Ход пира идей в эссе Пир Платона

Диалог (описание фрагментов речевого спора)  гостей Агафона в его доме  был после пищевого пира, когда гости приступили к питью вин  и беседам
Поэтому  под пиром Платона надо понимать пиршество идей, которые сообщили  участники и которые удалось восстановить по памяти после протрезвления…

Изучаем  пир идей об Эроте Любви и Секса в трактате (диалогах) Пира Платона

На пиру у драматурга Агафона  меню второй части Пира - пира идей гостей (званных и не, достойных и не очень) - было таковым:

1. Уже после принятия пищи, начала виновозлияний  и перехода к пиршеству речей и их идей инициатор диалога Эриксимах предложил тему обмена мнениями  - Эрот

2. Первый, кому предложили слово, - Федр -  сразу заявил как обухом нас по голове:
«Я, по крайней мере, не знаю большего блага для юноши, чем достойный влюбленный, а для влюбленного – чем достойный возлюбленный».
Это был фактически гимн  однополой любви, которой в древней Греции не занимался только бедный, пужливый и жадный … Любовь научит «стыдиться постыдного и честолюбиво стремиться к прекрасному» и внушает доблесть и отвагу: Гомер прямо говорит, что некоторым героям "отвагу внушает бог", а любящим дает ее ни кто иной, как Эрот. Эрот – самый древний, самый почтенный и самый могущественный из богов, наиболее способный наделить людей доблестью и даровать им блаженство при жизни и после смерти. Противопоставляется любовь идеальная, небесная любви чувственной

3. Вторым (из тех, которых запомнил записавший речи умело опохмелившийся Аристодем) в диалог вступил Павсаний с идеей о двух Эротах:  надо знать какого Эрота воспевать! нет Афродиты без Эрота, но Афродит то две = Урания и Пандемос = небесная и пошлая; О любом деле можно сказать, что само по себе оно не бывает ни прекрасным, ни безобразным: важно «как это делается» и  не всякий Эрот прекрасен и достоин похвал, а лишь тот, который побуждает прекрасно любить. Вновь противопоставляется любовь идеальная, небесная любви чувственной. Неважно (почти) кто с кем и как, но « угождать (любви) во имя добродетели прекрасно в любом случае. Такова любовь богини небесной: сама небесная, она очень ценна и для государства, и для отдельного человека, поскольку требует от любящего и от любимого великой заботы о нравственном совершенстве. Все другие виды любви принадлежат другой Афродите – пошлой.»

4. Эриксимах: Эрот разлит по всей природе: Эрот двойствен и эта двойственность заключена в самой природе тела = у здорового начала один Эрот, у больного – другой, угождать людям достойным хорошо, а распутникам – плохо; угождать следует людям умеренным, заставляя тех, кто еще не отличается умеренностью, стремиться к ней, и что любовь умеренных, которую нужно беречь, – это прекрасная, небесная любовь. Это – Эрот музы Урании

5. Аристофан: Эрот как стремление человека к изначальной целостности Андрогина: люди совершенно не сознают истинной мощи любви и мы должны кое-что узнать о человеческой природе и о том, что она претерпела; Прежде всего, люди были трех полов, а не двух, как ныне, – мужского и женского, ибо существовал еще третий пол, который соединял в себе признаки этих обоих; сам он исчез, и от него сохранилось только имя, ставшее бранным, – андрогины, и из него видно, что они сочетали в себе вид и наименование обоих полов – мужского и женского. У них было срамных частей две. Боги заподозрили их в дворцовом перевороте и Зевс придумал лишить их силы, разрубив пополам и нарушив целостность. Он «Переместил …  их срамные части, установив тем самым оплодотворение женщин мужчинами, для того чтобы при совокуплении мужчины с женщиной рождались дети и продолжался род, а когда мужчина сойдется с мужчиной – достигалось все же удовлетворение от соития, после чего они могли бы передохнуть, взяться за дела и позаботиться о других своих нуждах.»  И вот что получилось в итоге хирургической :» Итак, каждый из нас – это половинка человека, рассеченного на две камбалоподобные части, и поэтому каждый ищет всегда соответствующую ему половину. Мужчины, представляющие собой одну из частей того двуполого прежде существа, которое называлось андрогином, охочи до женщин, и блудодеи в большинстве своем принадлежат именно к этой породе, eа женщины такого происхождения падки до мужчин и распутны. Женщины же, представляющие собой половинку прежней женщины, к мужчинам не очень расположены, их больше привлекают женщины, и лесбиянки принадлежат именно к этой породе. Зато мужчин, представляющих собой половинку прежнего мужчины, влечет ко всему мужскому: уже в детстве, будучи дольками существа мужского пола, они любят мужчин, и им нравится лежать и обниматься с мужчинами. Это самые лучшие из мальчиков и из юношей, ибо они от природы самые мужественные. ..  Когда кому-либо, будь то любитель юношей или всякий другой, случается встретить как раз свою половину, обоих охватывает такое удивительное чувство привязанности, близости и любви, что они поистине не хотят разлучаться даже на короткое время. … давно мечтая, одержимый стремлением слиться и сплавиться с возлюбленным в единое существо.   Таким образом, любовью называется жажда целостности и стремление к ней… мы должны славить Эрота  - он и  теперь приносит величайшую пользу, направляя нас к тому, кто близок нам и сродни, он сулит нам, если только мы будем чтить богов, прекрасное будущее, ибо тогда сделает нас счастливыми и блаженными, исцелив и вернув нас к нашей изначальной природе.

Комментарий издателя:
Речь Аристофана представляет собой один из интереснейших образцов мифотворчества Платона. В мифе, созданном Платоном, переплетаются его собственная фантазия и некоторые общепринятые мифологические и философские воззрения. Ср. у Аристотеля: "Самцом мы называем животное, порождающее в другом, самкой – порождающее в самом себе, поэтому и во Вселенной природу земли считают обыкновенно женской и матерью; небо же, солнце и другие предметы подобного рода именуют родителями и отцами" (De generatione animalium I 2. Русск. пер.: Аристотель. О возникновении животных / Пер. В.Карпова. М.; Л., 1940). Андрогины – "мужеженщины". Луна понималась в античности как "женское и мужское" вместе (Орфические гимны IX 4). Плутарх пишет, что "луну называют матерью космоса, так как полагают, что она совмещает в себе мужское и женское начало" (De Iside et Osiride 43 // Moralia. Vol. II / Rec. et emend. W.N&#auml;chstadt – W.Sieveking, J.B.Titchiner. Leipzig, 1971). Представление о каких-то праисторических существах, созданных в результате различного воздействия Любви и Вражды, известно из Эмпедокла. "Существа с двойными лицами и двойной грудью", о которых он говорит (В 61 Diels) и которые напоминают платоновских первых людей, обречены на уничтожение природой, так как она щадила только то, что возникало для какой-нибудь цели, т.е. было целесообразным. Эти платоновские люди мечтают завоевать Олимп и побороть богов наподобие Ота и Эфиальта, братьев Алоадов – великанов, которые громоздили гору Оссу на Пелион и хотели взять в жены Геру с Артемидой (Аполлодор I 7, 4). Гомер, на которого здесь ссылается Платон, упоминает только историю Ареса, скованного братьями Алоадами (Ил. V 385-391), и умерщвление их еще в младенчестве богом Аполлоном, так как они "грозили дерзновенно весь заполнить Олимп суматохой войны многобурной" (Од. XI 305-320). Сама идея посягательства людей на небожителей хорошо сформулирована уже у Гомера (Ил. V 383 сл.):
Многим из нас, на Олимпе живущим, терпеть приходилось
От земнородных людей из-за распрей взаимных друг с другом.
Пер. В.В.Вересаева
Вся история мифологии – это история борьбы между древними, хтоническими богами, титанами, гигантами, чудовищами вроде Тифона с богами олимпийскими и новым владыкой Зевсом, утверждающим принцип порядка, закона, соразмерности, разумной воли. Сюда же примыкают и мифы о посягательстве человеческого рода на господство Зевса. Интересно, что богам у Платона невыгодно уничтожить человечество вообще, так как тогда они лишаются почитания и жертв. Однако дерзких следует наказать – рассечь пополам, сделать их слабыми, увеличив вместе с тем число людей, а значит, и количество жертвоприношений. Вспомним, что Эсхил тоже знает такой период в истории мифа, когда Зевс решил уничтожить жалких людей, живших в пещерах, как муравьи, и "насадить новый род" (Прометей прикованный 230-233). Красивый, соразмерный и целесообразный облик человеку, рассеченному Зевсом, придает Аполлон, любящий во всем гармонию и стройность. Ср. эпитеты Аполлона: "сплетающий порядок" (Orph. hymn. anon. II 11 Abel), "гармония мира", "всемудрый демон" (Lactantii divinarum, institutiones I 7, 9-10 // L.С.Lactantii Firmiani opera omnia V. I / Rec. G.Walchius. Mosquae, 1851).
Стремлением половинок человека в зависимости от их происхождения (мужской пол, женский, андрогины) объясняются здесь три типа любви. По словам Аристофана, вполне оправданна любовь мужчины к прекрасному юноше, так как в этой любви есть память о некогда едином существе мужского пола, рассеченном Зевсом пополам.
Очевидно, что общепринятое романтическое толкование этого мифа как мифа о стремлении двух душ к взаимному соединению не имеет ничего общего с платоновским мифом о чудовищах, разделенных пополам и вечно испытывающих жажду физического соединения. Скорее всего при толковании этого мифа можно согласиться с К. Рейнгардтом, который видит в нем, во-первых, этиологический миф, как в "Протагоре" и "Горгии" (см.: Протагор 320d – 322d; Горгий 523а – 527а), и, во-вторых, стремление к древней целостности и единству человека чисто физическому вместо божественно прекрасной целостности с ее восхождением от тела к духу, от земной красоты к высшей идее (Reinhardt К. Platons Mythen. Bonn, 1927. S. 60-61)


6. Речь Агафона: совершенства Эрота
из всех блаженных богов Эрот – если дозволено так сказать, не вызывая осуждения, – самый блаженный, потому что он самый красивый и самый совершенный из них; он молод и – вдобавок к своей молодости – нежен; он самый нежный бог; о его добродетелях: главная- Эрот не обижает ни богов, ни людей и что ни боги, ни люди не обижают Эрота, Эроту служат всегда добровольно; а что делается с обоюдного согласия, то "законы, эти владыки государства" , признают справедливым. Кроме справедливости ему в высшей степени свойственна рассудительность. Ведь рассудительность – это, по общему признанию, умение обуздывать свои вожделения и страсти, а нет страсти, которая была бы сильнее Эрота. Но если страсти слабее, чем он, значит, они должны подчиняться ему, а он – обуздывать их. А если Эрот обуздывает желания и страсти, его нужно признать необыкновенно рассудительным. Да и в храбрости с Эротом "и самому Аресу не тягаться бы". Ведь не Арес владеет Эротом, а Эрот Аресом, – то есть любовь к Афродите. А владеющий сильнее того, кем он владеет, и, значит, Эрот, раз он сильнее того, кто храбрее всех, должен быть самым большим храбрецом. Итак, относительно справедливости, рассудительности и храбрости этого бога сказано, остается сказать о его мудрости: этот бог настолько искусный поэт, что способен и другого сделать поэтом. Дела богов пришли в порядок только тогда, когда среди них появилась любовь, разумеется, любовь к красоте, ибо безобразие не вызывает любви. Эрот – это великий бог, это любовь к прекрасному

7. Речь Сократа: цель Эрота – овладение благом
Эрот - спутник и слуга Афродиты - находится посредине между богами и земнородными, между мудрецами и невеждами, которые не занимаются философией (Из богов никто не занимается философией и не желает стать мудрым, поскольку боги и так уже мудры; да и вообще тот, кто мудр, к мудрости не стремится. Но не занимаются философией и не желают стать мудрыми опять-таки и невежды. Ведь тем-то и скверно невежество, что человек и не прекрасный, и не совершенный, и не умный вполне доволен собой. А кто не считает, что в чем-то нуждается, тот и не желает того, в чем, по его мнению, не испытывает нужды). Любовь вовсе не есть стремление к прекрасному, как то кажется: это стремление родить и произвести на свет в прекрасном.  Тот,  кто благодаря правильной любви к юношам поднялся над отдельными разновидностями прекрасного и начал постигать само прекрасное, тот, пожалуй, почти у цели.

8. Речь Алкивиада: панегирик Сократу
Заключительная сцена
Суть беседы состояла в том, что Сократ вынудил их признать, что один и тот же человек должен уметь сочинить и комедию и трагедию и что искусный трагический поэт является также и поэтом комическим