Об именах. Владимир Даль

Как датчане стали русскими

4 октября мы отмечаем память великого человека Владимира  Ивановича  Даля,   русского  писателя, этнографа и лексикографа, собирателя фольклора, совершившего по истине подвиг, он 53 года собирал слова  для непревзойдённого  по объёму «Толкового словаря живого великорусского языка».

Он родился 10 [22] ноября 1801, через год после пуска  в Луганском металлургическом заводе  первой печи, а умер 22 сентября [4 октября по новому стилю]  1872, в 73-ю годовщину первой плавки.

Со словарём Владимира Даля я познакомился на первом курсе Магнитогорского пединститута в первые дни сентября 1965 года. Мы ещё не ездили на картошку в подшефный совхоз, когда нам прочитали обзорную лекцию о словарях русского языка. Одни словари нам рекомендовали, а в другие советовали пореже заглядывать, как устаревшие. Я в тот же день пошёл в библиотеку и попросил именно словарь Владимира Ивановича Даля. И влюбился в него с первого взгляда. Открыл гнездо слова БЫВАТЬ и сразу узнал и о прошлом, и о настоящем, и о будущем. Я и после не раз заглядывал в этот словарь. Нередко возле меня останавливались наши преподаватели и советовали мне не очень-то увлекаться, потому как написание многих слов изменилось.

Когда я работал учителем в школе, я не мог купить словарь Даля, их не издавали, в библиотеках на дом словари не выдавали. В школьной библиотеке словаря Даля не было. И на десятки лет мои общения  со словарём прервались. В 1983 году я перешёл в редакцию газеты «Вечерний Челябинск», в редакции была своя библиотека, довольно приличная, но теснилась в маленьком кабинете на седьмом этаже напротив женского туалета. Туалет был просторнее.  Все полки были заняты. Книги большими стопками лежали на единственном подоконнике, на столах и на полу. Не сразу, но я углядел на верхней полке четыре зелёных переплёта словаря Даля. Этот словарь никто не спрашивал, и Анастасия Георгиевна Степанова предложила мне забрать все тома  к себе в кабинет, но домой не уносить. Вдруг кто-то спросит. И словарь оказался на моей полке. После приватизации редакции «Вечёрки» библиотека и библиотекарь куда-то исчезли. Забирая в моём кабинете записанные на моё имя книги, Анастасия Георгиевна шепнула мне, чтобы я нужные книги припрятал для себя. У меня было несколько томов из полного собрания сочинений В.И. Ленина, я их хранил у себя как надёжный справочник исторических фактов в конце каждого тома. Я убрал в свой стол четыре тома Даля, а потом перенёс домой. При переезде на ПМЖ в Германию большую часть нашего багажа составили книги, и теперь дня не проходит, чтобы я не открыл словарь Даля –  это незаменимый источник знаний при моей охоте на слова.

Итак, Владимир Иванович Даль родился 10 (22) ноября 1801 года в посёлке Луганский завод (ныне — Луганск) Екатеринославской губернии Российской империи в семье лекаря горного ведомства Ивана Матвеевича Даля и его жены Юлии (Ульяны) Христофоровны, урождённой Фрейтаг. Значит, у Даля есть полные основания называть себя Казаком Луганским. Он родом из Луганска.

А откуда взялся Иван Матвеевич Даль? Оказывается, это обрусевший  датчанин  Йохан (Иоганн) Кристиан Даль (дат. Johan Christian Dahl, 1764—21 октября 1821). Это у русских есть отчество, в западноевропейских странах это второе или третье имя, но с именем отца часто никак не связано, а вот в Португалии после собственно  имени могут стоять по одному-два указания на имена отца, деда и даже прадеда. А один из португальцев объяснил мне, что в его имени, записанном в метриках, семь имён предков.

Отец Владимира Даля  принял российское подданство вместе с русским именем Иван Матвеевич Даль в 1799 году. Он знал немецкий, английский, французский, русский, идиш, латынь, греческий и древнееврейский языки, был богословом и медиком.

Переселенец из Дании  стал настолько известным, что сама императрица Екатерина II заинтересовалась его личностью, знавшую столько языков, и  вызвала его в Петербург на должность придворного библиотекаря.

Иоганн Даль  не очень-то обрадовался такому предложению и вскоре  уехал в Йену, прошёл там курс врачебного факультета и возвратился в Россию уже  с дипломом доктора медицины. Российская медицинская лицензия гласит:
«Иван Матвеев сын Даль 1792 года марта 8 числа удостоен при экзамене в Российской империи медицинскую практику управлять».

Иван Даль в Петербурге женился на обрусевшей немке Ульяне (Юлии) Христофоровне Фрейтаг, предками которой были французы и швейцарцы. У них родились 2 дочери (Паулина и Александра) и четверо сыновей. Братьями Владимира были:
• Карл (1802—1828), до конца жизни прослужил на флоте, проживал и похоронен в Николаеве, детей не имел.
• Лев (1807—1831), убит польскими повстанцами.
• Павел (1813—19.10.1836), был болен чахоткой и по состоянию здоровья часто проживал вместе с матерью в Италии, где и похоронен на римском кладбище Тестаччо, детей не имел.

Мать Владимира Ульяна Даль свободно владела пятью языками. Бабушка по материнской линии Мария Ивановна (Мария Франциска Регина) Фрейтаг (урождённая Пфундгеллер) происходила, предположительно, из рода французских гугенотов де Мальи, занималась русской литературой. Известны её переводы на русский язык С. Гесснера и А. В. Иффланда. Дед Кристоф Фрейтаг, коллежский асессор, чиновник ломбарда, эконом шляхетского корпуса в Санкт-Петербурге и чиновник императорских театров.

Будущий тесть отца Даля был недоволен филологическим образованием зятя и фактически вынудил его получить медицинское образование, поскольку считал профессию врача одной из немногих «доходных и практических профессий».

Когда Владимиру Далю было всего 4 года, его семья переехала в Николаев, где общалась среди прочего с семейством Зонтаг.

Выслужив в 1814 году дворянство, Иван Матвеевич, старший лекарь Черноморского флота, получил право на обучение своих детей в Петербургском морском кадетском корпусе за казённый счёт.

Псевдоним «Казак Луганский», под которым Владимир Даль вступил в литературный мир в 1832 году, был взят им в честь своего родного Луганска. Родиной он считал не Данию, а Россию.

В 1817 году во время учебного плавания кадет Владимир Даль посетил Данию и позже вспоминал:
«Когда я плыл к берегам Дании, меня сильно занимало то, что увижу я отечество моих предков, моё отечество. Ступив на берег Дании, я на первых же порах окончательно убедился, что отечество моё — Россия, что нет у меня ничего общего с отчизною моих предков».

Кстати, отец Владимира Ивановича знал русский язык как родной и при каждом случае напоминал сыновьям, что они — русские, сожалея, что в кампанию 1812 года они были слишком молоды и не годны к воинской службе.

Вместе с сёстрами мальчиков усаживали за рукоделие и также обучали ремёслам, так как старший Даль считал, что морской офицер должен уметь всё.

Начальное образование Даль получил дома, где все  много читали и высоко ценили печатное слово, любовь к которому передалась всем детям.

В одиннадцать  лет Владимир вместе с братом Карлом (младше его на год) поступил в петербургский Морской кадетский корпус (МКК), где обучался с 1812 по 1819 годы. В кампанию 1817 года выходил в плавание на бриге «Феникс» с лучшими воспитанниками МКК. В их числе были трёхкампанцы  П. Станицкий, П. Нахимов, З. Дудинский, Н. Фофанов; двукампанцы П. Новосильский, С. Лихонин, Д. Завалишин, И. Адамович, А. П. Рыкачёв, Ф. Колычев и однокампанец И. Бутенев. Посетил Стокгольм,  Копенгаген,  Карлскруну.

2 марта 1819 года выпущен из МКК двенадцатым по старшинству из восьмидесяти шести с производством в мичманы и по желанию Даля определением на Черноморский флот Российской империи. Позднее учёбу описал в повести «Мичман Поцелуев, или Живучи оглядывайся» (1841).

По пути на службу Даль начал записывать каждое слово, которого дотоле не слышал.

С сентября 1823 по апрель 1824 года находился под арестом по подозрению в сочинении эпиграммы на главнокомандующего Черноморским флотом  Алексея Грейга и на его любовницу Юлию Кульчинскую, еврейку Лию Сталинскую, после первого брака выдававшую себя за польку. По словам историка флота Ф. Ф. Веселаго, «это было собственно юношеское, шутливое, хотя и резкое стихотворение, но имевшее важное местное значение, по положению лиц, к которым оно относилось». С этим эпизодом и связан перевод Даля из Николаева в Кронштадт.

После, с 1824 по 1825 год, продолжил службу на Балтике.

После нескольких лет службы на флоте, в течение которых он так и не смог избавиться от морской болезни, Владимир 20 января 1826 года поступил в Дерптский университет на медицинский факультет. Жил он в тесной чердачной каморке, зарабатывая на жизнь уроками русского языка.

В январе 1828 года В. И. Даль был зачислен в число казённокоштных  воспитанников. По словам одного из биографов Даля, он погрузился в атмосферу Дерпта, которая «в умственном отношении побуждала к разносторонности».

 В студенческие годы Даль подружился с писателями Н. М. Языковым,  В. А. Жуковским,  А. Ф. Воейковым.

Здесь ему прежде всего пришлось усиленно заниматься необходимой  в то время для учёного латынью. За работу на тему, объявленную философским факультетом, он получил серебряную медаль.

В студенческие годы Даль подружился с Н. И. Пироговым, который отмечал:
«Какое счастливое у него сердце! Увидит знакомого — так и вспыхнет от радости!».

Владимир Иванович стал выдающимся хирургом, одинаково владея левой и правой рукой.

«Это был, прежде всего, человек, что называется, на все руки. За что ни брался Даль, все ему удавалось…» — вспоминал Пирогов.

В 1827 году журнал Александра Воейкова «Славянин» опубликовал первые стихотворения Даля. В 1830 году В. И. Даль выступал уже как прозаик; его повесть «Цыганка» напечатали в  «Московском телеграфе».

Учёбу пришлось прервать в 1828 году, когда началась  война с турками (1828—1829), когда в связи с распространившимися за Дунаем случаями чумы действующая армия потребовала усиления военно-медицинской службы. Владимир Даль досрочно «с честью выдержал экзамен на доктора не только медицины, но и хирургии» по теме: «Об успешном методе трепанации черепа и о скрытом изъязвлении почек».

В ходе сражений этой войны годов Владимир Даль показал себя как блестящий военный врач. Дочь Екатерина вспоминала: «Фронт укрепил нервы отца. Он перестал падать в обморок при виде крови. Но его стала мучить другая крайность: отец после проведённой операции от изнеможения засыпал прямо на раненом, которого только что оперировал».

В турецкой кампании медики столкнулись с эпидемией чумы, когда половина врачей и все фельдшеры умерли, а на несколько тысяч больных порой оставался 1 врач. За эту кампанию Даль был награждён серебряной медалью на георгиевской ленте и орденом Святой Анны.

Даль отличился при подавлении Польского восстания 1830 года. В войсках генерала Ридигера ему было поручено составить проект моста через Вислу у Юзефува. В отсутствие инженера Даль навёл мост, защищал его при переправе и затем сам разрушил его, когда мост попытались использовать польские мятежники. Николай I наградил его орденом Святого Владимира 4-й степени с бантом.

На войне Даль продолжал собирать слова, особенно областные речения, которые записывал у солдат из разных мест. Карточек со словами накопилось столько, что их приходилось перевозить в больших мешках на верблюде.

С марта 1832 года он служит ординатором в столичном военно-сухопутном госпитале и вскоре становится медицинскою знаменитостью Петербурга. П. И. Мельников пишет:

Здесь он трудился неутомимо и вскоре приобрёл известность замечательного хирурга, особенно же окулиста. Он сделал на своём веку более сорока одних операций снятия катаракты, и всё вполне успешно. Замечательно, что у него левая рука была развита настолько же, как и правая. Он мог левою рукой и писать и делать всё, что угодно, как правою. Такая счастливая способность особенно пригодна была для него, как оператора. Самые знаменитые в Петербурге операторы приглашали Даля в тех случаях, когда операцию можно было сделать ловчее и удобнее левою рукой.

Позднее, оставив хирургическую практику, Даль не ушёл из медицины совсем. Он сохранил интерес к офтальмологии и пристрастился к гомеопатии. В «Современнике» (№ 12 за 1838 год)] опубликовал одну из первых в России статей в защиту гомеопатии.

При подготовке публикации использованы материалы Википедии и других открытых источников.