Вспоминая танки, расстрелявшие Белый дом

В связи с "Юбилеем" расстрела из танков Белого дома и катастрофичным противостоянием законодательной власти с президентом Ельциным много нынче всякого высказывают в адрес противоборствующих сторон. Похоже, время комментаторам особой проницательности не добавило, да и какого смысла стоит искать в этом безумном взрыве страстей, в отстаивании собственного "Я" - Ельцина, в потерянности и унижении народных масс, кто понимал тогда, что происходит, куда катится страна? Да сих пор в Екатеринбурге клика политиканствующих особ пытается представить Бориса Николаевича реформатором. А он был озабочен исключительно своей карьерой,самим собой. Мне это было ясно еще до страшных событий 1993 года. Хочу напомнить об этом своим очерком, который был опубликован в очень демократичной по тем временам газете 
«Московские новости» №11, 15 марта 1992 года. Правда, произошло это после яростных споров в редакторате, с условием, что рядом с моим очерком редактор Лен Карпинский (из бывших диссидентов!) напишет колонку от лица коллег-товарищей, что очерк этот - исключительно мнение Перцевой, а весь коллектив "МН" Бориса Николаевича обожает и верит ему! Я легко на это условие согласилась: конечно, лично мое мнение, по другому никогда и не писала. И вот этот очерк, с его вступлением.

НЕ СОТВОРИ КУМИРА
То, что я сейчас напишу, не соотносится с «Исповедью» Бориса Николаевича. Но как изложенное там – истинная правда, так же истинно увиденное мною. Много лет я наблюдаю за его карьерой, но высказаться подошла пора именно сегодня. Года два тому назад все то, что происходило с Ельциным, определялось демократическими преобразованиями общества. Им нельзя было мешать. То, что происходит сегодня в обществе, та сумятица мнений вокруг Ельцина, - во вред и ему, и нам. На эту сложную политическую фигуру надо смотреть ясными трезвыми глазами.
А начинать – из прошлого, из Свердловска, где отливали и шлифовали нынешнюю политическую звезду, лидера, во многом определяющего и современную ситуацию, и завтрашний день России.

Первый круг
Шла предвыборная компания, выбирали одного-единственного кандидата в областной совет, по Серовскому избирательному округу впервые баллотировался Борис Николаевич Ельцин, впервые северная окраина области встретилась лицом к лицу с новым секретарем обкома.
Горняки Североуральского бокситового рудника волновались и подбадривали друг друга на решительные – не действия, боже сохрани! – вопросы: в магазинах и шахтерских столовых - голяк, не до деликатесов и предметов роскоши, коли исчезли чай и постельное белье… Не поворочаешь в забое мерзлый крепежный лес, если в «тормозке» у тебя хлеб с картошкой. Зал был напряжен и безмолвен, просто физически ощущалась горючая смесь страха и отчаянной решимости на вопль. Но после горячей и простецкой речи громогласного и такого родного по говору мужика оцепенение сменилось трепетно-суетной лихорадкой: «Решит! Поможет! Вопросы можно запиской!»
Рой записок в президиум вспорхнул, как знамение надежд на перемены. Записки, письма, прошения были и заранее заготовлены, а в дополнение тут же вмиг разнесли по листочку мой блокнот (на жаркие просьбы, шелестевшие со всех сторон, невозможно было ответить отказом!)  В президиуме записки сортировали по категориям: «чайные», «бельевые», «оплата труда», «обиды»… Борис Николаевич грозно объявил залу, что ответит на каждую и кое-кому из президиума очень не поздоровится. Напряжение возрастало, и в перерыве буфетчицы бездействовали: публика гудела гулом, потерявши всякий аппетит.
После перерыва на трибуну выходили  местные начальники всех калибров и, пытаясь выглядеть бодро, задушевными голосами обещали  «разобраться и принять меры». Борис Николаевич смотрел на них недобро и насмешливо качал головой.  (Он всем своим видом принадлежал залу. Массам. Народу). Потом, как бы не выдержав, с двумя самыми большими пачками записок рванулся на трибуну. Клянусь, я сама, переполненная сопереживанием тяжкой шахтерской доле, испугалась за этих дураков из президиума: как минимум пересажает!
Говорил он жестко, поливая и директора рудника, и начальника торга, и самого председателя исполкома крутым кипятком, а в завершение, потрясая пачками «бельевых» записок, доверительно сказал: «Положение в стране и области действительно тяжелое, беда с хлопком. Будем выходить из этой ситуации. А пока… Мы тут в президиуме посоветовались, подсчитали резервы (зал замер) и решили (не дышат!) – делить каждую наволочку по справедливости».
Можно было ожидать свиста, недоуменного молчания, разочарованного гула, но зал взорвался бурей аплодисментов.  Ни у кого не было никаких сомнений в том, что теперь каждый «цыбик» чая, плавленый сырок или простынка будут поделены «по справедливости». И еще неделю Североуральск гудел переживаниями от встречи с Ельциным. «Да, этот Первый их скрутит!» - многозначительно приговаривали ушлые мужики.
Несколько взволнован был и Борис Николаевич. За кулисами он распекал хозяев: «Распустились вы тут, понимаешь ли, сами сладить с обстановкой не можете», На что директор рудника тихо, но очень внятно ответил: «Давайте поспокойнее. Мы здесь с этими людьми остаемся, а делить, я думаю, и через месяц будет нечего. Голодный край. Постарайтесь лучше договориться с центром, чтобы области увеличили поставки».
Это было главное, чего ждали и требовали хозяйственники от секретаря обкома, за что могли ему простить периодически повторяющиеся сцены публичного мордобоя  и унижения, все прочие атрибуты партийного руководства. Функции были поделены, и каждый в этой административно-командной епархии нес свой груз.
Секретарю обкома надо было представить лицо области в центре и отхлопотать для нее кусок поболее. Для этого тоже требовался незаурядный талант и немалые средства. Кроме «изумрудных» заборов, прикрывающих ветхое жилье от визитеров из центра, отметил Ельцин свое 10-летнее правление возведением роскошного здания обкома, образцово-показательного сельскохозяйственного комплекса на Балтыме, дороги на ту самую северную окраину, что выдвинула его в депутаты. Забыв о собственных невзгодах, все труженики области трудились на ударных стройках. Это было ее парадное лицо.
Не забывал секретарь обкома и о починах, патриотических инициативах, за которые можно было потребовать вознаграждения. Свердловчане накануне всеобщей перестройки прогремели на всю державу реконструкцией, у которой, как они уверяли, путь эффективный. В демидовские цехи, наспех залатанные и побеленные, пытались в те годы втиснуть автоматику, в горные выработки, пройденные по старым схемам, опускали самоходное оборудование.
Эту картину надо было видеть! Крупногабаритную махину резали автогеном, по частям спускали в шахтенку, чтобы…там убедиться: импортный монстр заполняет своим покореженным телом весь забой и в работе ему уже не развернуться. Миллионы бюджетных рублей горели в этой реконструкции ярким пламенем. Потом рационализаторы начали менять и сами схемы горных работ в соответствии с политическим лозунгом. В списках на вознаграждение стояли рядом с инженерами и партработники.
За серию экономических очерков о том, как подобной реконструкцией губились предприятия, меня исключали из партии. Для журналиста в то время это была гибель, но кто из нас, рисковавших в годы застоя, не был готов на все, лишь бы открыть глаза слепцам! Мне хотелось открыть глаза Ельцину. Его же я должна благодарить и за собственное прозрение, потому что именно в Свердловском обкоме услышала: «Ну и что, что загубили рудник, завод, еще какое-то предприятие? Мы выполнили политическую задачу, создали прецедент. Реконструкция по всей стране пошла, а вы нам тут…»
(Накануне нового, 1992 года Президент России с телеэкрана с горечью заметил, какое тяжкое наследие оставили ему предшественники, как сложен будет путь к возрождению. А я не могла не воскликнуть про себя: КТО – КОМУ оставил в наследство эту разоренную страну?)
Но уже в то время – потрясенно – я поняла, что политик свои «прецеденты» создает осмысленно, заведомо осознавая  их порочную суть. Важна идеология, замысел почина, а не его практическое содержание и реальное воплощение. Пресса же должна способствовать развитию инициативы, а не заниматься разоблачениями. В Свердловской области с этими «разбойниками пера» обходились круто. Борис Николаевич, не церемонясь, жучил их и за конкретные прегрешения, и в порядке профилактики, как это было при утверждении на бюро обкома главного редактора «Уральского рабочего» Григория Каеты: «Как стоишь, почему пиджак не застегнут?! Не понимаешь, куда пришел?»
Но это в узком кругу, чтобы место свое знал. Громко показательной была расправа с журналом «Урал» после публикации повести И. Никонова «Старикова гора» и романа К.Лагутина «Бронзовый дог».
- Вы на нас столько грязи вылили, что вовек не отмыться, - гремел Борис Николаевич побледневшим редактору и секретарю партячейки журнала.
Разгромы последовали и публично, в прессе. Она, несмотря на отдельные отчаянные прорывы, была жестко управляема. На первой в области пресс-конференции журналисты со смехом показывали друг другу отпечатанные в обкоме вопросы, зная, что у Бориса Николаевича лежат все они на столе с заготовленными ответами. А, впрочем, Первому не возбранялась и импровизация в ответах, и шутки, и грозовые раскаты голоса.
Ельцин сам, по собственному сценарию талантливым исполнением создавал себе имидж народного лидера. Первым из всех секретарей обкомов он ввел у себя в регионе обращение к народу с телевизионного экрана. Было это в традиционный аврал сельхозуборки, но призыв зазвучал по-новому, и область «встала на уши». Он прокатился в трамвае, и о том, как там тесно, как его узнавали, добродушно прижимали и что говорили рабочие, опять поведал с экрана. Горняки, металлурги, строители всегда очень хорошо знали, как ему, родному, тяжко там, наверху, в чуждой бюрократической среде, усмирять всяческих мерзавцев. Они сочувствовали его борьбе, сопереживали и приговаривали: «Да, с ними так просто не сладишь», - отождествляя Ельцина с собою.
Постоянно подчеркивает свое осознанное служение народу и сам Борис Николаевич. В недавнем интервью журналу «Шпигель» он заявил: «…Изменить жизнь в России, встать на ведущий к демократическому цивилизованному развитию путь, по какому на протяжении веков идет подавляющее большинство других стран. Это стремление глубоко вошло в мое сердце и в мою душу. Я хотел, чтобы люди жили лучше и свободнее в правовом государстве». А попробуйте найти на всем белом свете здравого политика, который декларировал бы иное?!
Может кому-то моя мысль покажется крамольной, но мне кажется, что Ельцин как истовый политик по призванию, ни 15 лет тому назад, ни нынче не принадлежал и не принадлежит никакой партии. Он всегда очень чутко улавливал дыхание жизни, кожей  чувствовал расстановку сил, конъюнктуру момента. Возможно, потому в отличие от Горбачева он с такой легкостью отказался от своего коммунистического прошлого. Я бы это назвала пластичностью политика и не спешила с выводами о циничности таких кульбитов. Важно всем нам не морочить себе голову розовыми легендами о героическом прошлом вождя. Люди, работавшие с Ельциным в одной упряжке в те годы, хорошо понимали, что Борис Николаевич умело и вовремя в самых горячих точках выпускает пар. Стабилизирует ситуацию. Поддерживает имидж партийных структур. А вообще-то, попросту, он - ХОЗЯИН ОБЛАСТИ.
Вот эта внепартийность Ельцина, его самоценность – и для окружения и для него самого – вдруг проглянули в заявлении Бурбулиса о необходимости создания «партии президента». Задумка – блеск! Но куда эта партия поведет?

Второй виток
Может кому-то это покажется парадоксальным, но смена в области первого секретаря Ельцина - на Петрова, жестко командующего – на демократично советующегося, была для свердловчан первым шагом к перестройке. При Петрове там были развязаны уста, оживилась не понарошку пресса, начались митинги и дебаты в дискуссионных клубах.
Ельцин же с первых шагов в Москве бурно и весьма успешно развивал найденный еще в Свердловске образ народного защитника от мафии и бюрократии. Был ли он искренен совершенно – не суть важно, сердца москвичей новый хозяин города завоевал очень быстро. И как всякий политик крупного масштаба, большого потенциала жаждал адекватной реализации  в высших сферах власти. Стремление естественное!
Выступление Бориса Николаевича на ХХYП съезде КПСС произвело фурор: «Знал, чувствовал, но смелости не хватало…» В Свердловске бывшие соратники только ахнули: «Ну, молодец, ах, ловок, опять оседлал фортуну». Ельцин рядом с Горбачевым становился очень влиятельным лицом в государстве и в нетерпении даже забегал вперед. Но по грубой русской поговорке «Широко шагаешь – штаны порвешь» - Борис Николаевич поспешил с Лигачевым. Ситуация еще не вызрела и свалить его он не смог. Себе же на некоторый период жизнь очень осложнил. Уходящая партия была еще способна на довольно ощутимые оплеухи отступникам, невольно в их ряды попал и Ельцин. Навряд ли он в тот момент шел на сознательный разрыв с КПСС. По тому, как Борис Николаевич на Х1Х партконференции просил у товарищей по партии «политической реабилитации», стало ясно, что открытый конфликт с политбюро – болезненный, незапланированный срыв, а его последствия – настоящая трагедия для политика.
Но как блестяще уже буквально через считанные дни он использовал свое изгнание из команды ближайших сподвижников генсека! Как быстро стал знаменем перестройки! Поневоле выбитый из партийных рядов своей же чрезмерной энергией  Ельцин оказался на коне более сильном – мощной оппозиционной волне, вздыбившейся по всей стране.
С этого момента начался, на мой взгляд, лучший период политика Ельцина. Лишь поверхностный наблюдатель мог обозначить этот  период как «митинговый», на самом деле это были месяцы плотного плодотворного сотрудничества Бориса Николаевича с лучшими умами Межрегиональной депутатской группы, общения с самыми светлыми романтиками перестройки и уверенными в эффективности скорейших реформ экономистами. Ельцина не надо было учить выступать на митингах, он всегда прекрасно владел собой в самых острых полемических перепалках. Но совсем иным стал Ельцин на съездах народных депутатов, в Верховном Совете страны. Его программные этапные речи были глубоки по мысли, основательно проработаны, строго выдержаны по стилю. Это был государственный муж на порядок выше вчерашнего, провинциального, и можно было только радоваться внутренней трансформации секретаря обкома, который становился президентом России.
Признаюсь, что если за депутата Ельцина я голосовать не стала, то за президента свой голос отдала без всяких колебаний. Было совершенно ясно, что борьба политика за власть, за выживание позволила ему не только сконцентрировать все силы собственной незаурядной натуры, но и привлечь на помощь коллективное творчество первых умов. Умение же работать с советниками, готовить импровизацию и прогнозировать ее последствия для политика государственного ранга во много крат важнее, чем просто находчиво выпутываться из всяких перипетий.
Не сомневаюсь, что коллективно была проработана и линия политического поведения Ельцина во время августовского путча: на поддержание законного Президента Союза, решительное неприятие антиконституционных действий. Конечно же, ситуация для первых лиц России была безальтернативной, но как сейчас не суди, она была выиграна прежде всего высокой нравственностью избранной позиции, и волна всеобщей любви – заслуженно! -  опять вознесла Ельцина.
Он закрепил успех решительной расправой с КПСС, запретив ее окончательно и бесповоротно без всяких парламентских прений и решений Конституционного суда. Логично это решение коснулось и партийной прессы, лишь дружное заступничество демократов позволило подкорректировать сей большевистский шаг и сохранить обществу оппозиционный голос.
Короткая, но бурная полемика по этому поводу стала первым предостережением человеку, который, наконец, пришел к безусловной и полной власти. Было в обществе некоторое смущение по поводу не безупречно оформленной отставки Горбачева. Еще чуть позже последовал шоковый указ о слиянии МВД и КГБ, которое удалось мужественно остановить Конституционному суду России. Однако противодействие это было чуть ли не единственным.

«На круги своя»?..
 Вспомним: став президентом России, Борис Николаевич учредил Консультативный совет, в который вошли известные политики и экономисты. Можно было предположить, что основательная проработка каждого шага президента в сложнейшей ситуации политической нестабильности и экономической разрухи обеспечена. Но каждым своим последующим шагом Ельцин словно задался целью подтвердить славу талантливого импровизатора, доверяющего только себе: касалось ли это немецкой автономии в Поволжье, ликвидации торгов или нацеленности наших ракет на американские города. Ошарашит державу, озадачит партнеров и помощников, а потом лишь начинается процесс осмысления, просчитывания, расшифровки замыслов. Если это ошибка – отыгрывает на бестолковых помощников, которые опять подсунули что-то не то. Ну а то, что поддается шлифовке и корректировке, доводится последующими комментариями до кондиции.
Газета «Монд» недавно с иронией заметила, что предложения следуют одно за другим с такой скоростью, что это дает повод рассматривать их в первую очередь с политической, а не с практической точки зрения.
 Отходят от Бориса Николаевича один за другим соратники, плотнее, гуще группируются административно-командные ряды и здесь в Москве, и на местах. Все большее недовольство непредсказуемыми и несогласованными действиями российского лидера высказывают коллеги – президенты стран, вошедших в Содружество.
Не на кого уже сетовать за противоречивый ход реформ – Ельцин сам себя объявил ответственным за все действия исполнительной власти. Труднее день ото дня будет разговаривать с народом, с людьми, которые когда-то безоглядно поверили новому вождю. Мне кажется, что наступает в жизни президента самый трудный и сложный период, пройти который в одиночку не под силу. И если он не преодолеет «провинциальный» синдром политического эгоцентризма, последствия могут быть самыми серьезными и для политика Ельцина, и для России.
Боюсь только, что многоголосые митинги «защиты Ельцина» играют сегодня скверную роль восковых пробок в ушах. «Мы – ельциновки, мы за Ельцина, кто будет мешать Ельцину – в отставку!» Дошло до того, что именитый политик на митинге объявляет, что и парламент надо досрочно распустить, если он будет выступать против Ельцина, и собрать новый, нужный. А мне думается, что гораздо важнее определить не кто против Ельцина, а кто вместе с ним. Чтобы государство крепко стояло на ногах, в нем самоценной должна быть не только личность демократическим путем избранного президента, а и парламент. Конституционный суд. Оппозиционные партии. Пресса. Как бы плотно в годину тяжких испытаний мы не сдвигали ряды, этих выжимать из рядов, лишать возможности осуществлять свои функции никак нельзя.
Ловлю себя на том, что опять хочу «открыть глаза» Ельцину, предостеречь его от крупных ошибок в самом главном. Ведь предстоит очень долгая, кропотливая созидательная работа  по преобразованию всего общества в целом и самого себя – лидера этого нового общества. И пусть он постоянно чувствует на этом пути жесткий взыскательный прессинг.  Поверив однажды в его ум, личностную пластичность, волю и искренний патриотизм, я проголосовала за президента. И теперь не только он в ответе передо мною и обществом, но я в ответе за него. Не сотворив себе вслепую кумиров, мы наконец перестанем их в таком же слепом упоении сокрушать.
Людмила ПЕРЦЕВАЯ