Глава 8. Рига энд Юрмала

Рига
     С компанией Катиных однокурсников решили съездить в Ригу, навестить  Пашку и посмотреть город.
     Вечером  Катя и Ваня были на вокзале. Когда они подошли к зданию Рижского вокзала, то встретили Оксану, Таню, Влада и Жорика. Ребята пожали друг другу руки.
     Подошел поезд.
     Катя вошла в купе, повесила на крючок синюю джинсовую куртку на меховой подкладке, и засунула в рукав шарф.
     Катя обратила внимание на уже  застеленные кровати. Вместо привычных застиранных пододеяльников, которые когда-то были белыми, симпатичная ярко-синяя с белым клеточка.

      Проводник стал проверять  документы.
    — Это не Ваш документ, — сказал он, пристально глядя на Ваню. — Здесь не Вы.
    — Это — я, — ответил Ваня, который заранее взял у Макса студенческий, и, как и все, купил себе билет на поезд со скидкой.
     Кате стало стыдно. Она покраснела так, что ей казалось, что как только  проводник посмотрит на нее, то  обо всем догадается.
     Ваня стоял на своём до упора. Он говорил с проводником таким твёрдым и уверенным тоном, что если бы Катя не видела студенческий и не знала, что он брал его у Макса, то подумала бы, что проводник придирается и на фотографии действительно Ваня.
    Когда проводник пожал плечами и вышел, Таня попросила у Вани студенческий. Посмотрела на фотографию, на Ваню, на подпись: “Лукьянов Максим. Московский энергетический институт”. Повисла неловкая пауза.
     “Стыд-то какой, — подумала Катя. — Если бы я оказалась на месте Вани, то давно бы призналась, а он стоит на своём до последнего. Врать, конечно, плохо, но стыдно, похоже, только мне. Ваньке, судя по всему, вообще пофиг. Что-то уже рассказывает, все уши развесили. Слушают его. А я не могу. Мне тошно”.
     Катя вышла в коридор.
     Спустя время дверь раскрылась, и из купе вышел Жорик. Вагон качнуло, он схватился за стены и удивленно спросил:
    — О, а ты чего здесь?
    “Они и не заметили, что я ушла”, — подумала Катя и ответила:
    —  Да так, в окошко смотрю.
    Жорик ненадолго скрылся в соседнем купе.
    — Пойдем, выпьем за отдых, — сказал он, раскрыл куртку и показал бутылку “Салюта”, дешёвого шипучего вина, которое в народе называли “профсоюзным шампанским”.
     Жорик потянул за дверную ручку и  Катя вошла в свое купе. Ей показалось, что если бы Жорик не выходил за бутылкой, то никто бы и не заметил её отсутствия.
     Жорик поправил очки, открыл “Салют” и разлил всем вино.
    “Ванька заливается соловьём, Таня и Оксана хохочут, Влад что-то отвечает”.
     Катя обратила внимание, что Ваня время от времени матерится и удивилась. В обычной жизни Ваня иногда ругался, но это всегда было в порыве злости, гнева, но просто так, в повседневной жизни.
     “Театр одного актёра. Какой образ он выбрал на этот раз?”

     Утром приехали в Ригу. На перроне уже стоял Пашка. Он пожал всем руки, представился и  повел всех завтракать в  молочное кафе. У Кати на внутренней части нижней губы выскочила язвочка, и девушка ничего не могла есть, так как сильно щипало. В кафе Катя выбрала себе молочный мусс, по вкусу типа  манной каши, только  нежнее и вкуснее. Ей показалось, что от такой еды ее болячка быстро зажила.

     В Юрмалу поехали на электричке.
     — Здесь вам не Россия, — сказал Пашка и заставил всех купить билеты до Дзинтари, —  в Латвии строго с этим делом.
     На электричку неслись со всех ног  и чуть не опоздали.
     Пожилой толстенький кондуктор,  проверяя билеты, обратил внимание на хохочущую компанию, и как показалось Кате, тихо произнес: “русские дикари”.
     Катя одиноко шла по холодному почти пустынному балтийскому берегу и размышляла:
     “Приехали… Ваня меня в упор не замечает. Все внимание Таньке. Я понимаю. Она веселая, смешливая, кокетливая, явно работает на публику и специально привлекает к себе внимание.  Танька здесь другая. Совсем не такая, как в институте. Я узнала ее с другой стороны. Не хочу ревновать, но  Ваня то приобнимет ее, то пощекочет, то ущипнет, то под руку возьмет. И все вроде в шутку.  Вроде бы как случайно, ненароком. Но я-то не слепая… Хорошо, что приехали на день. Вечером уедем обратно”.
    Таня смеялась заливисто, как колокольчик. Подошел Пашка и спросил Катю:
     — Ты чего такая грустная?
     — Да нет, все нормально.
     — Смотри у меня. А то в кои то веки в гости приехала, и ходишь такая…
     — Какая?
     — Немного пришибленная. Что случилось?
     “Ты что,  ничего не видишь? Ты думаешь, это нормально, что Ванька приехал со мной, но в упор меня не замечает?” — подумала Катя и сказала:
     — Да нет, Паш, голова немного болит.
     — Не грусти. Скоро обратно в Ригу поедем.

     В электричке Таня изучала карту, что-то показывала на ней Оксане, громко комментировала. Влад тихонько переговаривался с Жекой, Ваня о чем-то смеялся с Пашкой. Катя смотрела в окно, чувствуя себя одинокой.
    “Я безразлична Ване. Он в очередной раз показал себя во всей красе. Похоже, что на моих одногруппников он произвел хорошее впечатление. Плюс в мою копилку. Хоть не будут считать, что я поехала с каким-то придурком. Но как же я устала ото всего этого. На моих глазах ухаживает за другой. Можно, конечно, закатить скандал и высказать все, что я о нем думаю. А дальше что? Все решат, что я — истеричка. Он-то в любом случае найдет нужные слова:
Тебе показалось. Да как ты могла такое подумать? Да ты с ума сошла. Да я тебя люблю, и мне никто кроме тебя…
     “Сколько раз ты это слышала”.
     “Я ему больше не верю”.
     “И что делать?”
     “Расслабиться и наслаждаться поездкой”.
     “Попробую. Хоть  мне и обидно, что он так себя ведет”.
     “Его не переделаешь! В очередной раз уехав из своего города и оказавшись с ним в непривычной обстановке, ты поняла, что он из себя представляет. Расслабься!  Как будто ты приехала с друзьями к Пашке. Или даже одна. Забудь про Ваньку. А приедешь, уходи.  Ничего хорошего у вас больше не будет. Давно пора перестать себя  мучить и расстаться. Ты же не мазохистка”.
     На обратной дороге из Юрмалы в Ригу тот же самый кондуктор снова проверил билеты, сперва удивился, потом что-то вспомнил, и кивнул, как знакомым.

     Как потом выяснилось, Влад и Жека  хотели посетить костёл, и попить пива в баре. А вместо этого пришлось таскаться по магазинам.
     Таня взяла инициативу в свои руки и сказала:
     — У меня карта и план, мне мама все нарисовала и объяснила. Мне надо посетить то-то и то-то.
     И почему-то все ее слушались и  всей толпой ходили по магазинам. Пашка сносно общался с продавцами на латышском.
     Катя удивилась, когда увидела кусок недавно асфальтированного тротуара: метр на метр, обеденный со всех сторон деревянными заграждениями.
    “Вот бы у нас так было”, — подумала она.
     — Не переходите на красный цвет! — умолял Пашка на светофоре, — а то все поймут, что вы — русские.
     Катя купила в Латвии: лифчик, белоснежные скрипучие  синтетические нитки, конфеты “Лайма”, бутылку Рижского бальзама, дезодоранты серии Октава: До, Ре, Ми и Фа.
   
     Ваня привез папе бутылку Рижского бальзама, а маме — коробку шоколадных конфет “Лайма”. Ванина мама тут же убрала её в шкафчик, где уже  стопкой стояли коробки конфет. Она подрабатывала машинисткой, любила сладкое и конфеты в доме были всегда.
     “Я никогда не видела, — сравнивала Катя со своим домом, — чтобы у Вани конфеты ели просто так. Не на праздник. Ванина мама  коробки конфет передаривает. Не удивлюсь, если она потом мне на какой-нибудь праздник подарит эту самую коробку”.

     После поездки в Латвию Катя решила расстаться с Ваней, но Виталик пригласил всех на день рождения. Отмечали с его родителями в трешке на девятом этаже. Катя поразилась большому количеству дефицитных книг в доме. Оказалось, что мама Виталика работает директором книжного магазина. Мама Виталика — милая, добрая и уютная женщина очень понравилась Кате.

    Катя вспомнила про Таню, подумала о том, что хотела бы быть такой же веселой и беззаботной, и в очередной раз простила Ваню.
     “Остаться совсем одна я пока не готова. А с ребятами вместе мне хорошо. Они такие классные. А вдруг я встречу кого-то другого? У него же и родители и друзья тоже будут другими, а мне придется со всеми общаться и здороваться. А что если это будут такие же дебилы, как Женькины друзья?”