О плавании на речных пароходах

Я родился в поселке на севере Хабаровского края, как сейчас бы назвали, столице самого крупного в Хабаровском крае Херпучинского прииска, где больше 150 лет добывали золото. Поселок расположен в Приамгунье, а Амгунь – один их левых крупных притоков Амура в нижнем её течении.  Родился в конце 40-х годов, когда так называемая малая гражданская авиация делала первые шаги.  Поэтому добраться до Большой земли или обратно в родные местах в те годы можно было лишь по рекам. А уж там как повезет. Или на пассажирском пароходе, или на катере, а то и на барже, которую тянет за собой катер-буксир.

По Амгуни до Николаевска-на-Амуре вверх по течению до райцентра Полины Осипенко в те годы ходил грузо-пассажирский пароход дореволюционной постройки «Комиссар». На нем я вместе с родителями плавал до небольшой деревни Малышевское недалеко от райцентра, где жили родители моей мамы и куда меня отвозили на свежее молоко и овощи.  И на этом же пароходе я впервые в 1955 году поплыл с родителями до Николаевска-на-Амуре, когда они поехали в отпуск на Кавказ. Вначале на «Комиссаре» до тогдашней областной столицы Николаевска, где жили родственники уже моего отца, потом на большом двухпалубном пассажирском пароходе до Хабаровска, а затем на запад ни поезде, вначале до Москвы, а потом на Кавказ.

Мне очень запомнились эти перемещения в пространстве – на пароходах, поездах. На поездах я ездил и потом, но не столько раз, сколько на пароходах тоже дореволюционной постройки по Амуру. Потом на смену колесным пароходам с колесами по бортам, работавшие на угле, пришли более современные теплоходы, работавшие на жидком топливе.

Но пароходы с колесами по бортам по размерам были такие же, как и новые теплоходы, построенные на Сретенском судостроительном заводе, что в Читинской области, и у которых для движения по воде использовались винты на корме. Да и скорость их была примерно такая же, однажды был свидетелем поединка между пароходом и теплоходом, закончившийся вничью.  Но на путь от Хабаровска до Николаевска-на-Амуре пароход тратил примерно на сутки больше времени, потому что ему приходилось бункероваться у Комсомольска-на-Амуре углем несколько часов, и вдобавок он останавливаться у каждой деревни на берегу. А теплоходы работали на скоростных линиях и приставали лишь к крупным поселкам, где были дебаркадеры. Да и чистоты на теплоходах по сравнению с дымящим из трубы черным дымом с пеплом от угля парохода было больше.

Еще со школьных лет я знал, что пароходы даже по такой большой и полноводной реке, как Амур, плавают по фарватеру, размеченному перед началом навигации и отмеченном створами на берегу. Но не всегда Амур бывает полноводным, встречались и засушливые лета и малоснежные зимы, когда на реке образовались отмели.  Вот что написал в своем рассказе мой земляк и друг Виктор Глотов, когда ему пришлось плыть в Херпучи в такое лето.
***
Запомнилась навигация 1954 года. Тогда из-за засухи Амур сильно обмелел, и пароходы в низовье одно время ходили не из Хабаровска, а из Комсомольска. Сопки на противоположном берегу во многих местах горели, все в плотном дыму, и суда двигались по реке лишь в светлое время суток, и то на малой скорости.         

Нам не повезло – едва город скрылся в дымной дали, как наш пароход со всего хода сел на мель. Случилось худшее, когда к скорости судна прибавилась скорость течения, и оно всем днищем врезалось в невидимую в воде песчаную отмель. Винтовые суда, включая то передний, то задний ход, винтом подмывают грунт и выходят на глубину, а колесные почти беспомощны – впустую  хлопают плицами  колес, и не могут сдвинуться с места. Мы просидели почти двое суток. Можно было бы ждать подъема воды (надежды мало), ждать буксира, чтобы он сдернул пароход с насиженного места, или сниматься самим.

Команда не бездействовала. Пыталась завести на шлюпке якорь в сторону от судна, а затем, с помощью носовых или кормовых лебедок, стянуть его. Но команда сплоховала: по вине матросов шлюпка перевернулась и якорь, не присоединенный к канату, утонул. Горе-гребцы   вывалились в воду, а глубина оказалась чуть выше колена.  На нижней палубе вдоль бортов крепятся два бревна – толкателя, на одном торце крепится трос, упираясь в дно, с помощью тех же лебедок, натягивая трос, разворачивают корпус судна или сдвигают с места. Но и эта попытка не увенчалась успехом.

Капитаном пароходы была женщина, единственная во всем пароходстве – к сожалению, не помню её имени – позднее о ней много писали в газетах. В том злополучном рейсе она подавала команды, адресуя своему помощнику по имени Сергей Никанорович, который на нижней палубе управлял матросами. За два напряженных дня это имя прозвучало десятки раз, и хорошо запомнилось, и мы, студенты, впоследствии вспоминания этот рейс, шутили и говорили: «Сергей Никанорович, подтравить!»

В конце концов пришел буксир, спас измученную команду, и вывел наш пароход на глубину. Дальше мы плыли очень осторожно – на носу судна постоянно находился  матрос, который специальным шестом с разметкой мерил глубину. Если шест не доставал до дна, матрос кричал: «Пронос!», и судно продолжало идти тем же ходом. Если шест доставал дно, он кричал: «Малый ход!». Команда дублировалась в ходовую рубку, и скорость судна менялась.

Пассажиры глазели на его работу, стоя на верхней палубе. Все шло хорошо: глубина нормальная, видимость приличная, светит солнце, и тень от парохода стремительно скользит впереди него.  Неожиданно, испугавшись тени, перед носом судна из воды вылетела рыбина на высоту около трех метров и, сверкнув на солнце, шлепнулась на палубу, едва не сбив матроса. Он бросил шест, падая и скользя, кинулся ловить неожиданную добычу. Пассажирами и советами помогали ему. Это оказался максун, около четырех килограммов (тогда такая рыба водилась в Амуре в достатке). Нечаянный рыболов, торжествуя, унес свою добычу куда-то внутрь судна, наверное, на  камбуз.

В этот год плавание вниз по реке заняло пять или шесть суток, вместо трех. Обратный путь был похожим: на мели не сидели, плыли лишь днем, но очень осторожно. Отдыхать дома пришлось не месяц, а всего около недели – остальное время ушло на дорогу. Этот напряженный рейс запомнился мне на долгие годы.
***
Мне не доводилось плавать по Амуру в такие годы, но пережить шторм во время высокой воды довелось. Особенно чувствительно качка огромного парохода ощущалась, когда он подходил к Хабаровску. Там около знаменитого хабаровского утеса встречаются Амур со своим притоком Уссури, и место слияние двух полноводных рек образует пространство в десятки километров, где есть разгуляться ветру. Так что наш пароход потратил много усилий, чтобы пришвартоваться к дебаркадеру, и пассажиры смогли сойти на берег.
На пароходах, да и на теплоходах, было 4 класса кают. Каюты первого класса были на второй палубе в носу.  Впереди коридора с каютами, в которых две полки  на одном уровне, был салон, где можно было поиграть в шахматы, шашки, домино. А вот каюты второго класса были от середины парохода в корму, и завершались рестораном. Эти каюты были уже, полки в два яруса, но, как и в первом классе, был небольшой умывальник у двери.

Каюты третьего класса были на первом ярусе, как правило, в каюте было 4 или 6 спальных мест. Примерно такие же каюты были и в 4 классе, но вот они были уже ниже палубы, в корпусе, и иллюминаторы в них были примерно на метр-полтора от воды.

Но вот в то время, когда я плавал на этих транспортных судах, там ни разу не видел пьяных. Советский народ в те годы жил примерно одинаково, скорее бедно, чем богато, и лишних денег на покупку алкоголя не имел. А пьяницы, которых тоже хватало в деревнях и городах, денег на поездки в отпуск не имели, все пропивали. Так что никаких эксцессов на пароходах, а потом теплоходах, я не наблюдал.   Но, оказывается, совсем не так было в дореволюционное время, когда расслоение общества было большим. Вот что я прочитал в интернете про плавания на речных пароходах в те годы.
***
Пьянству - бой! - лозунг советских времён был актуален и в те времена. О скандале на пароходе "Рыбинск" газета «Московскія В;домости» писала так:
"7 июня на пароходе "Рыбинск" между Ярославлем и Костромой случился скандал, к сожалению, у нас на Руси самый обыкновенный. Не доезжая до Костромы вёрст двадцати, в 6 утра все пассажиры были разбужены шумом, происходившем на палубе. Там прилично одетый пассажир, ехавший на палубе, в пьяном виде без всякой причины ругал беспощадно ехавших дам самыми площадными дерзкими словами. Некоторые из пассажиров, в том числе и мы, горячо протестовали и тотчас, загородив собой несчастных дам, обратились с просьбою к капитану парохода - высадить пьяного пассажира тут же близ деревни, которую проезжали мимо.
Но просьба наша почему-то не была уважена, тогда как в "Правилах" на пассажирских пароходах общества "Самолёт" в § 2-ом сказано, что "по требованию пассажиров капитан обязан непременно высадить за буйство каждого пассажира на берег близ первого встретившегося на пути жилого места. Имя капитана парохода "Рыбинск" вероятно известно обществу "Самолёт" и мы надеемся, что со своей стороны общество не оставит без внимания настоящего нашего протеста.
Шуйский купеческий сын П. Гундобин, поручик С. Харчевников, титулярный советник Цехановский, коллежский секретарь Белявский, статский советник Андреев, почётный гражданин Н. Волчанинов, астраханский армянин Н. Чижов, коллежский советник Чупин, дворянин И.М. Дашкевич."

Нравится мне стиль тех времён, сейчас такого не услышишь, кроме брани, конечно.
Но с того прискорбного случая прошло полвека и что же?
Вот небольшая заметка из газеты «Муромский край» за 24 июня 1914 года, автор которой скрывался под псевдонимом Временный. Дело было на окском пароходе "Елена", подробнее о нём будет ниже. Итак:
"20 июля на пароходе "Елена", стоявшем у причала в Рязани, нам привелось наблюдать следующую сцену. Было 12 часов ночи. Пассажиры расположились спать. На передней террасе расположилась компания человек в 5 и одна дама (дама как бы не человек :). В начале все мирно закусывали, но вскоре под воздействием вина страсти разгорелись. Послышались отдельные выкрики, пробовали вызвать эхо и пр. Потом г-н Т. предложил угостить команду. Против этого командир парохода (так тогда назывался капитан) выразил протест, после которого огорчённая компания решила выпить за здоровье матросов.

Посланный в буфет за коньяком мальчик сказал, что буфет закрыт и отпуск вина прекращён. Возмущённый г-н Т. сам отправляется в буфет и требует объяснений, почему ему не дают "гулять". После объяснений, что пароход не ресторан, буфет по правилам закрывается в 11 часов, а лица в нетрезвом состоянии на борт вообще не должны допускаться, он не придумал ничего иного, как схватил стул и бросил его в воду. За ним последовала бы и ваза с фруктами, если бы его не остановил г-н П., сказавший "Ну полно, ведь ты не нижегородский купец!" ( вот это репутация у тех купцов :) Потребовав счёт, компания с шумом удалилась.
Нам передавали, что тот же г-н Т. , проезжая на пароходе "Дедушка Крылов", забрал из буфета три четверти водки (около 9 литров или 15 бутылок по тем временам) и так напоил команду, что подходя к Шилову пароход едва смог пристать к пристани.

Подобные пассажиры, подпаивавшие ответственных служащих, сами являются преступниками и мы слышали, что пароходство Качковых сделало строгое предупреждение буфетчикам - никому в нетрезвом виде спиртных напитков не отпускать".

"Дедушка Крылов" было однотипное с "Еленой" судно, они принадлежали судовладельцу Качкову, команда на обоих составляла 25 человек. 15 бутылок на такое количество вполне приличная доза, к тому же вряд ли предполагалась обильная закуска. Вот команда "Елены" в том же 1914 году, несколько человек явно лишние- фото на заставке.

Четвёртый слева во втором ряду в фуражке с белым верхом - командир (назовём его более привычно, капитан) судна Ашурков И.П. Эти капитаны были серьёзные люди. Так, капитан Виктор Иванович Дунаев вспоминал, как однажды пьяный Качков потребовал довезти его на пароходе из Копанова до Касимова вместе с тройкой. Но капитан не пустил владельца на его же судно с тремя лошадьми, сказав, что их присутствие не понравится пассажирам. И заявил: «Пока я командир, я хозяин на судне, а вот в Касимове делайте со мной, что хотите». Взбешенный Качков помчался на тройке в Касимов, чтобы там встретить и наказать капитана. Но в пути успокоился и понял, что капитан был прав. В Касимове Качков сказал ему: «Как работал, так и работай».

Из воспоминаний Андрея Фирсова, написавшего в начале XX века несколько очерков, посвященных судоходству по Оке и Каме. Пароход «Елена», на котором Андрей Фирсов летом 1905 года совершил поездку из Рязани в Нижний Новгород, считался лучшим в «Пароходстве наследников А.В. Качкова» :
«Елена» — новейший пароход «пароходного общества наследников А. В. Качкова» — совершала лишь третью навигацию. Пароход американского типа, с электрическим освещением, хорошеньким салоном, прекрасно отделанными каютами. Кухню на нём держит касимовский татарин и держит её, надо сознаться, образцово: такой кухни не имеют даже некоторые из лучших волжских пароходов. «Елена» построена по тому же   типу, по какому построены и шесть других пароходов общества, совершающие ежедневные рейсы между Рязанью и Нижним Новгородом. По пассажирскому движению это общество в настоящее время является монополистом, так как фирмы Щербакова и Фанталова прогорали.
Качковские пароходы в Рязани во время «стойки» служат местом загородной прогулки для городских компаний, которые, как я лично убедился, умеют здесь изрядно напиваться.

Ярослав Алексеевич Пирогов приводит рассказ, который ёмко характеризует А. В. Качкова в подборе кадров. "С детства у меня осталось воспоминание об официанте Фёдоре Фёдотовиче, служившим еще при Качкове. Запомнился рассказ, как один подгулявший купчик потребовал у него жареного льду. Отказывать пассажиру не полагалось, это грозило увольнением. Но повар не растерялся, отломил тонкий кусочек льда, окунул его в жидкое тесто, а затем быстро обжарил с обеих сторон. Получился "жареный лед". Клиент был доволен и не поскупился на "чаевые".
Пароход был изготовлен и собран на Коломенском заводе. Его архитектоника (внешний дизайн, по-современному) отличалась безукоризненностью. Комфортабельными были каюты. Выполненные из дерева, они сохраняли прохладу даже в самый жаркий день. К услугам пассажиров была прекрасная баня и даже парикмахерская.

По вечерам публика собиралась в высоком просторном салоне. Следует упомянуть и о машине. Она была сработана настолько искусно, я бы сказал, ювелирно, что в каютах не ощущалось никаких толчков. Можно было наливать до краев стакан и ставить его на столик без риска, что он расплещется.

1919 году "Елену" переименовали в "Л. Троцкий". В 1920 году - "Иуда Маккавей". Довольно забавно - какое отношение имели большевики к иудейскому военачальнику, погибшему в боях с Сирией в 160 году до н.э.?
1936 год - "Большой театр СССР" (?). 1940 - "Григорий Пирогов", имя известного оперного баса. Вот уже неоднократно модернизированный пароход под этим именем: Фото в комментариях.
Выведен из эксплуатации в 1958 году.