Роман Последняя война, разделы 31, 32

                ПОСЛЕДНЯЯ ВОЙНА

                роман


                Павел Облаков-Григоренко



                31

          - Вот так, вот так, молодой человек,- помолчав и сокрушённо повздыхав, почмокав губами, закончил говорить Фрумер,- все мы искренне хотели порядок в громадной стране навести, счастьем всех трудящихся одарить, а на поверку вышло -ай-ай-ай- нечто совсем противоположное: забравшись на самый верх, стали, как это обычно и делается, свои... вот то, что пониже спины, удобней устраивать...
         - Я и говорю - природа человека,- назидательно, даже неожиданно для себя - язвительно заметил Сафонов, показательно широко зевая и прикрывая рот кулаком,- себя, сознание своё обмануть человек может, свою животную природу - никогда, за версту из него она, родимая, выпирает. Видать, да - она, природа эта, ещё такова, что не даёт на все сто свободным и чистым пока быть человеку; вот и выходит на поверку, что бросаешься другим помочь, а только и делаешь, что своими наставлениями мучаешь их, соки жизненные из них постепенно начинаешь выкачивать и в усладу себе пить-попивать их; вот, пожалуй, какой самый невесёлый итог из всего вами сказанного. Разве я не прав?- продолжал Сафонов, кажется, ведя внутренний диалог сам с собой...
        - Это всё так, но, знаете, есть и такой интересный момент - внешним фактором назовём его: он вытекает из указанного нами внутреннего - постоянной нацеленности человека на завоевание господства, на конфликт - и является прямым следствием этого... Исторически многие страны и населяющие их народы костью друг у друга в горле сидят, как и отдельные особи по отношению одна к другой- находят смысл жизни в единоборстве, в сражении, в завоеваниях, вот и у России очень, очень много врагов - и весьма, замечу, могущественных! Почему? Да очень просто - чересчур уж лакомый кусок её территория, чересчур весомы и конкурентноспособны её духовные и материальные силы, чтобы их терпеть, слишком велики перспективы её развития! Запад, лязгая железными зубами, на неё ох с каким вожделением давно заглядывается, это ещё с древних времён ведётся, помните - Ледовое побоище, рыцари? А то и того раньше. Зачем эти все приходили? Вот именно...  И при этом они ещё имеют наглость доказывать, что это вполне нормально - разбой на большой дороге чинить: не удержал лакомый кусок в руках, потерял бдительность, что ж... распрощайся с ним, а то и вообще - с жизнью своей... А я не согласен! Прямо дремучий, дикий лес какой-то получается! Светочей цивилизации нет и в принципе быть не может, есть - ай-ай-ай, что ж поделаешь - лишь циничные и бессовестные завоеватели, набивающие за чужой счёт свои сундуки, и только таким путём в лидеры выскочившие, и вот за это-то звание - подумать только! -наибольшего хитреца и кровавого злодея, мясника - и вся борьба в мире идёт. Поставьте на место Запада Восток - и ничего не изменится... Война мировая нынешняя, как, впрочем, и война мировая предыдующая, с одной-единственной целью были развязаны - догадываетесь с какой? Правильно, нажиться вооружённым разбоем, в том числе и Россию с ног свалить, что почти удалось; распилить её на куски и запихнуть их в свои ненасытные пасти и чрева, и так называемые революции наши все три российские это арии из одной и той же оперы; между собой западные страны и драться серьёзно не будет - что вы? им делить-то особенно нечего, всё уже давным-давно переделено, дети и внуки бывших врагов давно переженились, породнились между собой; так, по щекам несильно отхлещут друг друга из приличия. Россия же - другое дело... Тут непочатый край для дележа и никакого, заметьте, осуждения подобной агрессии со стороны их так называемого общественного мнения (их же жёлтые газетёнки и издательства и состряпают его), - послушайте только, какие циничные высказывания звучат! Вплоть до того, что русский большой народ и все малые народности, его наполняющие, не способен к самостоятельному, позитивному мышлению и самоуправлению! Верх человекознания и человеколюбия, не правда ли? Вот они - да-а, вот они - другое дело! Вчера ещё, кажется, трюмы чёрными рабами, точно скотом, набивали, на алтарь собственного благополучия их сотнями тысяч выбрасывали... И о евреях, уверяю вас, они отнюдь не лучшего мнения... Впрочем, евреи это и тут особая история... Европа, Америка - все эти национальные так называемые политики понятие сейчас весьма относительное; всё в этом мире, молодой человек, уже давно из единого центра планируется... Вот как это всё делается: почувствуют слабинку в некоей стране (а то и сами хорошенько поработают над созданием проблем), да и набросятся все скопом на неё, как злые муравьи на подраненную гусеницу; и когда разрушить прямой агрессией страну всё-таки не удаётся, то действовать начинают окольным путём - блокадами, коварным подкупом, разращением, ложь откровенную распустят о жертве своей, "революцию" кровавую, в конце концов помогут местным подонкам сотворить, и всё одно добиваются своих целей - власть захапать и руку в чужие закрома запустить, закабалить население; не мытьём, как говориться, так катаньем... И наша с вами великая революция (о, как они там, на Западе, посмеиваются над нашей наивностью!) - простите ещё раз меня за то, что, возможно, святое и выстраданное для вас невольно порочу! - не что иное, как хорошо спланированная, тонко проведенная операция: провели в жизнь почти всё, что задумали, не учли только один факт - логики органического в мире существования России, которая, неумолимая логика эта, всё снова на места расставила: вчерашние разрушители России сегодня ей преданно служить начали. Она ведь, Русь многонациональная, громадина, это один из столпов мира, в смысле одной из самых сильных, самых органичных опор для него; разрушь её и -ай-ай-ай - весь мир неизбежно закачается, а то и посыпится... Ах как завидуют этой её роли многие, многие!.. Но не задавайтесь, молодой человек! Русь - это ведь не только русские; Русь, Россия, сейчас окончательно образовывается как сущность многоликая, многонациональная, и именно в этом её непреходящее величие, это - во многом как бы эталон для других, и Европа и Америка неизбежно тем же путём пойдут - путём плавильного котла старых национальностей, да уже идут, менее впрочем решительными темпами, с меньшими реальными успехами; она - это ясный пример для подражания, хотя она никому ничего силой не навязывает, здесь и религии разные вполне мирно уживались до поры и до времени, и вполне уже начинало просматриваться это всеобщее людское единение - без различий на расы и религии - в лоне Божьем, все начинали понимать, что подобная пёстрая религиозная и рассовая "разносортица" это всего лишь перипетии времени, отражение некоего местного национального колорита..."Начинало" я говорю - потому что вдруг сделали не без толчка со стороны громадный шаг куда-то совсем в другую сторону, быть может, - вперёд, быть может - далеко вперёд, но каким корявым этот шаг оказался! Бога с собой в дорогу не взяли, вот беда главная... Значит - обречены на поражение... Эта великая страна может как угодно называться, пусть Гипербореей даже, но суть её останется неистребимой - быть опорой для всего мира, недаром ведь и евреев судьба к подножию этого колосса привела - чтобы и они приняли участие в его дальнейшем развитии, но участие мирное - вот о чём многие из нас позабыли... Древу человечества  всё равно суждено вверх и вширь расти, но почему именно в том кособоком направлении, какое нам кто-то один - тот или этот - навязывает? Не является ли оно, это направление, в таком случае  надуманным, искусственным, противоречащим общей логике вещей, чьим-то узким интересам служащим, ведь наше человеческое - это прежде всего справедливость, духовность, равенство на этой почве духовности,-  это-то люди всегда, во все времена, хорошо чувствовали? Или Запад и Восток, так сказать, взаимоперемешиваясь, уже сами меняются? Наверное, так; наверное, знакомство (увы, не всегда мирное) разных культур друг с другом неизбежно приводит к созданию новой, третьей, культуры, основанной на симбиозе их. Вверх расти - это значит двигаться естестественно, органически, это значит - смешиваться. Земля это и есть всеобщая основа для Царствия Небесного, самим Богом созданная, а нам, людям, сообща на этой основе всё последующее здание строить надо - вот какова задача человечества - жить, держаться, расти; а мы - ослепшие от жадности, утробы торопливо набиваем себе, по головам ближних при этом изощрённо топчемся, да ещё к природе -ай-ай-ай - как к своей злой мачехе относимся.
         - А не так ли всё попросту устроено,- спросил Сафонов, которому начинало казаться уже, что Фрумер вовсе не человек, а какой-то ночной невидимый демон, залетевший к нему, хлопающий упрямо над ним перепончатыми крыльями; а может - ему начинало казаться - это, действительно, он сам с собой беседу ведёт под плавно мерцающими в ночном небе звёздами.- Не так ли всё на свете устроено, что трудности, невзгоды, как воздух, нужны нам, людям, чтобы мы не расслаблялись, не засыпали в этом ярком голубом и зелёном, золотом, созданном самими нами для собственного удобства Царствии Небесном? Вот почему и треск и стоны слышатся при столкновении цивилизаций, поэтому и сталкиваются они вообще? Этак, на лаврах почивая, можно и позабыть, что мы все - часть мироздания, и что нам всю махину его вперёд двигать надо? То есть Царствие это ваше - миф и ничего более, некая красивая аппликация...  Гм, над этим хорошенько подумать надо...
       - Про вагон железнодорожный опломбированный что-либо слышали?- проигнорировав колкое замечание Сафонова, спросил старик.- Нет? Странно. Уж о чём о чём, а об этом все всё давно знают... Впрочем, старую большевистскую гвардию, хранившую секреты революции, в том числе и самые её сокровенные -ай-ай-ай - почти всю поголовно в сырую землю ваши неудержимые молодчики с рэволверами наперевес уложили, возможно как раз  - по этому самому поводу; вы же, молодые, вышколенные - простите - бульдоги и ротвейлеры палец о палец теперь не ударите, чтобы свернуть чуть в сторону от пути, сверху вам настойчиво обозначаемого, ослушаться данных вам команд, разнюхать, разузнать что-то для себя новое и важное ... боитесь, наверное, своих строгих хозяев, хорошо же вас вышколили... Да и я - эхе-хе - по правде сказать, последнее время очень всего бояться стал...
         Сафонов вдруг, на мгновенье только, снова очутился на облитом ярким солнцем изумрудном лугу...  Придремав, он не мог уже понять, то ли кто-то другой говорит, то ли это мысли у него в голове одна за другой безостановочно скачут; то ли полковник Звягинцев выдаёт умные командирские выкладки, то ли майор Бабченко жалобно хнычет, или жена его Шура безмолвно взгляд, полный любви, в него льёт; все они сидели сейчас перед ним, внимательно его слушая... Он подивился, встряхнул головой... Глуховатый голос (так чей же?) звучал рядом с ним:
        - В общем, решить-то решили в припадке алчности и ненависти, я имею в виду западных горе-стратегов, немцев во второй раз за последние тридцать лет на восток подтолкнуть, на разрушение России, да и в ослеплении своём в большую неприятность вляпались - ибо не учли одного великого фактора: "как ты, так и к тебе" - закон человеческого отражения называется, стра-а-ашный, но справедливый такой закончик, очень, замечу, безжалостный,- ну и блямкнуло сперва по ним, да так, что до сих пор опомниться не могут,- отлились, как говорится, кошке мышкины слёзы... Видите, как мировой пожар запылал, и их тоже города ярким полымем занялись... Этот великий неумолимый закон не даст никому далеко друг от друга оторваться,- умнейшее изобретение Творца: хочешь хорошо жить, без больших проблем - люби...  Вы говорите - нет Царствия,- внезапно поменял тему человек с лицом Сафонова, плавающий у него за полуприкрытыми веками (держаться, не спать!- приказал себе капитан),- что всё это нелепые выдумки... Ну так слушайте, несчастный, неверующий  вы человек:  Оно ж ведь не где-нибудь, а в душе у каждого человека живёт... природа и так Божественна, без нашего с вами в ней участия... Кто вам мешает, несчастный вы человек, не спать, бодрствовать, всегда быть начеку? Вы мыслите категориями старого пошиба - "сладко уснуть", "с дружками в пивной расслабиться"... Кто вам сказал, что в нашем тревожном мире можно расслабляться? Я? Я вам такого не говорил. Наоборот - нельзя спать, широко раскрытыми глаза нужно держать - и для красот мира, для наслаждения ими, и для того, чтобы, не дай Бог, несчастья какого-либо в своём стане не проглядеть. Это - невозможно, скажите? Невозможно каждое мгновение себя в затылок чуть-чуть вперёд подталкивать? Спать - даже когда спать - и глаза при этом внутренние открытыми держать? Что мы овцы какие-то, чтобы носами в стойло уткнувшись, просто жрать и храпеть, храпеть и жрать, только этим в жизни довольствуясь? Счастье - именно в работе, дорогой мой, в кипении должно быть, но ни в коем случае не в успокоении, не в пустопорожнем сне; в постоянном наблюдении над миром и в предупреждении, если потребуется, грядущих бед... Бдеть, быть ко всему готовыми - не об этом ли все пророки ветхозаветные предупреждали нас?
        - Да-а,- откровенно был удивлён Сафонов, возражая как будто бы сам себе.- Вас голыми руками не взять... Значит - самоспасение?.. Мг-м... Сам себя спаси? Возьми вот так за волосы из болота и вытащи... Но ведь это же старо, как свет - об этом кто только не говорил!.. Катится, катится тележка, а потом - бум! - и остановилась... Всё - уснули благополучно все, досамоподталкивались... Шучу, шучу...- поспешно добавил Сафонов, видя, что... другой Сафонов обиженно засопел и рывком от него отодвинулся.- Правильно говорите - в этом постоянном, мучительном самоподталкивании всё и дело, сила воли называется; без неё никуда... Вот и партия учит нас...
         - Да бросьте вы - партия... передовая... новое общество строим... - разогнав ветер, махнул ему в лицо рукой Сафонов №2.- Нас с вами до сих пор во всём мире дикарями считают, а вы - партия... Да мы почти поголовно дикари покамест и есть, надо признать это - не помогаем ближнему, а грабим его, причём самым разнузданным, бессовестным образом... А с дикарями они, передовые и до зубов вооружённые, знаете, как поступают? Очень просто - если не уничтожают сразу, то медленно развращают их при помощи всякого рода дьявольских штучек, душу изъедающих - табак, алкоголь, кокаин, проституция, да и просто броскими, мудрёными вещицами за сердце берут... Зря смеётесь, молодой человек, очень действенное, между прочим, средство, у простых людей, не способных к жёсткому самоконтролю и самоограничение в потреблении (любой, утверждаю я, продукт, товар, как пучок превращённой, живой энергии, это наркотик для человека), нет ещё иммунитета против искушений подобного рода, почти всегда - успех полный, разложение, смрад, а потом - бери их голыми руками. Вспомните американских индейцев - вот такими простыми, но крайне эффективными средствами и были в конце концов покорены они, кровожадные, но и одновременно очень доверчивые и наивные коренные жители континента; где они сейчас? словно развеялись по ветру, исчезли, в лучшем случае заперты в резервациях, то есть в тех же концентрационных лагерях, а богатейшие земли их пошли с молотка... Вот такую же судьбу и для нас с вами уготовили западные... хе-хе... ковбои-миротворцы, а по сути дела те же уголовники, и если не возьмёмся скорее за ум и не поймём - что же в этой жизни главное, то именно там, в резервациях, и окажемся... Что ж, а теперь, раз снова проспали, надо бороться, отстаивать право на жизнь в этих жесточайших условиях не нами развязанной тотальной войны... Сегодня вот Гитлер, псевдо-спаситель цивилизации, к нам пожаловал, а завтра кто? М-м?
         - Позвольте, позвольте,- возмутился обиженный до глубины души Сафонов, изо всех сил стараясь удержать слипающиеся веки,- какие же мы дикари? Не согласен я! Что у нас - трамваев или дворников в городах нету? Глупости! Телефон теперь почти в каждом доме стоит, сеть канализационная гораздо длиннее, чем при прогнившем царском режиме. Всеобщий подъём масс какой , посмотрите: все шевелятся, что-то полезное для страны делают! Опять же - разве было такое при Николашке? А отсутствие безработицы в эсэсэре? А бесплатный для самых, что ни наесть, простых людей отдых в Крыму, в месте, где раньше одни богачи и царские прихвостни прохлаждались? А наука наша, культура? Разве это не значимые достижения?  Пичкали народ пустыми обещаниями, а вот коммунисты, партия - накормили людей досыта. Да вот вы-то сами, евреи, где при царе были ? Сами знаете... А теперь вот - инженеры, партработники важные, опять же в спецорганах вашего брата пруд-пруди... Да, есть ещё трудности в нашей советской жизни, но мы и их быстро преодолеем, если нам всякая сволочь мешать не будет... И потом - разве не был преодолён хаос и анархия дикого капитализма в самих Европах и Америках конца двадцатых начала тридцатых - все мы читали об этом - именно нашими, жёсткими, почти коммунистическими, методами, и уже не понятно, что у них там - капитализм всё ещё здравствует, или уже социализм благополучно народился? А их рабочее движение - какой толчок его развитию мы дали, на какие уступки рабочим пошли их такие всегда неуступчивые хозяева, боясь повторения нашего, русского, кровавого опыта? О, они, капиталисты, многое, очень многое поняли, и прежде всего, что рабочие - это сила! так что не надо тут, пожалуйста, демагогию разводить - "дикари", "упустили уже завоевания" - ничего не упустили ещё! И кто дикари настоящие, разобраться ещё надо... Если бы не мы с нашей великой революцией - не видать бы всему миру как своих ушей выхода из кризиса, какой разразился два десятка лет назад; помните - десять миллионов убитых и многие миллионы искалеченных? Что, ту войну страшную тоже мы, русские, начали? Ну то-то... Так что не было бы нашей с вами (Сафонов подчеркнул эти слова - "с вами") революции, ничего не было бы; на своей шкуре мы, русские, всё тогда в очередной раз вынесли, мир считай, снова спасли. Ничег-о-о, мы ещё посмотрим, как нашего коммунистического полку прибудет после того, как мы Берлин фашистский возьмём - опять, к сожалению, своей, русской, советской кровью всеобщую победу оплатив. А люди - люди так или иначе разберутся потом, кто прав был, кто виноват...
           Наконец, Сафонову удалось разлепить веки, из темноты перед ним соткался какой-то горбоносый старик, сверкающий в темноте белками глаз. Как зовут-то его, этого?..- силился вспомнить капитан.- Фраер ушастый... Ах, да - Фрумер... Он, уже лёжа, перевернулся на бок, затем рывком поднялся, сел; прошёлся ладонью по колючим щекам, по усталым глазам...
           - Вы правы, вы правы, всё так...- говорил между тем Фрумер.- Всё очень и очень противоречиво сейчас, как, впрочем, сплошным противоречием является любая переходная эпоха.  Одной ногой в будущем, причём в далёком будущем, стоим - верно всё, а другой - ай-ай-ай - страшно сказать - в глухом, позорном средневековьи застряли, в инквизиции... Вот вы про Крым вспомнили, а про Колыму почему-то ничего не сказали, ну не забыли же, в самом деле? Не забыли. Значит - лукавите. Как это - одних, толстобрюхих чинуш, в Крым отправлять, греться на солнышко, а других, попроще которые,- в Сибирь, на морозах подыхать?... Кто решает? Кто, кроме Бога, имеет право решать, у какого человека жизнь отнять? Бьём человека по голове только за то, что он непохож на нас...
        - Вот и я не пойму теперь, если честно, кто решает...- сник Сафонов, снова вспоминая, как, пыхтя папиросой в зубах и щурясь на один глаз, косо улыбаясь, в подвалах на гашетку жал.
        - Ну то-то. Не будете мне, старику, перечить...
        - Это жизнь,- осмелился после очевидного разноса заявить капитан.- А жизнь непредсказуема. Высшие силы, очевидно, через людей свои планы в этом мире и реализуют - через грубых и напористых, не очень разбирающихся в том, куда им нужно двигаться, так что обвинять слепых - дело последнее. Из хаоса - увы - только через кровь и страдания и можно выйти.
        - Ошибаетесь, милейший Николай Николаевич,- очень строго, и даже назидательно сказал Фрумер.- Есть способы, как без крови на этом свете прожить и не захиреть. А если революции делать справедливые (в кавычках справедливые) и при этом только о своём толстом заде беспокоиться - ничего не выйдет, уверяю вас, никакой справедливости. И вообще - культура человека, это что - только трамваи и канализация? Сомневаюсь я...
        - Вот они трещат на весь свет - Запад, Запад, цивилизация, цивилзация,- обиженно продолжал бубнить Сафонов, не слушая, не желая слушать возникшего из ниоткуда говорливого старикашку.- Про наше большевистское зверство все уши уже прожужжали. А ведь все мы историю читали, знаем... У самих-то что было? Пусть покопаются в памяти хорошенько! Хотя бы действительно инквизицию свою кровавую пусть вспомнят, всю Европу красным и липким, человеческим залили... Сколько миллионов своих же сограждан на кострах и в застенках пытками ими уничтожено, кто считал? И за что? За веру религиозную, за вполне безобидную вещь! За то, что кто-то другому идолу поклоняться осмелился!.. Так что мы всего лишь как бы эту страшную кровавую эстафетную палочку от них приняли (или нам её успешно, как вы говорите, подбросили); и кто больше людей погубил, кто с большим зверством действовал при этом, это ещё хорошенько разобраться надо... Ну а потом, правильно говорите, все эти их отвратительные колониальные войны - фу, дрожь прямо берёт... Ох как не хочется им такое вспоминать, а надо...
        - Нам всем надо помнить уроки нашей истории и не зазнаваться, все мы из одной Божьей кошёлки вышли, все одинаково голые и голодные... Правильно говорите, пусть не задирают слишком высоко носы, тоже ведь были времена, когда и они, демократии хвалёные эти, в чистых варварах ходили и людей живьём кушали - и не когда-то там в неразличимо тёмные века, а ещё, считай, вчера было это, во времена заката достопамятной Римской Империи, а потом же ей благополучно и унаследовали, со всеми её грешками и достоинствами, растащив её в свои норки и шалаши по мельчайшим гаечкам, когда зажралась и захирела она, - да буквально, знаете,  так и делали: всех талантливых римлян на телеги сажали и увозили в свои пенаты, собственные маленькие колизеи и колизейчики строить; и дороги по-настоящему качественные по всей Европе тоже первые римляне вымостили, от горизонта до горизонта ленты их протянули, заложив тем самым мощный базис для дальнейшего развития всего этого обширного региона, так что вот она где, основа-то нынешней Европы - Рим, да ещё Ближний восток, конечно, евреи те же самые. Да и сами римляне ведь не из пальца свои великие достижения высосали, было что-то и до них, правильно? Греция, например... Видите ли, люди созревают на теле нашей планеты как бы историческими пластами, неровными пятнами; сегодня ты совершил нечто замечательное - что ж, молодец, а завтра невзрачный и презираемый поэтому тобой твой сосед по твоим стопам уже движется, дело великое, тобой начатое, уверенно продолжает, присвоив себе таким образом всё то, чего ты долгим, упорным трудом добивался и спасибо тебе при этом не так много раз, как тебе бы хотелось, сказал, факел, так сказать, из твоей слабеющей руки подхватил; но в этом нет ничего ни плохого, ни удивительного - в такого рода преемственности, ибо сама природа-мать так распорядилась, что всё старое, устаревшее - сходит на нет, вся суть для неё - в рождении чего-то действительно нового и значимого; никто у неё не имеет права на избранность, все избранности - суть сугубо человеческие изобретения, по сути дела - тормоз развития; именно в смешении наций - залог будущего, некий ветер свежести, проявление природного творчества, но только - всех наций, без исключения; и всё это - естественной неравномерностью развития называется: человеческая культура зародилась там и тогда, где и когда для этого сложились самые подходящие климатические условия - и дальше уже под напором некоего исторического давления цивилизационная волна пошла дальше по земле странствовать, захлёстывая всё новые и новые народы и вовлекая их в великий процесс развития, взросления - Европа, Восток, Россия, Америка; а нам кажется, что мы - единственные, избранные, смешно... Когда-нибудь всё это непременно превратится в единое целое, все люди до единого смогут активно участвовать в процессе построения цивилизации, но не в роли рабов, разумеется. И опять же - закон отражения: как не крути, к тебе всегда будут относится так, как ты к другим относишься, и здесь ничего не прибавить, не убавить нельзя... Но вера - о, вера! - это великая, ключевая вещь, тут вы - не-ет! - не правы: верить сегодня в другое, чем это официально разрешается или традициями положено, это вовсе не так безобидно, как кажется, это выбивает почву из-под ног у тех, кто вознамерился долго господствовать и свою доктрину, свою веру отладил и другим её всемерно навязывает, за такое преступление - ай-ай-ай - именно на костёр или на дыбу и положено, вы что... Да чего лукавить, что - большевики наши распрекрасные другие? они что - что-то иное в своих методах властвования придумали, чем то, что мы тысячи раз за человеческую историю уже видели ? Тот же беспощадный террор и подавление всякого инакомыслия в целях удержания собственного господства, как это и египетские фараоны когда-то с успехом делали, и римляне достопамятные, и лопающиеся, как мыльные пузыри, средневековые корольки-однодневки, и названная вами инквизиция впоследствии, и все, все, все прочие... Вот, говорят, что будущее это прямое продолжение настоящего - верно; а спросите у людей - каким они мыслят это самое будущее - своё и других - и подавляющее большинство их -ай-ай-ай- вполне благодушно нарисуют картины именно собственного наивысшего процветания; своего - да, пожалуйста, но за счёт чего или кого можно будет добиться этого?-  разумеется, добавят без зазрения совести,- за счёт остального, менее сообразительного человечества; докажут вам в цветах и красках, что они-то как раз и есть избранные, самые сладкие, из особого теста слепленные, остальные же... Да-а... Но ведь это же, повторю, - война, возведённая в абсолют! Это конфликтность, заложенная в отношения людей на бесконечную перспективу, оправдываемые плевки в лицо друг другу! Это... варварство, вот что это такое; скажи, каким ты мыслишь будущее других - всех - людей, и я скажу, кто ты; или - мир един, все люди едины, неразделимы на самодавлеющие составляющие, равны в главном - в праве жить счастливо, и тогда ты - порядочный человек; или - как в ученической тетради, поделён на клеточки, и в каждой - отдельная растерянная душа, достойная только того, чтобы быть проглоченной, быть подцепленной на крючок, и ты - самый настоящий вампир и хищник, с наслаждением с него своих жертв тягающий; даже если,- уверяю вас, встретятся на дороге два самых обыкновенных человека, то каждый из них - ай-ай-ай- непременно будет считать себя умнее и достойнее другого и поэтому вправе слопать своего оппонента вместе со шляпой - вот истинное дно, основа основ, самая последняя дверь перед адом,  в глубочайшую преисподнюю, дальше уже ничего нет - один жаркий огонь, языки пламени... или - синь, голубизна неба,- тут у кого как... Хочешь двигаться к успеху, развиваться - делай это за свой счёт, за счёт собственных знаний, сноровки, нервов, пота и слёз, Богу молись каждый день, проси помощи у Него, - нет слаще того куска хлеба, который заработан собственным честным трудом; в конце концов организуй других людей на ратные подвиги, если ты такой умный и сообразительный, это тоже труд не малый, только не кушай их по одному за завтраком - они не твоя собственность, а ты не хозяин им, рты им не затыкай, потому что всегда найдётся тот, кто будет умней тебя, кто должен быть умнее тебя и кто в итоге должен прийти на смену тебе - следующее звено великой нескончаемой цепочки развития; и на твою любовь непременно ответом любовь будет... А они - ай-ай-ай- кого не удалось сразу развратить и облапошить, сломать, тех, кто посноровистей, поупрямей,- сапогами начинают давить, танковыми гусеницами! свинцом обильно поливать, любой ценой наверху удержаться хотят... Это и есть, я думаю, чистое зло для нас, людей, когда - свои карманы за чужой счёт набивать начинаем, а потом за это, разумеется,  сторицей расплачиваемся, а если не мы - так дети наши; только когда счастье, таким страшным путём добытое, у нас гостит, несчастья-то грядущего не видать ещё, нет, - за теми дальними холмами оно... А вы, молодой человек, как думаете?


                32
            
        Сафонов хорошо видел, куда старый хитрец клонит,- он как-будто увидел горящие лукавством глаза старика, ждущие его, капитана, откровенных признаний. "Если его эта теория,- думал, с трепетом разглядывая напитанный электричеством, гудящий чёрно-синий купол над головой,- о вине и виноватых, неизбежно за свои делишки отвечающих, о воздаянии,- ко всем без исключения людям применима, то, значит... значит..."
           - Вы знаете,- медленно, но разгоняясь всё быстрее, начиная вдруг до боли в лёгких захлёбываться словами, заговорил он, чувствуя, как дрожат у него губы и руки, как всё его существо сопротивляется тому, о чём он хочет сейчас сказать - слишком уж долго считал себя непогрешимым и глашатаем истины, слишком долго он делал то, что какой-то страшный, порочный, кем-то или чем-то разбуженный в нём механизм требовал, слишком долго держал чёрный, зловонный ком у себя внутри, напитанный его, механизма этого, ядовитыми выхлопами; ему, дёргающему неистово грудью, показалось, что внутри у него сейчас бомба рванёт, разнесёт его душу и тело в дымящиеся розовые клочья,- он судорожно дёрнул себя за воротник, высвобождая горло, жадно ночной холодный воздух глотнул - и вкатившийся в него чистый, ласковый куб, залил собой, погасил раскалённые уголья вокруг неровно дрожащего сердца.- Вы знаете... Это какое-то время тому назад во Владимирском централе было - слышали, разумеется, о таком? - в городе Владимире, куда меня временно перебросили, так как... в общем дырку мной благополучно в штате заткнули, молодым и неопытным, только-только специальные курсы кончившим... Сейчас бы - э-эх! - так в ответ бы гаркнул - никому мало б не показалось, позвонил бы куда надо, подмазал,- переписали бы разнарядку, как миленькие, а тогда... Ну пошла служба, как служба: наряды, "сдал-принял", благодарности, взыскания... А место это, скажу я, всегда на отрицательном счету было у наших во всей тогда гэпэу, а сейчас энкэвэдэ, потому что тюрьма эта есть единственный пересыльный пункт на пути во весь громадный Сиблаг,- сами понимаете, какое напряжение приходится испытывать персоналу тюрьмы, чтобы обработать тот вал зэка, через неё на восток без остановки льющийся... И вот, был такой случай, ужасный случай... В общем, получилось так, что в один день, к ночи уже, прибыли две большие группы политзаключённых - мужская и женская; стали решать, куда разместить всех - большая проблема, доложу вам,- камеры-то все до отказа забиты, переполнены!  И вот что замначальника тюрьмы наш учудил, майор один, большой, замечу, оригинал, руки заключённым перочинным ножом очень любил резать и одеколончиком потом поливать,- и фамилия у него ещё странная такая была, звучная, как удар плети - Вацис (да он и ходил с кожаным хлыстом в руках, по голенищу сапога, поставив ногу на стул или на табурет, для острастки окружающих всё хлопал им) - по-русски с еле заметным, но очень каким-то колким, пугающим акцентом разговаривал: он предложил, полуулыбаясь своими тонкими, словно тоже кончики плети, бледными губами, всех вместе и мужчин и женщин в одну общую камеру поместить. Сказал и хлыстом своим звонко защёлкал по начищенному до блеска сапогу, глаза вожделенно под лоб стал закатывать; пусть, говорит, хоть передушат там друг друга, всё равно, говорит, вредный контрреволюционный элемент, не жалко их; а мы, говорит, понаблюдаем, что из этого получится... Позабавиться, видно, гад, решил, скрасить свой серый казённый досуг... А внутренняя инструкция категорическим образом запрещает подобное устраивать во избежание бунтов и беспорядков - мужчин положено отдельно от женщин определять, ну и так далее...  В общем, налицо вопиющее нарушение!.. Но сказано - сделано... Сначала помещение с горем пополам для них отдельное освободили - одну из самых больших камер, какие только нашли в том крыле, всех её протестующих жителей - ночь уже на дворе была - распихали кого куда с горем пополам; потом - следующий шаг - мужчин из числа вновь прибывших впихнули в неё, и не успели дать им опомниться, на нарах как следует устроиться, как женский контингент внутрь пошёл... Ну и тут мы все, офицеры, человек десять нас, уже за спинами входящих толпимся, выглядываем, все красные от смеха и от выпитой водки... Дверь, значит, хлоп - закрывается, и все по очереди к стеклянному глазку начинаем льнуть... Но то, что мы увидели, очень, поверьте, удивило нас; лишь секунду в камере длилось замешательство, а затем, словно по взмаху дирижёрской палочки, комната ровно на две половины разделилась, в одной - мужчины оказались, - скромно так сидят, ботинки их на чёрном, захарканном полу застенчиво вытанцовывают, в другой - женщины; улыбаются все ярко, руки горячо жмут друг другу, о чём-то оживлённо беседуют, одно слово - интеллигенция... Ах как тут майор наш рассвирепел, буквально взвился под потолок! Видно, почувствовал полный провал своей подлой затеи, приниженным оказался в глазах своих подчинённых, нас то есть. Не-ет,- говорит и зубами скрежещет, хлыст свой на весу пытается сломать,- я этого так не оставлю, во что бы то ни стало докажу полное ничтожество этих контриков!.. И приказывает мне, самому из присутствующих младшему по званию да и по возрасту тоже, привести из такой-то камеры группу наиболее разнузданных рецидивистов-уголовников - страшные люди, скажу вам, бездушные, ничего святого у них нет, ни вот на столечко, какие-то предельно злобные античеловеки, такие свирепые, что даже вооружённая охрана их побаивалась... Но что же делать, лицо я подневольное, взял под козырёк и побежал исполнять приказание; иду - верите? - и земли под ногами не чувствую, мороз по коже так и продирает,- очень тяжёлое вот здесь в душе что-то гудит, была б моя воля тогда, в другую бы, в противоположную, сторону бежал бы без оглядки... Взял конвой, вытащил сонных, недовольных зэка, привёл. Те, значит, братки, блатные, спросонья не поймут ничего, матами трёхэтажными сквозь гнилые зубы свои так и сыплют, на яркий свет из-под абажуров щурятся; начальство тюремное увидели, примолкли чуть; ну - заводят их внутрь той камеры, человек пятнадцать, к политическим. Хлоп - и снова дверь за ними быстренько закрывается. Все - тотчас к глазку, и первый - майор, кнут у него в руках так и дрожит, так и ярится, сам сочится весь нетерпением, волосы мокрые прилипли ко лбу... Ах,- говорит срывающимся от блаженства голосом,- пошла каша, гляди, товарищи офицеры,- такого бесплатного зрелища ещё в жизни вам видать не приходилось... Тут и меня совершенно оторопевшего прямо к глазку толкают, и - клянусь вам - во мне будто задеревенело всё: руки, ноги, спина - холодные, мокрые, не мои совсем стали; толкают меня, а я шею согнуть не могу... В общем, глянул, наконец, и... секунды две-три смотрел всего, может от силы - пять, а будто бы - вечность прошла, такое увидел, спаси и сохрани... Показалось - какое-то огромное, чёрное, источающее чистое зло существо неистово мечется, бьётся, колотится в камере, оскалив розовую зубастую пасть, царапая когтистыми лапами и перепончатыми крыльями по стенам и по металлу решёток, и вдруг - мне прямо в лицо так сурово и требовательно жёлтыми, перевёрнутыми вверх дном глазами взглянуло, как, знаете,- свой своему, и, показалось  - кровь, кровь, красное везде, всё сверху донизу залито ей!..
        Сафонов стал хрипеть, со стуком, со звоном бить костяшками кулака себя в лоб, с вдруг прорвавшимся из него остервенением, будто пробить дыру в нём хотел, чтобы сквозь неё выкатились вон все ужасы, нелепые оплошности и недоразумения, за годы накопившиеся в нём, и исчезли бы навсегда в ночной темноте; горькие слёзы снова хлынули у него из глаз, густо облив щёки и губы, он затрясся худыми лёгкими плечами, голову на колени уронил.
       - Ничего, ничего, молодой человек, ничего...- стал бархатным голосом успокаивать его старик, к плечу ему нежно руку приложил. 
       - Язык не поворачивается описать то, что я увидел там... но надо сказать, надо!- накашлявшись и насморкавшись, горячо зашептал напуганный своими воспоминаниями Сафонов и сам теперь схватил Фрумера за сухую, узловатую руку, к груди своей потянул; ему вдруг показалось, что это не он, капитан, говорит, а другой кто-то, честнее и значительнее, устав ждать, голос из него подал, тот, кто, как оказалось, всегда в нём жил, был неотъемлемой частью его. Он стал продолжать более ровным, размеренным голосом: - Они, уголовники, поняв, видно, в чём дело, чего хочет от них тюремное начальство, бегали все там совершенно голые, с женщин последнюю одежду срывали, а тех, кто отказывался им подчиниться, сопротивлялся - мужчин, женщин, не важно - били, резали точно в сердце заточками и всё равно насиловали уже мёртвых, сползающих умирать на пол... И всех потом - и погибших и просто обессиленных, потерявших сознание от боли и ужаса с откинутыми далеко назад, болтающимися головами, руками - штабелем, бесполой розовой кучей возле стенки складывали... А одна в углу сидела, совершенно одетая - длинная юбка на ней, платок на плечах, кофточка - с растрёпанными волосами, и неистово молилась, это по её одухотворённому лицу можно было понять, по поднятым кверху глазам и сложенным у груди рукам, и, странное дело,- как раз её и не трогали злодеи, внимания даже никто на неё не обращал, будто и не было её вовсе в помещении, будто полог какой-то невидимый её от глаз злодеев сокрыл...
         Капитан дальше не мог продолжать, рот, горло перехватила судорога, выкатилось из него, как не держал его, сухое рыдание, похожее на жалобный стон, он зажал себе обеими руками губы, рот и давил, давил, будто задушить, уничтожить себя хотел.
          Всё спало вокруг. Свихнувшиеся от любви сверчки, казалось, одни под огромным, сладко стонущим небом, не хотели засыпать и такое видели в нём, такое было позволено им там, наверху, увидеть, чего ни одному из людей, низко склонивших теперь головы и тихо сопевших, никогда не дано будет увидеть, даже если они очень этого захотят . То затихала их звенящая, торжествующая песнь, то вновь разливалась, разгоралась сильнее, сильнее, как огонь, вдруг весело перекинувшийся на соломенную подстилку с упавшей свечи и осветивший всё вокруг оранжево-белой высокой стеной.
       - Вот вы думаете,- продолжал, наконец, он,- что я такой честный, хороший, правильные, нравственные вещи вам говорю? О, нет! Я ведь - один из них; это поначалу я совестливым был, метался, мучился из-за каждой мелочи, из-за каждого пустяка, а теперь... Заразили меня, душу каким-то невидимым ядом облили, испортили... Я потом после этого ужасного случая как бы прозрел, совершенно другим человеком стал; прозрел - в смысле в обратную, что ли, сторону, точнее - какая-то чёрная пелена на глаза опустилась; увидел: что зло пока правит миром - что ты не делай, как ты не мучайся; что в этом зле, если начать ревностно служить ему, даже приятные, забавные минуты можно пережить - смех, веселье, лёгкое забвение... И всё это обильно водкой поливал... Не знаю, может, водка и давала временное забытьё, временную отдушину. А потом опять душа словно переворачивалась, истончалась и исчезала вовсе, опять зверь во мне просыпался, опять не работу какую-то, как очень в те моменты хотелось верить, делал, а попросту из людей для себя с наслаждением жизненный сок выбивал, пил из них чистую, сладчайшую энергию, как воду криничную...
         Фрумер хотел было что-то возразить, но Сафонов не дал ему начать, заспешил, хотел до самого конца излить из себя тот пузырь гноя, который накопился в нём, и непомерной тяжестью сидел в самой середине груди его, мешая каждую минуту сердцу биться и лёгким свободно дышать. Ему по большому счёту плевать было, что, возможно, неприятно, больно было слышать то, что он с таким старанием выбрасывал из себя,- ему во что бы то ни стало нужно было говорить, говорить, кричать, бить во все колокола - только в таком случае, казалось ему, могло бы прийти окончательное очищение.
      - ... и знаете - ещё такой интересный факт - ведь я почти сам погорел, ещё б чуть-чуть и меня тоже бы в самый низ, под ноги себе,  сбросили - свои же и сбросили б, лицемеры которые,  двуличные, у нас ведь, у опричников (он сам подивился этому своему сказанному слову), как? девяносто девять душ ты стёр, сотую - непременно стирают твою,- ну, не точно так, а примерное соотношение, сор из избы, так сказать, чтобы не выносить... Это я потом уже уразумел, спустя годы, а до этого только с удивлением наблюдал, как ни с того ни с сего товарищи вчерашние мои, сослуживцы, на табуретах без ремней и портупей с распухшими, окровавленными лицами оказывались... Меня в подобном же случае спасло только то, что война вот эта самая растреклятая с немцами разразилась - надо же! а то бы и мне, как пить дать, под арест и следствие загудеть, а там - и пуля в затылок. Сгущались тучи уже надо мной, по всем признакам я был намечен в очередные козлы отпущения; спасибо - приятель один меня выручил, спас, сказал по дружбе доверительно: давай-ка ты, дурья башка, подавай рапорт на фронт, там в боевых частях на время затеряешься, гляди, и забудут о тебе... И дело, уже заведённое на меня, прямо при мне сунул поглубже за стенку шкафа... Спасибо ему...
          Он, наконец, замолчал. Пылала, горела голова, горло от сдавленного шёпота осипло. Вдруг заметил, что над головой широким, ярким, цветным предутренним пологом сияет небо. И звезды, - живо представил себе он, - это не просто горящие белые, жёлтые и ярко-голубые точки, как всегда раньше неинтересно думал он, а - другие, страшные и восхитительные миры, лежащие через непостижимо далёкие, но всё-таки вполне реальные расстояния, а там, в них, возможно - люди, города, другие, более прекрасные цивилизации; и непременно ведь настанет то время,- думал он, очаровываясь своими мыслями,- когда можно будет вполне дотянуться до них рукой, и помчатся туда красавцы космические корабли, чтобы навести мосты, соединить... Помчатся... А пока они, разумные люди, высшие существа, которым в будущем суждено будет заполнить собой эти счастливые корабли и отправиться в них навстречу неведомому - воюют, уничтожают друг друга, словно ненасытные, злые муравьи - за землю, за жизненное пространство, за хлеб и золото, за власть, славу и дармовую энергию, и никто - никто! - не поднимет головы вверх и не увидит ни пышного месяца, величаво, точно в воде, купающегося в прозрачном ночном облаке, ни летящих высоко звёзд, полных ещё большего, никакими словами не передаваемого великолепия, ни света, без остановки и без устали отовсюду пульсирующего и, возможно, несущего в себе какие-то зашифрованные послания; не увидит и не поймёт, что главная задача всех людей без исключения не война, не убийство и бесконечные завоевания, а, наоборот,- мир, вечное единение, спасение... А над всем этим - о! о!- всевидящее, всепроникающее око Божие, Его всевоспомощестующая длань, Его великое терпение и ожидание...
          - Вот видите, как горько получается; по-хорошему - ай-ай-ай - не хотим ничего замечать, по-плохому приходится,- завздыхал Фрумер, тёмным мотком головы качая из стороны в сторону,- вот как война эта великая и страшная заставила нас всех над жизнью нашей беспутной призадуматься. Ведь в ней, в жизни, дорогой мой, безусловно, есть что-то выше, значительней, чем наши сиюминутные плотские интересы и бескомпромиссная борьба за них, за безусловную победу над другими людьми, за такой желанный для нас ярлык первенства, гарантирующий нам возможность ходить туда и делать то, куда и что нам заблагорассудится, без всякого, как нам наивно кажется, контроля со стороны; есть на свете вещи важнее, чем деньги и власть и стремление к их обладанию - да, но понимание этого факта - что делать, таков нынче расклад вещей - далеко не сразу приходит к людям, а, быть может, и вовсе не приходит к ним, и тогда несчастные эти - вот как мы с вами сейчас - становятся абсолютными заложниками ситуации.  Каждый из нас должен хорошенько уразуметь, что всегда изначально служить приходиться какой-то высшей силе, высшей субстанции, и наоборот - она в свою очередь начинает служить нам, в кавычках разумеется, либо поедая, разрушая нас каждый миг, затрудняя наше движение, либо действительно помогая нам, давая уверенность в завтрашнем дне, спасая нас. Мир ведь, поймите, это что-то ещё, кроме жажды наживы, нельзя только шкурными интересами своими изо дня в день заниматься, люди - существа всегда подчинённые, надо и в небо выкраивать время внимательно смотреть, послания, пущенные оттуда (он палец уставил в небеса), улавливать, нам предназначенные... Но и шкурные, бытовые вопросы должны быть в обществе, разумеется, решены - нельзя же, простите, как свиньям, в собственном дерьме подвязаться, с этого-то, с порядка и чистоты, всё и начинается - свинья, она голову вверх никогда не поднимет, а вот человек - да, это уже совсем другое дело... Но человеком-то ещё надо сперва стать! Нужно знать, откуда и куда двигаться, как, каким подобающим образом, в окружающем пространстве себя вести, каким святыням поклоняться, и вот здесь люди должны научиться руку помощи друг другу протягивать, передавать важную для общего существования информацию (пусть даже поначалу и торгуя ею, обменивая), это позволит им как можно быстрее избавиться от въевшегося в кожу, забирающего разум комплекса врага, организовать, наконец, жизнь так, чтобы главное внимание было сосредоточено не на грабежах и на удовлетворении желания роскошествовать за чужой счёт, а сугубо на рациональном или пусть даже по-человечески чуть иррациональном - ибо всегда нам хочется чего-то нового и неизведанного - движении вперёд, всё время вперёд, к высокой цели... Гармония с самим собой и с небом, милый мой,- вот какова эта цель, да. Но люди - ай-ай-ай- больше склонны смотреть не вперёд, за горизонт, в будущее, а - назад, в густые столбы пыли за их спинами, высматривать именно там что-то значительное и часто это становится настоящей болезнью, наваждением... Завидуют вам, русским, всё у вас есть - и земля, и горы, и моря, и леса, и всё-всё, чего только душа не пожелает, но вы - будто не видите всего этого, будто глаза вам пелена застлала! Какое упоение трудом, строительством, благоустройством земли могло бы быть! Это же так просто - добрую жизнь, счастье своё организовать, в чистых домах жить, на чистых улицах! У нас, евреев, нет ничего, только - наши мозги и наши руки, наша вера, может - поэтому мы так хитры, так изворотливы, так упрямы в достижении своих целей, ценим каждую возможность прибавить своё достояние, и часто у нас это очень неплохо получается! Вы, русские, не слишком хорошие пока хозяева, мы, евреи,- лучше, рачительней, дальновиднее, хитрее, если хотите. Что, тяжело это слышать? Я понимаю вас. Может, ещё и потому так происходит - в оправдание ваше будь сказано - что толкнули по злой воле вас со стороны на путь, мягко сказать, не совсем праведный - умных людей жестоко, как острой косой, выкосили, переполовинили, Бога забрали у вас, вот ведь грех какой, а какая ж без Бога жизнь? - одно мучение... Но всё поменяется - о, уверяю вас... Мы, евреи, каким бы тяжёлым день не выпал у нас, соберёмся за вечерним столом, сядем, подведём итоги его, обсудим неспеша планы на завтра и как лучше преодолеть возникшие трудности, да помощи у Всевышнего непременно попросим в делах, потому что еврей во Всевышнего Творца верит всерьёз, даже не верит, а знает, что Он есть, боится гнева Его, и, поймите же - помощь эта зачастую приходит вовремя - чудо великое! - и всё это, замечу, на фоне резко враждебного к нам окружения, века и тысячелетия уже существующего. И именно в этом наша сила, наша главная соль - после, разумеется, безоговорочной преданности Творцу - много и напряжённо работать и только потом весело и непринуждённо отдыхать, с раннего детства приучаемся к этому; и никакой тут особой избранности нет - делать дело не за страх, а за совесть. Все избраны, все - от Бога! Но вот трудиться не покладая рук пока может далеко не каждый...
         - Но русская-то не меньше другой какой всегда была угнетённая нация, и это слабо ещё  сказать... Никак не давали простому мужику на ноги встать...- вдруг ворвался в разговор капитан, испытывая жгучую необходимость оказать Фрумеру сопротивление.-  Кто только не бил, не клевал его в награду за самоотверженность и долготерпение его, кто только не ставил палки в колёса ему! Всё вынес, против всех выстоял! И ваш брат, еврей, - что ж скрывать это?- много из нас, русских, извеку крови попил со своими процентами, денежной кабалой... Да и теперь - то же самое, только под другим соусом, или я не прав? - все знают об этом, все об этой страшной ростовщической несправедливости только и шепчутся по углам, а напрямую ведь и не скажешь, не предъявишь упрёка - декретом расстрельным рот ах как предусмотрительно людям забили-заклеили; ведь, как не прячь, как не затушёвывай факты - а все русские душой чувствуют эту несправедливость, знаете, какой занозой это вот здесь, под сердцем сидит, отсюда и вся нелюбовь между нами, всё, как вы говорите, враждебное к вам отношение... И что печальнее всего - свои же, доморощенные хищники-подпевалы вашему брату, не меньше других зла на эту землю принесли...- хрипло хохотнул Сафонов, с ужасом осознавая и свою непосредственную причастность к данному явлению.- Не умеем мы сразу дела решать по-хорошему, по-плохому всё, как вы говорите, увы, обернуться должно, чтобы мало-мальски зашевелились мы; и ещё - не желаем, доселе не научились прощать ближнего и сами покорно прощения просить, хоть многие и носим крестики на груди...
         - Скажите честно,- внимательно его выслушав, тихо, проникновенно сказал старик,- часто вы, вы лично, о Боге думаете? Почти никогда, правильно? А хорошо ли то, что Сущность, всё на свете создавшая, и вас в том числе, не получает от вас взамен ни капли благодарности и уважения, не говоря уже о вполне законной в таком случае полнокровной любви?.. Явный перекос получается, несоответствие идеи своему воплощению; Он - даёт, Ему же, увы, - никогда... Но опять же говорю - украли Бога друг у друга и продолжаем красть, называя себя единственно, на все века избранными, не видим, ослепнув от жадности, что этот путь к одной лишь нескончаемой войне ведёт и ни к чему более, к неизбежному впоследствии наказанию... 
       - Так что же получается,- тихо, но с явно звучащим испугом в голосе сказал Сафонов,- Война это единственный двигатель прогресса? Не могут люди жить и не воевать между собой? Кошмар какой-то...
        И снова Фрумер не ответил на его вопрос, и снова со всех сторон волной нахлынули, захлестнули их с головой любовные крики и заклинания ночных обитателей, и снова показалось, что нет войны, нет страдания, нет ненависти, и скоро - этим утром уже - всех их отпустят по домам, вручив напоследок по славному подарку за неоправданно ими пережитое. 
           На востоке лёгкой, красно-голубой волной вздулось небо, и оттуда ветерок принёс едва уловимые вздохи и пришёптывания, будто день, как и сам человек, наспавшись, належавшись на одном боку, начинал кряхтеть и ворочаться, прежде чем проснуться окончательно.
           - А знаете,- усмехнулся Фрумер,- кто в этой войне победит - я имею в виду в дальнем итоге? Кто от неё во всех, во всех  смыслах выиграет? Вот они,- старик пожевал, поплямкал губами, изображая процесс поедания,- они, чьи консервы сегодня полмира жуёт, а завтра, скорей всего, весь мир будет жевать, и которые мы с вами сегодня имели невыразимое удовольствие тоже откушать,- американцы, янки; и, знаете, почему? Они прагматики, очень приземлены, озабочены очень простыми, всем понятными вещами - еда, питьё, секс; общество потребления, что с него взять? Высокие материи в нашем, российском, понимании - честь, совесть, дружба, сознательность - им чужды, у них это только-только  вырабатывается; собственно, потребление для них и есть самая высокая материя, у них один бог, одна святыня - деньги, может быть - пока; может быть, когда они, по духу нация завоевателей, в итоге на самом верху окажутся, всё изменится, ответственность за судьбы мира, она, знаете, очень отрезвляет. Хотя... Завтра эти наверху окажутся, послезавтра - другой кто-то, потом - ещё один, неважно, кто; и так до тех пор будет, пока всё человечество не сольётся в единое целое, некому и не из чего будет выделяться, и только одна ценность на свете останется, одна цель - вселенская любовь, которая и станет двигать каждого человека в отдельности и всю цивилизацию в целом вперёд, любовь, как вечное преодоление в себе ненависти... Я это говорю вам не для того, чтобы показать, как одни люди хороши и развиты, кристально честны, а другие - нет, патологически злы и неразвиты. Я это говорю лишь с одной целью - проиллюстрировать, что неравномерность развития разных народов это пока неизбежность, природный фактор, данность, которую никакими декретами не отменить, которая на данном этапе является двигателем цивилизации: люди гонятся друг за другом, не хотят оставаться в самом низу, соревнуются в достижении более высокого благополучия, жизненного уровня, и в итоге получается движение, ритм, развитие; но во всей этой незатейливой системе есть, органически присутствует в ней, и громадный тормоз, спрятанный от первого, невнимательного взгляда: люди, в результате этой всеобщей неравномерности в развитии оказавшиеся наверху, её же и пытаются закрепить навечно - в свою пользу, разумеется; то есть то, что является лишь небольшим фрагментом человеческой истории, лишь звеном в бесконечной цепи цивилизационного развития - их жизненный этап - выдаётся ими за его окончательную, не подлежащую дальнейшим изменениям версию мироздания. Вы скажете, что это вполне естественно - прежде всего о своём благополучии заботиться, и я охотно соглашусь здесь с вами. Но каким путём добиваться этого? Сеять повсюду семена раздора и ненависти? Сомневаюсь я, что подобная политика принесёт её создателю сколько-нибудь длительное процветание. Одна часть человечества, причём значительно меньшая её часть, подвергает другую часть жесточайшей эксплуатации в угоду собственным амбициям и жажде к роскоши, при этом источая из себя целые реки и океаны лжи, доказывая, что иначе и быть в жизни не может, в результате чего неизбежно ставит себя или своих потомков под угрозу быть уничтоженными волной встречного возмущения; вместо того, чтобы помогать людям выбраться из пучины нищеты и безграмотности, постоянно подтаскивая их до своего уровня, и тем самым демонстрировать...
        - Но тут есть и другой риск ,- с мрачным пафосом перебил Сафонов, видя перед своим внутренним взором какие-то смутные, сменяющие одна другую картины будущего,- риск быть ввергнутым в не менее страшную полосу всеобщего, тотального иждивенчества, невежества, когда все будут полагаться только на помощь со стороны, никак не заботясь о собственном развитии; никому и дела тогда не будет до всего организма общества - что надо его поддерживать в надлежащем состоянии, все будут заняты лишь самими собой, своими драгоценными персонами, с удовольствием демонстрировать...  слабость и болезнь, и таковым - слабым и больным - станет в итоге и всё общество, а это - гибель, развал...
      - Верно,- сейчас же согласился Фрумер.- Гибель и развал. Но опять - кто сказал, что помощь одной части другой будет безоговорочной? Я  этого вам не говорил - не говорил же? Нет. Этого ни в коем случае нельзя допускать - бездумно брать кого-то на свой баланс, на содержание; это - глупость, это - явная слабость, сигнал этому кому-то о том, что тебя надо свергать и воцаряться на твоё место. И уж если воцарятся, то будьте уверены, вас не пожалеют потом, как миленький -ай-ай-ай- полетите в тартарары вверх тормашками. Не волнуйтесь, любезный, нам - всем нам - пока не грозит быть слишком добренькими. Мы люди, фактически пока те же животные, только о двух ногах и с гипертрофированным, слишком высоким мнением о самих себе, в любой ситуации мы думаем только о лидерстве, о привилегиях, о поблажках и послаблениях себе, мы, говоря правильные слова о свободе и равенстве, часто даже не подозревая об этом,- точно животные мыслим подспудно о неравенстве и несвободе, в самой глубине сознания будучи уверенными, что равенство и свободу нельзя делить, их можно лишь целиком присвоить - себе, сделать навечно своей собственностью, пить их, лакать, как молоко с блюдечка... Цель-то как раз - не в самой помощи, как таковой, а в появлении нового типа двигателя общественного развития, а это значит, что он должен быть максимально эффективен, эффективнее по крайней мере старого, изжившего или стремительно изживающего себя - действительного неравенства и всего, что с ним связано. Сегодня все, даже самые маленькие и забитые народы хоть что-нибудь да слыхали о демократии, социализме, восьмичасовом рабочем дне, профсоюзах и так далее, сегодня вы никого на мякине не проведёте, почти поголовно все знают, чувствуют, что не за горами то время, когда будет создан совершенно новый тип общества, где не будет ни хозяев, ни господ, ни избранных - ни лежебок и тунеядцев, разумеется, с другой стороны, где все добровольно, из уважения и любви, из понимания Божественности бытия будут помогать друг другу, а все блага будут создаваться честным, сознательно приложенным трудом ; и вот в этом как раз всё и дело - когда этот новый тип общества будет построен, то люди, в нём живущие, его прелести вкусившие, будут знать, что им терять, что стоит за дверью их завоеваний, за дверью сознательности - возврат в прошлое, в угнетение, в вечный страх оказаться на улице, в бесконечное унижение одного человека другим человеком, в культурный маразм, когда превозносятся не духовность и альтруизм человеческие, а его животные страсти и эгоизм, как вечный, неугасимый источник сверхдоходов для кучки циников; и вот здесь следует сказать - не одна партия, как у нас, должна господствовать на политическом небосклоне, а - десятки, сотни, тысячи, миллионы таких партий, каждый человек должен стать в итоге отдельной партией, смело отстаивающей свои собственные интересы, и вот тогда эти маленькие единички, имея, безусловно, тысячи и миллионы сходных интересов, как ртуть, начнут сливаться воедино, разрастаться, наливаться силой, образуя из себя одно неразрушимое целое. Диктатура класса или одной партии - это всё полнейший вздор и вы сами уже это прекрасно чувствуете, эта диктатура - тот же капитализм, только наоборот, открытая, цинично доведенная до высшей точки эксплуатация человека в угоду... новоявленным хозяйчикам, новоявленным избранным - да-да; не удивлюсь, если когда-нибудь наш якобы передовой строй плавно снова перетечёт в капитализм, и партийные и советские чиновники, источающие сегодня сладкий елей о равенстве и братстве, о роли в истории, легко снова превратятся в злобных и неутомимых в эксплуатации капиталистов - да уже кое-где превращаются; рост инициативы снизу - вот что самое главное, такой экономический супердвигатель ни за какие деньги не купишь, ни какой насильственной революцией не добудешь, потому что любое насилие гасит инициативу, отбрасывает общество на годы и годы назад; люди должны брать свою жизнь в свои руки, и даже не важно, что появятся мелкие и мельчайшие хозяева-производители - пусть, это не опасно, это даже - назовём это таким словом: кооперация - в смысле оживления оборота товаров и роста соревновательности, здоровой борьбы снизу за потребителя - желательно; созреть люди должны, а нормальная, без лишнего насилия жизнь (как правило навязываемого со стороны) это и есть это самое созревание... Нельзя строить новое общество и при этом жаждать власти над другими, мести за старые обиды, возможности обогащения, роскоши... Это всё очень тяжёлый и долгий путь, дорогой мой; собственно, человечество и движется всё время этим извилистым путём, ни на минуту не останавливаясь, а то, что мы видим вокруг, включая и нашу русскую революцию, это муки родов... Знаете,- с сочувствием сказал он,- должен вас огорчить - революция ваша, то есть, разумеется, наша с вами, неизбежно рухнет - да, вот к какому печальному выводу я пришёл, не сегодня под этим кованым фашистским сапогом, так завтра, прямо на ровном месте в прах рассыпится... Не созрело общество ещё к бурным необратимым преобразованиям, так и думает каждый - как бы ему ближнего посильней облапошить, ущипнуть, какой уж тут социализм, тут и капитализмом зрелым не пахнет... Да и самое главное - вот: без Бога в душе вперёд двинулись, а без Него любое дело человеческое обречено; выбрось Его из себя, и всё - в трухлявую деревяшку тотчас превратишься... Да и то - как могут ветви дерева от ствола стараться избавиться, а листья - от веток, м-м? Ответьте мне?
        - Красиво у вас всё получается...- очарован был Сафонов витиеватыми словами старика, но из какого-то прочно сидящего в нём детского упрямства решил всё-таки противостоять тому до последнего; снова протяжно стал зевать во весь рот.- Но вы выдвигаете некие жёсткие условия - то надо, сё... Надо, значит - диктат, значит никакой свободы личности.
           - Ах как он запел, посмотрите на него - "дикта-ат"!- весело взроптал старик, тоже едва слышно в ладонь зевнул.- А сам кем был ещё вчера, м-м? То-то... Правильно, элемент диктатуры неизбежно останется - кто-то же должен будет, простите меня, на рудниках вкалывать! Тяжёлый, непопулярный труд пока остаётся! Кто-то же должен, прежде чем наступит полная автоматизация, всё это напряжённо производить - носки, юбки, перчатки, граммофоны, пастилу, чтобы потом можно было их обменять один на другой и жить припеваючи!... Заводы будут нужны, деньги, значит - нужна их охрана, обслуживание и так далее. Да, управленцы, белые воротнички, останутся, но весь вопрос в том, чтобы не дать им превратиться в кровопийцев, захватить власть и средства производства, закабалить работников, превратить их снова в рабов, в заложников своего желания вечно властвовать... Главное, дураков наверх не пускать, а честные, порядочные люди - пройдёт самое короткое время, вот увидите - наведут порядок в стране, какой должно. Кажется, ясно... Ну и довольно об этом!



1999 - 2004