Кошелёк

      
   Часто вспоминается, как поначалу безобидная перестройка превратилась в форменное безобразие. Как богатейшая страна мира осталась без продовольствия и очень скоро прекратила своё существование. На самом деле рассказ не об этом. Экономика должна быть экономной! Этим было всё сказано!
Сельскохозяйственные и промышленные предприятия, отравившись внутрихозяйственным хозрасчётом, ещё пытались сохранять уровень производства. Игра на предприятии во взаиморасчёты наштампованными купюрами, которые выдавал главный экономист в начале каждого месяца руководителям структурных подразделений, разрушала традиционные связи между службами. В результате всё пришло к такой экономии, что половина профессионалов, работающих на перспективу общего дела, оказались не у дел, так как по итогам месяца не заработали ни копейки, а следовательно, подлежали сокращению. Причём чем лучше и надёжнее работало установленное ими оборудование, тем меньше нуждались в таких специалистах.
На очередных подсчётах сэкономленных средств оказалось, что лучше их поделить просто между собой, чем кому-то за что-то заплатить. Стало понятно, что богатеет и музыку заказывает тот, у кого деньги, либо товар. Это вносило хаос  в привычную плановую экономику. Вскоре началась принудительная приватизация, игрушечные купюры заменили на настоящие, но теперь уже производитель продукции оказался «слабым звеном»: за каждую поставку, к примеру, электроэнергии стали выставлять такие громадные счета по своим тарифам, что любая произведённая продукция становилась нерентабельной. Более того, стала нормой задержка оплаты за реализованную продукцию. Иногда и вовсе поставки не оплачивались – росли долги. Бывало, что отправленная продукция просто исчезала в пути вместе с автотранспортом. Товар отправили, а денег нет! Разборки, расследования, как правило, ни к чему не приводили. Наступил период откровенного грабежа предприятия.
Первыми в хозяйство приехали поставщики электроэнергии и заломили такую цену, что директор в порядке взаиморасчётов уговорил их забрать свою служебную Волгу Газ-24, погасив на время долги. Остановили все энергоёмкие цеха, затем отключили  от горячего водоснабжения и отопления рабочий посёлок. Одним словом – доигрались!
Катастрофически с предприятия в неизвестном направлении стал исчезать цветной металл, а затем и обычный. Все созданные материальные ценности превратились в обыкновенные бумажки, которые по бросовым ценам невидимые покупатели стали скупать. Стали утекать акции предприятия, и рушился весь технологический процесс. Взаиморасчёты производились только наличными. Неотвратимо наступала эпоха перемен.
   Для обновления и воспроизводства родительского стада бройлеров на птицефабрику необходимо было срочно завезти племенные яйца, иначе технологический процесс мог остановиться. Племптицезаводы тоже постепенно разорялись, и найти поставщика становилось проблематично. В нашем случае откликнулся лишь один поставщик из Ленинградской области. Они обещали помочь, но оплату потребовали наличкой. Это давало ещё шанс просуществовать птицефабрике полтора-два года. Приближалась зима, и нужно было срочно принимать решение. Сумма, необходимая для расчёта, составляла около двух миллионов ещё советских рублей.
И вот наступил день, когда в аэропорту Манас был зафрахтован грузовой самолёт и мы с деньгами и делегацией в составе пяти человек должны были вылететь в Пулково. Ответственным руководителем оказался я. Рано утром, организованно и поочерёдно, всех участников полёта собрал микроавтобус. Оставалось взять необходимую сумму. О такой сумме в физическом выражении в то время вообще понятия не имели. Когда мы заехали за ней, и я неожиданно увидел «кошелёк», который нужно было втроём спускать по лестнице с третьего этажа, то просто обалдел от возмущения и неожиданности. Разве можно было с ним лететь без надёжной охраны?!
Этот «кошелёк» представлял собой хлипкую картонную коробку из-под сигарет размером метр на метр, кое-как обмотанную шпагатом. Дополнительно коробка крест-накрест была перевязана бельевой верёвкой, а сверху было сформировано жалкое подобие ручки, при использовании которой верёвка угрожающе врезалась в бока упаковки.  Вес коробки был невероятный, одному поднять было нереально. Я, раздражённый до глубины души, невольно разразился тирадой:
– Вы что, с ума посходили, везти таким образом деньги?! Если бы я знал и увидел это чудо раньше, то, клянусь производственным патриотизмом, никогда бы не поехал в такую командировку! Неужели нельзя было в банке покрупнее купюры заказать и приготовить нормальный чемодан?! Куда главный бухгалтер с кассиром смотрели?!
– Банк подвёл, не было налички, кое-как набрали! Времени было в обрез, ну не успели набрать, не успели! Самолёт заказан, а денег в банке нет! Зато вот из цеха инкубации дополнительно вам ещё охранника выделили – самого здорового мужика!
Директор иронично улыбнулся и продолжил:
– Короче так, прилетаете туда, утром едете на предприятие, рассчитываетесь, получаете документы, на следующий день загружаете груз в самолёт и вылетаете обратно.
– А кто и где ночевать будет с деньгами? – спросил я.
– Решите по дороге, там у каждого есть родственники, переночуете где-нибудь! – отрезал директор.
Я понял, что весь расчёт замыкается на мне. У меня, к сожалению, не было родственников там, только хорошая знакомая, доктор наук, прекрасный специалист, с которой несколько лет сотрудничало наше предприятие. Она-то и пообещала меня встретить с мужем на своей машине.
Перед полётом мы предварительно созвонились, и я, в принципе, не сомневался в её помощи.  Дальше от них без проблем меня бы забрала утром машина с племенного завода. На этот вариант я и рассчитывал. Прилететь мы должны были засветло, так что я подумал – разберёмся на месте. Бесполезно возмущаться. Выкручусь как-нибудь. Тем более группа поддержки меня проводит до машины, и я с «кошельком» уеду ночевать к надёжным людям. Но вот «кошелёк» – проблема! Было одно лишь опасение: а вдруг такая коробка не влезет ни в салон, ни в багажник «Жигулёнка»!
Я никогда не летал на грузовых самолётах. В этот раз вылет рейса, как назло, задержали, а когда дали добро, то в качестве бонуса мы на микроавтобусе подъехали прямо к трапу. Кое-как загрузились. Дверной проём был узковат, хлипкую коробку с деньгами поставили в уголок, поближе к кабине, но сидеть-то было не на чем, пол – сплошное железо. Хорошо, что лежал свёрнутый в рулон брезент, очевидно, для укрывания перевозимых грузов – вот на нём мы и разместились, усевшись кружком.
Самолёт с грохотом разогнался, а когда взлетел, стало немного потише, лишь двигатели надрывно и монотонно гудели. Спустя час полёта, стало невыносимо холодно, и охранник Василий предложил самогон. Выпили по паре глотков, чуть согрелись. Есть нельзя, чай пить тоже нельзя: туалета-то нет, а лететь часа два-три, если не больше.
Собрались мы в кучу спина к спине и пошевелиться боимся, считаем минуты, когда это наказание закончится. Сначала болтали, анекдоты рассказывали, а потом стало и не до них, просто молча дремали. Сквозь рёв двигателей и тяжёлую дрёму доносились короткие  переговоры лётчиков с диспетчерами. Казалось, время остановилось. Прошёл час-второй полёта, и вот слышим, как пилоты запросили посадку. Все сразу встрепенулись, разогнули спины, задвигали затёкшими руками и ногами. Через несколько минут с грохотом сели, открылась дверь, и мы, окоченевшие, стали спускаться по трапу.
Погода в Пулково не баловала. Смеркалось. Шёл мелкий колючий снег, и по взлётному полю змеилась позёмка.  До здания аэровокзала было недалеко, мы по команде мигом до него добежали, волоча за собой злополучный «кошелёк».
Войдя в помещение, расположились поближе к телефонным автоматам, здесь же поставили коробку с деньгами. Первым делом я стал звонить, но, увы, набранный телефон не отвечал. Народ разбежался по туалетам, затем потихоньку стал возвращаться. Я ещё и ещё набирал номер, но тщетно.  Прошёл час, затем второй, все стояли вокруг и с досадой роптали. На улице темно, добираться далеко, а родственники заждались. Сначала отпустили женщин, остались мы вдвоём с крупным мужиком Василием. Затем и он заныл, что может заблудиться и не найдёт нужный адрес, а брать его с собой уговора не было, пришлось и его отпустить.
Остался один я и очень большой «кошелёк».
Уйти с места невозможно, так как встретиться договорились именно здесь, и, как это часто бывает, только отойдёшь – тут же разминёшься. Нет, думаю, я упрямый, дождусь, всё равно кто-нибудь приедет. Затем постепенно закралось сомнение – а может, случилось что?!
Времени уже одиннадцатый час, до туалета кошелёк не дотянуть, людей становится всё меньше и меньше, некоторые уже стали интересоваться, чего же я это здесь стою так долго с подозрительной коробкой… Я уже поглядывал вокруг, готовясь подыскать уголок для предстоящего ночлега, и вдруг – о счастье! В обезлюдевший проход влетает ожидаемая мной женщина с супругом и – бегом ко мне.
– Ой, – говорит, – извини, пожалуйста, что задержались, машина в пути сломалась, и мы были вынуждены оттащить её обратно домой, а сами приехали на рейсовом автобусе. Сейчас надо поспешить на остановку, а то к нам последний минут через пять отправляется, можем опоздать. А что это у тебя за коробка такая большая?
– Да так, говорю, на предприятие передали. Потом расскажу, бежим к автобусу!
Мы вышли из аэровокзала к остановке. На улице снег усилился, стал мокрым и периодически переходил в дождь.
Поставить коробку на землю было нельзя, держать невыносимо тяжело. Автобус подошёл быстро, чётко по расписанию, но в него ринулось столько народу, что мы испугались, что не влезем. Кроме того, коробка не входила в дверь, посредине стоял поручень и надо было её поднять над ним чтобы она влезла. Я корячился снизу, выжимая её над поручнем, а сверху муж тащил за верёвку. Наконец удалось поставить её на поручень. В тот же миг я увидел, что она слегка надорвалась сбоку, и в эту щель стали выглядывать пачки денег с трёхрублёвыми купюрами! Кое-как мы поставили её в угол на задней площадке, выбрав наиболее сухой. Народ слегка расступился, и мы втроём закрыли её телами от любопытных глаз.
– Так что там такое тяжёлое? Книги? – снова поинтересовалась знакомая.
– Да нет, там у меня деньги, – тихонько шепнул даме прямо в ухо, о чём тут же пожалел, что напрасно открылся преждевременно, так как это произвело негативное впечатление, аналогичное моему первому знакомству с уникальным «кошельком».
Ей стало плохо, бледность разлилась по лицу, и я уже приготовился, что сейчас будет глубокий обморок. Но через некоторое время она опомнилась, взяла себя в руки и раздражённо шепнула мне:
–  Почему вы сразу нам об этом не сказали, мы бы ни за что не согласились на эту авантюру, теперь всё пропало, теперь нас всех убьют, понимаешь, убьют! Как мы донесём деньги домой?  Ведь такое время опасное наступило!
– Донесём, – как можно спокойнее и увереннее сказал я. – Никто даже и подумать не сможет, что это «кошелёк». В машину и в такси коробка точно не поместилась бы, поэтому с автобусом нам даже повезло.
 Около часа мы тряслись в автобусе, пока наконец не прибыли в нужное место. Народу стало поменьше. Подхватив коробку, мы перекинули её через поручень и вышли. Стояла полночь. Улица была заснежена и пустынна. Примерно ещё половину остановки пришлось, озираясь, тащить финансы до дома. Взволнованные и уставшие, вскоре мы уже поднимались по лестнице в квартиру. Сели за стол, выпили вина, расслабились и, успокоившись, разговорились – о производстве, о том о сём.
Я с удивлением смотрел, как живёт советский учёный, доктор наук, профессионал своего дела, во второй столице нашей страны. Квартира небольшая, всюду журналы, книги, кухонька малюсенькая, еле уселись втроём, более ничего примечательного. Очевидно было, что жилая площадь катастрофически мала.
Когда мне определили место для ночлега, как это водится, для ознакомления, я зашёл в туалет. Дверь показалась слишком тяжёлой. Я посмотрел на неё изнутри и от удивления просто сел на унитаз, забыв, зачем пришёл. На всей внутренней стороне двери располагалась книжная полка, заполненная редкими научными книгами. У меня невольно навернулись слёзы огорчения, как можно жить в таких стеснённых условиях человеку, который посвятил свою жизнь науке? Расчувствовавшись, представил, что легко даже с помощью такого «кошелька» раз и навсегда решить жилищный вопрос, ведь не так уж и много докторов наук в нашей богатейшей стране! Представить сложно, как можно ездить каждое утро на работу в институт из города Пушкин в Ленинград–Ломоносов на электричках много лет подряд за мизерный оклад, разве это не гражданский подвиг?! 
Получается, за любовь к науке надо платить! Вообще за всё в жизни надо платить, даже за саму жизнь. Вот он, этот кубический метр условного счастья, стоит у порога! И что? Да сам также задыхаешься вместе с предприятием и коллективом, который скоро голодать будет! А семья?! Тебе уже никогда не удастся быть ни кандидатом, ни доктором наук, потому что угораздило жить во время перемен. Деда на войне в сорок втором убили, а числился без вести пропавшим для бабушки, бабушка всю жизнь проплакала, живя в крохотном домишке под соломенной крышей, родители поехали поднимать окраины великой страны, а мне надо Продовольственную Программу решать! «С чего это ты нюни распустил?! – вспомнилась нравоучительная присказка покойного отца. –  Да ты ещё не видел чёрта смоленого!».   
Внутренний голос безжалостно меня одёрнул – прекращай! И приказал пойти выспаться. Уже наступал непростой, новый день.
– Пора завтракать, – раздался заботливый и гостеприимный голос.
Я мигом привёл себя в порядок, и мы с мужской половиной жилища уселись на кухне.
– Овсянка, сэр, – шутливо произнёс хозяин и продолжил. – Хорошая новость. Нам удалось созвониться с ответственным лицом предприятия, они ждут и уже выслали машину. Примерно через час их водитель будет ждать на улице у подъезда. Спокойно завтракаем, выходим, встречаем, а затем выносим коробку с миллионами. Как доедете, сразу позвони!
 – Конечно позвоню, прошу извинить за причиненное беспокойство, и отдельное спасибо за приют.
– Да с этим нет проблем, всё нормально.
Наступило беспокойное ожидание, время как будто остановилось, и мы то и дело выходили к подъезду. На улице стояла ветреная, морозная, но сухая погода. Солнышко пыталось периодически пробиваться сквозь спешащие облака.
Дорогу, покрытую тонкой ледяной  коркой, сверху жёстким слоем прикрыл ночной снег.
Потоптавшись с полчаса у дома, мы даже не успели продрогнуть, как подъехала машина.
Мои глаза от удивления вновь широко раскрылись. Я рассчитывал увидеть микроавтобус, но это был видавший виды, обшарпанный грузовик типа Газ-54. Видно было, что весь кузов его за ночь покрылся наледью, а пара старых колёс с грязными покрышками крутилась и елозила по нему, как ледянки по снежной горке – при каждом повороте и торможении. Ставить туда бумажную полуистрёпанную коробку с деньгами было странновато и рискованно. Хотя мы её и подремонтировали, она всё равно могла раскрыться в дороге, и все купюры за час пути разлетелись бы во все стороны. В кабину при всём желании она бы не поместилась! Одним словом, либо я в кузове с ней, либо она без меня. Водитель тоже не внушал доверия, и представлял собой небритого, бомжеватого типа человека с характерным наречием одной из южных республик, перенёсшего недавно приличные возлияния. В кабине пахло табаком и остатками перегара.
– Садытэсь, – сказал он, – вы оба поехат будэте?
– Нет,  я один поеду.
– А гируз есть?
– Есть, – говорю, – сейчас принесём.
– А чито там?
– Да что-что, коробка с бланками для бухгалтерского отчёта, – нашёлся я, – боюсь, промокнут в кузове, испортятся.
Что у вас другой машины не нашлось что ли?!
 – Нэт, нэ нашлось.
Мы вернулись в квартиру. С большим трудом нашли кусок полиэтиленовой плёнки, дополнительно обернули коробку, перевязали со всех сторон шпагатом и вынесли на улицу. В кузов грузили втроём. Затем я влез наверх и дополнительно привязал «кошелёк» к переднему борту.
–  Всё, теперь мы поехали, – сказал я. – Спасибо за помощь!
–  Я записал номер, – шепнул мне хозяин. – Счастливо!
Вскоре неторопливо мы выехали за город.
– Интэресно, все к нам с дэньгами за плэмэнный яиц покупат едут, а вы с какой-то бланкам. Зачем этот бланка такой тяжёлый? Бартер, да?
– Ну да, вроде того: заказали, вот и везу.
Разговор в пути как-то не клеился: у меня совершенно не было ни малейшего желания удовлетворять настойчивое любопытство водителя. На дороге ледок, время близилось к полудню, необходимо было подумать об обеде и мало-мальски приличном ночлеге поближе к грузовому терминалу Пулково. Все мои сопровождающие разместились у своих родственников, предались приятным возлияниям и совершенно забыли о цели поездки. Я уже стал волноваться, что и к самолёту они могут опоздать, мобильников в то время ещё не было, и связь поддерживали через телефоны-автоматы. Благо, что в записной книжке номера все записаны, дозвонюсь хотя бы до одного, а там пусть собираются сами. Наконец мы подъехали к племптицезаводу.
С трудом перекинули через борт ненавистную коробку и потащили её в бухгалтерию.
– Что это такое вы принесли?! – с удивлением воскликнула главный бухгалтер.
– Что-что, бланки – вот что! – пошутил я.
– Какие бланки?!
– Ой, то есть не бланки, а банкноты согласно договору, мильёны!
– Вы что их, по рублю собирали что ли?! – задиристо возмутилась кассирша.
– Да нет, – говорю, – по три рубля и выше! И вообще, я ничего не собирал, собирали ваши коллеги, а я всего лишь курьер, исполнитель, что дали, то и привёз.
– Вы понимаете, что нам надо их полдня пересчитывать, а сегодня короткий рабочий день!
– Понимаю, но обратно я их ни за что не повезу! – съязвил я.
– Мне бы заместителя директора по реализации или главного зоотехника, обговорить порядок отгрузки и получить сопроводительные документы.
Тут неожиданно вошла приятная женщина, которая быстро разрулила ситуацию.
– Я из отдела реализации. Мы вас ждём. У вас тут всё нормально?
Ко мне вопросы есть?
–  Да вот, – говорю, – документы в порядке, единственная проблема – ваших девочек мелочёвка не устраивает.
–  Какие проблемы?! Быстренько закрывайте бухгалтерию, сдвигайте столы и   хоть до утра считайте, но чтобы расчётный ордер был готов, не в лесу живём, если что, разберёмся в рабочем порядке, завтра отгрузка строго по графику!
–  А вы не волнуйтесь, – обратилась она ко мне, – у нас всё на потоке, поэтому завтра строго в назначенное время груз с документами будет в аэропорту и загружен вам в самолёт, можете спокойно поехать в город, отдохнуть. К сожалению, гостиницы у нас нет, столовой тоже, к тому же завтра суббота.
Всё произошло без особого знакомства деловито просто и обстоятельно, даже с холодком, как в магазине, купил-продал и до свидания. Неприятно, да и ладно. Такое время наступило. Между тем кубический метр денег, словно гигантская колода карт, расползся на сдвинутых столах, и запечатанные пачки по номиналам быстренько разошлись между участниками «застолья». Я облегчённо вздохнул и, попросив воспользоваться телефоном, отзвонился, как и обещал,
Поскольку у меня оставалось достаточно времени, я решил поехать в Ломоносов, где учился в аспирантуре и жил в гостинице при ВНИВИП, с целью, что, может, смогу там переночевать да заодно и кое-какие документы взять по диссертации.
Я вспомнил тяжёлые перестроечные времена, когда с нами, приезжими аспирантами, сотрудники научного института делились талончиками на сахар, а полки в близлежащих магазинах были пусты. Эх, стоило ли сдавать пять вступительных экзаменов, затем после зачисления в аспирантуру ещё и кандидатский минимум. Хорошо, что в этом перестроечном аду мне приходилось обучаться заочно, бедные очники, они в то время ходили бледные, голодные и холодные, как белые ночи. В то время в типовых многочисленных лабораториях и вивариях еще теплилась наука, благодаря странным образом выживающим учёным. Тогда ещё была надежда, что всё изменится к лучшему. Чувствовалось витающее в воздухе особое мнение, что слишком много расплодилось учёных в нашей стране. Я снова вспомнил туалет с научной литературой и книжными полками на двери у доктора наук, с горечью вздохнул и вошёл в приёмную.
Как оказалось, директора нет, не повезло, а у окошечка кассы стояла немногочисленная очередь аспирантов и сотрудников, видимо, за стипендией и зарплатой. Разочаровавшись, раздумывая, что делать дальше, я прислонился к стене и стал наблюдать. Всё равно на улице холодно, ждать электричку часа два, а здесь хоть на голову не капает, да и есть возможность встретить хотя бы кого-нибудь из когда-то моих многочисленных сокурсников. Неужели никого? В конце очереди моё внимание привлекла худенькая девушка, будто бы знакомая, но я не мог вспомнить, из какой лаборатории.
И вдруг, наши глаза встретились.
–  Саша, это ты?
– Да, это я. Боже мой, Рая, вот теперь я тебя узнал! Как дела? Защитилась ли? У тебя такая интересная и сложная была тема по вирусологии!
– Сейчас получу расчёт, и мы поговорим.
Хотя в процессе сессий мы почти не общались, этой встрече я очень обрадовался, всё-таки мы одногодки из большой группы аспирантов.
С вахтёршей я уже предварительно поговорил, она меня вспомнила, но огорчила, что никого из нашей группы сокурсников не осталось и что переночевать нельзя, мест нет, общежитие закрывается на ремонт, осталось всего несколько человек, и те съезжают, возможно, навсегда.
А тут невероятная удача!
Наконец касса открылась, и очередь, получая жалкое жалование, в том числе и стипендиаты, быстро рассосалась.
  – Вот и всё, получила расчёт, – выдохнув горечь многих лет очной аспирантуры произнесла Раиса, – всё впустую. Диссертация готова, но руководитель замучил постоянными необоснованными придирками и переделываниями. Когда я поняла причину, то получила микроинфаркт, и вот только что, чуть живая, вышла из больницы. Теперь вынуждена с наукой покончить или, по крайней мере, отложить. А ты как здесь оказался?       
–  Я-то как? Я в командировке по рабочим делам, вот решил заехать в институт, думал переночевать зайти в аспирантуру, а тут полный разгром и никого из бывших работников.
– Пойдём ко мне, я тоже сегодня сдаю комнату, но, пока за мной приедут, есть время посидеть, поговорить. Да ты, наверное, голодный! У меня как раз жареная картошка есть с грибами, пойдём!
–  Так неудобно, мне помнится, ты была не одна.
– Да прекрати, нет уже никого, всё распалось при первых проблемах, пойдём!
Мы вернулись в когда-то уютное общежитие, вошли в комнату, и Раиса захлопотала у плиты. Я почувствовал такую вселенскую грусть и боль за несбывшуюся мечту моей, когда-то успешной и счастливой, сокурсницы, которой, в принципе, по-доброму завидовали все аспиранты, что еле проглотил подкатившийся горький комок в горле. Ведь пока я кипел на любимой работе все эти годы, она жила в добровольном заточении, в этой маленькой каморке, и корпела над диссертацией.
– Вот, грибы сама собирала, здесь их очень много, кушай, не отравишься, проверено годами аспирантской жизни, я тоже себе положила. Сейчас чайник поставлю. Знаешь, всё сильно изменилось, многие бросили обучение, разъехались по домам, порастерялись, я, наверное, последняя. Защитились единицы. А я столько сил потратила, и всё напрасно.
– Ты только не грусти, – понимая весь трагизм ситуации, – начал я, – надо подумать о здоровье, возможно, удастся что-либо сделать позже и завершить начатое… а картошка, между прочим, ну очень вкусная!
Уже закипал чайник, а я не знал, что сказать, как поддержать, какие найти слова, чем помочь. Может, предложить деньги?
–  Знаешь, – говорю, – я могу тебе дать немного денег к твоей стипендии, я-то работаю, у меня командировочные с собой, возьми, пожалуйста, вот рублей двести, а самолёт у меня завтра утром бесплатный, переночую в аэропорту, а тебе на переезд и лечение понадобятся.   
–  Ты что с ума сошёл! – воскликнула Рая. – Ни в коем случае! Зачем решил меня обидеть?! Я самостоятельная и с финансами у меня всё в порядке! Давай об этом не будем! Договорились?!
Это было сказано настолько категорично, что меня бросило в жар.
–  Договорились, – смущённо сдался я, возражать было бесполезно. Я вспомнил, что даже среди своих близких родственников как-то не принято было дарить деньги. Это считалось дурным тоном.
За чаем мы предались давним воспоминаниям, я узнал, кто уехал за рубеж, кто просто ушёл из института, а кто и вообще покинул наш мир.
Неожиданно она подсказала:
– Знаешь, где можно остановиться переночевать? В общежитии сельскохозяйственного института, что в городе Пушкин, там и до Пулково ближе!
– Конечно знаю, я там кандидатский минимум по педагогике сдавал!
Время близилось к прибытию на станцию по расписанию электрички. Мы попрощались с вахтёршей, и Раиса проводила меня за пределы института. Я торопливо помчался на остановку. На давно бесхозном перроне, скукожившись от ветра и холода у давно не работающей кассы, жались к стенам несколько человек. Верный знак, что электричка не прошла. Через несколько минут справа показалась и она. От прошлого уюта в вагоне не осталось и следа, на протяжении пути все станции выглядели заброшенными, нуждающимися в элементарном ремонте. То там, то тут мелькали опошляющие надписи на заборах и стенах в адрес политиков.
Было видно, что любимый город великой культуры, мой Ленинград, тяжело заболел. Прости – прощай, выбивали колёса электрички, прости – прощай, город-герой, прости – прощай, тебя я не увижу прежним! Горечь и грусть вперемешку с бессилием и яростью на всё происходящее обрушение прежней жизни змеёй вползало в душу, отодвигая на второй план напрасные производственные задачи.
 Было уже темно, когда я добрался до места предполагаемого ночлега. На вахте меня с любопытством встретили две привлекательные дамы.
– Добрый вечер, – обратился я. – Девушки, тут у меня для вас есть подарок из солнечной Киргизии!
– Какой ещё подарок? – с удивлением взбодрились они.
– Как в песне поётся: «Но если есть в кармане пачка сигарет, значит всё не так уже плохо на сегодняшний день…», – с этими словами я достал из саквояжа две пачки «ВТ» и две пачки «Столичных», – вот, это вам, на выбор, а мне бы до утра, если не возражаете, у вас остановиться. Они переглянулись, взяли сигареты и с улыбчивым благоговением молвили:
– Лично для вас есть номер, оплачивайте!
– Я бы хотел поближе к выходу, есть такая возможность? Мне в аэропорт с утра.
–  Конечно есть!
Вручив квитанции, мне показали комнату для ночлега.
–  Если вам не трудно, разбудите меня в восемь часов.
– Хорошо, конечно не трудно! Разбудим. 
Комната была на удивление тёплой и уютной, со всеми удобствами. Я принял душ и улёгся спать. В мгновение ока Морфей отключил меня до утра.
Будить меня не пришлось, сам проснулся на автопилоте. За окном брезжило морозное утро, я был готов к новым испытаниям и незамедлительно поехал в аэропорт. Дело в том, что мороз мог отрицательно сказаться на партии племенных яиц, они могли замёрзнуть, а следовательно, будет низкий процент вывода цыплят, и все вытекающие из этого экономические последствия для предприятия. Всё должно быть под контролем.
Когда я добрался до грузового терминала, то моих товарищей ещё не было. Не было возможности и созвониться, о мобильниках только мечтали, так что оставалось стоять на условленном месте и нервно ждать на морозе своих  горе-помощников.  Вот уже к самолёту через проходную прошёл специальный автотранспорт с грузом, уже стрелки часов приблизились к допустимому пределу времени, как появился Василий, хмельной и сияющий от счастья.
– Где остальные? – напустился я на него. – Неужели пораньше нельзя было приехать! Нет никакой ответственности! Совесть-то надо иметь! Хотя бы вовремя к отлёту собрались! Вон мороз какой! А вдруг рейс из-за вас задержат и всё замёрзнет, самолёт ведь не отапливается!
– Да мы с утра созванивались, – оправдывался он, – сейчас должны все подъехать! 
Наконец минут через десять спецмашина выехала, водитель доложил, что всё нормально, инкубационное яйцо в самолёт загрузили успешно, документы в коробке.
–  Не замёрзнут? –  с тревогой спросил я.
– Да нет, не должны, они же в тепле стояли, закрыты, да и брезентом сверху коробки  укрыли, не успеют замёрзнуть, всё будет хорошо, долетите. Мы отправляли зимой и в более сильные морозы, проблем не было.
И тут появилась с сумками и баулами женская группа.
– Когда вы успели так отовариться?! –  с изумлением воскликнули мы с охранником. – Вот что значит женщины!
Ладно, не ругайтесь, времени мало было, ну побегали по магазинам, и что теперь? Скоро Новый год, всё надо…
– Так, вперёд! заключил я, после разберёмся!
Охрана свободно пропустила всех через проходную и указала, где стоит наш самолёт, он уже прогревается. Мы добежали к нему и поочерёдно стали влезать через узкую дверь, расположенную прямо у пилотской кабины.
– Да не торопитесь вы, усе улетим. Вам не мешало бы согреться, пока заряжаемся и двигатели греем, – пошутил один из пилотов.
– Командир подойдёт и полетим, располагайтесь, как можете, на полу, удобств, извините, никаких, кроме куска брезента! Хотя теперь на сумках с вещами сидеть можно будет!
У меня уже зуб на зуб не попадал, ну, думаю, к Новому году совсем простужусь! Чем греться-то будем? Я рано приехал в аэропорт и поблизости не оказалось магазина, так что купить ничего не смог, понадеялся, что остальные позаботятся. 
– Друзья-товарищи, вы что-нибудь в дорогу-то взяли перекусить?!
– Нет, мы ничего не взяли.
–Так вы же в городе были! Можно было купить!
– А мы забегались и просто забыли!
– Эх, растяпы! – воскликнул я. – Даже в этом простом деле и то опростоволосились! Опять надо спасать ситуацию!
– Сколько минут ещё двигатели греть будем? –  спросил я пилота.
– Ну минут пятнадцать-двадцать, а что?
–  Да что, ни выпить, ни закусить – ничего не взяли, замёрзнем напрочь в вашем вип-салоне! Что делать? Можно ли где-то тут на взлётном поле купить
пирожков? Должен же какой-нибудь буфет быть для работников!
–  Да всё здесь есть, вон электрокарщик едет, вы ему деньги дайте и закажите, что надо, он вам быстро привезёт!
– Так, быстро скидываемся, пока есть время! Василий, собирай деньги!
Я спустился к подъехавшему карщику, кое-как объяснил ему сквозь нарастающий гул моторов, что нам надо, и передал деньги.
– Успеешь?
– Постараюсь!
Электрокара тут же помчалась выполнять заказ.
Сидим, дрожим и ждём, уже пришёл командир и весь экипаж, а карщика нет.
– Ну вот, надули вас, как лохов, – начали роптать женщины. – Скоро объявят взлёт и всё, тю-тю! Плакали наши денежки!
Слышим, действительно, диспетчеры дают готовность пять минут.
Мы выглядываем из самолёта и смотрим, как на максимальной скорости летит к нам электрокара, наш спаситель подъезжает и протягивает литровую бутылку спирта «Рояль», пакет с какой-то зачерствелой закуской из вчерашних пирожков и литр томатного сока. Ещё и сдачу принес.
– Да не надо сдачу, спасибо, дорогой, выручил!
– К сожалению, купил всё, что там было, – сказал карщик и поспешил уехать.
– Закрывайте дверь, взлёт объявили! – скомандовал пилот, помощник захлопнул дверь, и самолёт стал выруливать на взлётную полосу.
–  Вот что значит русский мужик! Никогда не подведёт! У него и мысли-то не было навариться! А может, и не русский он, просто настоящий мужик! Вы тут сомневались «надует, надует!».
Когда разобрались со снедью, то оказалось, что спирт разводить нечем, да и не в чем! Ёлки-палки! Томатный сок не подходит. Ну как его теперь пить? Не яйцами же его разводить инкубационными! Их трогать вообще нельзя.
После взлёта выручили пилоты, дали немного воды и пару гранёных стаканов.
Стало так нестерпимо холодно и неудобно сидеть среди баулов на железном полу, что спирт потихоньку пили все. Полёт в обратную сторону оказался короче, чем мы ожидали. Когда в аэропорту прибытия нас встретил директор с микроавтобусом и спецтранспортом, то уже не хотелось вспоминать ни про гигантский «кошелёк», ни про проколы сопровождающей команды, ни про щемящую безнадёгу увиденного. Умиротворяло лишь то, что вопрос  был решён, груз прибыл в целости и сохранности, и всё закончилось благополучно. Даже с таким «кошельком» обошлось без «чёрта смоленого». Ещё полтора года предприятие с трудом, но будет жить. 
               
                16.09.2023 г.