***

"ПОРОДИСТЫЙ" ЗАУЭР.
Дело было в теперь давно забытом,"олимпийском", 1980-м году. Стояла вторая половина сентября.Верхушки деревьев вдоль дорог уже приняли золотистую окраску, а кусты смородины в посадках полыхали ярко-красными листочками.Мы с папой готовились к очередному сезону вальдшнепиной охоты,заряжая патроны с рассеивающими дробь прокладками.

У нас был семейный подряд. Папа засыпал дозатором порох,затем досылал прокладку и два пыжа,а я доделывал остальные процедуры,включая закрутку гильзы. На каждой прокладке в уже завальцованой гильзе я рисовал крест.

В это время раздался звонок в дверь. Я пошёл открывать.На пороге стоял сияющий от счастья дядя Серёжа.В руках у него был футляр из потрёпанной кожи с немецким имперским орлом возле застёжки. -Валера, я тут такую вещицу прикупил-с нескрываемым восторгом выпалил он с порога-иди зацени. Отец обнял друга и принял из его рук футляр. Когда раскрыли, то обнаружили, что весь футляр внутри обшит красным бархатом. Стволы и ложа с колодкой были помещены в такие же бархатные чехольчики.

Собрав ружьё, взрослые начали его рассматривать. Это был самый "породистый" из линейки довоенных Зауэров, модель 18Е. На стволах имелись надписи о стали Круппа с тремя кольцами и зауэровский логотип.Всё это было выполнено золотой всечкой. Колодка была украшена ручной гравировкой с изображением различных фигурок зверей и птиц.

Спусковая скоба изготовлена из рога, а на ложе с шейкой пистолетной формы и щекой имелись инкрустации из слоновой кости. -Богатое исполнение.Поздравляю тебя, Серёжа-отец побежал в кухню.
-Да не суетись,Валера.У меня всё с собой для обмывки-дядя Серёжа уже доставал из принесённого с собою пакета солёные огурцы,помидоры,хлеб, сало.

Март, увидев ружьё, ни на шаг не выходил из комнаты, где мы отмечали такое удачное приобретение. Единственное, что несколько смущало, это калибр и патронник. При двенадцатом калибре патронник 65 миллиметров почти исключал стрельбу заводскими патронами,а при снаряжении гильзы необходимо было обрезать.Да и сужения обеих стволов были достаточно строгими. На подушках стволов,рядом с фашистской символикой было написано: Niht fur cugel, что означало не для пули. Во всём остальном ружьё вызывало бурный наш восторг своим небольшим весом,хорошей посадистостью и прекрасной управляемостью.

-Ну, чтобы стреляло долго и верно-провозгласил тост отец, и мы подняли рюмки. В следующие выходные удалось испытать ружьё на охоте. Лес ещё недостаточно облетел,поэтому походив по опушкам удалось взять лишь одного вальдшнепа из-под стойки, а остальные моментально "растворялись" в листве.Дядя Серёжа,промазав пару таких "противозенитных" птиц,загрустил.

Привал с костерком, обед и принимается решение переехать за двадцать километров от леса на пруд,где можно отстоять утиную зарю. Ещё по-светлому на пруд стали заходить кряквы. И тут Зауэр заговорил. Утки падали после каждого выстрела, причём на таких дистанциях, где я даже ружья не осмеливался поднимать.Поскольку мы с отцом стояли в конце мелкого заливчика, а дядя Серёжа в середине большого плёса, то утки после его стрельбы до нас не долетали.

Только уже почти в темноте на нас налетели две кряквы и папа сбил обеих из Дефурни. Моему ИЖу так и не досталось работы в тот день. Зато Мартышка был в восторге.Он после каждой сбитой дядей Серёжей утки моментально плыл на плёс, выносил утку на берег и по берегу приносил её нам. Уже в темноте встретились мы у машины.

У дяди Серёжи был вид триумфатора. Он нежно поглаживал шейку ложи ружья, сделанную из красивого комлевого ореха и что-то шептал себе под нос.
Много лет после этого прослужил ему надёжный Зауэр. Сотни красивых выстрелов сделал он из него. Но такого восторга, как в ту первую охоту, у всегда сдержанного охотника я никогда потом не видел.

И ещё один из тех же лет.