Мечта

  Видневшийся пруд казался продолжением невзрачного берега. Здесь не плавали утки и не сновали водомерки, следы от кувшинок давно растаяли, а прочих обитателей было не видать под слоем тёмных вод. Напротив пруда стояла скамейка, она располагалась по самому центру, будто оттуда вид на запустелый пруд становился чуть более живописным. Изредка на спинку скамейки садились птицы, взлетая и отталкиваясь своими лапками, они срывали застарелый слой краски, который позже ветер уносил бог весть куда.

  К скамейке приближался мужчина в пальто, на нём была серая шляпа и шарф. Мужчина чуть прихрамывал, хоть и был довольно молод. Подойдя к скамейке, мужчина замедлил шаг. Чуть помешкав, он из привычки провёл ладонью по скамейке, чем сорвал очередной лоскут застарелой краски. Мужчина в серой шляпе уселся на скамейку и оглядел пруд. На удивление, ни пруд, ни стоящий за ним унылый забор ничуть не смутили мужчину, наоборот — он был в подходящем настроении для наблюдения за подобными пасмурными ландшафтами.

  Мужчина похлопал себя по карманам, он знал, что там ничего нет, но действовал из внушённой самому себе модели поведения людей, только что присевших на скамейку в осеннем парке. Мужчина глубоко вздохнул. Пар вырвался из его рта и тут же растворился в недостаточно морозном воздухе. Наблюдая за исчезающим паром, мужчина представил себе огромное красивое облако. Мужчина поднял взгляд в небо: полусизые вечерние тучи монолитно застилали хилое небо, ничуть не походя на облако из его фантазии. Мужчина засунул руки в карманы.

— А в этом парке водятся лисы?, — зазвучал звонкий ребяческий голосок. Мужчина повернул голову: возле него стоял мальчик лет двенадцати в красной зимней шапке с бубоном.
— Что? Нет, не думаю.

Мальчик в красной шапке плюхнулся на скамейку.

— Лисы переносят бешенство, Вы знали?

“Я никогда не видел лису вживую”, — подумал мужчина. Он собирался ответить на вопрос мальчика, но тот продолжил свою мысль.

— Когда я был с бабушкой в деревне, лиса утащила гуся. Бабушка очень горевала, а мне было всё равно. Этот гусь, когда я на велосипеде ездил на меня шипел, даже бросался иногда. Сейчас бы я ему, конечно, врезал, но тогда побаивался.

Мальчик почесал нос и поправил шапку.

— А у вас когда-нибудь была мысль врезать гусю?

— Нет, не было, — меланхолично протянул мужчина.

— Хм, наверное, со мной что-то не так. Как-то учительница сказала, что у меня нет ни ума, ни сердца.

— Не очень-то педагогично с её стороны.

Мальчик отмахнулся рукой.

— Она старая уже, не соображает ничего.

  Мужчина с мальчиком некоторое время сидели в тишине. Мужчина вынул руки из карманов и опёрся о скамейку, совершенно не собираясь вставать.

— Ты здесь живёшь неподалёку?, — нарушил молчание мужчина.

— Ага, почти каждый день тут прохожу, в школу и обратно, в школу и обратно. Тоска. А знаете, этот пруд не всегда такой паршивый, летом он очень даже ничего, и утки здесь плавают, и лебеди, и прочая живность. А на каникулах я здесь с папой на катамаране катался.

  Мужчина кивнул головой. Вдруг мальчик вскочил со скамейки, схватил что-то с земли и подбежал к пруду. Мальчик со всей силы бросил плоский камень в воду — тот сделал четыре подпрыгивания. Круги расплывались по воде и несколько пузырьков воздуха поднялось с илистого дна.

— Эх, — посетовал мальчик, — я думал будет больше, такие камни редко попадаются.

Мальчик вернулся на скамейку.

— Вам, наверное, нравятся подобные места.

— Время от времени они действуют на меня терапевтически.

— Здорово быть взрослым, не нужно в школу ходить, — словно игнорируя реплику собеседника, продолжил мальчик. — Только свои дети докучать будут, я вот очень испорченный ребёнок.

— Я бы так не сказал.

— Испорченный, — усмехнулся мальчик, — Вы меня просто плохо знаете.

— Ты уже думал, кем хочешь стать, когда вырастешь?

— Конечно. Мы каждый год одно и то же дурацкое эссе пишем. Сначала я записывал всякие глупости, вроде суперзлодея или обладателя крупнейшего в истории лотереи джекпота, а потом и правда призадумался. Наверное, в этом и был замысел писать эссе каждый год, чтобы в конце концов кто-то действительно излил душу.

Мальчик повернулся к мужчине.

— Я бы хотел водить маршрутку, но не обычную, где пассажиров набивается столько, что не продохнуть и выкрикивают остановки, а которая забирает людей из очень далёких мест и везёт домой. Вот лежал человек в больнице и думал, что больше никогда оттуда не выйдет, или в тюрьме сидел, или ещё где. Но так сложилось, что его мучения окончены, я забираю его и везу домой. Задаю всякие вопросы, он не отвечает и только смотрит в окно, а за окном луга и поля, холма и пастбища. Мне и не обидно оттого, что он не отвечает, я ведь не за этим спрашивал. Везу я такого человека и понимаю, как ему этот момент дорог.

Мужчина улыбнулся и засунул руки в карманы.

— У тебя очень взрослые мысли.

— А учительница сказала, что я болван. И теперь я не хочу писать то, что на самом деле думаю.

Поднялся ветер и серый шарф мужчины слегка качнулся в воздухе.

— Почему на тебе зимняя шапка?

— А?

— Почему на тебе зимняя шапка?

— Это что ещё за вопрос? Будет жарко — сниму, нет у меня осенней шапки, ясно? И вообще, некогда мне с Вами здесь разговаривать, у меня дел полно!

Мальчик встал со скамейки и ринулся вдоль парковой аллеи.

— Постой, — окликнул мужчина, — ты живёшь умом или сердцем?

— Чего?, — округлились глаза мальчика.

— Такая была тема сочинения, когда пожилая учительница тебя упрекнула?

— Не было там никакого сочинения, она просто это сказала.

Мальчик несколько секунд потоптался на месте.

— Вы странный.

  Фигура мальчика отдалялась, теряясь среди облезлых кустарников и извилистых дорожек, пока окончательно не скрылась за старой деревянной беседкой. Ветер усилился и мужчине пришлось плотнее укутаться в пальто. Теперь пар изо рта выглядел куда более пушисто, хоть ветер и прогонял его быстрее прежнего. Мужчина медленно подошёл к пруду и взглянул в воду. На мелком дне у самого берега лежал увесистый камень, покрытый водорослями. Возле него наверняка когда-то резвилась стая головастиков, а быть может раньше камень был на суше, в саду, или даже частью скульптуры. Мужчина словил себя на мысли, что он смотрит на камень, минуя собственное отражение.

  Очередной порыв ветра сорвал серую шляпу с головы мужчины, она взмыла вверх, потом изящно опустилась на воду. Шляпа медленно отплывала от берега, от прежнего владельца и от покрытого водорослями камня, отправлялась в путешествие, ограниченное размерами пруда. В путешествие, которому суждено было закончиться очень скоро. За забором прозвучал протяжный гудок, сначала жалобно, потом настойчиво. На третий сигнал мужчина оторвал взгляд от воды и увидел самый обыкновенный автомобиль. Мужчина попытался насвистеть какую-то мелодию, но у него не вышло. То ли потому что не знал, то ли потому что забыл.