8. Роман. Толтек. Аэромир. Бал

ТОЛТЕК. АЭРОМИР.
ОДА ВОСЬМАЯ.
БАЛ.

8-1.

Бал плыл в разгаре.
 
Уже приветственные речи отнудили.

Народ расслабился и пил коктейли.

Василий раскрепощённый беседовал то тут, то там.

И, хотя, праздновали, тридцатилетний юбилей строительной компании, а, заодно, и намекали о пятилетнем сотрудничестве застройщика с известным Архитектором, Василий не придавал сиим посылам великого смысла. Он относил юбилеи к формально-зауряднейшим мероприятиям! Пыль, брен и прошлое. Василий смотрел вперёд.

Но приглашённых, всё же, собралось ни мало. Тут обозначились крупнейшие строительные партнёры, пронырливые поставщики инженерного оборудования рыскали повсюду, деланно дефилировали именитые владельцы архитектурных студий (и почему они всегда так чопорно недоступны?). А! и, конечно же, пресса.

Василий, как приближенный ваятель всех самых крупных достижений Юбиляра, нисколько не был обделён вниманием. Он в нём во истину купался, не менее, может быть, чем и сам Владелец — Застройщик.

Вокруг Архитектора так и вились ведущие тематических журнальных колонок. Всё было здесь — и интервью, и частные расспросы, и далеко идущие приветствия…

Казалось, круговерть вокруг его персоны так и пребудет в беспрерывной суетности, вплоть до самого финала. Но единомоментно, вдруг, к удивлению, — отпустило. Настало долгожданное затишье.
Народ давно уже предавался дегустации яств, пришёл в гармонию. А в этом Юбиляр до формализма не опустился — всех накормил воистину шикарно. Но что Василию до того, ведь, он — почти на пране! Фрукты и соки! Ни живота потешить, ни напиться!

Оставленный наедине с собой, Наш Архитектор, было, погрузился в отрешение и в созерцание человечьих групп и личностей отдельных, приметным любованием убранств интерьерных, аксессуаров мебельных и обстановки в целом. Он полностью словно бы забылся, накатило отстранение…

Бывает такое на выставках современного искусства — не сразу и поймёшь, что более экспонаты здесь — выставочные образцы или люди, передвигающиеся в статике вещей — не менее, в прочем, арт-объекты…

8-2.

Она нахлынула к нему из-за спины, нежданно материализовалась в свежести, сменила поток событий. Волна наэлектризованного потока вместе с прохладой аромата эфиров эфемерных со всех сторон его энергетический кокон обернула, так как обводят ветра струи незыблемую вертикаль столба небоскрёба.

Энергичным порывом оттиснутая в окружающем пространстве, прозрачный слепок изгибов тела приподнесла, приблизилась, окружённая вихрями фимиама, обдала животным жаром… Он обонянием внутренним считал в ней жгуче-перечные ферромоны самки, желающей незамедлительного соития. Кто она?

— Тот самый Архитектор?! — Наслышана! Вы мне известны! Обосновавшийся здесь, в главе сией Наяды! (Она имела в виду небоскрёб Василия, конечно, где и вершился праздник.). — Уже ли вы?! Её глубокий тембр, вибрируя, взывал к нижайшей свадхистане! — Я вас давно хотела, мэтр… Лицезреть.

— Он-нн. — Пробасил, ей вторя тембром Василий и, обернувшись, оказался грудью в грудь с выпуклобёдрой, округлоплечей, круглолицей, голубоглазой и выразительногубой, — во всём прекраснотелой амазонкой. Он эту женщину не знал. Но нечто неуловимое, в ней…. Нет, быть не может!... Постойте-ка!...
Досадно, мысль улизнула …

Волнующие русые пряди по сторонам лица её, ниспадая, до пояса продолжались, обтекая упругими пружинами обнажённые широким вырезом декольте, округлые формы.

Блестящее, чешуйчатое, платье, искрясь и мерцая, облегало её обоюдовыпуклую фигуру, продолжаясь складками до самого глянца чёрно-мраморного пола, и падая в глубины отражения, — туда — в бесконечность незамутнённого зазеркалья…, ах, ловко скроенное, словно рептильная кожа платье, её, то аппетитно оголяло, то одевало, вроде бы, при этом нисколько не скрывая тела.

Василий осознал чрез тонкий морок, — что ей он не окажет противодействия, знать спаяны они силой неведомой сиюминутно и развести их способно лишь общее пренасыщение тел.

Пусть так.
Но он ошибся.
Промысел их ждал иной…

— Да! Да! Пожалуйте за мной. — В задумчивости серьёзной, слушаясь наития, он приказал без обиняков, и, бережно взяв её под локоток, добавил:
— Я покажу вам более.

— Однако, ты сметлив, мон шер! — Проклокотала удачливая захватчица, и выставив редуты вперёд, пронесла по залам фимиамы завихрений ароматных сфер полупрозрачных…

… Ох, уж, эти грубости подвыпивших красоток!...

Они торжественно покинули выставочное скопление, и купаясь во взглядах толпы, объединились в решительном сплочённом продвижении, пока не взмыли  ввысь внутри стеклянного цилиндра лифтового, откуда, спустя мириады мгновений томных в предвкушении, вновь были вытолкнуты, накопленным в колбе, собственным телесным жаром в холодную туманность сумрачного междумирья.

Клоки подоблачной пелены белёсой, словно ваты, их обдали сквозняком односторонним, и утопили в тенетах зарослей призрачной мглы садовой.

— Вот мой Эдем!!... — Успел лишь только произнести Василий, к ней корпусом всем обернувшись… Осёкся и сделал паузу, многозначительно глядя в самую бездну дивы, через два безжалостных, хищных, птичьих ока... (Он, впрочем, выжидал нарочно. Хотелось, чтобы она ко всему дозрела!).

Захватчица не стала долго ждать, — напала первой!

Вот шлейф её соскользнул, блестя и струясь, в траву. Она опросталась вся розовая, нежно-беззащитная, бесстыдно выскользнувшая в пазы разрезов своей слюденисто-змеиной, искрящейся шкуры.

Среди абстрактных, мглистых, изсиня-зелёных силуэтов древесных и кустовых куп, остриженных формами шаров, кубов, диковинных, волнообразных жирных гусениц тёмно-зелёных, и крон дрожащих, напоминающих остроформенные полигонально-головоломные глыбы, окутанные только белёсым молоком тумана, они оголённые в одно из формотворений соединились удобное обоюдно. Пазл тел совпал. Их равновесные выпуклости и углубления совместились идеально!

Каналы потекли. Истомны и скоры их выдохи и вдохи!... Сердец достигнут многотактный ритм.

Стеклянный купол оранжереи, их белые формы в отражениях граней тёмных размножил. Ближайшая скульптурно-изогнутая скамья их в лоно приняла.
 
А он, опрокинутый ею, и оседланный, было, немедля, однако, с ловкостью приподнялся, и обнял торс игривой амазонки, замысливая в тайне переменить позицию.

Переворот удался на славу!
И наливные, рделые груди-яблоки к нему тяжело опали в ладони.
Она ему вся стала доступна с тыла, и что же?!
С улыбкою похотливой Дива изогнулась и поворотилась лицом, отставила выпуклый зад свой и, вдруг, игриво оттолкнула его она с изрядной силой!
Не нравится?!
Однако, не тут-то было!
Он соскользнул было назад, то правда! Но впился горстями по пути в упругие мякоти крупа.
Какая нега! И пальцы ловкие потонули в глубинах пурпурных чертогов.
Котица взвизгнула и поддалась, дрожа покорно….


Вот спелый плод раздавлен!
Взбрызнула прохладой влага!
Ладони в ней улавливает вздроги.

— Отдай! — Произнесла она.
Имели в виду оба!
Соплетены они…

Рванулась милая, желая запоздало позу себе приличную принять….

Нет! Нет постой! Не нать ему приготовления, томные картины и церемонии, — готов он только гнать! Томят Василия ея душевные стеснения!

Смяв груди о скульптурные скамьи изгибы, он выгоду извлёк в открытости её вздыбленных ягодиц!

Хлопком нахальным раздвоенную купольность крупа взбив, он жадно утонул лицом в растерзанном плоде, вгрызаясь в сердцевину мякотей и долей, и сок пия, и смакуя с ликованием! О! Вкус добычи!...

А Дева? Та непроизвольно, и многократно вскрикнула с томным придыханием не то — от неожиданностей множества столь непристойных, не то — в торжестве победы ликования.
 
Но тут же, устыдившись, затаилась, и задышала прерывисто и благоразумно, всё более деловито подставляясь ладоней рыцаря правильным прикосновениям.

Она вся пахла кисловато-травянистой влагой и спелой, сладкой, наливной яблоницей.

Он пил её, оглаживал шероховатость пупырышчатой кожи, в сердечные биения вслушивался, и судорожные вспархивания алкал.

Пригубливая с рыком, ерошил розовые лепестки цветка её, и мял бутоны и с наслаждением любовался разгорячённостью её движений плавных. Он точного мгновения выжидал, готовый к погружению. Однако, медлил, выжидал, ловил форсаж, кураж аккумулировал, томление продлевая, испытывал её и брал на понт: дождётся, или накинется на него сама?!...

О! Невладения собой и нескончаемые кружения головы! За ними, открываются — миры, миры, миры!

8-3.

Как вдруг, среди кулис туманов, в небесной облачности седых клоков, искрАми плоскости замерцали … — подобно мельканию зеркальных, острых крыльев. Вновь вспорхнули под ветром складки полога аэритов! И Василий исчез, — запрозрачнел, потерял контраст и сгинул, — так, словно, призрак, клок тумана, оставив в одиночестве на скамье, в саду разгорячённую в обнажении нимфу!...

А та, в недоумении озираясь, блуждала взглядом между силуэтов перистых — кулис туманной сцены. Непонимающий взор её будто от наваждения очнулся. — Что тут с нею? Как здесь она оказалась? Не помнит ничего, вот — незадача…

А наш Василий, что ж? Сам — вырванный из огненных объятий, взвился и скрылся в турбулентном вихре. Исчезнул в измерениях.
Но, спустя мгновение, он вновь нашёл себя на ложе Девы-Птицы!

— Ты мой! И только мой всечастно! Желаю на тебе мою печать оттиснуть! Моими выпуклостями, на тебе и только! Мне не смей перечить! — Услышал он скорее мысль, чем слово!

Пред ним, подняв крыла, под куполом голая парила Розово-неоновая Дева!

— Покуда ты не сделаешь работу моим отцом тебе доверенную и Миром Аэритов не смей к земным ты прикасаться девам!
 
— О сколько пафоса! Но и холодна, однако! — Василий взирал на Алларию в тихом, задумчивом восхищении. И что-то смутное в нём снова колыхнулось. Не тот ли запах?…. Где и когда он слышал?

А, как она прекрасна в тонких формах! — Он по инерции в отрешённости измыслил. Но, пойманный ей, не чувствовал смущения. Казалось, то был — сон. Оглядывая руки свои и тело, Василий с удивлением замер. Казалось, снова через тело веет ветер. Но в нави ль или яви он — не важно!

Важнее — созерцание скрытых смыслов. Пусть нечто происходит с ним сиюминутно… Он выбирает моментом наслаждение.

— Давай устроим бал! Ведь ты — принцесса! Пусть будет пир немедленно! Волю изъяви!

— Как скажешь, Принц мой! — Аллария, вдруг, гордо распрямилась и выпорхнув из-под купола спальни, хлопнула в ладоши! Сокрытое только тонкой тогой тело её ещё сияло и рдело сладострастно, но силою велений вновь наполнялось и меняло цвет. Движения стали властны!

Приказы Принцессы исполнены будут точно! Василий в созерцании нового момента замер, ожидая. Но разум его отказывался, всё же, верить видению…. Всё то же наваждение, дежавю, догадка…. Но, нет!… Нет, быть не может,… и вновь идея ускользнула!....

8-4.

В мгновение ока, цветок летающего замка распустился многоголовый, расправились лепестки десятков залов — бутонов. Букет Дворца Аквидарона Глааса сиянием озарился! Как будто кувшинок множество на глади водной расправились среди облачных отражений небесных. Внутри пространств повсюду проросли под куполами в сплетениях ветвей-конструкций цветы и листья. Вот и вспыхнули огни в раскрывшихся колокольцах, разбросанных по тонким бионическим каркасам.

В повторах удаляющихся звуков различалось: «Принцесса Аллария Феерию назначает! Извольте прибыть на бал сегодня!»

— Кому это они? И кто трубит?

— Глашатаи! В том их работа — созывать придворных! Твой приказ исполнен! Ликуй, повелитель! — Аллария торжественно улыбнулась Василию. В её зрачках, совершенно беспристрастных внешне, читался едва сдерживаемый пожар… Вдруг Дева-Птица взмыла в высь, расправив в стороны острые, сияющие розовым крылья, и пала грудью на него.

Василий, смягчив удар, откинулся на ложе, поймал в объятья птицу.

— Повелеваю тебе любить меня! Пусть Бал подождёт! Усладу я назначаю нам в битве тел беспечной!

Ты будешь мной немедленно растерзан, Архитектор!

— Не будь так самонадеяна Эльфина! Как нравится тебе название такое?!

— Эльфина? Мне нравится моё новое имя! Браво! А я, отныне,.. буду называть тебя Криэйтор.

— Нет! Нет! Уволь! Пусть пафос поостынет. Достаточно нам будет имён привычных…

8-5.

Дворец сиял!

Аквидарон присутствовал.

Царевны бал вершили.

Слетелись знатные Аэриты.

И толпы их сияли и переливались всевозможными радуги яркими цветами.

Волна цветовая катилась в унисон с движениями, в согласии с настроением, по всем собравшимся. Колна кругами расходилась, полосами, точками и сектором кружилась. Василий видел словно бы экран, где пиксел каждый — индивидуум-аэрит.

— Вы чудная пара!

— Мэтр Василий, мы ждём от вас шедевра, О! Мастер Форм небесных!

Их проходящие приветствовали дружелюбно.

— Моя сестра. Арома. Познакомься!

— Не думал я, что красота айан* среди аэритов небесных, как и у женщин земных, столь разнолика может быть в одном роду!

Сам я повелеваю красотой своих творений, но пред природою вашей, О! принцессы, — склоняюсь.

— Я слышала, у вас художественный дар ко многому! Однако, не опускайтесь до лести! Сестра моя умеет выбирать себе партнёров. Скажи, сестрица, неужто, наш мэтр земной затмил руранов* — мужей аэритских? Неужто, крылатые жители небес тебя более не прельщают?

— О! Строгая Арома! Что я слышу?! Так я не первый?! Повидимому, сестра ваша, Аллария, энергии крадёт повсюду. Быть может, и жуаны — мужи подводного мира луанов — вам попадались в сети? — Василий улыбнулся своею кошачьей улыбкой, и украдкой поглядел на Алларию пристально и с хитрецой. — И бровью не повела!
Не кажет вида или, быть может, не помнит? Однако, не могла забыть она того жуана! Но совместит ли с ним его в воспоминаниях?

— Аэритов не достаточно сестре! Так, подавай ей чудище из снов зазеркальных!

— Ха-ха-ха-ха! Вы «чудище» произнесли! Подмечено ловко! Так значит думаете вы обо мне?!
Как удивительно, однако, вдруг, увидеть весь целиком дворец расцветшим!

Теперь я начинаю понимать стремления ваших мастеров архитектурных к живым домам, природным… Наверное,… только сейчас я начинаю понимать... Удастся ли и мне постичь сие искусство?!

— Созиданиям наших дворцов не Архитекторы виною. Творим мы не совсем так же, как вы…

 — Вы знаете каков я в созидании?

— О! Нет! Нисколько! Я о людях в общем.

— Но, не смущайтесь! Не надо! Я о себе расскажу вам, однажды, как прибудет час… Напомните мне позже… — Василий улыбнулся таинственно. Её красота острее и ярче сестриной, — Подумал он мельком. —
— И продолжайте же, Арома Прекрасная, я вас перебил, простите! Мне интересно было бы узнать из ваших уст об способе строительства аэритов…

— Извольте! В двух словах. — Она улыбнулась таинственно не менее. Взглянула на Алларию тайком. Та, однако, отвлечена, как буд-то… — Дело в технологиях!
Нам, видите ли, строят алгоритмы.
Мы создаём желания, а компьютер, нам выдаёт возможности и варианты.

— А дальше, что же?

— Простые капсулы мы напыляем из частиц прозрачных, лёгких. Измысленное в медиамашине задание наши мастера генерируют в форму дома с помощью магнитного поля.

— Да, да! Однажды, мне посчастливилось наблюдать процесс издалека!... То была, во истину, феерия!
 
— …А дорогие здания — такие, как дворец или замок — мы взращиваем.— Арома продолжала.

— О! Я вижу результат! Сие и вовсе чудо! — Василий воскликнул, озирая сияющую капсулу зала. Предчувствую процесс волшебный за сиим искусством кроется!

— Да! Колдовство! Наши генетики сим заправляют — задают параметры будущего замка, наборы комнат, их размеры, форму, а далее, садовники и селекционеры вынашивают залы в капсулах и рождают прототип в павилионах — колбах. Дворец растят и подправляют, кроят и приращивают — звено за звеном — одно к другому. За всем процессом наблюдает системный код, имитируя программируемые условия природных сред и явлений!

Наш королевский дворец — живой. И я в подобном живу отдельно. Вас приглашаю в гости, Пришелец. Я вижу многое вас интересует. Я чувствую телом в вас сидит творец — измысливатель, похожий на древних строительных магов у нас — аэритов… и не только! — Она подмигнула и ещё более выставила грудь по айански интуитивно.

Василий внутренне воспылал. Почувствовал в себе движение волн горячих.
— Однако!... — Подумал. Но не стал продолжать измышлений.

Арома продолжала:
— …Дом, взрощенный понимает владельца сызмальства, как семейный питомец. Дома растят для каждого хозяина отдельно или специально для семьи.

Дом вторит генотипу.

Он связан с тобой — в одно!

— А если хозяин меняет дом, как поступает он тогда со старым?

— Перенастраивают дом к новому геному. Изредка. Сие действо очень сложно! У дома не должно быть отторжения с хозяином новым. Принять они должны друг друга, как будто родственники. Вы понимаете меня? Поэтому чаще строят для себя изначально!

— Раздолье для творцов, однако! Каждый раз — снова проект! То — не дом, а сказочный биообъект живой! Но как же это возможно?!

— Мы всё тебе покажем. — Аллария к нему устремилась, встрепенувшись, и видимо, почувствовала нечто, возжелала перетянуть скорее к себе его внимание. Он внутренне расслышал тайных волнений в ней свет тревожный…

— О! Доктор Виорио! — Лёгок на помине! — Вот наш великий биогенетик королевских замков!!! — Воскликнула Арома.

— Рад! Рад! Вас лицезреть Принцессы! Вас обеих! Мне несказанная двойная сегодня выпала удача!

— О, Профессор! Мы тут о вашем говорим искусстве! Поведайте нашему гостю о Биоархитектонике из первых уст!
Мастер Василий весь у нас сейчас в недоумении. Ведь, предстоит приглашённому землянину создать для аэритов Новый Город. Наш Царь — Аквидарон Глаасс — его призвал!

— Извольте! — Поклонился Виорио. — Изложите мне поподробнее, о сием, принцессы. Для аэритов город, говорите?!

Василий заметил в нём хитрую улыбку на губах. «О! Царедворец!» — Промелькнуло в голове… — Он всё уж знает, конечно.

— Профессор, вы не слышали?! Но, как же возможно! Вот наш новый Архитектор! Аквидарон, — отец наш, — жаждет возвратить нас к рукотворности созидания, и к, некогда, присущей и нашим творцам, живой и гибкой мысли! — Воскликнули принцессы чуть ли не хором.

— Я наизведал об этом! Скорее, интуитивно. Но не знал, не знал! Во мне ещё живы отголоски древнего искусства провидения и мыслетворчества.
Василий Силин? Правильно я понимаю?

— Совершенно так, профессор! Польщён вашим знанием обо мне!

— О! Как же, как же! Вы очень, очень интересны! Слышна по всюду сила образная в вас! Я рад! Поддерживаю выбор!
И скажу, — давно уже аэриты не снисходили до измысливания форм! Прискорбно сие. Предвижу я не малые сложности, однако…

Большое дело выпало вам Мастер Василий. Готовы ль вы тягаться с алгоритмом, как делали когда-то древние селикционеры? Рассказывают, наши старцы,… — будто они сенсорно приручали живой геном посредством медитаций и направляли рост дворца силою мысли! И,.. представления внутри себя творя, и генерируя образы, и в явь дома воплощали, повелевая их формой.

Прошу в лабораторию ко мне вас завтра прибыть. Вы будете удивлены тому, как проращиваем мы летающую архитектуру.

Конечно же, в современности мы вам немного упростим задачу. Но не надейтесь обойтись легко!

— О, я уже спешу к вам мысленно, доктор Виорио!
Благодарю тебя за наше с доктором знакомство Аллария. И кланяюсь сестре твоей Ароме…. Надеюсь, на экскурс полезный! Никак, никак не ожидал… — Василий в задумчивости тянет руку. —

— А что если тронуть здесь этого зала стены?....

— О! Нет! Не трогай!... — Все хором вскричали.

Лишь прикоснулся и дематериализовался он мгновенно!…

***