9. А хочешь, мы тебя на курсы метрдотелей пошлём?

Начало... http://proza.ru/2023/10/03/721

# 9. «А хочешь, мы тебя на курсы метрдотелей пошлём»?

И вот год 1971. В Советский Союз с двухнедельными гастролями прилетает оркестр самого Дюка Эллингтона. Мой приятель, как он мне обо всем этом рассказывал, бросает все и летит в Ленинград, чтоб все это увидеть своими глазами, услышать своими ушами. И ему повезло. Но больше всего ему повезло увидеть то, что произошло на летном поле. Уже на летном поле аэродрома оказался он вдруг свидетелем невероятного поступка каких-то там местных музыкантов. Невзирая на неудовольствие местных органов КГБ, они умудрились прорваться на лётное поле аэродрома и сыграть выходящему из самолёта Дюку «Когда святые маршируют». Местные органы КГБ негодовали.

- Ну как же, - «сегодня ты играешь джаз, а завтра родину продашь» - «Сегодня парень в бороде, А завтра где? В НКВД. Свобода, бля, свобода, бля, свобода»! Обхохочешься! – приговаривал потом мой приятель всю дорогу до Москвы и хохотал как безумный.

Одним словом, решил он после всего этого оставить свою мечту в покое, и жить дальше холуем и халдеем в торговле. В торговле этой, при определённой доли ума и житейской мудрости можно вообще всю свою жизнь проработать. И без проблем, Больше того, если все это тебе зачем-нибудь нужно, то можно быть даже комсомольцем, коммунистом и ударником коммунистического труда. В общем-то, все, как и на любом другом предприятии.

- Что, скажешь не так что ль? – язвительно поинтересовался он тогда у отца своего, но тот промолчал. – Вот то-то и оно! - подвёл черту мой приятель под своими рассуждениями.

Глядя на всю эту жизнь в период развитого социализма, мы с ним частенько вспоминал рассказ Ивана Шмелева «Человек из ресторана». И главное, самого героя этого, от лица которого и рассказ-то весь ведётся. 

- Что это? В рассказе этом, юродствующий этот халдей, юродствует как бы во Христе, а у нас здесь что-то новенькое. Тоже, в общем-то, юродство какое-то, но какое-то оно здесь другое, - размышляли мы с ним.

Да, все мы в общем-то дети и внуки героев из того рассказа Ивана Шмелева, но вот теперь уж без Бога и Царя в голове! Верно! Голубые бестии какие-то! Прогресс и улучшение на лицо! Но стоило большевикам ради этого «новенького» стольких, не согласных с ними, убивать и закапывать, обещая при этом всем, согласным с ними, «равенство, братство, и свободу»! И вот как-то один из директоров предлагает вдруг моему приятелю такое.

— А хочешь, мы тебя на курсы метрдотелей пошлём? Парень ты видный, грамотный. Рекомендацию здесь мы тебе дадим. А там, пойдёшь в «Плехановский».
         
Этот, по словам моего приятеля, был там у них по хозяйственной части. Из списанных из армии. Говорили, что последнее место его службы было связано с созданием центральной группы советских войск (ЦГВ) в Чехословакии в 1967-1968 годах. Что-то он где-то там сказал по поводу несогласия с такой политикой СССР, и его мягко попёрли с хлебного места. Списали. И вот теперь он здесь в кабаке по хозяйственной части. Что тоже было не хило. И весь он был чистенький какой-то. Кожа у него была белая, тонкая, холёная, волосы на голове чисто серебряные. Всегда был приветлив со всеми и вежлив. Всегда в каких-то не наших и дорогих костюмах. Ну, прям, инопланетянин какой-то.

И только изредка он вдруг просыпался как бы и гневливо хмурился отчего-то. Бывало, зажует-зажует что-то губами, будто мешает ему там что-то, и он хочет то выплюнуть и сказать, но потом успокоится, сядет за стол и только скажет какому-нибудь официанту: "Принеси-ка, мол, Сидоров, что-нибудь там. Скажи, что для меня. Они там знают". И сидит потом, жуёт себе осетринку отварную с хреном или сёмужку, или ещё что подходящее к его обличью. И такое от него при этом сиянье исходит! Ну, хоть плачь от умиления!..

Вот он-то и предложил тогда моему приятелю пойти на курсы метрдотелей. А рядом с ним стоял в то самое время директор по коммерческой части - Окунь Саул Львович. Этого я еще помню. Как раз он тогда перед моим уходом появился. Вы представляете - Окунь Саул Львович! И это я не сочинил. Ну чистый евро стандарт, прибывающий в окружении сельских жителей!  И в имени этом виделся мне царь Саул, и царь зверей Лев, и Окунь, как рыба в воде! Все эти качества виделись в нём всегда как бы все вместе. Был этот Саул Львович Окунь, ну прямо-таки то, что и надо было для жизни.

А уж умён этот Саул был, как черт! У нас он был на исправлении как бы. Работая до этого в Интуристе, - и на каком посту! – попался он там на чем-то… Что, впрочем, не мешало ему посматривать на нас здесь внизу свысока. Но был он обаяшкой, и никто на него не обижался. Был членом партии, знал три языка и умел держаться, как бог. Задумывался ли он о таких вещах о которых говорит Э. Фромм в своей книге «Иметь или Быть»? Я тогда этим очень интересовался. Но, думаю, едва ли.  Скорее у него и вопросов-то таких никогда не возникало.  Просто, для таких, как он, «действовать» в этой жизни и значило уже «Быть». Как и у четвероногих. .

Так вот, сказавши моему приятелю о курсах метрдотелей, а потом и о рекомендации, любитель отварной осетринки с хреном ещё так посмотрел тогда на этого Саул Львовича... Как бы ища у него поддержки только что сказанному. Саул Львович улыбнулся. Молча, закурил, и, прищурившись, стал внимательно рассматривать моего приятеля сквозь дым сигареты, как бы что-то выглядывая нем. А мой приятель к тому времени решил уже как-то определиться в этой жизни.

     — А что! — выдал он любителю осетринки с хреном. — Да запросто!..

  - Ну, что ж, - все так же улыбаясь, проговорил Окунь. - Я возражать не буду.

- А то! – нервно хохотнув при этом, сказал мой приятель. Всё это напомнило ему ситуацию с Остапом Бендером в приднепровских плавнях:

«Он обернулся к советской стороне и, протянув в тающую мглу толстую котиковую руку, промолвил:

-- Все надо делать по форме. Форма номер пять - прощание с родиной. Ну что ж, адье, великая страна. Я не люблю быть первым учеником и получать отметки за внимание, прилежание и поведение. Я частное лицо и не обязан интересоваться силосными ямами, траншеями и башнями. Меня как-то мало интересует проблема социалистической переделки человека в ангела и вкладчика сберкассы. Наоборот. Интересуют меня наболевшие вопросы бережного отношения к личности одиноких миллионеров» ...

 - И весь я теперь буду такой номенклатурный»! – проговорил мой приятель и вдруг захохотал как безумец.

Так, возмечтавши когда-то играть джаз на саксе не хуже Бен Уэбстера, пришёл мой друг вдруг к такому умозаключению. От столь неожиданного решения по первоначалу ему стало как бы ни по себе, но потом подумалось ему.

- Чушь все это! Да и кому, какое дело до всего этого моего?! У нас американского короля рокк-энд-ролла, если и не могут достать отсюда, так поливают его своими погаными ртами, а будь он нашим и здесь, так поставили б его, я думаю, к стенке. Второй вариант для таких – живи, как вечно пьяный Башлачев, на кухне. Играя там же. За бутылку портвейна.  Только на сцену не лезь, не развращай народ своими песенками, и тогда никто тебя не тронет. Другого не дано. Но охота была быть во всем этом, как на дыбе! И только из-за того, что нельзя петь, играть, говорить так, как это тебе хочется! И хоть знаем мы, что есть у нас музыканты, которые в своих устремлениях не сдаются, но знаю я, как они живут, где и как им приходится джаз играть. Все это для мазохистов! Почему вообще нельзя что-то просто, чисто по-человечески хотеть и потом это просто, чисто по-человечески делать?

Далее - http://proza.ru/2023/10/03/838