Босоногий мальчишка

Юность, беспечность, неудержимая свобода, сады, утопающие в сирени, роса, дрожащая на лепестках полевых цветов, длинноногие сосны и мохнатые ели, упирающиеся пушистыми макушками в пронзительную синеву небес, весёлые искорки дождя, отражающие солнечные лучи, беспечный звонкий мир на выдохе дня, в музыку ветра вплетаются разноголосые трели лесных птиц.
Юная невинная девочка Весна, яркая, звонкая, весёлая, она открывает свои изумрудные глазки и просыпается, обласканная нежными бликами восходящего солнышка, она греется, нежится, улыбается и потягивается в его тёплых золотистых ладонях.
Стремительное цветение весны незаметно перетекает в мягкое, ласковое лето, а звонкое, неповторимое, волшебное детство в беззаботную непосредственную юность.
Круглосуточное счастье на каждом углу, радость без причин, любовь без обязательств, лето просто так, время без начала и конца, юность на перегонки с весёлым ветром, смешные и задорные звёздные россыпи ночью.
Маленький волшебный сон, в котором я живу, в ярком золоте солнечных лучей утопает ласковый день, всё вокруг торопится, бежит, цветёт, кричит, радуется и танцует, пьянящий запах мятных луговых трав, мягкие тёплые вечера, бесконечные влюбленности, исполнение самых запретных желаний.
Лето скатывается в восторженный фиалково-ромашковый луг, прогибаются под тяжестью плодов деревья, долгие солнечные дни сменяют тёплые короткие ночи, обжигающие сердце нетерпеливые встречи, сражённые цветочными стрелами любви, вишневые губы, дрожащие в темноте, ощущение непреходящего карнавала.
Мягкие спокойные акварельные краски лета сменяются сочными, яркими, кричащими мазками осени, уставшая природа, косой унылый дождь рисует круги на лужах, беззаботное время прошло, лживая мозаика цветов, оттенков, красок и надежд.
Недели выстреливают в прошлое беспрерывными очередями по семь дней в обойме, ещё один год стремительно пробегает по моим чёрно-синим венам.
Вязкое время обгоняет меня, осень набросила на плечи разноцветные цыганские шали, солнце едва протягивает сквозь слои серого неба свои едва теплые лучи, шорохи напуганных опавших листьев, тревожные крики улетающих птиц, скрипучие стоны плачущего ветра, то резко, то плавно наигрывают грустные мелодии поздней осени, всё гниёт, рассыпается и преврощается в тлен.
Я пуст и обнулён, мне не за что держаться, я устал сражаться за то, чего всё равно лишусь, утрачу и потеряю, я опускаю руки и сдаюсь, и солнце, и луна, и звёзды равнодушны к тем, кто заковал себя в цепи наваждений.

Шримад Бхагаватам, книга 5, глава 5
Плоть ненасытна, потворствуя телесным желаниям человек становится рабом своего тела.
Безумен тот, для которого плотские удовольствия смысл жизни, словно одержимый он бросается в омут суетных забот и ради плотских удовольствий идёт на многие злодеяния.
Глупцы всеми способами пытаются продлить жизнь плоти, не понимая, что она источник их страданий, что душа обретает плоть за порочное стремление обладать.
Тело, какими достоинствами оно бы не обладало, не награда за добродетели, но кара за прегрешения.
Тело умирает каждое мгновение, потому доставлять удовольствие телу, всё одно, что ублажать мертвеца.

Моя жизнь просто случайный набор цифр, чисел, величин, коэффицентов, просчётов, искривлённостей, событий, несостыковок и дат: немного детства, немного юности, немного радости, немного работы, немного удачи, немного сна, немного отдыха, немного теплых ласковых дней, совсем немного любви, немного амурных отношений с замужними женщинами, и на этом романтическое путешествие заканчивается.
Я один на один с гигантским безжалостным миром, я покидаю его с болью, страхом и тоской, как любовница, использовав которую бесцеремонно выставляют за дверь.
На душе осень, деревья обнажили свои оголённые плечи, звёздные ночи растворились в обыденности и повседневности каждого дня, пожелтевшие листья обречённо уносятся холодным ветром приближающейся зимы, легкая седина на висках, молодость безвозвратно утекает между пальцами, испаряясь с каждым выдохом и вдохом.
Отравленное копье смерти, жизнь - поле битвы, рискованное предприятие, которое непременно заканчивается полным банкротством сопротивляющегося энтузиаста.
Стремительно, скоропостижно уходят годы, узоры из морщин и вмятин, складок и выпуклостей, дряблого живота и поникших плеч.
Стрелки моей жизни неудержимо гоняются друг за другом по циферблату и устремляются навстречу моей смерти.
Скоро я забуду обо всём, и все, в свою очередь, забудут обо мне.

Шримад Бхагаватам книга 8, глава 22, стих 9
Тело мое когда-нибудь рассыплется прахом.
Родичи, эти домашние воры, будут ласковы со мною, лишь покуда полна мошна моя, и будут ждать часа, чтобы прибрать к рукам моё имение и мои накопления.
Жена, однажды очаровав меня, поныне пьет мои жизненные соки.
В трудах суетных трачу краткий срок свой на призрачное благополучие соплеменников.

Молодость трансформировалась в старость без всякого промежуточного переформатирования, как химические соединения, переходящие из твёрдой фазы в газообразную, минуя стадию жидкости.
Я говорю “вдвойне” и повышаю ставку,
я битая семёрка треф, я проигравший жизнь свою за карточным столом судьбы,
я беспечная рассеянная слепая юность, которая совсем не думает о завтрашнем дне,
я неразумная жертва, отчётливая мишень для смерти с номером 166 на спине,
я сердца крик, я грудь, разорванная пылающим свинцом,
я говорю “втройне”, вращающийся барабан русской рулетки,
я начало и конец игры, я в вечности лишь краткий миг,
я приёмный сын страха, я мертвее самой смерти, я проиграл, я сдался, я ухожу, последние лучи заходящего солнца вспыхнули бордовой нитью на ломкой линии горизонта и безнадежно погасли, раскрасив небо багряно-огненным румянцем.
Пролилась податливая ночь, опустилась мягким покрывалом на засыпающую землю, мир скрылся в бархатно-шёлковом полумраке, на темно-фиолетовый небосвод взошла бледная печальная луна, мерцающие звёзды заиграли со своими холодными подругами в бездонной космической глубине.
Утомленный мир тихо сомкнул уставшие глаза, дрожащие от тумана улицы растворились во времени, сердце в объятиях печали, серая моросящая беспросветная безысходность за окном.
Темный лик ночи, сияющий в серебристом небе, нет, нет, я не умер, я здесь, я чувствую, я наблюдаю, я продолжаю быть, солнце, луна, небо, звёзды и стороны света мои спутники.
Умерло это уставшее истрёпанное тело, превратившиеся в тяжёлое расползающееся ничто, воздух и жизненные силы вырвались из легких, и обессиленная плоть плавно провалилась в смерть.

Шримад Бхагаватам книга 5, глава 19
Глупцы, не верящие в жизнь вечную, лелеют свою бренную плоть, ибо полагают её единственным для себя источником радости, потому окружают своё тело жёнами, детьми и родичами.
На деле обладание плотью порождает лишь страх и скорбь.
Чем больше обрастаешь имуществом, тем больше боязнь потерять его, потому, обратившего свой взор к Всевышнему узнают по отсутствию всякого страха, ибо откуда взяться страху, если предан Всесильному.
О Владыка чувств, дай мне силы не забыть Твой прекрасный лик, пусть мысли мои будут вечно устремлены к Тебе, дабы ни на миг я не вспоминал о своей бренной плоти, вместилище тлена и испражнений, что в безумстве храню я для удовольствий.
Господи, позволь быть покорным слугою у Твоих благодатных стоп, избавь от страха расстаться с наваждением, имя которому житейские радости.

А потом наступит следующий день, а тебя уже не будет на поверхности земли.
Но мир не сломается, не взорвётся и не исчезнет вслед за тобой, отзывчивое лето не перестанет быть ласковым и нежным, дни и ночи не перестанут бегать друг за другом вокруг земли, бриллиантовые звёздочки не перестанут сиять на антрацитовом небосводе, пессимистичный дождь не перестанет монотонно барабанить по крыше, беспечные, лёгкие, как дым облака не перестанут разгуливать в бездонной бесконечности небес, всё останется, как и прежде, за исключением тебя.

Шримад Бхагаватам книга 4, глава 29
После разрушения тела я продолжаю существовать.
Как предметы появляются и исчезают в пространстве, так плотские оболочки появляются и исчезают.
Забота о теле, жене и детях не требует человеческого разума, после многих рождений удачливая душа получает разум и тело человека.
И если она не использует эту возможность, дабы освободиться от иллюзии обладания, она снова низвергается в низшие виды жизни, в круговорот перерождений.
Обрати свой взор к Кришне, будь милосерден к другим существам, познай свою подлинную суть в связи с безусловной Красотой и тогда ты обретёшь действительную свободу.
Радости и печали приходят и уходят, прошлое, настоящее и будущее, пролетая как сон, обращаются в прах.
И только ты, бессмертная душа, и Истина пребудете вечно.

Я только что был этим телом и вот этогого тела нет, оно лежит на земле, не подавая признаков жизни! А я есть, я его вижу, но это уже не я.
Умирая мы исчезаем с поверхности земли, исчезают наши голоса, наш смех, наше дыхание, теплота наших рук, память о нас исчезает, тела наши исчезают, сплетаются с почвой и растворяются в ней, длинные списки забытых имён в каталоге вечности.
Мир смерти, арена массового уничтожения, а у меня заранее забронировано мягкое место в почётном первом ряду.
Я с рождения в тюрьме, я бессильная жертва, я за решеткой, в кандалах этого распадающегося тела, я не могу выпрыгнуть за рамки моего одномерного пространства.
У неё одно лицо на всех, она повсюду и нигде, у неё ключи от всех замков, от всех дверей, от всех жизнейи судеб.

Шримад Бхагаватам книга 7, глава 2
Плоть недостойна сожаления, она не принадлежит ни вам, ни ему, ни кому бы-то ни было.
Мы заимствуем ее у матушки-природы и вынуждены будем отдать в назначенный срок.

Я всю свою жизнь старался быть независимым и свободолюбивым, самому управлять своей судьбой, но что я получил взамен, в самом конце?
Я не решил ни одной своей проблемы, а к тем, что уже в избытке имеются прибавил ещё и новые.
Отсрочка неизбежного, старость вошла в мою жизнь как наступающая зима, внезапно, без предупреждения и письменного уведомления, как проникают утром в комнату золотистые блики солнечного света.
Рыжая осень в оранжевом сарафане, притихшие сады, шёпот полусонной тишины, робкое пение птиц, несвязное бормотание бездомного ветра, охваченные шорохом аллеи, унылый дождь придавливает испуганную листву.
Мои мечты, моя юность, моя жизнь погребены под опавшими листьями, мир мой становится всё меньше, сжимаясь в шаг, в миг, в точку, в глоток воздуха, в последний удар сердца, расширенные зрачки упираются в горизонт, рванные линии на руке, дорога туда, от куда уже нет возврата.
А где-то совсем рядом спешит, дрожит, торопится иной, бегущий, зовущий, звенящий, кричащий, размахивающий руками карнавал, уже не принадлежащий мне. 
Новый день, яркий свет, радостный смех людей разлетается солнечными бликами счастья на ветру вечности, на тоненьких стебельках полевых цветов растут чьи-то хрупкие и наивные мечты.
Упрямый своенравный росток пробивается к жизни, карабкается к свету, к надежде, к миражу из твердого семени,
настойчивый, неудержимый, нетерпеливый ветер играет зеленою листвой в растрепанных макушках деревьев,
рванные паруса величественных облаков торжественно проплывают по пронзительной синеве поднебесья, 
дышит, прорастает, колосится буйными травами и золотистыми полями широкая грудь земли,
перекликаются неугомонные суетливые птицы,
багровый диск солнца опускается за линию убегающего горизонта, слышится далекий звон колоколов.
В кругу своих дворовых друзей смеётся и радуется ещё одному прожитому дню чумазый босоногий мальчишка, ещё не знающий, что значит старость, боль, неизбежность и смерть.
Прошло всего шестьдесят лет, мир не изменился, он также играет, спешит, звенит, бежит, дарит надежду,
солнце по-прежнему ласкового заглядывает в чьи-то глаза,
земля по-прежнему запоминает чьи-то шаги,
черноглазая ночь по-прежнему скрывает чьи-то сокровенные тайны,
влюбленные, взявшись за руки, так же бегут дорогою счастья.
А я уже никуда не бегу, мой мир остановился, замёрз, застыл, поблекшие краски, увядшие цветы, шелест опадающих листьев, обрывки черно-белых снов.
Когда-то, очень давно этим беспечным наивным босоногим мальчишкой был я.

Шримад Бхагаватам книга 4, глава 29
Нарада: «Мирянину, погрязшему в суетных заботах недоступна мудрость небесных сфер.
«Я» и «Моё» заставляет бессмертную душу отождествить себя с приобретённым телом.
Душа тешит себя надеждами на вечную жизнь, в то время как тело угасает с каждым прожитым днём.
По истечении отведённого времени она в муках расстаётся со своим «Я» и «Моё», дабы обзавестись новым телом.
Отвернувшись от Бога, своего благодетеля, душа отдаёт себя на попечение иллюзии и ищет в ней своё счастье.
Действуя в разных состояниях наваждения душа определяет свой будущий телесный облик.
Как бездомный пёс душа бродит от двери к двери в поисках еды.
В одном доме её бьют и гонят прочь, в другом накормят, прежде чем прогнать.
Одержимая бесчисленными желаниями душа скитается по миру, порой волею судеб она взбирается на вершину жизни, порой идёт ко дну, так рождается она без конца и края то в раю, то на земле, то в аду.
В странствиях душу сопровождают бесчисленные страдания, причиняемые силами природы, другими живыми существами и собственным умом.
Цель её жизни сводится к избавлению от мук, но это возможно лишь ценою самой жизни.
Как путник, что перекладывает тяжкий груз с головы на плечо, думая этим облегчить свою ношу, душа меняет один вид деятельности на другой, в надежде обрести умиротворение.
Добрые поступки не оградят от страданий, ибо причина страданий — иллюзия, а не кара за злые дела.
Чтобы прекратить кошмар нужно проснуться, но не бороться со злом во сне.
Дабы избавиться от стаха нужно пробудиться, преодолеть иллюзию, которая вынуждает рождаться и умирать снова и снова.
Чтобы освободиться от иллюзии нужно безропотно предаться вездесущей Истине и принять Её в любом облике.
Кто не служит Истине, Господу Богу, не одолеет иллюзию, каким бы разумом, знанием и волшебными силами не обладал.
Кто доверился непорочной Истине, тот готов слушать о Ней вечно, чей разум не осквернён корыстью, тот не пресытится Истиной во веки веков.
Истина открывается тому, кто не ищет в Ней выгоды.
О, Государь, святые, чьих сердец не касается скверна и себялюбие, непрестанно прославляют личные свойства Верховного Владыки, кто пьёт ушами нектар повествований, текущий из их благодатных уст, свободен от заблуждений, не ведает телесного голода и жажды, страха и скорби.»