одну за одной картинки из памятки для молодого солдата Империума, Ижик решил, что перед ним представитель расы Тау. Цвет кожи и ноздревые прорези соответствовали картинке, всё же остальное было зверски изуродовано и идентификации не подлежало.

Время шло и Ижик его не подгонял. Он стал привыкать к жизни на хуторе в чулане у старой бабки. Но одним днём на хутор пришла Эфигения, чтобы отвести поправившегося Ижика в город, рядом с которым расположилась армия Империума. На прощание, растрогавшись, старуха Евдулия шаркнула Ижика сухими губами по щеке, всплакнула, назвала "сыночком" и наказала "крепко бить врага". Ижик в ответ обнял старуху, поблагодарил за приют и заверил, что "враг пожалеет, что ступил на нашу родную землю". Воинственно патриотические фразы последние время выпрыгивали из Ижика словно тараканы ночью из щелей в грязной избе.