Вериги из Карамота

Макар Донской.
ВЕРИГИ ИЗ КАРАМОТА.
Повесть.


Русская классическая литература.


ДК 821.161.1
ББК 84(2Рос=Рус)
Д67
Вериги из Карамота. / Макар Донской. – М. : Издательство Триумф, 2023. – 29 с.
ISBN 978-5-94472-140-2
Конец девятнадцатого века. Губернский город Петроза;водск. В страшном доме, расположенном на берегу Лососиновки, Пафнутий Крякин, приготовившийся стать целителем, неожиданно сталкивается с потусторонним миром, о существовании которого он даже и не подозревал…
Страшная повесть в жанре «Хоррор».
Для широкого круга читателей.
© Соболев М.В., текст, обложка и иллюстрация, 2023


Истреблю с земли добычу твою.
Наум. 727-698 гг. до н.э.


ГЛАВА ПЕРВАЯ


Путеводитель остановился возле монастыря.

– Обитель очень древняя. Называется она Карамот. Ее основал Герасим, прозванный Иорданским, у него было семьдесят учеников, как у аввы Сергия, Радонежского чудотворца. Место выбрано святым Герасимом неслучайно. В одной из пещер останавливалось по преданию Святое Семейство, и еще с апостольского века находилась здесь небольшая церковь. Поблизости много пещер, в которых проживают монахи-отшельники. Монахи плетут корзины, жизнь проводят в молитве; по субботам и воскресеньям приходят в обитель для участия в Божественной службе. Питаются финиками, хлебом и водою. В праздники отшельники пьют вино и вкушают варенное. Из вещей у них: коврик и посуда. Самый известный там – русский инок Кирик; он изо всех один носит вериги.

– Скажите, друже, – поинтересовался Богдан Богов, – а река Иордан далеко отсюда?!

– Река совсем близко – в полутора версте.

Едва Богдан Богов заговорил, один из пилигримов заметил рядом стоящему:

– Вы знаете, кто этот человек?! Это Богдан Богов! Целитель!

– Что же он лечит?!

– Он исцеляет болезни наложением рук. Я слышал о нем в Грузии. Там к нему стекались десятки тысяч людей. Ставили палатки и жили неподалеку от домика, где он проживал...

Пафнутий Крякин уставил свой взгляд на благоговейно делающего робкие шаги Богова. Ему подумалось, что Богдан – преинтереснейшая личность, возраставшая, по всей вероятности, в атмосфере таинств и обрядов какого–нибудь малороссийского сельца, с церковью об одной главе. Пафнутий протянул Богову воду. Немного погодя – финики. Вскоре предложил воспользоваться картой. Богдан Богов, однако, никак не отзывался на вялые потуги Крякина сблизиться с ним для разговора.

– Попал я, – застонал Пафнутий Крякин, – не как кура к лисе, а как вор во святые вериги.

Неожиданно стоящий рядом парень грянулся на землю. Через мгновение пустыню пронизал чудовищный вопль.

– Беснование! – вскрикнули паломники. – Позовите целителя! Богдана Богова!

Подошел Богов. Целитель имел вид человека, недавно проснувшегося, и прошедшего ранним утром по сухой аллее из старых деревьев... Богдан Богов устремился к лежащему на песке молодому человеку. Несчастного звали Кацкий. Взглянув на него внимательно, Богов сказал:

– Представь себе, что ты идешь по зеленому лугу. Кацкий весь затрясся.

– Что ты трясешься?! – возмутился Богов. – Мне холодно! – вскричал тот.

– Ты на зеленом лугу, там верно и солнце светит?

– Нет. Тут вьюга. Очень, и очень морозно.

– Под твоими ногами, должно быть, трава зеленая?!

– Нет. Я утопаю в болоте.

– Тебе нужно брести к берегу, – потребовал Богов, – хватит там ходить!

Парень забылся и не приходил в себя.

– Ты должен отыскать место, где можно выйти на берег! – продолжал настаивать Богдан Богов.

Кацкий, не открывая глаз, промолвил:

– Я сел на краю обрыва, между двумя ивами. Вокруг меня тихо и светло. Прячутся в густой зелени лесной чащи очаровательные девы. Гурии выглядывают и смотрят на меня при ясном свете луны. Я нахожусь в большом кувшине, под ногами моими каменное дно.

– Что ты слышишь?!

– Мне слышится говор толпы, позорящей меня! – Где твои руки? – не отставал Богов.

– Рука моя погружается в ворох гнилых листьев. – Что чувствуют твои ноги?!

– Ноги мои горят, да синим пламенем! Неожиданно парень запричитал:

– У меня сил меньше не станется! Буду я святой, погодить мне старится. Ой, не будешь ты стоять за стольный Киев–град, не сможешь оседлать коней; в поле чистое тебе идти, а мне твою честь пора унести.

Богов наложил руки на страждущего. Кацкий мгновенно затих и просветлел.

Один из пилигримов умиленно прошептал:

– Я целовал сегодня руку старца. Она пахла сыром и яблоками...

Внезапно сверху, будто бы с вершины горы, донесся до собравшихся паломников грохот водопада. Все отвлеклись на этот жуткий, сверхъестественный звук; когда же стали искать глазами Кацкого, то оказалось, что Богов повел парня в монастырь через небольшую калитку, называемую «игольные уши».

От происходящего Пафнутий Крякин лицом постарился, ссуворился и мгновенно измельчал. В 1865 году он путешествовал по Македонии, Фессалии и Эпиру, посетил Афины, Константинополь. Нигде он не слышал столько похвал об одном человеке. «Как Богдан управляет всеми?» Крякин не смог найти ответа. «Наверное, носит какие-то молитвы для успеха, заговоры! Да, конечно, этот целитель - чародей. Кто же еще?! Кацкого он так быстро увел, что мы не заметили. А сколько же мы стояли?.. Будто целую вечность. Окаменели словно мы». Пафнутий продолжал рассуждать. «Меня скоро назначат на приход. Вот бы мне такую власть! Я очень хочу такую власть. И силу! И я, как и он, понесу народу особую миссию! Ничего, что миссия моя будет обременительна для меня. Ничего!»

Крякин представил, будто он ангел, из-за чрезмерной сердобольности своей жалеющий Богова, – священника, тяготеющего к популярности.

Незаметно Пафнутий Крякин поймал себя на том, что превращается в Кацкого. Но ему так хотелось строго вставить Богдану в самое ухо, как делает жандарм, останавливающий вора: «Не кради снопы пшеничные!» Так хотелось! Менялись цвета для его глаз. Желтое стало розовым, а серое – голубым. Пафнутий не обращал внимания на перемены восприятия. Он мечтал. Только недавно Пафнутий Крякин был уверен: Богов лишь изображает чудеса, а настоящая сила в древних книгах. Но теперь душа Крякина объята страстью к неведомому! Он ищет чудес! Взыскует их и алчет.

Подошли к настоятелю обители. Седовласый настоятель снял со своей головы вязаную шапочку и протянул Богову.

– Нет! – вскрикнул Пафнутий. – Дай мне! Мне!

Он дерзко выхватил из руки геронды и жадно забрал себе шапочку, отдаваемую Богову, и преследуемый всеобщим презрением, в одиночестве побрел к Иерусалиму по пыльной дороге. У Пафнутия Крякина кружилась голова, и лил по щекам сладкий пот. Счастливый Крякин ощутил, что становится целителем.
               

ГЛАВА ВТОРАЯ


Вернувшись в Россию, окончивший отпуск отец Пафнутий Крякин посетил родные места, где повидался со всеми родными, и там получил новость, что он приписан в епархиальном управлении вместо ожидаемого им назначения настоятелем приходского храма, – к Успенской приютской церкви города Петрозаводска, которую окормлял протоиерей Иоанн Лаврин.

Приютская церковь располагалась в детском приюте для девочек. Несмотря на это, Пафнутию представлялось, что это обычный приход, в котором чуть больше детей, чем где бы то ни было. Впоследствии выяснилось, что Крякин ошибался. Он не любил детей, и постоянно рисовал себе, как будет исповедовать сгорбленных старух и их великовозрастных сыновей, чопорных барынь и молодых сановников.

Отец Пафнутий надумывал, что будет вести жизнь исключительно подвижническую, затворится в гроте, наденет на себя вериги, и будет принимать посетителей, сидя за столом и склонившись над старинной книгой; отвечая им, Крякин станет в экстазе прозрения задирать голову кверху или загадочно прохаживаться во мраке пещеры со свечой в руке.

Поначалу Пафнутий Крякин решил произвести на своих прихожан особое впечатление, даже не ношением вериг, а их изготовлением. Зная, что слухи о святых расходятся быстро, Пафнутий не успев побывать в своей церкви, поспешил отправиться пароходом из Петрозаводска в уездный город Пудож. В Пудоже Крякин искал посетить лавку купца Тита Горчичника, намереваясь заказать себе чугунные вериги в подобие парамана.


ГЛАВА ТРЕТЬЯ


В каждом доме уездного города Пудож знали и ценили труды Тита Горчичника, некоторые даже полагали, что он есть самый основатель Пудожа, ну, или таковым являлся его далекий предок, а, может быть, прадед, или, вероятнее всего, дед. А все ради того, что гири Горчичника имелись в каждом Пудожском доме.

Купец Тит Горчичник в прошлом 1873 году не успел опомниться, как наградился медалью «за коммерческие успехи, трудолюбие и мужество», этакий провинциальный знак качества, весьма близкий его самолюбию. Завод Горчичника был небольшим, но самолюбие купца этого не замечало, а упорно росло. Несмотря на внешнюю скромность, Тит Горчичник даже свои собственные размеры зачастую воспринимал как некую приметную, вздымающуюся до верха гору, высящуюся над маленькими домиками пудожан. Тит радовался, торгуя, замечая по растущему каждый день спросу, что продукция его предприятия стала уже широко известна.

Майское утро. Горчичник поглядывает через голубые стекла витрины на обувной магазин Бориса Гильфердинга и улыбчиво напевает:

– Гири, гирьки, гиречки! Мои туфельки, шпилечки, защелки и сдвижечки!

Тит Горчичник ревнует к каждому конкурентоспособному продавцу, а Гильфердинг в Пудоже, очевидно, становится уважаемым купцом.

Наблюдая за Борисом Гильфердингом, Горчичник неожиданно увидел в окно своей чугунной лавки, похожего на священника, мятущегося по площади в кургузой рясе, странника в вязаной шапочке, замечательного со спины выпирающимися в стороны мохнатыми бакенбардами, а с лица – остроконечной засаленной бородкой, надежно защищающей ее обладателя от сарказма встречающихся глаз.


ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ


Едва лишь Пафнутий Крякин вошел в чугунную лавку, как Тит достал ему пять рублей одной купюрой, сложил трижды и услужливо протянул, покорно наклонив голову.

– Благодарю-с! – восхитился Крякин, убирая полученные деньги в карман.

– За что же?!

– Вы мне пожертвовали!

– Я вам пожертвовал? – изумленно удивился Горчичник. – А вот вы мне, сдачи дайте!

– Сколько же вам дать сдачи?! – смутился Крякин.

– Четыре рубля!

– Скажу вам, что я старомоден-с, – прослезился отец Пафнутий, стараясь приладить свое нутро, горячо жаждущее славы, под грубый юмор собеседника. – И непременно вам отдам сдачи, но не сегодня-с. Сегодня мне нужны от вас вериги!

– Вериги схимника изволите?! Есть целый набор. Амбарные! Для деловых встреч! Выходные! Подвальные... Какие вам? – и видя, что собеседник его мешкает, добавил: – Ну же, сударь мой, говорите!

– Амбарные, пожалуй, велики будут... Мне для деловых встреч!

– А по мне, так вам более подошли б оловянные! – раздался хохот купца.

Смущенный Крякин, кланяясь и пятясь к выходу, поспешил ретироваться.

Насмеявшись вдоволь, Тит Горчичник произнес:

– Полюбуемся на тебя после! – и, снабдив привычное коварство подленькой мыслью, добавил: – Наверняка мнит о себе, что он есть сам Христос. Много вас таких шатается по свету! Вериги им подавай!


ГЛАВА ПЯТАЯ


Не договорившись с купцом, Пафнутий Крякин вернулся в Петрозаводск. Приближалось Вознесение Господне, когда он должен непременно явиться на место своего нового служения и представиться настоятелю. Крякин нашел себе жилье неподалеку от детского приюта на территории архиерейской дачи, по берегу реки Лососиновка. Речка бурлила желтыми водами. Он снял домик у старика-петрозаводчанина за бесценок. Дом состоял из трех комнат. Печь находилась в центре постройки. Одно помещение Крякин обустроил для приема посетителей. Там он поставил кровать, повесил на стену крест, положил на столик книгу.

Накануне Вознесения Крякину пришло наваждение, что домишко сдано ему за бесценок – на неопределенный срок – неспроста. Помолившись, довольный приближением отдыха, Пафнутий громко пополоскал горло, высморкал нос и вытер сопливую руку об рубаху. Затем он быстро сбросил на пол сапоги. Обувочка его, при падении, громко стукнула, и Крякин встрепенулся. Подвижник замер на мгновение. Разогрел плечами набежавший озноб, и, вздохнув, улегся на скрипящее ложе.

Едва Крякин задремал, как почувствовал, что его тащат за ноги. Пафнутий Крякин вскочил и зажег лампу. В комнате находился некто, одетый в белое, высокий, с крепкими руками, волосатыми ногами и весьма большой. Плечами своими верзила упирался в притолку. Наклоненная голова его, приблизившись вплотную к лицу Крякина, зловеще усмехнувшись, произнесла: «Т ы д о г а д а в с я». Пафнутий зажмурился, не понимая взаправду ли виденное. Открыв глаза, он увидел, что чудище по-прежнему смотрит на него. Пафнутий Крякин снова открыл глаза. В комнате никого не было. Страшила пропал.


ГЛАВА ШЕСТАЯ


На утро Крякин получил записку от настоятеля Лаврина, из которой следовало, что иеромонаху Пафнутию из-за молодости лет не позволено исповедовать приютских девочек. Самого же Пафнутия Крякина отец Иоанн обязал не приступать к служению Литургии – без исповеди.

Строгое отношение к нему начальства, безмерно отягчило, придавило и стеснило, а, можно сказать, абсолютно спутало, и осложнило все планы Крякина стать местночтимым Олонецким святым, целителем и прозорливцем. Пафнутий понял, что не учел специфических особенностей среды северного края, где в подавляющем большинстве своем священники не являлись мямлями и сюсюнями, лептунами да кланюшками. Настоятель не был склонен к угодливости, и еще не встретившись с ним, заранее указал Крякину на его слабости. Пафнутию вспомнилось, что и его подлинный характер в отношении подчиненных проявлялся зачастую как тяжелый, и прямолинейный.

Погоревав над посланием настоятеля, икнув, и испив ключевой водицы, Крякин заключил, что здесь ему не случайно судил Бог служить, и учить уму-разуму простой народ. Пафнутий Крякин надеялся, что местные люди примут его, полюбят, и пойдут к нему. Каждый час он наивно поглаживал шапочку Богова, которую прятал у себя на груди в сшитом конвертиком холщовом мешочке. Потужив о предстоящих ему бранях; об исповеди вельмож и князей, Крякин перестал и думать.


ГЛАВА СЕДЬМАЯ


В вечернее время Пафнутию пришел на память явившийся прошлой ночью подвижнику великан. У гиперборейского страшилы запомнились Крякину рыжие волосы, голубые очеса и медные когти на руках. Обойдя с крестом дом и закрестив кровать, Пафнутий лег на нее, и закрыл глаза... Тут же он услышал: «И д у т ь!»

Крякин свесил ноги с одра. Перед ним встали толпою белесые мужчины и женщины в лохмотьях, будто пришедшие караулить его. Отчего-то у Пафнутия Крякина появилось предчувствие, что призраки желают защекотать его до смерти. Пафнутий закрыл ребра ладонями и швырнул одеяло вниз, пытаясь закрыть пятки. Снова бросилось ему в глаза то обстоятельство, что у привидений имелись неестественно длинные руки...

Фигуры их страшно раскачивались в стороны. Доски пола заходили ходуном, издавая зловещий скрип. Пафнутий совсем растерялся. У одного из выходцев с того света, взрослого мужчины, под мышкой виднелась дыра. Замогильные ходоки одинаково хмурились, жмуря серые, недобрые лица. Неожиданно призраки начали дружно смеяться; от бешеного веселья их, у Крякина немедленно волосы по телу встали как у кошки шерсть.

С рассветом Пафнутий Крякин отправился к реке, где сидели возле лодок, починивая сети, местные мужики. Он улыбчиво присел рядом. Один из рыбаков рассказал Пафнутию, что дом, в котором Крякин поселился, слывет нехорошим. Другой выразил надежду, что поскольку Крякин священник, то непременно домишко это должен очистить, а то им самим уже боязно бывает в здешних местах находиться.

Пафнутий Крякин обернулся, и посмотрел снизу на дом. Постройка выглядела весьма зловещей. Как он сразу не разглядел?! Теперь он обязан возвратиться и вести духовную брань. Этого ждут от него его будущие почитатели...

Пафнутий бодро поднялся.

– Не показывайте им своего страха! – предупредил, молчавший до сего момента бригадир артели: – Под мышкой у ихнего старшего дыра, суньте туда руку, сдавите сердце и убейте его!

– А крест? – прозорливо взглянул на рыбаков Крякин.

– Говорите: «Дело прошлое», и спасетесь! – не обращая внимания на обличение священника, значимо произнес старший.

– А молитвы?! – не переставал ханжествовать Пафнутий.

– Постарайтесь обмануть их, – снова напутствовал его почтенного вида рыбак.

– Кто же они такие? – озадаченно спросил Пафнутий Крякин.

– Рогов не было?

– Нет.

– Значит, проклятые!

От сего слова Крякин побледнел и затрепетал. Завтра ему надобно прийти к службе, а у него колени не сгибаются!

– Явившиеся вам, смеялись?! – поинтересовался сидевший поодаль удильщик.

– Смеялись.

– Их любимое занятие! Они вас засмеют до смерти. А верзила навещал?

– Было.

– Сначала верзила приходит, – заговорили все, – а на вторую ночь – проклятые.

– А на третью? – весело подмигнул мужикам подвижник. Однако никто не ответил ему, напротив, старший их подал Пафнутию знак, чтобы тот немедленно уходил.


ГЛАВА ВОСЬМАЯ


Весь вечер Пафнутий Крякин читал Псалтирь и готовился к предстоящей битве. Он налил святую воду в кувшин и приготовил косу, так как слышал от людей, что бесы боятся острого клинка. Крякин припомнил, что вчера проклятые грозно молвили ему перед уходом: «Нас к тебе для испытания прислали. Завтра прибудет сюда наш старшина. Он невидимый. Положи ему яйца к печи; он их съест, а скорлупу тебе отдаст. Жив останешься. А не положишь яйца, тогда смотри! Бука придет! Б У К А!»

Это уже после, они веселиться стали... А перед тем, все мороки, одетые в лохмотья, подскочили к Пафнутию, и главный ходок, тот у коего дыра под мышкой, протягивая Крякину бичеву, присудил: «На! Бери веревку! Удавися!» Об этом ничего не открыл Пафнутий Крякин рыбакам, справедливо опасаясь насмешек.

Наступила ночь. Пафнутий, будучи священником и православным христианином не позволил себе и думать о том, чтобы печь яйца, и кормить ими бесов. Исполнять гротескные советы рыбаков ему претило. А может, искушения Пафнутию Крякину померещились? Были явления бесов на самом деле? Или происходили во сне? Пафнутию казалось даже, будто он сам себе напридумывал невесть что. Одно ясно Крякину: домик его точно нехороший; надо бы, при случае, поискать другое жилье.

Теперь Пафнутий решил не ложиться. Зажегши лампу, Крякин поднял фитиль, надеясь, что яркий свет отгонит сущностей. Приближалась полночь, а вместе с мраком – испытание. Кто на этот раз переступит звездный порог его зловещего домика? Крякин перекрестился и благоговейно надел шапочку целителя Богова... Перед лицем страшной битвы Пафнутий как-то просветлел весь: «Ради чего это я, неужели ради Христа?!» Подвижнику стало до очевидности ясно, что он готов идти даже на смерть, единственно бы не умереть серою мышью!

– «Сгинуть, как все прочие?!! – размышлял он, готовясь к подвигу. – Ан, нет! Нет. Нетужки. Выйти из дома завтра победителем, так сделал бы Богов! Появиться на службе мужественным, исполненным силы пастырем!» Сладость тщеславия наполнила сердце Крякина и истомою растеклась по напряженному телу. Смеживши очи, и возбужденно мечтая, Крякин не заметил, как комнаты, примыкающие к его убежищу, заполняются ходоками...

Бесы гурьбою вваливались в жуткий дом через образовавшийся проход в стене. Вид их показывался такой, как у военных, приготовившихся к сражению; на многих уродцах виднелись потертые временем и битвами мундиры. Солдаты проворно несли топоры и пилы; озорно держали серпы и косы... Орудия сии выглядели заостренными... Пахло кровью. Слышался шум приближающихся коней, несущих вооруженных всадников.

Пафнутию привиделась дорога, идущая мимо Сионских Ворот... Издалека раздался властный женский голос: «Что он делает?» Там же вверху мальчик насмешливо ответил вопрошающей его матери: «Сеет при птицах, на пути».


ГЛАВА ДЕВЯТАЯ


Тем временем, основные покои дома Крякина заполнились злыднями. Кажется ему, что все враги собрались и ждут главаря.

Не обращая внимания на опасность, пренебрежительно склонившись, и перекосивши рот грустною улыбкой Пафнутий Крякин думает, что о нем скажут на его похоронах, как жил он образцовым иноком до самой смерти...

– «Вот соберется весь город!» – плачет он. – И непременно архиерей скажет обо мне прерывающимся от волнения голосом: «Отец Пафнутий не был таким как прочие наши иеромонахи, которые не более чем делают, что едят, спят, иногда молятся, а ходят по городу и пристальными взглядами придирчиво окидывают каждую парочку влюбленных, чем и смешат всех; затем пишут исповеди и снова грешат...»»

Над свежим холмом могилы, расплакавшийся от волнения тщедушный Крякин разглядел надпись: «Здесь покоится иеромонах Пафнутий, величайший из подвижников православной веры...»

Переживая душевную драму, Крякин вдруг узрел стоящий в развалинах Свято-Духовский собор Петрозаводска, стены которого стремительно осыпались, поднявши в сгустившееся небо клубы мертвой пыли.

Бесы заговорили: «Чемер идет. Он уже рядом». От услышанного в ушах Пафнутия Крякина запела жемчужная раковина. Средневеково пророкотала труба, призывая рыцарей в замок, встать между каменных бойниц... Пафнутий глянул на пол, грязная поверхность которого быстро изменялась в чистое золото. Бревенчатые стены русской избы заменялись разноцветными изразцами, потолок превратился весь в белый мрамор с причудливой резьбой, выделяющей группами стоящих прямо людей, прогуливающихся длиннохвостых птиц, и оленей с ветвистыми рогами, выбегающих из сада. Фрески оживали по мере появления. Безжалостная стремнина цветных видений кружила растерявшегося Крякина, пока, наконец, он не узрел решетки на узеньких оконцах, и, не колеблясь, осознал, что теперь находится во владениях подземного царя, не иначе, как в адской резиденции, состоящей под властью диавола.

 
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ


Появился ученый поэт, по внешности, стяжавший себе многими изобретениями солидную известность в академических кругах. Лицо его имело черты естествоиспытателя, борющегося за честь выдающегося открытия. Взгляд у него прямой, и весьма заинтересованный; притом облик носит печать скуки и грусти. Поэт заботливо держал в руке шапочку Бориса Богова… Это пришел Чемер.

– Ад не будет разграблен своевольниками... – заявил он. – Где твои рукописи?!

– У меня нет рукописей, – затрясся Крякин, понимая, что перед ним возможно крупный черт или сам князь тьмы...

Чемер явно искал, что смущенный Пафнутий станет оправдываться.

– Я вижу, ты хорошо приготовился, – усмехнулся он, показывая взглядом на святую воду и косу. – Но ведь ты вор! Ты надел краденую вещь, и думаешь этим защитить себя от меня?! – Чемер перешел на крик: – Неужели ты не знаешь, что ни воры, ни лихоимцы, ни хищники, ни злоречивые Царствия Небесного не наследуют? Как же ты осмелился выйти со мною на брань?

Предводитель бесов достал из тубуса обветшавший пергамент:

– Здесь не указаны обезьяны... Есть пьяницы... Ты не пьешь?

– Нет, – Крякин потрогал свое лицо, изменившее форму настолько, будто по нему ездили на телегах...

– «Что со мной? – ужаснулся он. – Я обманут, и в прелести?!! От меня исходит запах. Вонючий обезьяний запашок!»

Чемер продолжал:

– Он не пьет! Из этого заключил проказник о собственной святости... Пять месяцев прожил на Святой Земле. Обычная приходская жизнь пастыря ему казалась малопривлекательной. Негодник заразился стремлением к подвижничеству, обезумел, стараясь подражать древним отцам. Что сделать с ним, бесы?!

– Убить такого! – послышались, исполненные ненависти возгласы.

Крякин брезгливо скорчился, чувствуя, как принимает вид животного. Горячая звериная кровь закипала в жилах труса. Из рук его прорастала шерсть. Пафнутий неотвратимо превращался в обезьяну.

– Приведите Буку! – скомандовал царь тьмы.

Послышались тихие рыдания Пафнутия Крякина, чрезвычайно напуганного изменениями, происходящими в плоти, и кошмарнейшим безжалостным судом над ним.

– Но я любил посещать службы! – выпалил Крякин.

– Твою любовь к церкви сфабриковали святые, – гневно заметил князь тьмы. – А чем замечателен ты?

– Но я... Я не успел!!! – с силою стал оправдываться Пафнутий.

Как будто этого слова от него и дожидались. В комнате немедленно повисла серая мгла, и из нее, грациозно танцуя, появился Бука.


ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ


В тот же момент в окошко избы постучали, и послышался требовательный голос снаружи:

– Подайте, Христа ради!

Бука остановился, с любопытством наблюдая, как Крякин проведет переговоры с остановившимся у избы путником. Пафнутий Крякин, отчаянно борясь с выросшей у него на месте лица хищной сморщенной мордой, никак не отреагировал на прозвучавшую просьбу.

– Подайте, хоть воды! – громко стучали с улицы, как раз против места, где стоял приготовленный отшельником кувшин со святой водой.

Бука внимательно смотрел, что станет делать прельщенный подвижник.

Крякин не пошевелился.

Незнакомец за окном продолжал стучать. Раздался истошновоплевый призыв путника:

– Милостыня, поданная через окно, угодна Богу, и так скорее дойдет до Него!

Казалось бы, выйди ты или протяни руку со стаканом воды за окно… И всё! Наваждение растворится, точно утренний туман на поле. Однако ко всем призывам со стороны Пафнутий Крякин оказывался глух. Исполнившись жалости к себе, он тихонько захныкал.

– Журавля по саду искали, не нашли. Гришка, свинопас, солгал, что видел на берегу пруда, – зловеще молвил Бука. Вид его поистине был ужасен.

В комнату влетела летучая мышь. Зацепившись за Буку, грызун стал омывать слюнями зубастые сусала, не сводя глаз с Крякина. Внутри у Пафнутия все оборвалось...


ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ


Бука представлял собою подобие черного идола с множеством рогов, весь обернутый берестой. Во рту у чудища горели уголья. Из носа демон выпускал дым.

Летучая мышь сказала:

– Ключ целебный в болотистом лесу. Один его завалил и ослеп. Не может вылечиться. Открыл ключ и хворь прошла. Вот я бы многим помогла, да мне Бука не даст.

Крякин удивленно рассматривал свои заросшие шерстью руки.

Летучая перестала умываться и захлопала перепончатыми крыльями:

– Что же ты медлишь, Бука?!

– Мне мешает острая коса, – вздохнул демон.

– А где же растения? Обереги? Зеркала где?! – не отставала бестия. – Он слабый! Убей его!

Толстые и кривые ноги Буки направились к одичавшему Крякину, нелепо ощупывавшему свое вытягивающееся обезьянье рыло, и находящемуся вне себя от страха.

Каждый шаг демона сопровождался звяканьем бубенчиков, привешенных к ногам его.

Мышь кошмарно завопила:

– Убей!

– Убей! – пугающе громыхнуло антихристово воинство.

Крякин, в панике издавши дикий рык, медленно поднялся и стал закрещивать все перед собой. Никто не исчезал. До слуха целителя отчетливо доносилось клацание стальных затворов. Пафнутий Крякин, чувствуя себя поруганным злыми духами, плакал.


ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ


Как только Пафнутий совершил свой крестный подвиг, раздалось откуда-то грозное слово Чемера:

– Многие поищут войти. Многие скажут в тот день. Но Он не слышит вас.

Руки прельщенного славой вериг пилигрима безвольно повисли.

Завистливая душа Крякина вознеслась к службе. Храм на удивление оказался наполненным радостью. Стоя на амвоне, напрасно встречал своего помощника отец Иоанн Лаврин, а длинные ряды сирот тщетно замерли в ожидании нового приютского священника. Девочки построились, как на встрече архиерея. Детские плечи облегали белые накидки в подобие апостольников. Головы их не были покрытые...

В это же самое время из клуба серого дыма, вырывающегося из ноздрей Буки, вышла цвета слоновой кости сороконожка, которая немедленно влезла в приоткрытый рот целителя Крякина. Конечности Пафнутия Крякина мгновенно покрылись черно-белыми пятнами, пузо его раздулось, а затылок предсказателя, в левой части, ощутил сильный удар каблуком.


Маддо, 2022-2023 гг.