Былинные земли. Рубец дележа. Часть 31

(Продолжение)

178 ЗАЯВЛЕННЫХ ДВОРОВ

Судьба Свядского поместья волновала губернское Присутствие. В сентябре 1869 года палата на специальном заседании рассматривала «отношеніе Главнаго Выкупнаго Учрежденія за № 36336», где фигурировали подданные «помещицы Графини Алины Ивановны Плятеръ». На суд были вынесены бухгалтерские расчеты и весь перечень «приложений» - возникших проблем, в том числе претензии свядских крестьян.

Как видно из документа, весь выкупной фонд составлял 2728 десятин и 2357 саженей земли. Если учитывать, что свядские земли занимали 20 тысяч десятин, то крестьяне претендовали на седьмую-восьмуя часть помещичьих земель. Кто мог попасть в число «счастливчиков», кто становился выкупщиками – участниками императорской затеи?

Белорусский ученый, кандидат исторических наук Вячеслав Носевич считает, что состав претендентов известен – все пригонные крестьяне. И, действительно, если сопоставлять эту цифру с общим количеством поместных жителей, то получится примерно 9 человек на одну семью. Учитывая, что тогда был колоссальный прирост населения, можно согласиться. По уставной грамоте, сообщалось в журнале Присутствия, первоначальное число заявленных соискателей – 144. Столько «дворов хозяев», то есть, семейных крестьянских «кустов» (назовем так) было определено на выкуп. А в окончательной редакции их уже 178 – на 34 больше.

Радоваться бы такому явлению! Спрос на землю открывал перспективу, уверенность в будущем. Крестьяне не отказывались от «рабства» казны, были согласны на устройство личной жизни, несмотря на закабаление денежно. Подчинение государственным структурам, чрез казну, воспринималось положительно, росло доверие к власти. А у веребских застенковцев был наглядный пример. На другой стороне канала формировался новый тип земельных отношений – под казенным управлением. На базе былого монашеского имения созревал новый класс собственников – государственных крестьян. Их значимость росла – по мере укрепления Системы.

РАСЧЕТ НА СВЯДИЦУ

Крестьяне хорошо знали не только свои дворы, но и весь помещичий расклад: где «неудобия» и «заросли», а где приемлемые участки, и заявляли дополнительные площади. Если надежда на собственные силы сохранялась, то почему нет? Так, в деревне Свядица по 6 десятин наметили себе Лука и Федор Сушкевичи, а также Семен и Григорий Стаупенковы. Если вторая фамилия неизвестна, то «Сушкевичи» вызывают удивление. Кто они? Как появились в Свядице?  Кто бы это мог быть? В составе веребской семьи одного из братьев – Леонтия, были дети с подобными именами, однако еще не достигшие вполне зрелого возраста, чтобы заниматься самостоятельным хлебопашеством. Возможно, Шушкевичи (Сушкевичи) искали повод, чтобы устроить будущее для своих потомков. В Веребках застенковая территория не позволяла расти, расширяться, а род множился. Если в Свядице были свободные площади, то почему не воспользоваться предоставленной возможностью? К тому же, эта деревня отличалась более урожайной землей.

И Лука, и Федор проходили по «именному списку вновь наделенных крестьян». Такими же были Осип, Алексей и Леон Крицкие из деревни Далики, а также Роман Дзёмка с сыновьями из той же Свядицы.

Разряд «вновь наделенных» отличался. Их наделы не должны были превышать 3-х десятин. Была и еще одна группа участников - с еще меньшими выкупными полосками. Это «огородники». Среди них числился Николай Рудак из застенка «Городокъ».

НЕ УЩЕМИТЬ ЭЛИТУ!

Когда думаешь об ограничениях, что выставлялись чиновниками, то подспудно терзает мысль: сколь безответственно решалась реформа. Главное внимание уделялось не людям труда, которые занимались землей спрадвечно, а тем, кто стоял ближе к власти: кто обеспечивал процветающую жизнь дворцовой элите. Каждый выкупной кусочек земли рассматривался «под лупу» - и не дай Бог, чтобы претендент «перешагнул» установленный лимит.

Присутствие следило за тем, чтобы заявитель не превзошел отведенный ему минимум – не присовокупил лишнюю сажень. И, когда сегодня, проезжая по сельским дорогам, видишь покосившиеся заборы и покинутые крестьянские хаты, то невольно задумываешься: а ведь могло быть по-другому. Реформа могла повернуть «колесо» истории в другую сторону – в сторону села. Нужен был правильный административный подход – с ориентацией на заботу не о магнатах, а о крестьянах. Я помню, как изменилось село после хрущевской «оттепели». Деревня начала расцветать. К сожалению, период был недолгим. Снова победила мещанская среда, сельских тружеников именовали «деревенщиной», а вместо провинциальных подворий плодились городские уличные дворы: подворотни.

ЛИНИЯ ДЛЯ АЛИНЫ

Соискатели выкупа подразделялись на «хозяевъ дворовъ», «вновь наделенных» и «огородников». Обратим внимание на «новичков». По сравнению с другими поместьями, в свядском их число было значимым – довольно высоким. «С чем это связано, сказать трудно, - говорит Носевич. - Может, графиня Плятер была добрее к своим мужикам, или в поверочной комиссии попались более сердобольные члены. А может, помещица собиралась вскоре от имения избавиться, и ей было не жалко земли…»

Да, основным участником «дележа» считалась помещица. Алине Плятер указывалось на «надлежащее засвидетельствование плана крестьянского надела», и сумма, выделенная казначейством для денежных квот, переводилась на ее счета. Внимание губернского Присутствия концентрировалось на этом факте. Под выкуп свядских земель отводилось 19258 рублей 76 копеек, и Борисовским уездным казначейством была открыта линия с 1 мая 1867 года.

КОМУ РЕФОРМА - БЛАГО

Присутствие заседало 19 сентября 1869 года. Получается, что прошло два с половиной года с начала кампании – срок приличный. Что же изменилось за этот период, что зафиксировало Минское губернское по крестьянским делам Присутствие?
Отмечались заслуги Алины Плятер. Она хозяйствовала отменно, ни в чем нужды не знала, недоимок не имела. Даже уплатила 59 копеек «пересылочныхъ в пользу почт».

Центральной в отчете надо считать фразу, что «Выкупное учрежденіе снеслось съ Правленіемъ Государственнаго Банка о высылке въ Минское Губернское Казначейство наличными деньгами 58 р. 76 коп…» Это единственный показатель финансовой активности, что началась более двух лет назад. К сожалению, не видна широта выкупа: кто и сколько земли взял в кредит, сколько крестьян "позарилось" на предложенный империей вариант.

Похоже, что реформа не вызвала ответной бурной реакции. Заседание обошло эту тему. А внимание сосредоточилось на землевладелице, волновала ее судьба. Ставилось в известность, что «графине Плятеръ с остальных (как видим, часть была погашена, - авт.) 19200 рублей» причиталось 5,5 процента «непрерывнаго дохода». Налицо первостепенная забота о графских правах – как бы их не ущемить! Плятер могла не беспокоиться – ей перепадало «по 1056 рублей въ годъ изъ Борисовскаго уезднаго Казначейства».

УПЛЫЛА ССУДА

Тем не менее, Присутствие «покорнейше просило» Главное выкупное учреждение «истребовать от помещицы письменный отзыв о свободности или несвободности выкупаемого имения». Тревогу вызывал неожиданный ход Алины. Оказывается, она еше в апреле 1868 года – через год после выкупного отсчета - имение продала. Это стало известно из «отзыва Виленской Гражданской Палаты» за №12598, где была совершена сделка.

Члены комиссии были озадачены. Мало того, что помещица поспешила расстаться с поместьем в столь ответственный момент, но и казначейские деньги - компенсация за выкуп - были использованы в личных интересах.

С КРЕСТЬЯН - НАВАР

Ничего криминального в этом не было. Как мы уже говорили, помещики занимали привилегированное положение, и реформа строилась с таким расчетом, чтобы не ущемить их интересы. Империя считала, что не крестьяне – хозяева земли, а сановники, аристократы. И потому заботилась о хозяевах поместий, в первую очередь. Изъятые из их фондов земли – «крестьянам по наделу» - компенсировались капиталом. Деньги помещались на счет уездного казначейства (в данном случае, «по 1056 рублей въ годъ»), и помещикам ежегодно выплачивались проценты. «Это становилось их основным доходом», - резюмирует белорусский ученый Носевич. А крестьяне возмещали государству ссуду, и она слагалась из 1155 руб. 53 коп. в год, то есть, на сто рублей превышала расходы, и их можно считать государственным «наваром».

Присутствие все же беспокоилось, нет ли в поступке графини (продаже имения) признаков преступления, и вносило в протокол требование приостановить процесс передачи ссуды. «Рассмотреть этот вопрос особо», - констатировалось в заключение.

КОГДА СЫН - ПРЕДВОДИТЕЛЬ

Куда же перемещалась графиня и кто становился обладателем «жабинско-плятеровского» поместья?

Ее мотивы неизвестны. Возможно, она пользовалась удобным моментом, чтобы получить максимальную выгоду – беспокоило, что часть земли, отданная на выкуп, обесценит имение. А может, надоело заниматься сельскими делами. Нельзя исключать и такое обстоятельство. Мужа уже не было, а сын пребывал в Вильно, не испытывая тяги к поместному хозяйству. Он успешно продвигался по административной, служебной лестнице. Во время кардинального решения Алины руководил местным дворянством в Россиенском уезде Ковенской губернии (литовский Расейняй), а потом посыпались предложения как из рога изобилия: дорос до обер-гофмейстера царского двора. Возможно, матушка содействовала его взлету, и неспроста ухватилась за местожительство в столице Российской империи.

Алина съезжала в Петербург. Там ей подыскали дом под номером 80. Дом принадлежал Константину Павловичу Иванову, подполковнику царской армии. Но Иванов, в отличие от помещицы, вел хозяйство отвратительно. На нем лежали долги городскому обществу. Для этого и совершался обмен с использованием выкупной ссуды, которая передавалась ему для погашения задолженности.

(Продолжение следует).

На снимке (из интернета): Новолукомль на бывших землях древнего княжества, в состав которых входила Свяда.


03.10/23


Рецензии