Собчак, Лис и иные лица

Как говорили в фильме «Особенности национальной охоты» - жить захочешь, еще не так раскорячишься…


 Смог попасть к кардиологу Мариинской больницы. Врачу было за 60. Пацан. Мне 71. Он, когда услышал, что я сбросил с февраля, после гипертонического криза, 12 килограмм, вот она – волшебная сила диеты, завистливо сказал.


-  Мне бы так.


Я окинул его глазом. У него было преизрядное пузо. Вот всегда у меня так. Надо было поначалу взглянуть на пузо, а потом хвастать. Помню, в 1989 году, когда работал в «Смене», Алка Репина попросила напоить чаем  профессора Собчака и жену его.


В январе 1989 года Собчак был известен немногим. Тем более, его женка. Имя Собчака прогремело на весь СССР после того, как наши солдаты разогнали митинг в Тбилиси в апреле - саперными лопатками, резиновыми палками и гранатами с «черемухой» и «Си –эс».  Он возглавлял комиссию Съезда народных депутатов СССР, которая расследовала трагедию.
-----------------------------------------------------------

В нашей жизни всегда самая жуткая трагедия идет рука об руку с самой похабной комедией.


Репина умчалась на шестой этаж Дома Прессы. Потому что была старшей дежурной по номеру, я младшим. Она в типографию то и дело бегала, а я сидел в кабинете напротив ее комнаты, гранки вычитывал. Они прилетали по пневмопроводу.
- Терёха, - предупредила меня Репина, - ко мне должен юрист, профессор Собчак прийти, - обещал интервью дать, так ты ему чаю вскипяти, налей. Зубы заговори. И пригляди за моей конурой, ключ утеряли, а у меня там улики важные в расследовании. Тянут на бомбу.


А в Дом Прессы в январе 1989 тогда ходили все. Без пропусков.


Чего не сделаешь для боевой подруги? Надо чаю - дам чаю, надо пресечь врага – мяу не успеет сказать!


Полез я за заваркой в ящик стола, а к руке ласковым мышонком бутылка подкатилась… Кто по номеру в газете дежурил, тот поймет. Дернул я сотку.  Печенькой закусил. В гранку по уши влез. Слышу – в Алкином кабинете кто – то шорох – ворох. Мля - Уотергейт… Резко махнул еще сотку. И рванул в  Алкин кабинет - пресекать. И войти в мировую историю. Наконец.


За столом, прижимая к животу толстый портфель, скрестив ноги калачиком сидел невзрачный господин с серым лицом, а рядом стояла его скромная женка. Нарусову тогда не знал вообще никто.


- Вы кто? – грозно спросил я.
Они оба забздели. Во мне было 90. И 200.
Оказалось – профессор Собчак. И его жена Нарусова.
Стал я им зубы заговаривать. Мол, Репина сейчас придет, важный материал идет в номере. А тут бес - в виде 200 грамм дернул меня за грешный мой язык. И я запел - соловушкой кудрявым. Стал рассказывать им, как мой знакомый юрист Сережа Кузнецов жутчайший косоглазец, был еще и жутчайшим Казановой. Долго я, завидуя ему смертно, не мог понять, чем он берет баб? Спросил одну из них — в чем секрет? Ведь щуплый, малорослый, да еще и косой. Она честно сказала — когда Сережа взял меня за руку и поцеловал, я взглянула ему в глаза и у меня закружилась голова. И я рухнула. При этом я наклонился к Собчаку и с ужасом увидел, что он – тоже косой!


 — Ой, — вскрикнул я, - у меня там чайник выкипит!


И вылетел из кабинета.


Прошло совсем немного времени, я уже работал в газете «Час пик», и свобода бурно била нам в голову, когда журналистов позвали в Мариинский дворец представляться новому мэру. А редактор «Часа пик» Наташа Чаплина почему- то выбрала меня. Наверное, все кто по политике были в разгоне. Я подвернулся под руку. Не рискнул ей рассказать эту косоглазную историю и поплелся. Журналисты были выстроены полукругом в помпезном зале Мариинского дворца. Пришел мэр Собчак в каком-то ослепительно элегантном белом костюме. Мне стало стыдно за свои потрепанные джинсы и разгрузочный жилет. Каждый журналист делал шаг вперед и называл себя и издание. Шагнул и я. Представился. Глаза у Собчака совершили невероятное вращение.


Собчак полюбил «Час пик». Приходил к нам в редакцию. Снялся на групповом фото. Когда газете исполнилось два года, у нее тираж был за 250 тысяч. И Наташа Чаплина закатила банкет в гостинице «Москва». Мэр пришел, сидел рядом с Чаплиной. Популярность его была такова, что на наш стол все время несли то бутылку коньяка, то бутылки с шампанским. Их присылал из – за разных столиков. На нашем сабантуе была и Белла Куркова, известная тележурналистка, депутат ВС. Выпито было так, что Белла – эффектная блондинка с изрядным бюстом, танцевала у всех на виду и размахивала очень  сексуально подолом платья. И выкрикивала – у депутатов нет секретов от народа!

Позади был путч, и Ельцин стоял на танке, прикрытый пуленепробиваемым жилетом и толпа кричала:
- Россия! Россия! Россия!


А потом были войны и глад. И морок. Жизнь била ключом. И все норовила по голове. Я не успел заметить, как получил «Три золотых пера. Как вышел на пенсию. Но журналистикой продолжал заниматься. Экологической. Даже в пандемию, нацепив маску, вел расследование.


Когда она грянула, мы с женой Олей уехали в ее деревянный дом в Старом Петергофе. И в нем отсиживались все чумное время. И решили завести кота – котовича. Одна из целей – буду нюхать котенкину жопу – не отшиб ли ковид злодеручий обоняние?

Кошатник я давний. Тем более, что при доме есть сад и огород, пусть лазает котофей по деревьям изображая леопарда. И – завели мы котенка. Рыжего, шустрого красавца. Хвост отрастил - трубой. Манишку белую. Лапы толстые. Мышей ловит, мурлыка, услада глаз. Назвали Лисом. Конечно, когда он шел на гульки, я переживал. Рядом дорога, водилы гоняют по поселку – мама не горюй. В 50 метрах парк Сергиевка, а в нем полно всякой живности. В том числе и лис. Которые сами не свои до кошатины. Прошлой зимой они сделали подкоп, через который утащили у соседки Оли ее любимую несушку. Я куриные перья в 50 метрах от опушки парка нашел. И представлял, как лис, нажравшись курятины, сидел в кустах, фукая в усы, чтобы избавиться от пуха. И лисью нору я тоже нашел. Следы этого крупного лисовина я зимами не раз видел на опушке парка Сергиевка. Ну как это вот все коту объяснишь? А если он скажет: «Хорошо, хозяин, учту…»?


Кто чего боится, то с тем и случится.10 июля кот пропал. Ему всего год, поэтому с айкью у него было еще не очень. В половине девятого утра я пошел с тачкой к лабораторному корпусу в парке Сергиевка. Выбрался из дома на цырлах, яко тать в нощи. Боялся, что котяра за мной увяжется. В парке ведь все время собачки выгуливают владельцев. И многие владельцы спускают с поводков песиков. Без намордников. А когда какой – ни будь дог, размером с симментальского быка бросается к тебе с лаем, владелец успокаивает: не бойтесь, он не кусается!


У меня уже был печальный опыт, когда я пошел в сопровождении Лиса в парк к лабораторному корпусу парка Сергиевка. В старинных, красного кирпича зданиях влачит жалкое существование биологический факультет ЛГУ. Рядом с лабораторным корпусом есть Эльдорадо, куда дворник Сан Саныч свозит палую листву и опилки из — под лабораторных мышек. В этих кучках встречаются маленькие пластиковые стаканчики с торфяным грунтом, в них мышам привозят салат. Котофей бежал впереди меня по тропинке. Навстречу шла дама с маленькой собачкой на поводке, а вторая, крупная, бежала навстречу. Все произошло мгновенно. Лис присел на тропинке, выгнул спину. Собака рванула к нему. Кот бросился наутек, но беда была в том, что слева от тропинки шел проволочный забор, а справа, преграждая путь к деревьям, стеной стояла высокая трава. Ее вдоль тропинки скосили, и получился узкий проход, в котором и мчался, задрав хвост мой ненаглядный кот, а за ним по пятам собака. Несколько раз пес чуть не ухватил Лиса. Инстинкт вел кота к толстому дубу. И тут владелица пса поравнялась со мной и закричала — на дерево, на дерево! Ее пес тем временем опять готовился ухватить кота. И тут Лис заметался. Он бежал противособачьим зигзагом. Так торпедные катера уходят от прицельного огня артиллерии противника.


 В последнюю секунду мой котович успел взлететь на дуб.


 Тетка поравнялась со мной. На шлейке у нее была кошка. Я сказал дамочке, вежливо, вежливо, не подумайте худого, чтобы она водила в публичном месте такую собаку на поводке. Она стала оправдываться, что Дик ее кошку не трогает… Ну что я ей мог сказать? Если бы ее пес загрыз Лиса, я бы его тут же зарезал, благо коротенькую финку постоянно ношу на поясе.


Все это произошло метрах в 25 от кучи с вожделенными опилками, и я посчитал, совершенно ошибочно посчитал, что пока кот отсидится на дереве, пока спустится, я успею тачку загрузить. Минут через десять подвез тачку к дубу. Кота на нем не было. Я нарезал круги вокруг огромного дуба, пытаясь рассмотреть рыжего любимца в переплетении веток, гуще листвы. Проклиная себя за глупость – тележку ему нужно было нагрузить! Да я таких тележек уже сотни привез в сад. Ушел к лабораторному корпусу, обошел его кругом — звал, кискискал. Кот как сквозь землю провалился.  Покатил я тачку к дому, она громыхала на кореньях дорожки. Схватил блокнот, ручку, складной охотничий стул и быстро пошел к дубу — спасителю. Сходил в лабораторный корпус, вызвал охранницу, вручил ей листочек с номером мобильника. Очень просил сообщить - если увидит рыжего, красивого кота. Видно, вид у меня был такой, что она расчувствовалась – позвоню, позвоню, я сама кошатница. И снова я обошел корпус, звал, звал. Ушел к дубу, сидел часа полтора. Искискался. Потом вспомнил, что писала известная в Питере кошатница Нелли Гайдаш, именно она и подарила Лиса: когда за кошками гонится собака, они мчится, спасая жизнь сломя голову и запоминать дорогу не в состоянии. И забиваются в такую ухоронку, что потом их трудно оттуда извлечь. И даже потом не отзываются на голос хозяина.


Хорошо, что я догадался взять с собой термос и книгу. Мимо ходили любители парка Сергиевка, ездили велосипедисты. И странно на меня поглядывали. Одна толстопопая тетка даже остановилась и покрутила пальцем у виска. Сидит здоровенный дед с седой бородой под столетним дубом и все время зовет – Лис, Лис, Лис, кыс – кыс – кыс. Наверное, местный шизик, не иначе, решила она.


Прошло часа два, я вновь пошел к лабораторному корпусу, вновь пошел вдоль него, а у стены растут густые заросли персидской сирени, еще какой – то поросли. И тут к моим ногам выбежал Лис и стал тереться о берцы. Подхватил я его на руки и - скорее к дому. Он, наверное, отсиделся в этих зарослях, успокоился, понял, что собака ушла. И вышел на мой отчаянный зов.


С тех пор я брал Лиса с собой только тогда, когда ходил с тачкой близко к дому. К канавам, идущим вдоль парка, в места, куда некоторые жители выбрасывают скошенную траву. Главное было улизнуть от кота, когда я шел в маршруты собакоопасные. Он хорошо знал скрип нашей калитки и выскакивал из сливового подроста рыжим чертом. Чтобы бежать потом впереди хозяина, задрав пышный хвост трубой. А часто он выбегал ко мне из ворот чужих домов, и приходилось его ловить и на руках относить домой, запирать на кухне. В дороге он возмущенно мяучил и кусал меня за руки. Не понимал, за что его ограничивают в правах, хватают на руки, несут, запирают. Когда жена Оля была дома, сидела в гостиной за ноутбуком, он бежал к ней и громко, требовательно мяукал. Наверное, жаловался. Умел бы писать – накатал бы жалобу Женьке Усову из «Гринпис».


В понедельник, 10 июля котяра разбудил меня в два часа ночи, стал  с намеком драть мой диван. Сценарий дальше я знал. Если не встану, начнутся прыжки на грудь, громкое мяуканье. О дайте, дайте свободу бедному котенку. А в этой годовалой зверюге уже пять кило.  Он родился 12 июня. В половине девятого пошел с тачкой на бывшую конюшню в парк Сергиевка, и все смотрел – где рыжий? Прошел метров 500, оглянулся – нет, не бежит следом. И я спокойненько дошел до конюшни, нагрузил отменной, почти черной землей тачку и потихоньку покатил ее домой. Кота нигде не было. После обеда, я уже забеспокоился, он всегда во время гулек, время от времени приходит пожрать. Начал ходить по нашей улице Сергиевская, по соседним, звать. Нет кота. Стал расспрашивать соседей, просил посмотреть в гаражах, подвалах. У Лиса была привычка очень быстро, лаской юркать в открытую дверь. Раза четыре я, не доглядев, запирал его в платяном шкафу и потом ночью просыпался от стуков и грюков. Голоса он при этом не подавал. 


Стало ясно, что с ним что – то случилось. Не теряя времени, я позвонил сыну Оли Денису, попросил распечатать объявление – пропал кот. Денис через час приехал с напечатанными объявлениями, даже фотографию поставил. Оля сделала вывод – кота кто – то нечаянно закрыл в гараже или подвале.  Напротив нас на улице стоит трехэтажный особняк, под его ворота Лис часто лазал, еще бы -  в доме живет славная серенькая кошечка в кокетливом зеленом ошейнике. Лис хоть и с отчкерыженным хозяйством, но дамочками интересуется. Весь в хозяина. Слава Богу, меня к ветеринарам никто на кастрацию не возил! Мне повезло, к трехэтажному дому как раз подъехал курьер, в сумках были видны пластиковые полуторки пива. Хозяин открыл калитку, был он крепенько дунувшим. Выслушал меня, клятвенно заверил, что проверит и гаражи и сарай. Наступил вечер. Кота не было.


Я принял снотворное, чтобы уснуть, мне ведь 11 – го надо было на стресс - эхо тест идти. Ночью мне приснилось, что Лис прыгнул ко мне на грудь, мурлыкает, жмакает лапами шею. Он так делал каждую ночь, когда подрастал, был котенком. Я погладил его и отдернул руку – вся шерсть была в твердых колтунах. Мне стало ясно, что Лис погиб. Точно такой же сон мне приснился, когда пропал предыдущий наш кот рыжий Макс. Только в том сне я погладил его, а он закричал жутким предсмертным криком. И я понял, что его уже нет в живых.


В четыре часа утра я встал, в сером свете крыльцо было пустым.


Мне нужно было встретиться в этот день с другом закадычным Курчаковым, я пытаюсь вернуться в журналистику. Застоявшийся конь бьет копытом. Нужно было поставить на телефоне функцию записи разговоров на внутренний, большой диск. А еще мне нужно было заказать очки для дали. Совсем стал плохо видеть, даже лица метрах в десяти расплываются. Шутковал про себя – встречу бывшую любовницу, не узнаю. Заказать то надо было давно, но я все тянул. А тут уже тянуть стало некуда. И вот подхожу к дому, где живет друг мой закадычный Володька, а навстречу идет с пакетом мусора Евгений Зубарев, и проходит мимо. Лицо горе. С ним я работал в «Часе пик», сидели в одной комнате. Как раз в это время грянуло дело Никитина. Я выдал большой материал с пресс – конференции – первой в этом громком деле. Каково же было мое изумление, когда я утром увидел, что в номере рядом с моей острой статьей стоит такая же по объему статья Евгения Зубарева: «Российские экологи стали священными коровами». На пресс – конференции мальчик не был, у Юрия Шмидта, адвоката Никитина никогда интервью не брал. В газете я занимался проблемами экологии, и я писал об этом деле. А Женя занимался наукой, криминалом. Мне никто даже полслова не сказал, что Зубарев тоже готовит статью. А она была омерзительна. С острейшей вонью нужников Литейного.


Помню, тогда спросил:


- Женька, да что же ты делаешь, это же все – ложь, наглая ложь ГБ! Будто уже был суд, который установил вину Никитина.


И Женечка, пряча глаза, признался:


- Меня Чаплина заставила, я выполнил ее приказ.


Я заорал:


- Да все нацистские преступники так оправдывались – а их повесили.


Через два дня мне сообщили, что Наталья Чаплина вышла замуж за Виктора Черкесова. Пазл собрался. Редактор либеральной, демократической газеты подложила ее под комитет Глубокого Бурения. Помню, что Дима Запольский, известный журналист, тогда едко сострил – еще никогда ГБ не входил в тело демократии так глубоко.


  Пока долгих   четыре года длился процесс, Зубарев стал постоянно лить помои из того же сливного бачка. В конце концов, когда Никитина оправдали, и Генпрокуратура оставила приговор в силе, Александр подал на Зубарева в суд и выиграл процесс.


У Пригожина Женечка был ключевой фигурой, руководил в медиахолдинге Федеральным Агентством Новостей. После мятежа весь медиахолдинг рухнул.


- Ну и что теперь все вы делаете? – спросил я.


- Отдыхаем, - ответил он.


И пошел к своей машине.


Я позвонил Курчакову и нарочно громко сказал:


- Дружище, я у подъезда.


Зубарев по - волчьи оглянулся. Наверное, решил, что я звоню в какой – ни будь «Дождь».


В Старый Петергоф я вернулся только в 18.00 и сразу же пошел расспрашивать соседей. И на повороте на улицу Баушевскую, параллельную нашей, увидел в траве большой клок рыжей шерсти. Стал искать в кустах труп Лиса. Не нашел. Спотыкался в густой траве на рытвинах. Сходил за Олей, сличили найденный мной клок с шерстью Лиса, накануне расчесывали этого пушистого пролазу. Стало понятно, что шерсть - Лиса. Мы взяли палки, стали искать в кустах, разгребая траву. Я почувствовал, что сердце начинает трепыхаться, ноги стали  ватные. Перешли на другую сторону улицы, парковую. Там кусты были гуще. Оля наткнулась на канализационный колодец, прикрытый в нарушение всех правил не бетонной или металлической крышкой, а трухлявыми досками. И одну явно недавно поднимали, ее кусок был отломан. Я откинул доски – внизу стремительно текла вода. Срезал шест – глубина метра два. Оля углядела – смотри, к колодцу ведет след в траве. Стало понятно, что собачник шел с псом, он задушил кота, и владелец решил спрятать концы в воду.


Вернулись мы понуро в дом. Ну, я журналюгой до последнего вздоха останусь. Стал звонить в администрацию нашего района, потом в Водоканал – накройте люк, если туда упадет ребенок, да даже взрослый - труп потом будет не сыскать!Представлялся по полной форме. Этим же вечером аварийная бригада люк закрыла бетонной крышкой.


У  нас в это время гостил внук Оли Владка. Ему 17, он уже стал басить. Хорошо, что было с кем поговорить. Он ушел гулять, взрослый парень. И, кстати о возрасте, его через год уже могут призвать, я с ним об этом говорю, а он – деда, я политику не слушаю, новостей не смотрю. Раз не интересуешься, - ответил я, - то через год не успеешь мяу сказать, как окажешься на фронте.


Принял я чайную ложку снотворного. Сны мои были кошмарны. Проснулся от баса Владьки:
- Бабуля, дедуля, у меня для вас сюрприз!


Путаясь в рукавах халата, шатаясь, не понимая, на каком я свете, вышел на кухню. Воскресший Лис у меня на глазах бросился к миске с кормом и стал жадно жрать, давясь, но не отрываясь.

Я почувствовал, как в бороду стекла слеза.

Кот пришел к нам с Олей, как только наелся; она, когда приезжает внук, спит в гостиной, и я все время слышу, что она рядом, мне становится спокойней, сердце стучит ровно. Лис первым делом подошел к моему дивану, громко, утробно стал мяукать, жалобно – прежалобно. Пытался рассказать о своих муках. Валялся на спине, требуя, чтобы ему почесали пузо. Нежно покусывал мою руку. Потом пошел к дивану хозяйки и стал жаловаться ей. Пол - ночи он время от времени жалобно мяучил.  Ему снилось страшные сны. «Старик спал и ему снились львы…» Прости, Папа   


Утром я свесил с дивана руку и почувствовал, что Лис ее нежно покусывает, это он так дает понять, что ему пора на гульбарий. Я выпустил его, было еще темно, но на крыльце включилась лампочка. Было ровно два часа ночи.

- Скотина ты рыжая, - сказал я. И закурил.


Часов в восемь, когда я уже привез свою дежурную тачку, вспоминая, что зэки называли их гробарками, чуете вкус этого слова? Их делали из горбыля, весили они килограмм двадцать. И пока зэка не выполнял норму, пайку – баланду «рыбий глаз» цирики ему не давали. У суки…


Часов в восемь у калитки бибикнула машина соседа, того, небритого, что с таким нетерпением ждал курьера с пивом. Лис прибежал на это би – би.


- Он у вас что – немой? – спросил сосед, потирая щетину. – Я ведь, как ты пришел, рассказал, что кот пропал, осмотрел все захоронки. Нету. А ночью во вторник жена пошла в душ, он у нас в зимнем саду на втором этаже, чтобы солнце рано освещало, феншуй, мля. Моется, вдруг чувствует, что какой – то мужик на нее  смотрит. А это рыжий кот – пропажа. И ведь сутки сидел, а ни разу не мяукнул, ни разу! Наверное, наша Мурка, а он ее обхаживает, ему туда пайку носила.


Но хватит про кота с лисьим хвостом. Вернемся к Собчаку. И иному лицу. До сих пор бьюсь над загадкой. Почему Собчак – известный демократ, взял к себе на службу иное лицо – подполковника самой кровавой организации в истории человечества?