Загорянка, 18. Часть шестая -5

  Генерал Лазарев со всей необходимой документацией, результатами расследования убийства полковника Егорова и его водителя, вылетел вместе со старшим следователем Логиновым в УВД по Краснодарскому Краю. Генерал-майор милиции Буз Алексей Фёдорович уже ждал его приезда и принял в своём кабинете, отослав остальных сотрудников.
- Вы, Алексей Фёдорович, как начальник УВД по Краснодарскому Краю должны принять все необходимые меры для проведения доследования уже на месте. Вот результаты наших поисков, а эта папка - самое ценное, что может быть в данном случае, - Лазарев протянул через стол папку с собранными данными полковника Егорова в том числе и тот злополучный акт. - Я расскажу вам сейчас всё с самого начала, чтобы у вас уже не возникло никаких вопросов.
- Знаете что, давайте всё-таки вызовем сюда начальника следственного отдела и главу нашего оперштаба генерала Богданова? - начальник УВД поднял трубку телефона. - Я думаю, что это будет целесообразно в такой ситуации. Потому что именно они в Приморск и полетят на доследование.
- Сам генерал Богданов? - удивился Лазарев.
- Да, дело серьёзное... Алло, попрошу ко мне в кабинет начальника оперативного штаба, если он на месте, и нашего главного следователя Травникова, - Алексей Фёдорович подвинул к себе документы и открыл папку с материалами по делу об убийстве старшего следователя Егорова.

  На следующий день во вторник 12 февраля генерал Богданов Виктор Павлович с начальником следственного отдела по УВД Краснодарского Края прибыли в Приморск. Они сидели в кабинете у полковника Султанова и слушали его веские доводы, одновременно изучая документы, предоставленные для следственных действий.
- И раньше такие противостояния были, не скрою, но чтобы так!.. - Богданов не скрывал своего негодования. - Ведь этот Авеньев, если по простонародному его оценивать, обыкновенный торгаш.
- Это как?! - удивился Султанов.
- Очень просто, он из седьмого отдела наружного наблюдения, работает там заместителем начальника по снабжению. Достаёт для своих сотрудников всякие необходимые аппараты и агрегаты - технику, одним словом, без чего вся их деятельность сойдёт на "нет". Очевидно, что он имеет какие-то связи и прямые обязанности перед теми, кто отвечает за безопасность Кремлёвского руководства. Но это мы обсудим после... Давайте сейчас вместе наметим план наших дальнейших действий. Ведь все улики против этого товарища, пока косвенные, их нужно превратить во что-то более конкретное, если к этому найдём серьёзный повод, - Богданов подвинул к себе папки с документами по делу Егорова и стал вынимать из них необходимые материалы, чтобы яснее видеть картину происшествия.

  В городе Струнино в частном доме у бабы Дуси события развивались следующим образом: её внук Владик, всё же привёз из Александрова, как и обещал, врача для Наташи. Тот осмотрел её, а потом, усадив напротив себя за стол, долго пытался девушку разговорить в присутствии самой хозяйки и её внука.
- Психотравма тут на лицо, - говорил он попутно, объясняя присутствующим состояние Наташи. - Милая моя, вы же говорить-то можете. Что, не хотите или ленитесь? - он улыбался и хлопал её по руке. - Понимаю, что говорить, пока, не о чем. Вспоминаем мы всё с трудом. А имя своё знаем?
  Она еле заметно качнула головой и произнесла: - Наталья!
- Вот видите, уже хорошо... А, почему же, всё-таки молчим?
  Она отвернулась в сторону и тяжело вздохнула. Перед глазами возникла тёмная неприбранная комната и неприятное лицо этой женщины, где она была в последние дни перед приездом сюда. Почему она тут оказалась? А главное - где мама, что же она не шла за ней? Наташа вжала голову в плечи и накинула на себя старый платок хозяйки. Лицо этой женщины было знакомо и девушка пыталась сейчас вспомнить, где видела она эту Соню, ещё до того, как та привезла её в свой дом.
- Ты, что-то вспоминаешь? - спросил врач. - Что или кого, не расскажешь, или это твой секрет?
- Женщину, - и она кивнула на бабу Дусю, - эту Соню...
- Ты её уже видела раньше, но не можешь вспомнить где? - задавал врач наводящие вопросы.
- Да, - кивнула головой девушка и снова напрягла память.
- Она была так же одета или в чём-то другом? Летом это было или зимой?
- Не знаю, - Наташа снова принялась вспоминать её образ, но тут она вдруг предстала перед ней сидевшей на лавочке в парке где с деревьев осыпались листья, но было ещё тепло.
  Она так чётко увидела эту картинку по памяти, что зажмурилась, чтобы ещё лучше её разглядеть.
  Точно, вот она эта Соня в расстёгнутой кофточке с улыбающимся лицом сидит на лавочке и разговаривает с ней. Она уговаривает и что-то просит... Но что она просила её тогда, Наташа уже не помнила. Но это была та самая тётя Соня, это не сомненно. Наташа встрепенулась.
- Да, было ещё тепло, - медленно произнесла она фразу и посмотрела на доктора.
- Очень хорошо, вот так и тренируйтесь, - он поднялся из-за стола и прошёл в кухню вслед за бабой Дусей, которая пошла кипятить чайник.
- Ну что, она будет вспоминать потихоньку? - спрашивал неравнодушный к её горю Владик.
- Будет, но постепенно - и эти воспоминания останутся не на долго. Потом всё снова сотрётся из её памяти, а если вспомнит всё и сразу - то будет совершенно здорова. Этот тормоз в мозгу, нужно раскачать сначала, а потом обрушить. Но бывает так, что какой-то невидимый толчок даст основание для психической встряски. Так бывает, но редко. Ведь никогда не угадаешь, что находится в подсознании пациента и, что его сильно будоражило и волновало, когда он был здоров. Это может быть и музыка, и знакомое место, и кинофильм, и прочитанная когда-то книга, которая вызвала бурю эмоций, и любимый, дорогой сердцу человек... - он немного помолчал и вздохнул, потерев переносицу. - Она молоденькая ещё, поправится, я надеюсь... А пока, отвезите её в Слободу в монастырь на службу в главный собор. Потом у нас в Александрове, просто очень хорошо и атмосфера благодатная... А вы, бабушка, часом не сектантка? - почему-то спросил врач на последок.
- Что ты, милый человек, какая я сектантка! - она повела удивлёнными глазами и посмотрела на внука.
- Бабушка у нас не сектантка, арестантка она!.. - он смущённо улыбнулся. - Чего скрывать, тут каждая собака это знает. Содержала притон в Подмосковном Загорске, а потом её в 1974 году посадили на пять лет, но через год выпустили по амнистии и за хорошее поведение. Но тут я уже похлопотал: мол старенькая уже, да и никуда не сбежит, к тому же хворая!
  Да, если бы Егорова сейчас воспринимала хорошо сказанное Владиком, то она бы вспомнила то самое подмосковное дело на их следственной практике, которое вёл её куратор следователь Топорков. Тогда накрыли притон в Загорске, и оказывается в этом самом притоне была её знакомая тётя Соня. Да, мир тесен! Но она сейчас об этом даже не подозревала, какой сюрприз ей приготовила судьба, встретиться с фигурантами того громкого дела, ещё во времена её учёбы в Москве. А ведь она родителям об этом рассказывала в первые дни приезда в Приморск. Сидели тогда вечером и разговаривали с мамой и отцом о московских происшествиях...
  Наташа спустила с головы платок на плечи, а потом и вовсе его откинула прочь, подошла к тёплой печке, прислонилась к ней замёрзшим плечом и стала смотреть, как баба Дуся ставила на стол чайные приборы.

  Они ехали в машине до Александрова, за рулём сидел внук бабы Дуси и тараторил без умолку. Машину он одолжил у своего приятеля с кем когда-то служил в армии. Когда прибыли в Александровскую Слободу и поставили автомобиль недалеко от ворот монастыря, Наташа вылезла из салона и сразу почувствовала, как ароматный воздух, пропитанный зимней свежестью, наполняет её лёгкие. Нет, она не вдыхала, он именно сам входил в неё без усилий и заполнял собой всё её существо. Это было удивительно и девушка улыбнулась. Она оглядела себя и впервые за долгие дни своей болезни осознала где находится. Вот пожилая женщина, у которой она теперь живёт, а это её внук, он держит Наташу за руку и всё время старается ей в чём-нибудь угодить. Весёлый и жизнерадостный парень, успевший сбрить свою бороду, с полненькими щеками и вздёрнутым носом, даже зимой посыпанным частыми веснушками. Наташа была одета в тёплое пальто и детскую шапку-капюшон, отороченную чёрным мехом. Ей всё это привёз из города Владик. На ногах были тёплые валенки с калошами, красные варежки и вообще, она выглядела свежо и бодро. Но в воротах монастыря, девушка оробела и попятилась назад. Её взял под руку Владик и, следуя за своей бабушкой, провёл на территорию. В главном храме шла вечерняя служба, в притолке и высоком зале, с огромным иконостасом до потолка, было много народу. Громкий голос священника, говорящий речитативом на непонятном для Наташи языке, напомнил что-то до боли знакомое. Она набралась храбрости и подошла к стоявшему по середине распятию. Вскинула голову к узкому окошку в свете угасающих вечерних лучей и перед глазами взлетел белый голубь, воспарив высоко в небо. Она закрыла глаза и замотала головой. Да, голубь отчётливо вспоминался, но дальше был снова провал. Отчего-то стало грустно, голубь напомнил сердцу и душе о каких-то страшных событиях, но услужливое сознание снова откинуло их прочь, как травмирующее действие для тела и ума. Наташа тяжело вздохнула и подошла к бабе Дуси, которая неистово клала поклоны и молилась, слушая проповедь батюшки.

  В это время, когда Наташа стояла на вечерней службе в городе Александрове, её маму выписывали из больницы. Бабушка Елизавета Юрьевна и Евгений Петрович привезли её домой на служебной машине из гаража УВД. Они вышли возле арки и прошли во двор. Мама остановилась возле лавочки и присела ненадолго, потому что испытывала сильную слабость.
- Женя, что там Наташа? - спросила она, протягивая к нему руки. - Ты говорил, что Игорь там был неделю назад, но так путно мне ничего и не ответил. Почему?
- Сейчас придём домой и я тебе расскажу, - тихо произнёс он, поглядывая по сторонам на любопытных соседей, стоявших во дворе.
  Когда поднялись в квартиру и Светлана Ивановна разделась, она первым делом подозвала Султанова, села на диван и твёрдым голосом спросила:
- Ну?! Рассказывай!
  Рассказ получился не очень приятным для слуха матери. Игорь, как ни тяжело ему было, поведал всё без утайки, а потом долго краснел и не знал с чем ему идти в больницу к Терещенко. Он так и не решился ему рассказать о своей поездки в Москву и просил Надежду тоже этого пока не делать. Коломийцев лишь боялся, что Александру всё расскажет величайший сплетник города Приморска Пискунов, но тот, будто тоже про это сразу позабыл и даже не входил в палату к майору. Он убрал оттуда своих караульных солдат по приказу Султанова, так как в этом отпала необходимость и документы, интересующие Авеньева, уже находились в Области у руководства, а потом заинтересовали и куда более высокое начальство. И вот теперь Евгений Петрович пересказал то, что ему сообщил Игорь.
- После того, что я услышала об Андрее, я не могу поверить в его честность и не верю, что Наташу могли отправить куда-то лечиться, - говорила Светлана Ивановна.
- Мне тоже так кажется, - кивнул головой Султанов, - они её просто спрятали от нас.
- Зачем?! - в глазах матери появился ужас.
- Игорь рассказал, что они подрались в спальне и Наташа сильно сопротивлялась. Значит, что он её сильно избил, и наставил девочке хороших синяков. Теперь понимаешь, зачем? - Султанов нахмурился.
- Теперь понимаю. Увидели бы синяки и сразу всё поняли, а тут... Господи, какой кошмар, он же настоящий маньяк оказался! Алёша ему так всегда доверял, - мама прикрыла веки и всплакнула. - Я вспоминаю тот дикий домашний скандал, после которого Наташа сбежала из дома в монастырь, она уже тогда не хотела иметь дела с этим парнем, а отец настаивал... Как чувствовала, что он двуличный! Это только женское сердце может понять по своим ощущениям.
- Не надо, Света... Тебе нельзя сильно волноваться, - Султанов сел к ней поближе и взял за руку. - Что касается доверия к нему, то я тоже слишком сильно на него надеялся когда-то. Он неглупый парень и хороший следак, умный, расторопный, аккуратен в работе с документами, но получается, что это не главное.
- А главного вы и недоглядели, - Светлана Ивановна произнесла это упавшим голосом. - Ну, и когда мы поедем в этот Тутаев и заберём оттуда мою дочь?
- Ты уверена, что она там?
- Но ведь Игорь звонил туда и врач ему ответил, что она прибыла... Хотя, да, я с трудом уже в это верю. Но... тогда где она? - снова ужас в глазах прочитал Султанов и снова забеспокоился на нервы этой женщины, жены погибшего друга, о которой он обещал заботиться.
- Как только приехал Игорь, я сразу же хотел за ней полететь на следующий день и всё выяснить на месте, но приехали из Краевого Управления, да из Области не отпускают, пока идёт следствие. Видишь, как всё закрутилось! - Султанов опустил голову и взлохматил свои волосы. - Если она правда на лечении, то всё-равно придётся ждать две недели, пока к ней смогут пропустить. Прошла неделя только, а когда пройдёт и вторая, тогда можно будет уже и поехать прямо на место и забрать её оттуда. Я сам свяжусь с этим санаторием, всё узнаю и сразу тогда вылетаем с тобой. Договорились?
  Светлана Ивановна закивала головой, но всё ещё выражала некие сомнения, относительно Жигулинской версии.
- А, если её где-то прячут, что тогда?
- Я предусмотрел и этот вариант. Позвонил на Петровку и они поговорили с Андреем по моей просьбе, его руководство сообщило что девочка правда в санатории Ярославской области и просили не волноваться, так как, сказали, что отправил туда её муж!.. Как тебе такой поворотец, а? Он всем говорит, что Наташа уже его жена, - Евгений Петрович закрыл рукой глаза.
- А это значит... - Светлана Ивановна побледнела.
- Ничего это не значит, Света, ничего!.. Когда приедем на место, то во всём и разберёмся. Видишь, какое побоище получилось в результате принуждения её к сожительству! Поэтому мы можем предполагать, что ничего у Жигулина не получится и в следующий раз, если только они её не усыпят сильнодействующим средством, а потом не представят, как добровольное Наташино решение с ним иметь связь и начать совместную жизнь... Но это невероятно, хотя - в жизни может быть всякое!
- Поэтому мы должны быстрее туда попасть, Женя! Я не могу ждать ещё неделю, давай бери разрешение на выезд и поедем завтра... Пожалуйста, я тебя очень прошу! - Она дрожала от сильного нервного потрясения, ещё одного за сегодняшний вечер, говорила о поездке и понимала, что ещё очень слаба, но материнская любовь придавала силы и хотелось побыстрее увидеть свою дочь целой и невредимой, в чём она очень сомневалась.
  В результате разговора с начальством, Султанову разрешили вылететь в Москву, но только в понедельник вечером через три дня, Светлане Ивановне пришлось смириться с таким решением.

  А утром 15-го в Струнино в старом доме у бабы Дуси перестала топиться печь. Было очень холодно и на улице и в доме. Произошла банальная история, просто кончился уголь. Баба Дуся выгребла его последние запасы и, дождавшись вечера, когда сосед дядя Гриша приходит с работы, нахлобучила свою шаль на голову и отправилась к нему, чтобы занять немного угольку.
  Она пришла от соседа весёлая, немного приняв на грудь, так как он очень был гостеприимным хозяином и крикнула от порога:
- Наташа, собирайся! Пошли к соседу уголь таскать. Бери ведро, а я мешок уже нашла... Накинь на себя телогрейку, чтоб не замёрзнуть и, ай-да!.. Давай, шевелись!
  Они прошли через пустой и захламлённый двор, вошли в калитку к деду Грише, а он уже ждал их на крыльце:
- Вона, в сарае там возля старого сундука имеется немного уголька... Но только я уже давно топлю дровами, а тут к следующему году, сын обещал перевести меня на газ, - крикнул он, стоя раздетым на деревянных ступеньках. - Ты, дочка, пройди в мой гараж, там тоже есть на полу немного, так ты его весь собери.
  Баба Дуся пихнула Наташу, одетую в телогрейку, к железному рыжему гаражу, а сама пошла в сарай. Егорова толкнула тяжёлую дверь и она со скрипом открылась. Девушка вошла в это тёмное, пахнувшее керосином пространство и стала тыкаться по всем углам, ничего не находя в темноте. Вскоре она нащупала на стене торчавший между досок рубильник и подняла его рукоятку кверху. Пространство сразу раздалось в стороны и осветилось тусклой лампочкой под низким закопчённым потолком. Наташа опустила глаза, тут кроме всякой валявшейся ветоши и разбросанного по земляному полу угля, у самой дальней стены, что напротив двери лежали металлические запчасти от автомобиля и... разбитый мотоцикл! Она с минуту стояла и смотрела на эту кучу раздавленного железа со спущенными колёсами, а потом опустилась возле мотоцикла на колени и провела рукой по холодному металлу: в глазах замелькали, точно кадры кинохроники, яркие, всплывшие неизвестно откуда воспоминания - чёрная мокрая от дождя дорога, мелькающие деревья в свете проблесковых огней, она в форме, стоящая рядом с молодым парнем, а у её ног на холодном асфальте лежит человек в чёрном плаще-дождевике и рядом... разбитый мотоцикл! Её всю точно обожгло огнём, в ушах раздалась знакомая мелодия: "Голубая, да весёлая страна, честь моя за песню продана..." Наташа зажала уши руками и громко закричала, а потом взглянула на мотоцикл ещё раз, схватилась за лицо и рухнула на пол. Её голову будто раскололи раскаты грома и в сполохах молнии промелькнула вся её прежняя жизнь.
  На её страшный крик прибежали дед Гриша и баба Дуся. Они подняли её с пола, принесли в дом к соседу и стали приводить в себя. Сперва появилась мелкая дрожь во всём теле, а потом девушка открыла глаза и приняла из рук бабушки стакан с водой. Когда Наташа очнулась до конца и пришла в рассудок, она уже всё помнила!.. Она знала, что произошло с ней на железной дороге и почему её увезли сюда, как попала в квартиру к Жигулину с Соней и, как её везли в Струнино, она не понимала лишь, почему её отдали этим извергам в дом, и где при этом была её мама? Она помнила всё, но очень смутно время своего пребывания в Москве, но зато теперь все основные события её жизни мелькали перед глазами и всплывали больными толчками, ударяя в голову.
- Ой! - она снова схватила холодными руками стакан с водой и залпом выпила. - Я где, в каком городе? - уже совсем осознанно спросила она.
- В Струнино, милая, - женщина улыбалась, понимая, что произошло. - Опамятовала, наконец-то! Ну, слава Богу! - она потрепала Наташу по голове. - А привезли тебя сюда Соня с твоим парнем. Они говорят, что тебя родственники хотели отдать в психушку, пока мама в отъезде.
- Как это в отъезде? - Наташа вскинула свои большие и выразительные глаза, которые сразу ожили и засветились ярким светом.
- Не знаю, милая, не знаю, ничего более не могу тебе сказать, - она поглядела на деда, который стоял и чесал в затылке.
- Вот это, да-а! Бывает же такое?! - произнёс он с удивлением. - Пошла в мой гараж и сразу прозрела! Вот это, да-а!.. Что хоть там увидала-то, какое чудо-юдо?! Ведь не просто ты так закричала, а?
  Наташа вскочила и села к столу, растирая виски.
- Да, увидела кое-что, - ответила она. - Мотоцикл разбитый, чей там, ваш? Или мне он показался?
- Моего сына, - был ответ. - И не показалось вовсе, а стоит там ещё с прошлой зимы. А что?
- Очень хорошо, что не убрали, и не показалось... - загадками заговорила она. - А теперь бы мне в Москву уехать, когда и как не подскажете? - её зубы ещё выбивали барабанную дробь, но сознание становилось всё чётче и яснее. - Пожалуйста, мне бы в Москву!
- Соня не велела, - начала было баба Дуся.
- Прям, не велела!.. Что она тебе, эта шлюха?! - дед Гриша подошёл к Наташе и погладил её по голове. - Всё сделаем! Вот утро наступит и всё справим, прямо к первой электричке тебя доставлю, не тушуйся дочка, всё путём! - и он хитро подмигнул ей левым глазом.

  Рано утром, как только забрезжил рассвет, Наташа встала со своей холодной постели в доме бабы Дуси и стала собираться к отъезду.
- Мне бы одеть чего в дорогу попроще, - попросила она. - А купленные вашим внуком вещи, отдайте ему обратно. Не хочу быть никому и ничем обязана. Подберите, что-нибудь ненужное, так как я сюда уже не вернусь и вещи не привезу обратно. Хорошо? И адрес этой вашей Сони мне дайте, там мои вещи у них остались.
- Хорошо, адрес у меня записан, они оставили на всякий случай, а насчёт вещей... Ладно, раз так решила... Но, что же подобрать-то? - баба Дуся задумалась, вытаскивая валенки из-за печки. - Тут у меня есть ботиночки коротенькие, аккурат на тебя. Малы мне и не нужны вовсе, - она надела валенки на свои опухшие ноги и полезла в кладовку. - Пальтишко, сейчас сбегаю попрошу у Рудика, к цыганам. У него было чёрненькое такое, коротенькое... Тоже не носил, старое уже... Я сейчас, за одно забегу к Грише, чтоб проводил тебя на станцию, как обещался, - она выскочила за калитку и скрылась на соседнем дворе.

  Утро выдалось солнечным и ярким, а середина февраля оказалась ядрёной, по части мороза. Наташу одели в чёрное мужское драповое пальто, короткое и тяжёлое, на голову нахлобучили шапку-ушанку, тоже мужскую, на ноги обещанные коротенькие сапожки бабы Дуси. Она вышла за калитку на улицу, крепко обняла девушку на прощание, махнула им с дедом рукой, а потом догнала их у поворота за забором и тихонько, чтобы только слышала Наташа, проговорила:
- Ты зла на Соню, не держи. Она и сама бывает не в себе. Потому как в притон, когда-то ещё лет десять назад, её продал муж-депутат за долги. Задолжал он тогда нашему Роману большую сумму, жить всё красиво хотел, да рассчитаться не смог, вот они и сговорились... А потом она во вкус быстро вошла, талантливая оказалась... Но, я тебе ничего не говорила, поняла? Ну, иди с Богом! - она снова обняла и поцеловала остановившуюся было Наташу и подтолкнула её вперёд, догонять ушедшего на приличное расстояние от них, деда Гришу.

  Небо быстро затянула плотными облаками зимняя пелена, пока ехала в электричке, и выходя на станции Лось, девушка почувствовала нервную дрожь, но быстро собралась и пошла по вязкому снегу к блочной девятиэтажке. Она подняла голову и огляделась по сторонам - точно, тут вот её сажали в такси недалеко от станции, и она это хорошо помнила, вот и дом... Наташа шла по снегу тяжело, все её движения были замедленны, пальто сильно тянуло вниз своей толстой подкладкой, в конце пути уже у подъезда, она сняла с себя пропахшую табачным дымом шапку и зажала её в руке.
  Андрей был дома, у него сегодня был выходной день после ночного дежурства. Он как раз только что вышел из спальни в разобранном виде, когда раздался протяжный звонок в дверь. Соня выглянула с кухни, где она готовила свой поздний завтрак перед работой, сегодня она выходила в магазин, куда устроилась совсем недавно, попозже, так как была суббота.
  Жигулин, не заглядывая в глазок, с заспанным лицом щёлкнул замком и распахнул дверь настежь. И тут в неожиданности он отпрянул от двери и ринулся из коридора в комнату. Соня не поняла сперва, чем вызвана его такая реакция, но потом тоже, забросив полотенце в угол кухни, она, прижимая руки к груди, пошла за ним и встала в арке. Наташа, растрёпанная в расстёгнутом чёрном мужском пальто стояла в коридоре и пристально смотрела на испуганного Жигулина. Потом молча прошла за ним в комнату, встала рядом и с ходу залепила ему звонкую пощёчину, потом ещё и ещё одну... Она била его по лицу на отмашь, отбросив свою шапку, а он так же молча отходил от неё к балкону, пока девушка не упёрлась в него руками и не схватила за ворот пижамы и рванула его на себя. Полосатая рубашка в её сильной руке порвалась на клочки с треском, и тогда, Наташа будто бы опомнившись, остановилась, толкнув его кулаком в грудь на последок. Она обернулась к стоявшей в коридорной арке Соне, которая с интересом наблюдала за этой сценой, но вмешиваться не торопилась. Ей даже было приятно, что Андрея наконец-то поставят на место, это было видно по её улыбчивому и довольному лицу. Жигулину было не до улыбок, он стоял у балконной двери и тёр припухшие и покрасневшие щёки, изумлёнными глазами рассматривая появившуюся из небытия Наташу. Они оба поняли, что произошло - и Соня, и Андрей. Егорова пришла в себя и теперь перед ними стояла прежняя Наташа и с гневом в глазах, смотрела на них обоих. Она не стала долго ничего объяснять, а произнесла низким и чётким голосом обращаясь к Жигулину:
- Вещи мои собери!..
  Он постояв ещё немного, растерянным и оторопевшим, убрал руку от лица и кинулся в маленькую комнату. Он загремел гардеробными створками и вскоре появился на пороге с тяжёлой спортивной сумкой и постаивл её к Наташиным ногам.
- Тут и документы твои, - робко сказал он, опустив вниз глаза.
  Наташа Тяжело вздохнула, поправила и застегнула своё чёрное пальто, нахлобучила шапку и подняла с пола свою сумку. Она хотела было пройти в коридор, но взглянула на стоящую Соню и остановилась.
- Не могу понять только одного, зачем вы притащили меня в свою квартиру? - спросила она с ухмылкой и обернулась к Андрею: - Что, лавры Мандельштама покоя тебе не дают, решил его переплюнуть? Ведь это он жил с двумя дамами одновременно, не так ли?!
- Не так - раскрасневшись ответил Андрей. - Его жена, скорее, была любовницей этой Ольги Вакслер, а он лишь принимал её у себя в квартире. Но, не спорю, жили они вместе, если учесть прежние нравы, то в этом не видели никакой крамолы.
  Соня прыснула в кулак и замотала головой:
- Нет-нет, у нас совсем другая ситуация возникла, но ты можешь не поверить теперь... Хотя, если твой дядя окажется честным, он расскажет всё своей жене, - она переступила с ноги на ногу. - Когда уехала домой твоя мама вместе с тётей Тоней, этот самый Павел хотел тебя отдать в психушку, а мы не дали... Вот и пришлось перевести тебя к нам, сюда!
- Почему? - Наташа опустила сумку и подошла к Соне вплотную. - Почему они уехали вместе? Что произошло?
  Они с Андреем переглянулись и Соня уже тише ответила:
- Тебе лучше узнать об этом не от нас, а дома... Поезжай в Текстильщики и там тётя тебе всё расскажет, - она порылась в кармане халата и нащупала там мятую бумажку трёхрублёвой купюры. - Я сейчас тебе вызову такси, чтобы ты по всей Москве в этом вот прикиде не моталась, - она с усмешкой посмотрела на Наташино пальто и пошла к телефону.
- Мне от вас ничего не надо, - ответила девушка и строго взглянула на женщину, вновь поднимая свою сумку и проходя к двери.
- Постой!.. Вот упрямая какая! Я же хочу помочь, - и Соня настойчиво стала звонить в таксомоторную службу города.
- Так, а где моё пальто и вся верхняя одежда? - мотнула головой Наташа.
- Там всё, в сумку Андрей сложил, но можешь достать и переодеться, - ответила Соня и ещё раз оглядела Наташин наряд.
- Не когда, - ответила та и, толкнув входную дверь, стала спускаться вниз по лестнице.

  Они вышли из подъезда и стали ждать машину. Егорова искоса поглядывала на стоявшую рядом Соню, в наспех накинутой куртке на домашний халат.
- Мама ещё в Приморске? - спросила она упавшим голосом.
- Да, она не возвращалась, а тётя уже приехала. Вот там с ней и поговорите, а то ещё снова потеряешь рассудок, что мы тогда с тобой тут будем делать?! Опять останемся виноватыми? - её слова заронили в сердце Егоровой странный холодок.
Когда садилась в машину, то снова взглянула на Соню и заметила на её лице отпечаток чего-то непоправимого.
  Всю дорогу, пока ехали в Текстильщики, Наташа прикидывала и так и этак причину отъезда её мамы обратно в Приморск. Она лишь могла прийти к одному выводу: маму туда вызвали, возможно, как свидетеля по делу о её похищении. Она полагала, что следствие уже вышло на фигурантов, но чем мама там могла помочь установлению истины? Вопросы крутились в голове и разрывали виски. Она поминутно тёрла их, испытывая сильную головную боль. "Только бы тётка была дома, а не на работе, - мелькали мысли, - только бы её застать!" С дядькой говорить, почему-то, совсем не хотелось. Нет, она не поверила Соне до конца о его роли в истории с переездом Наташи в их с Андреем квартиру, но что-то говорило в пользу этой версии. На её счастье, тётя уходила сегодня во вторую смену в свой детский сад, и девушка застала её на месте.

  Антонина Михайловна уже собиралась на работу, когда к ней неожиданно вошла племянница с тяжёлой сумкой в руках. Женщина охнула и присела в коридоре, прямо на обувную тумбу. Наташа трясущимися руками крепко обняла её за шею и тут же спросила про маму.

  Они прошли в комнату и сели на диван, Наташа сняла своё тяжёлое пальто и внимательно смотрела на тётку, ожидая от неё ответа и та не стала медлить, а быстро скороговоркой поговорила:
- Наташа... смирись, девочка - твоего отца похоронили 31 января, - она откашлялась в кулак и отвела глаза в сторону.
- Что-о?! - Наташа поднялась на ноги. - Инфаркт?
- Нет, сядь пожалуйста...
  Антонина Михайловна стала рассказывать, холодея от ужаса, не зная, какой реакции сейчас можно ждать от племянницы, после её недавнего пробуждения.

  Тётя Тоня стояла и с грустью смотрела на Наташу. Девушка, после услышанного, сидела на диване, низко склонив голову и придерживалась одной рукой за деревянную спинку, вторую она прижимала к лицу. Переварить услышанное было тяжело, но и впасть в прежнее безумие, Наташа не хотела. Она инстинктивно цеплялась за реальность и пыталась удержаться в своём обычном состоянии, не скатиться с дивана и не упасть в обморок. Ей в этом очень помог нашатырь, который тётя услужливо ей сунула прямо в нос. Егорова отпрянула в сторону, а потом уже совершенно осознанно огляделась.
- Ты когда домой теперь поедешь? К врачу ведь тоже надо будет тут зайти, ведь мама с тобой часто ездила к этому Ершову... Я адрес дам, - тётя осторожно задавала ей наводящие вопросы.
- К врачу пойду, а домой... не поеду. Не могу! - Наташа залилась слезами. Она плакала тихо, без надрыва, постепенно выдавливая из себя свою чёрную и глубокую скорбь. - Как я туда приеду теперь?! Как буду ходить по тем улицам и паркам, где мы с папой гуляли? Ведь я там на месте, опять сойду с ума... Лучше не надо, пока... на могу! - она вскочила и уткнулась тётке в плечо.
  Та развернула её к себе и прижала к груди:
- Правильно, оставайся! Документы при тебе и работа будет.
- Да, - Наташа вскинула голову и вытерла мокрое лицо ладонью, - я не буду вам обузой и нахлебником... Могу устроиться на работу по своей же специальности, если врач даст такое разрешение.
- Ты, о чем это? - тётка настороженно взглянула ей в глаза.
- Мой блокнот у вас не остался, а вдруг? - Наташа встрепенулась. - Там есть номер телефона человека, у кого я проходила практику в конце учёбы, следователь Топорков. Он всё время меня уговаривал остаться в Москве, а потом перед отъездом сказал, чтобы я к нему обращалась, если надумаю вернуться.
- Там твои записи, - тётка кивнула на маленькую комнату. - Много их, и тетрадки, и блокноты... я ничего с тех пор не выкинула. Всё думала, что приедешь и заберёшь. А вдруг сгодятся ещё! Дочка, когда отучилась и замуж махнула, я и то все её книжки и тетрадки не выбрасываю, - Антонина Михайловна встала и прошла в маленькую комнату к столу у окна, встала рядом с книжным шкафом и полезла на верхнюю полку.
  Когда нашла нужный ей номер в своём уцелевшем блокноте и привела себя в порядок, Наташа подошла к телефону: - Я сейчас же ему позвоню!
  Тётка всплеснула руками:
- Погоди, остынь сперва!.. Пойди вымойся с дороги, а то там в доме этом деревянном, небось и воды-то не было, отдохни, а тогда уж и будешь икру метать... А мне на работу собраться нужно, а то опоздаю!

  Всю ночь, почти до утра, тётка с дядей Павлом ругались в кухне, плотно прикрыв дверь с прозрачным стеклом посередине. Тени метались из угла в угол и склонялись по стене вместе с равномерными голосами хозяев квартиры. Наташа лежала без сна и прислушивалась к этим разговорам. Ей было не по себе от мысли, что она уже не знает этих людей. Не смотря на пять лет жизни в их квартире во время учёбы тут в Москве, теперь они были ей чужими. Да, полтора года многое изменило в их и её жизни, не было прежнего отношения и Егорова чувствовала, что наладить их снова до конца, уже не получится. Павел откровенно боялся её присутствия в их доме по объективным причинам. Во первых - мать с ней приехала прятаться сюда от преследования, которое возможно было там в их родном городе. А где гарантия, говорил он часто своей жене, что эти люди сюда не явятся и не причинят им самим вреда? А потом Наташино состояние его откровенно пугало.
- Ты делай что хочешь, но пусть она съезжает от нас... Мы ей поможем, по родственному, деньгами и всё такое, но... - кипятился он и ругал свою жену за нерасторопность. - Боишься ей сказать, а я скажу завтра утром...
- Только попробуй! Я сама скажу, если надо будет. Она моя племянница, к тому же сирота теперь... Я не дам тебе её в обиду! Ты однажды уже воспользовался моим отсутствием и сбагрил девчонку какому-то маньяку, который её чуть не изнасиловал... Будет жить тут, сколько нужно, - говорила тётя сквозь слёзы. - И не надо, Павел, создавать такой между нами раздор!
  Раздора в тёткиной семье Наташа не захотела, и как только та ушла рано утром на рынок, потому что был выходной день и в воскресенье она всегда ходила туда за покупками, Егорова собралась и с вещами, не попрощавшись с дядей, так как он ещё крепко спал после бессонной ночи, вышла из дома. Она пошла на автобусную остановку и села в 54 автобус до Капотни, где и проживал её куратор по практике на Петровке -38, следователь Топорков.

  Она стояла на первом этаже в подъезде своего куратора по практике в синей куртке и серой вязаной шапочке, старую цыганскую одежду она в тот же вечер, как приехала к Башмачниковым на Ставропольскую улицу, выкинула в мусорное ведро. Получилось очень удачно, когда она заглядывала в лестничный пролёт на второй этаж, удерживая на весу свою тяжёлую сумку, Топорков спускался вниз от своей двери. Он шёл на работу, дежурил сегодня до трёх часов вместо заболевшего товарища. Они поравнялись на площадке у почтовых ящиков и сразу узнали друг друга. Топорков изменился за эти полтора года, сильно пополнел и раздался в плечах. Его обвислые щёки подёргивались, когда в первые минуты встречи, он смотрел на Наташу. В её фигурке, ему показалось, сквозили отпечатки скорби и беды, которую она зажимаясь, не могда высказать до конца.
- Сейчас приедем на работу, и ты всё мне подробно расскажешь, - садясь в свою машину у подъезда, говорил он. - Ты приехала из дома?
- Нет, я из Приморска уже до нового года сюда перебралась... Я расскажу причину, всё расскажу, только вы меня не торопите и дайте возможность всё постепенно и по порядку изложить. А то, я ещё не до конца оправилась от моей болезни, могу путать события, - ответила она.
Но, сидя в его кабинете за чашкой чая, она ничего не перепутала. Была уже вторая половина дня, а Топорков Семён Иванович, всё ещё не мог опомниться от услышанного, он стучал карандашом по столу, что-то записывал у себя в блокноте, кому-то звонил и переговаривался с начальством по громкой связи, потом, грузно откинувшись на спинку кресла, строго взглянул на девушку.
- Привезёшь справку от своего лечащего врача, насчёт допуска тебя к работе. Я дозвонился к нему домой и он срочно примет тебя уже сегодня, придёт к себе в кабинет. Дело не терпит отлагательств и он это понял по моему звонку. Тебе ведь ночевать сегодня негде...А без справки я не могу принять твоё заявление о приёме на работу, а стало быть и в общежитие. Поедешь туда с нашим человеком, чтобы страшно не было, мало ли чего?! Всё-таки психдиспансер!.. Это хорошо, что он в нашем районе, быстрее можно будет договориться. А насчёт жилья, так это мы тебя сейчас же устроим в наше общежитие, как только справку получишь, и сегодня будешь уже на месте, - радостно произнёс он и снова стал кому-то звонить. - После врача, сразу ко мне, будем решать твою судьбу на время пребывания в столице, - он весело подмигнул ей и вызвал к себе молоденького лейтенантика для сопровождения Наташи в поликлинику.

  Она радостно поднималась по лестнице, когда бежала из поликлиники обратно. У кабинета Топоркова толпился народ, но она не обращая на это внимания, ворвалась к нему с радостным возгласом:
- Он меня до работы допускает! Врач сказал, что для меня сейчас это будет хорошим стимулом для дальнейшего восстановления. Посоветовал всё записывать в тетрадку, то есть вести своеобразный дневник происходящих со мной событий, а главное моих мыслей... Мысли в тетрадку, как весело! - она через силу улыбнулась, а по сердцу снова разлился кипяток. Она увидела на столе у Топоркова такую же карандашницу, как и у отца. Наташа отвела взгляд и опустилась напротив следователя со справкой в руке.

  Она тяжело взбиралась по лестничным пролётам на третий этаж общежития, волоком тащила свою сумку, которая стала совсем неподъёмной за день, мысленно благодарила Топоркова и вспоминала разговор с ним:
- Всё хорошо, - произнёс он, прочитав её справку, - определяю тебя стажёром на две недели в один из райотделов по месту жительства. А там видно будет, возможно переедешь в Подмосковье, там нужны всегда люди, да ещё с образованием. Тут на побегушках всю дорогу работать придётся, а там будешь на своём месте старшим помощником следователя. Подберём что-нибудь, поинтереснее, не отчаивайся... У нас много заявок из отдела кадров.
  Она открыла свою комнату ключом и прошла в тесный коридорчик, который был отгорожен от основного помещения, стоявшим поперёк высоким шкафом.
- Прямо, как у нас в кабинете у Терещенко, - с грустью произнесла она и затащила внутрь свою серую сумку.
  Она, после того, как разделась, рухнула на низенькую кровать не снимая с себя больше ни свитера, ни тёплой юбки. Хотелось только одного, скорее погрузиться в сон, пусть тягостный и душный, но сон, который очищал и давал сил, чтобы потом, проснувшись, по новому посмотреть по сторонам и принять нужные решения.

  В Приморске Султанов и Наташина мама уже собирались вылетать вечерним рейсом на Москву, но всё же перед этим позвонили с почты тётке Антонине Михайловне и от неё узнали, что девушка пришла в себя и уже в субботу днём вернулась в город, но не из Тутаева, а из Владимирской области и вчера устроилась в общежитие от МВД, почти в центре Москвы и сразу оповестила её.
- Она позвонила мне оттуда, - говорила Антонина, - и сказала, передать в Приморск, что никуда не поедет... Дала свой телефон и попросила связаться с ней. Это телефон общежития!.. Звоните, если мне не верите. Её там подзовут к трубке.
  Султанов тут же стал бросать монеты в междугородний телефон и вызывать из кабины Москву. Из квартиры было невозможно дозвониться, и они с вещами перед вылетом стояли в почтовом зале, нервно озираясь по сторонам.
После того, как Наташа подошла к телефону, раздался в трубке её знакомый и родной голосок:
- Я слушаю, алло!
- Наташа, девочка, мы сейчас с мамой вылетаем за тобой, жди нас! - выкрикнул в трубку Султанов.
- Нет, не могу никуда лететь, я ещё тут под наблюдением врачей нахожусь. Нельзя мне, пока... Простите, и маму успокойте, пусть за меня не волнуется. Я устраиваюсь стажёром в одно из местных РУВД, Топорков устраивает... Буду работать здесь и приходить в себя... Не могу домой, не могу!.. - она всхлипнула в трубку. - Папы нет, а мне что там делать?! - она зарыдала в голос. Всё напряжение, копившееся за день, нашло наконец выход во время этого разговора.
- Девочка моя, подумай хорошенько, но я тебя не тороплю, я понимаю... Мама тут стоит рядом, поговори с ней! Расскажи ей всё, где была и с кем, мы очень волнуемся!
  Когда Светлана Ивановна вышла из кабинки, то поправила на голове платок и скорбным голосом произнесла:
- Поедем домой, Женя, она не вернётся. И пусть, значит ей так надо сейчас!
  Султанов машинально поднял с пола небольшую дорожную сумку и проследовал к выходу с почты за Наташиной мамой.

  В ночь на понедельник дежурный врач хирургического отделения городской больницы №1 города Приморска, и медсестра с санитарками, закрылись в ординаторской, чтобы отметить чей-то день рождения. Около полуночи под доносящийся оттуда шум и гам, скрипнула дверь отдельной палаты и майор Терещенко, ступая на цыпочках, сперва осторожно выглянул в коридор, а потом прошёл к лестнице в полосатом больничном халате и тапочках, прижимаясь к стене. После того, как сняли охрану на его этаже, у выхода всё-таки решили оставить на всякий случай дежурного солдатика, на которого и наткнулся майор, спустившись вниз по запасной лестнице. Солдатик сидел у раздевалок и поглядывал на заснувшего вахтёра. Терещенко вырос возле него совсем неожиданно.
- Послушай, паренёк, - положив ему руку на плечо, тихо сказал майор, - у тебя не найдётся что-нибудь из одежды? Домой хочу, а не отпускают...
  Солдатик вскочил на ноги, но майор зажал ему рот рукой.
- Не надо шуметь!... - он усадил парня обратно. - Тебя бы поместили в одиночную палату на три месяца и каждый день кололи бы уколы, такие от которых потом мутит и лечь нельзя нормально, - он при этом наклонил голову и кивнул на своё бедро. - И ты бы сбежал, уверяю тебя!.. Обещали через две недели, но это ещё не факт, что освободят.
- А, как же лечение? До конца ведь нужно...
- Сам знаю, что нужно, но больше я здесь не могу! Дома оно лучше пойдёт, я чувствую, а тут, я просто погибаю... Ну, поможешь?!
- Вы ещё плохо ходите, товарищ майор... Не надо бы, а? Ведь меня потом товарищ полковник Пискунов самолично расстреляет за это, прямо на месте! Как только узнает, что вы с моей помощью из больницы сбежали! - парень нервно моргал глазами, не зная что делать. Майора, конечно, ему было очень жаль, но и щекотливость положения обязывала сопротивляться, тем более, что он был поставлен сюда специально для его охраны.
  Терещенко, прислонившись к стене, положил руку на спинку деревянного кресла, на котором сидел молодой дежурный.
- Вот помру, тут вам всем на зло! - он решительно протянул руку к солдату и снял с его головы пилотку. - Парень, ну я тебя очень прошу, помоги!..
- Ладно, что с вами делать?! Сейчас пойдём на выход и я скажу дежурной медсестре, что нам нужно уйти с вами отсюда в связи с оперативной необходимостью, - он придержал Терещенко за плечи и повёл его к раздевалкам.
  Дежурная по этажу медсестра, как только увидела их из своего окошка, тут же выскочила в коридор:
- Вы, что это?
- Нам нужно срочно уехать по оперативным делам, - начал было солдатик.
- Не положено... Я не отдам вам вещи! Это вы, товарищ майор? Я знаю, куда вам нужно уйти, - она схватила его за руку и попыталась увести обратно к лифту, но он сопротивлялся и, улыбнувшись ей произнёс:
- Ну, я же совсем тут пропаду, уважаемая! Не могу больше!.. И, если хотите и дальше изучать моё молодое тело, - он распахнул при этом на груди халат, - то милости прошу ко мне домой!
- Какая, однако, у вас светлая матовая кожа, - медсестра улыбнулась и погладила его по груди, - как бархатная! - с восхищением добавила она. - Небось, дома ждёт красавица жена?
- А вы, как догадались?! - и Терещенко лукаво усмехнулся своей обворожительной улыбкой против которой не могла устоять ни одна особа женского пола, да ещё легонько прижал медсестру к себе, притянув её за талию.
- Вы бы посмотрели на себя ещё две недели назад, когда вас с кладбища привезли, где вы своего товарища хоронили!.. Ужас какой! - увернулась она. - И вы теперь хотите уйти? А, как быть с тем, что вас тут еле-еле спасли врачи, которых вы так хотите вдруг подвести? И кожа бархатная от спирта, которым вас постоянно протирают, потому что вам самому, даже в душ ходить противопоказано, - она сверкала на него негодующим взглядом своих лучистых голубых глаз.
- Вот, сперва спасли, а теперь убить хотите, - он опустил голову и зажмурился от боли в позвоночнике.
- А, ну-ка, веди его парень обратно в палату! - она глянула на его побелевшее лицо и продолжала: - Ишь, какой не терпеливый!.. Вам месяц надо только на постельном режиме пребывать. А там ещё разные процедуры проходить - электрофорез, физиотерапия, массаж, и уколы ещё не все вам поставили... Да-да! Правильно, что жмуритесь? Знаю, что мужчины их боятся, но вас же предупреждали, что они очень болезненные, потому что ставят их без новокаина. Нельзя сейчас его вам применять. Зашитая почка воспалена. Так что, давайте, заворачивайте ласты обратно в своё отделение, а я доктору скажу, чтобы вас в общую палату перевёл, раз одному скучно.
  Она снова повела его к лифту вместе с солдатиком. Терещенко привели в палату и уложили на постель. Медсестра погасила свет и погрозила ему пальцем. Как только они оба ушли с этажа, весело переговариваясь, он снова встал и, придерживая рукой свой правый бок, пошёл к соседям. Там лежал один из старых знакомых по улице Забелина, где Терещенко проживал с Надеждой до трагического случая с его сыном. Этот мужчина шестидесяти лет должен был уже завтра выписываться и с утра его ждали дома, многие личные вещи ему принесла сегодня жена и Александр знал это, потому что его товарищ по несчастью приходил сегодня к нему прощаться после ужина. И вот майор тихонько пробрался в его палату и подошёл к спящему соседу. Но сбежать снова не получилось. Терещенко застукали уже в дверях запасного выхода в чужой одежде...

  Антонина Михайловна пришла к Наташе в общежитие сразу после работы. Она позвонила её матери в Приморск и долго с ней разговаривала по автоматике, пока не кончились монеты. Светлана Ивановна была в шоке от услышанного. По телефону в разговоре с дочкой накануне, она не узнала от неё всех подробностей, их озвучила Антонина и вот теперь она сидела перед Наташей в её комнате и пыталась девушку разговорить.
- Наташа, мама очень волнуется о твоём состоянии. Почему ты не едешь домой? Она не может этого до конца понять... Я могу, а она не может, - тётя присела к столу и открыла свой кошелёк. - Я привезла тебе немного денег, ведь ты сейчас пока только устраиваешься на работу, и невесть когда будет первая зарплата и заплатят ли тебе за стажировку? Поэтому не артачься, а деньги возьми... И не надо на меня так смотреть и на моего мужа обижаться, он очень нервный человек и стал ещё строптивее, когда мы порвали отношения с нашей дочерью.
- Почему? Даша всегда вас очень любила, - Наташа не понимала всей ситуации и просила её объяснить, но деньги тихонько отодвинула на край стола, Антонина Михайловна заметила это:
 - Бери, Наташа!.. Кто не может принять помощь от другого, а мы тебе не чужие, тот сам её никогда не окажет. А вдруг и мне понадобится к тебе когда-нибудь за этим обратиться? Здесь двадцать пять рублей, не так уж и много, но это всё, что есть сейчас в доме... Даша приезжала к нам не так давно и забрала последнее!
- Почему, что у вас случилось?
- Игнат, муж её, не работает нигде, а теперь она лечит его от алкогольной зависимости. Долго лечит, а результата всё нет. Его положили в платную клинику, там всё же врачи посильнее будут, но её денег на это не хватает. Мы стали отказывать им, по понятным причинам, потому что Павел сказал, мол, не нужно этому алкоголику ничего давать... Понимаешь, Дарья собрала деньги, ему их отправили, а он оттуда сбежал из Подольска где лечился... Приехал домой, избил её и стащил всё, что было в квартире ценного, и деньги, конечно же, последнюю зарплату. Вот отец и лютует, не может ей простить, что она живёт с таким ничтожеством, - женщина приложила платок к глазам, но они были сухие, просто щипали и кололись мелкими песчинками.
  Наташа подсела к тёте и притянула её к себе:
- Как же, ведь он был хорошим парнем, когда Дарья с ним познакомилась?
- А твой Андрей? - безжалостно спросила у неё тётка.
  Наташа выпрямилась: - Да, это правда... Откровенно говоря, мне иногда не верится, что передо мной тот самый Жигулин, с кем я познакомилась сразу, когда приехала в Приморск. Полтора года назад, он был прекрасным, заботливым и умным парнем, но как всё быстро меняется в жизни... До сих пор не могу понять, что его так сильно изменило в худшую сторону, ведь перед глазами были только положительные примеры? Он работал с моим отцом, был его старшим помощником и кроме благодарности ничего не имел от руководства. Очень внимательный, расторопный, аккуратный в работе с документами, как говорит Евгений Петрович, отзывчивый товарищ, и вдруг... Всё изменилось, после того как он познакомился с этой женщиной, Соней. Врушка, авантюристка - она и его такому же научила, и очень быстро, причём!
- Значит не было в нём внутреннего стержня, раз он так быстро сломался. И всё-таки, Наташа, почему ты не едешь домой? Что мне ответить твоей матери, когда позвонит? А она мне будет звонить непременно и уже очень скоро, - Антонина смотрела на племянницу с нескрываемой досадой.
- Ну, во первых, я хочу долечиться до конца. Ершов очень хороший доктор и он сам посоветовал мне пока пожить в Москве, а во вторых... Я хочу попробовать сама встать на ноги и быть самостоятельной, потому что помощи мужской теперь не будет, а мама сама там нуждается во внимании и заботе. Пока я могу устроиться и у меня получается, почему бы и не поработать здесь, тем более, что я дома сидеть не должна, мне нужны какие-то действия, после такого моего состояния, нужна бурная деятельность, чтобы себя хоть чем-то занять, и не думать больше о моей личной трагедии, которая снова может меня свести с ума. Я через чур эмоциональна, так доктор говорит, да и я сама это знаю. Топорков сегодня сказал, что у меня железный, мужской характер, но это не правда, - Наташа всхлипнула. - Он не знает меня, какая я размазня на самом деле... Но, что поделаешь? Придётся теперь всё делать самой в жизни, вот и появился такой характер, который ещё и воспитывать нужно. Мне не на кого надеяться, только на себя!.. Простите тётя, но это так! У вас своих забот дома хватает и без меня. Я очень вам благодарна за те пять лет, что жила в вашем доме, пока училась. Теперь много поменялось, но вы с мужем в том не виноваты, я не обижаюсь и никого не хочу задеть. Ещё раз простите!... А потом, - Наташа вся передёрнулась от внутренней дрожи и теплее закуталась в халатик, - я уже говорила вам и теперь повторю, что не смогу пока ходить по улицам Приморска без боли за отца... А эта боль будет ещё долгой и может меня снова отправить в небытие. Я больше всего этого боюсь теперь, потому что до конца не знаю своего организма. Мне тяжело будет там, я не могу пока туда вернуться. Так и маме растолкуйте - скажите, как же она вернётся в город, где нет её отца?! - Наташа подняла глаза на Антонину Михайловну и горечь проступила в них насквозь, так что тётка почувствовала это каждой своей клеточкой.
  Она утвердительно кивнула в ответ и пошла собираться домой.
  Наташе дали два дня на отдых и на сбор необходимых документов из поликлиники о состоянии здоровья. В двадцатых числах февраля она должна была приступить к работе. Вечером в среду она лежала на своей низенькой постели, после необходимых сборов, она отдыхала под вечер и не заметила, как заснула, завтра ей предстоял интересный и по своему трудный день, она знакомилась с новым местом работы и новыми людьми. Она уже проваливалась в мягкий сон, а тут в дверь осторожно постучали. Егорова встрепенулась, сегодня она никого не ждала. Она поднялась и неохотно прошла открывать... На пороге стояла тётя Соня без головного убора и с чуть растрёпанными волосами, она улыбнулась и попросилась пройти в комнату.
  Наташа отступила в сторону и Соня прошла сразу к столу. Она быстренько расстегнула свою хозяйственную сумку и выложила на стол огромный бумажный пакет с едой.
- Ой, как у тебя темно, - оглядываясь по сторонам, произнесла она и улыбнулась. - Сидишь тут только глаза портишь, я скажу внизу дежурному, чтобы тебе лампочку заменили.
- Зачем вы пришли? - Наташа продолжала стоять, прикрыв дверь, но оставив маленькую щель на всякий случай. С этой женщиной на едине она оставаться боялась.
- Я принесла тебе продуктовый набор. Тут есть вкусная колбаса и шоколадное масло. Здесь много всего, а тебе теперь нужно хорошо питаться, витамины нужны... Я устроилась очень удачно в московский универмаг, что напротив здания ТАСС, знаешь где, да?
  Наташа кивнула в ответ, но промолчала.
- Я там работаю посменно, сегодня мне дежурить до десяти часов, поэтому я быстренько, уже убегаю... Денег тебе не предлагаю, потому что ты не возьмёшь их от нас, а с питанием у тебя будет пока не очень... Зарплату не скоро ещё получишь. А у меня душа не на месте, нельзя так!.. - она засунула руки в карманы, нащупала там мелочь на проезд в метро: - Ну, всё я побежала!.. Буду иногда тебя вкусненьким подкармливать, потому что имею теперь такую возможность, работая в магазине.
- Мне ничего от вас не нужно, - Наташа хотела подойти и смести всё разложенное со стола.
- Ну, это ты зря! И знай, мы с Андреем тебе не чужие... Всё-всё, пока! - она отстранила от себя подскочившую было Наташу и так же быстро ушла, как и появилась.
  Егорова в полном недоумении присела к столу и поглядела на принесённый пакет, битком набитый дефицитом. А есть, всё-таки хотелось, тем более, что девушка собиралась отослать тётке деньги обратно и не прикасалась к ним.
  Из дневника Наташи Егоровой: "Вот и начались первые мои записи в этом дневнике... Я попала совершенно в нелепое положение. Любовница Андрея приносит мне домой продукты, и я не знаю, как точно на это реагировать. И вообще, я нахожусь в такой странной жизненной ситуации, что хоть пиши об этом роман, но никто не поверит, что такое возможно в нашем советском быту. Что такое вообще возможно!.. Завтра мой первый рабочий день и я немного волнуюсь, что он принесёт мне, какие новые тревоги и впечатления? Чего-то радостного от жизни уже не жду, и не хочу надеяться на то, что когда-то и для меня наступят просто обыкновенные будни, без боли и страха за своё будущее. А пока я должна собраться с мыслями, потому что мне ещё не всё понятно..."
  Утром она боязливо переступила порог местного Капотненского РУВД, куда была направлена на стажировку, как и положено в данном случае, на целых две недели.

  В Приморске полным ходом шли следственные мероприятия. Полковник Султанов работал в тесной связке с командой из Краснодара.
- Итак, давайте подводить предварительные итоги, - говорил сидя за столом, генерал Богданов. (Их было трое в кабинете - Султанов, Богданов и Травников).
- У нас на данный момент имеется в результате расследования по делу Егорова, следующее, - полковник Султанов одел очки и открыл свои записи. - Очень хорошо сработали в Области, их следователь Логинов с помощниками, на работе буквально день и ночь пропадали, но не даром - вот их предварительный отчёт.
- А, если своими словами, - генерал взял из рук Евгения Петровича бумаги.
- Можно и своими, - Султанов выпрямился на стуле. - В обнаруженной брошенной машине в Годунове, которая предположительно была на месте преступления, найдены автоматы в багажнике без отпечатков пальцев. Машину обследовали опытные областные эксперты и несмотря на то, что операция эта была тщательно спланирована и подготовлена, всё-таки убийцам удалось наследить... Когда они сжигали в соседнем дворе свою одежду с места преступления, то поливали всё это бензином из канистры. Одежда вспыхнула, а канистра обгорела, но только лишь частично. Как ни старались они всё скрыть, но отпечатки пальца левого мизинца, остались на внутренней стороне ручки этой канистры. Видимо, он взялся за неё без перчатки в этом месте. Проведённые исследования показали, что этот отпечаток, как и внешние данные, сходные с составленным фотороботом по показаниям очевидцев, принадлежат Тофику Асатряну, который засветился в нашей общей базе данных, когда проходил по делу своего брата, как соучастник. В 1974 году в подмосковном Загорске был разоблачён притон, хозяином которого был Роман Асатрян, по матери цыган. Его и посадили тогда, а на Тофика, младшего брата. Дело на него тоже завели, но Роман взял всё на себя и Тофику дали два года условно. Вскоре его родители отправили в Краснодар, где он работал до недавнего времени в автомастерской, но пол года назад уволился и ушёл работать в тир инструктором по стендовой стрельбе, которой когда-то владел в совершенстве после армии. Как он угодил в лапы к агенту Авеньева, это пока неизвестно, но то, что он имел контакты с Юрием Самониным, установлено точно.
- Кто такой Самонин? - спросил Травников.
- Это второй, подробное описание которого дали все свидетели, тот, что высокого роста и в тёмных очках. Его по фотороботу пробили наши московские коллеги и прислали отчёт. У них нет никаких сомнений, что это Юрий Самонин, который работает в Прибалтике в порту города Калининграда, но... По некоторым данным, а их ещё надо проверять - он является тайным агентом Николая Авеньева.
- Почему у них есть такая уверенность?
- Этот человек когда-то засветился в валютных операциях, но непонятным образом вылез чистеньким из воды. Ему отвертеться помогли, скорее всего, комитетчики, заинтересованные в такого рода агентурных связях. Он им, видимо, помог выйти на валютчиков в своё время, а потом его привлекли к другой работе, какой, нам пока точно неизвестно, - ответил Султанов и взял в руки присланную из картотеки фотографию подозреваемого Самонина. - Его фото Логинов предъявил свидетелям по делу и они все без труда опознали именно этого человека, который покупал билеты до Приморска из Годунова, а там садился, вместе с тремя другими соучастниками, в такси. За ним и Тофиком Асатряном установлено наблюдение.
- Тофик вернулся в Краснодар? - спросил генерал заинтересованно.
- Нет, представьте себе, осел в Москве у брата на даче. Но тот, похоже, не подозревает с кем имеет дело. В подобных связях Роман Асатрян не замечен, живёт в Москве со своим табором. А вот Самонин вернулся в Калининград.
- Что значит, табором? - переспросил Травников.
- А то и значит... Там ведь у цыган матриархат, а мать их цыганка, как я уже говорил. Романа ещё в десятом классе женили, как и положено у них по обычаю, на пожилой даме. Она родила ему троих детей, а потом официально с ним развелась. Он тут же привёл себе хорошенькую девочку и женился второй раз, но продолжает жить с первой семьёй вместе с молодой женой, которая кстати, уже ждёт от него второго ребёнка. Там полагается иметь две жены - первая, мать семейства, потому и старшая, на ней держится весь дом, а вторая уже настоящая жена для постели. Вот так! - ответил Евгений Петрович и улыбнулся на это.
- Да, хорошенький экскурс вы мне тут устроили в наши национальные дебри. Какого, а? - Травников протёр свои круглые очки и покраснел. - И привлечь нельзя за двоежёнство, всё примерно и тихо, как в аквариуме и всех устраивает...
- Что ты надулся, как индюк? Это их обычаи таковы, - усмехнулся Богданов. - Так, ну что же, уже знаем двух исполнителей в лицо. Там в Москве хотят выйти на заказчика, так мы им мешать не будем, а от нас всё зависящее мы уже сделали, документы передали на верх, копии себе оставили на всякий случай, а они уже там пусть приведут всё к конкретному знаменателю... Да! Там очень разгневаны, после получения ваших документов, на двуличие как наших, так и сотрудников смежного ведомства, какого, я не буду произносить... Начались плановые проверки в связи с этим, а убийство Егорова и Ткачука на личном контроле нашего Краснодарского главы УВД Буза Алексея Фёдоровича.... Что дочка Егорова? - неожиданно прозвучал вопрос из уст генерала.
- Она осталась на работе в Москве, - ответил Евгений Петрович. - После того, как узнала о гибели отца, решила в Приморск пока не возвращаться. Не может это пережить, она сама ещё недавно оправилась от тяжёлой формы шока. Врачи рекомендовали ей взять паузу и просто спокойно поработать.
- Спокойно, она судя по всему, не умеет. Ты научил её и отец тоже, работать в полную силу. Так что, она покажет ещё тамошним операм, чего стоят Приморские сотрудники, - не без гордости за своих, произнёс Богданов. - Она поучит их там уму разуму, а то они совсем там расслабились, да и сама научится самостоятельности, а это тоже важно!
- Да, кроме отца и меня, у неё тут был свой хороший руководитель и начальник, с кем они вместе делили один кабинет, - Султанов глубоко вздохнул.
- И где он теперь? - поинтересовался генерал.
- Лежит в больнице после аварии... Но недавно хотел оттуда сбежать, еле догнали! - Евгений Петрович рассмеялся.
- Это Терещенко что ли? Ну, да?! - Богданов округлил глаза. - И он, говоришь, был ей хорошим учителем?
- И другом!
- И только? - Богданов изучающе смотрел на Султанова, а тот ни сколько не смутился его вопросу и неспеша ответил.
- Я думаю, генерал, что ваша фамилия не Пискунов, - за столом после ответа Султанова раздался смех, все трое улыбались и понимали, что данная тема исчерпана.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

(На фото польская актриса Гражина Шаполовска в роли тёти Сони.)