Пригоршня вторая

                *     *     *

Если друг твой солгал тебе трижды за день,
Знай: удел твой – от друга тяжелый кистень.
Если недруг правдив – поклонись ему низко:
В черной ночи не водится черная тень!


                *     *     *

Виноградное солнце – и мне, и жене,
И хрустальные блики на чистой стене,
Небеса, и снега, и поэмы Саади,
И несущийся всадник на белом коне…

                *     *     *


Лемурийцы оставили в память для нас
То, что видеть способен испытанный глаз.
Обрученный навек с виноградной лозою
Он и мне освещает мой путь на Кайлас.

                *     *     *


Ох, я столько влюблялся, что стал забывать
Что есть что, кто был кем и кого чем назвать?!.
Все меняется быстро в игрушечном мире…
Звался зятем, глядишь, ан уже и не зять…

                *     *     *


Перепонки сдавила мне темень в ночи –
Хоть кричи, хоть стучи, хоть надменно молчи.
Ладно – умер. Ну умер и умер:
Я раз сто умирал без особых причин.

                *     *     *


Как-то раз я лежал и следил за Луной.
А она притворялась безумно больной;
В тучи куталась зябко, моргая, слезилась,
А затем превратилась в ничто надо мной.

                *     *     *


На иврите запел легендарный Олимп…
С хула-хупом не спутали ль мы с вами нимб?
В мясорубке понятий смешались жаргоны…
Суфий – Вася, а в рясе со мной – аль-Хаким.

                *     *     *


«Мы - славяне,» талдычили парни в строю,
Поминая отца, да и матерь свою.
Если б в рай пропускали по роже да коже,
Мы б устроили ад даже в горнем краю…

                *     *     *


Преставление света уже началось! -
Он кричал, он вопил, он гнусавил под нос.
А на утро я встал – солнце в ширь горизонта,
И Земля не скатилась пока под откос.

                *     *     *

 «Апокалипсис грядет! Ты к битве готов?!» -
Слышал тысячи раз и из тысячи ртов.
Я смеюсь, как мальчишка: вот море, вот солнце, -
Мне они заменяют пять тысяч постов.

                *     *     *