Загорянка, 18. Часть шестая -6

  Наташа приехала на станцию Мытищи ранним утром в конце февраля. Здесь в этом городе жила Конькова Анжела, которая после замужества уехала из Москвы и сегодня Наташа должна была с ней встретиться перед работой. Девушка специально отпросилась у Топоркова на несколько часов, чтобы увидеть после долгой разлуки Колину двоюродную сестру.
  Егорова вышла из электрички и поднялась на высокий пешеходный мост, но спускаться с него не торопилась. Она подошла к перилам и наклонилась вниз. Мимо проходили люди, толпы людей... Их лица выражали разные чувства и эмоции: кто-то был озабочен своими повседневными делами, кто-то просто спешил на работу и боялся опоздать на электричку в Москву, кто-то бежал на свидание с букетом цветов... Они все были заняты своими делами и все были живые, а она - нет!.. Для Наташи, по её мнению, всё было кончено. С гибелью отца она утратила внутреннюю пружину и цельность мысли, она не видела дальнейшей перспективы, не чувствовала времени и самой жизни, и может быть поэтому теперь, склонившись над перилами, она смотрела на блестящие рельсы и хотела одного - прыгнуть вниз под колёса проходящего поезда. Может быть этим заглушится та неутихающая боль, что тупым ножом вонзилась в её израненное сердце? Как, должно быть, станет легко потом, когда её душа поднимется и взлетит над этим миром!.. Раздался дальний гудок подъезжавшей к станции электрички. Егорова напряглась всем телом, посмотрела вдаль и перегнулась пополам через перила, она оттолкнулась ногами и хотела уже в последний раз уцепиться за край, чтобы помочь себе перелететь вниз на грохочущие рельсы, но её схватили за шкирку куртки чьи-то сильные руки, потом тряхнули в воздухе и опустили на мост рядом с перилами. Тяжёлая ладонь коснулась её головы и Егорова медленно подняла свои пустые глаза на этого человека. Перед ней стоял высокого роста бородач лет сорока и с гневом разглядывал девушку.
- Ты, что милая, удумала? - грозно спросил он шипящим голосом, потом поставил свою спортивную сумку у ног и резким движением развернул к себе Наташу. Она в ответ зажмурилась и вся обмякла.
- Вот дура-то!..
- Она ненормальная, сдать её в милицию нужно! - раздавалось со всех сторон. - Истеричка!.. Ишь, чего захотела, красиво умереть.
- Красиво бы не вышло, под колёсами поезда-то... Чего же хорошего!
  Когда толпа немного рассосалась, она осторожно приоткрыла один глаз - мужчина с бородой всё стоял рядом и внимательно её разглядывал.
- Ты чья? Родители есть у тебя? - строгим голосом спрашивал он и продолжал держать свою ладонь на её голове.
  После этого она виновато стянула с себя шапочку с помпоном и посмотрела себе под ноги, хлюпая носом.
- Пошли отсюда! - он поднял сумку и взял Наташу за плечо своей сильной рукой. - Тебе в какую сторону к ММЗ или к автостанции?
- Туда, - она кивнула в сторону новых районов и пошла следом за этим высоким гражданином.
  Они спустились с моста и возле касс Наташа вдруг увидела знакомую фигуру Анжелы.
- Я здесь! - крикнула она со слезами на глазах и бросилась в объятия к стоявшей в клетчатом пальто, высокого роста блондинке.
  Пока они обнимались, бородатый мужчина стоял рядом с ними и покашливал, качая головой.
- Ты расскажи своей подружке, или кто она там тебе, как только что сигануть с моста хотела. Пусть она порадуется! - он снова поставил сумку у ног и наклонил к Наташе своё озабоченное происшествием лицо.
- Как?! - вскрикнула Анжела и взглянула с ужасом на мужчину.
- Вот так!.. И давайте, отойдём в сторонку, - он подхватил Егорову и Анжелу под руки и отвёл ближе к старому зданию вокзала.

  Они сидели втроём в просторном зале столовой, что находилась у городского парка культуры и отдыха, пили горячий чай с маковыми булочками и разговаривали о жизни. Наташа склонила голову на бок и продолжала свою грустную историю. Они начали беседу ещё час назад и невозможно было остановиться. Тимофей Ильич, так звали нового Наташиного знакомого, тоже внёс свою лепту в рассказы о житейских событиях. Он был геолог-геотермальщик из Подлипок, а теперь вместе с вулканологами собирался ехать на Ключевскую сопку.
- У меня интересная жизнь, девчонки, потому что я одинокий. Бес меня попутал когда-то влюбиться, но это кончилось плачевно... Но я об этом сейчас не расскажу, а то и так много негатива мы услышали, вот от этой юной особы, - и он кивнул на Егорову, отрешённо сидевшую рядом за столиком с Анжеликой. - Еду из очередной экспедиции домой. Намеревался уже лежать блаженно в постели в это время, да вот это отродье, - он усмехнулся, глядя на Егорову, - все карты мне перепутала, мерзавка!.. Я всё понимаю, отчаянье так и прёт! Но тут ещё огромная доля эгоизма сидит и не хочет выбраться наружу. Освободить себя надо в первую очередь от этой напасти... Не понимаешь? Ведь ты в тот момент, когда вниз хотела сигануть, только о себе, любимой, и думала! Как тебе хорошо или, как тебе плохо... А о своей семье? О матери и бабушке, о братишке, что остались там в Приморске, ты подумала? Ей, матери твоей, и так горя хватило через край, после похорон отца. А тут ещё и тебя хоронить придётся... Пережила бы она такой удар? Нет! И братик остался бы круглой сиротой. По чьей вине?! Молчишь?
  Она ещё ниже опустила голову, но боль в глазах не проходила, она лезла наружу, пытаясь затопить всё пространство вокруг.
- Подними голову-то и на меня посмотри... Тяжело, понимаю девочка! Но неужели о родных даже чувства твои приглушились с этой печалью? И ты думаешь, что как только погибнешь, рядом с любимым отцом окажешься? - он пристально смотрела в её наполнявшиеся слезами глаза. - Вот и нет! Церковные люди говорят, что никуда не берут самоубийц, так они и висят между небом и землёй.
  Наташа прижала руки к глазам.
- Стыдно, должно быть сейчас?! - он подсел поближе, положил ей руку на макушку и взъерошил волосы. - Дурёха!.. Вот тут про Колю твоя подруга рассказала, но ведь прошло уже несколько лет. Неужели у тебя нет больше ни к кому привязанности, ни к какому парню? Пусть не любви такой небесной, как ты себе представляешь, а просто близкой привязанности, как к человеку? Или ты просто ещё не до конца здорова?
  Она утвердительно закивала головой.
- Иногда многие моменты до сих пор проваливаются в памяти и готовы исчезнуть. Но потом всё возвращается и я снова всё вспоминаю, - Наташа тёрла кулаком глаза. - Лучше всего, я помню период учёбы в Москве, но... Я не сразу вспомнила про Колю, а когда вспомнила то стала искать твой адрес, Анжела. В переписке ты упомянула про Мытищи, и я разыскала тебя, благодаря помощи моего куратора.
- Наташ, но если это так, то у тебя наверное уже есть мужчина или парень? - спросила сидевшая рядом с ней блондинка. - Он, видимо, и занимает твои мысли сейчас.
- Нет, ни кого у меня нет и не будет... - она снова грустно опустила голову. - А про родителей, вы правы, я не подумала совершенно, о чём сейчас с горечью жалею. Дура я, правда!.. Какая же я дура! - она про себя усмехнулась. - Только, я не буду писать про это в дневнике, не стоит!
- Ты ведёшь дневник? - поинтересовалась Анжела и приподняла бровь.
- Да, врач велел, - и она стала рассказывать подробности при которых он ей давал подобные указания. - А когда потом зачитываю свои записи, - продолжала она после объяснений, - то понимаю, что мысли текут ровнее и память восстанавливается легче.
- Молодец, так и продолжай дальше и помни, - Тимофей Ильич ей пригрозил пальцем, - что тебе твои вольные поступки, вроде сегодняшнего на мосту, не простят ни на том, ни на этом свете. О людях своих родных помни, и о том человеке, которого тебе Бог пошлёт на твоём пути, а это будет обязательно, тоже помни. Господь сам знает, с кем нам нужно идти по жизни, мы порой и не выбираем, а само собой как-то складывается. Так что, у тебя всё ещё впереди, вся жизнь, а ты всё вниз на рельсы смотришь... Не хорошо! - он снова потрепал её по голове, а потом заказал ещё чаю.

" Я не помню, как отработала в этот день, - пишет Наташа в своём дневнике, - но после работы я поехала к тётке в Текстильщики, чтобы хоть немного побыть рядом с родным для меня человеком, чем-то напоминающим мне отца, но... Тётка встретила меня холодно, даже толком не поговорила со мной, а всё куда-то спешила по своим делам. Я понимаю, там у них тоже сейчас не весело, с дочкиным мужем беда, но всё же. Она быстро собрала меня в дорогу, дала пять копеек на метро и выставила за дверь..."

  В своей тёмной комнате с плотно задвинутыми шторами Наташа лежала на низенькой кровати лицом к стене и перед сном размышляла о прошедшем дне. На душе было холодно и пусто. Тут на едине с собой, она могла дать волю своим слезам и пуститься во все тяжкие скорби по отцу. Но так же она понимала, что нужно собрать свою волю в комок, а иначе история с мостом повторится. Теперь была уже эта внутренняя пружина, хоть и слабая, но она её крепко держала и не могла уже отпустить - это слова Тимофея Ильича о семье. Потом, она знала, нарастут и другие, только надо как-то пережить этот страшный для неё период, смерть любимого человека - отца, когда уже не хочется жить, а надо!.. Вот ради них там, оставшихся в Приморске - надо! Она закрыла глаза и погрузилась в тяжёлый, но такой необходимый для её нервов, сон.

  Март вопреки всем прогнозам в Приморске выдался снежным. С самого утра и до позднего вечера валил густой, мокрый снег, налипая на деревья и провода, ложась густым настом на заборы и карнизы. Надежда разбирала постель и посматривала в окно, вспоминая вчерашний звонок брата из больницы. Он жалобно просил забрать его оттуда, потому что обещали выписать, но всё никак не решались это сделать врачи, а для него каждый день там превращался в настоящую пытку. Она глубоко вздохнула и погасила большой свет. В углу остался гореть торшер и освещать мягким, ажурным светом пространство комнаты. Надя снова подошла к окну. Она понимала, как и все остальные, что Саша ещё сильно слаб, ему бы полежать на постельном режиме и подлечиться до конца, хотя бы пару недель, но, как сказал его врач: "Его организм вырабатывает адреналин, как атомный реактор!.. Возможно, за счёт этого, он так быстро поднялся на ноги и самостоятельно, без костылей и палочек, придерживаясь сперва за трость, а потом и её выбросил, начал ходить."
- Ох, Сашок, братишка ты мой ненаглядный!..
И тут Игорь вышел с кухни, Надя повернула к нему голову. Он с сонными, уставшими глазами, запрыгнул на разобранный диван и улыбнулся ей, засыпая на ходу.

  Было два часа ночи, всё в доме затихло, обитатели давно и сладко спали, как вдруг во мраке ночи, заполненного тихо летящим с небес, крупным снегом, задребезжал звонок над входной дверью. Игорь вскочил первым и бросился к глазку. Когда подошла Надя, запахивая на ходу просторный домашний халат, Коломийцев в испуге отпрянул от двери и, прижав руки к груди, встал в темноту кухонного проёма.
- Ну вот, спалились!.. - он произнёс это неуверенным и дрожащим голосом.
  Надя прильнула к глазку вслед за Игорем и тут же отодвинула щеколду. Щёлкнул замок, дверь распахнулась и с лестничной площадки на порог своей квартиры шагнул Терещенко, одетый в старую военную шинель, которую только что стащил из больничной гардеробной.
- Ой, мамочки!.. - Надя всплеснула руками. - Сбежал!
  Он прошёл в коридор и сестра захлопнула за ним дверь, рассматривая брата со всех сторон. Он был без головного убора и от мокрого снега, который шёл и ночью не переставая, его густая чёлка превратилась в длинные сосульки, которые свешивались на лоб и нос, закрывая пол лица. Под шинелью она заметила на нём больничный полосатый халат. Босые ноги были всунуты в какие-то старые, как и шинель потрёпанные ботинки. Она вскрикнула и прижалась к нему, чуть не опрокинув его обратно на входную дверь. Он обнял её здоровой рукой, погладил по спине, а потом его глаза остановились на кухонной двери, в которую буквально вжимался, босиком стоявший на полу в одних трусах... Игорь Коломийцев.
Александр отодвинул сестру в сторону, зажмурился и потряс головой, отгоняя видение, но оно не пропало, когда он вновь открыл глаза. Он, отойдя от стены, оглядел обоих, потом снял на ходу чужую шинель и пошёл в свою комнату. Подойдя к своей двери, не оборачиваясь, грозно произнёс:
- Отнесёте завтра в больницу, - шинель шурша, упала из его рук и опустилась у порога комнаты.
  Он ничего больше не сказал испуганной, застигнутой врасплох парочке. Александр закрылся в своей комнате и больше не вышел оттуда до утра.
  Игорь понимал, что их так нелепо и глупо застукали. Ведь перед Сашиным приходом из больницы, они решили пока временно разъехаться и дать ему привыкнуть к мысли, что уже давно живут вместе, а потом подготовить почву и рассказать эту новость.
- Ну, может быть так и лучше, что сразу-то? - тихо шептала Надя на ухо Игорю, лежа в постели и прислушиваясь к тишине в комнате брата. - Узнал теперь и хорошо... Что мы сделали такого? Мы же не убили никого и не ограбили, - она усмехнулась. - Ты чего так напугался, будто он с пулемётом домой явился?
- Ой, Надюша, может мне уйти под утро? Боюсь чего-то...
- Слабый он ещё, чтобы морду-то кому-то набить... Да и не станет он, тебе говорю! Чего ты трясёшься, как фиговый листок? - она укрыла дрожавшего Игоря поверх одеяла ещё и тёплым пледом, а сама прилегла рядышком и прижалась к его тёплому плечу. - Будет тебе, не надо, успокойся!

  Они рано утром в спешке собирались на работу. Был понедельник и оба торопились, чтобы не опоздать - Игорь, на планёрку, а Надя на автобус, но... всё же опоздали. Резкий звонок в дверь оборвал их спешные сборы.
  В квартиру влетел разгневанный лечащий врач Терещенко в белом халате поверх куртки и такой же белой шапочке, он кинул беглый взгляд на Надю и Коломийцева:
- Где он, этот негодяй, а?! Где прячете его, колитесь сразу?! - хирург негодовал и зло сверкал глазами.
- Не прячем, - ответила Надя, - он ночью сам пришёл. В комнате он у себя.
  Она подошла к закрытой двери в комнату брата и тихонько постучала, потом не дождавшись ответа, толкнула её и вошла туда первая. Он уже не спал, лежал на боку и всё слышал. Как только повернулась ручка и распахнулась к нему дверь, он тут же натянул одеяло поверх головы и весь укутался. Врач забежал к нему и рывком это одеяло отбросил.
- Не прячься, дорогой! От меня всё-равно не спрячешься, - он нагнулся и пощупал пульс, а потом дотронулся до лба.
- Температуры нет, уже хорошо, если учесть, что ты, мил человек, сбежал ночью в одной пижаме и халате. И обувь на босу ногу одел...
- Нет, тут вот шинель чья-то, - Надежда вынесла врачу эту одежду из коридора. - Отдай утром, говорит, а сам мокрый пришёл такой... Саша, что же ты? - Надя всхлипнула с досады, ведь брат мог снова заболеть, теперь от простуды и тогда будет совсем тяжело поправляться.
- Я не давал никакого разрешения ему на выписку. Вон, ещё и гипс с правой руки не сняли, - врач потрогал его руку, а Терещенко снова накинул одеяло на себя.
- Её по косточкам собирали, - проговорил он из своего убежища, и высунул нос. - Что же мне, если она будет ещё месяц заживать, там у вас и сидеть, бельё казённое пронашивать?
  Хирург всплеснул руками: - Да, если бы только рука?!.. Короче, собирайся и точка! Я вызываю машину и сейчас за тобой приедут, - он решительно направился к двери, но путь к телефону ему преградил Коломийцев.
- Не надо, может быть, а? - широко открыв глаза, говорил он, надевая форменный китель. - Пусть дома лучше, если уж сбежал!
- Ну, нет, уважаемый, ничего у вас не выйдет, - и врач ринулся в комнату к Терещенко, чтобы поднять его с постели силой, он уже было протянул к нему руки, но на амбразуру бросился Игорь и закрыл своим телом своего начальника, а теперь уже и родственника. Он встал рядом у постели, растопырил руки в стороны, а потом присел у Сашкиных ног.
- Нет-нет, не трогайте, не отдадим!.. Не надо, он у вас там уже всю зиму лежит, хватит!.. Закололи его совсем.
- Ох, как бы я сейчас тебя тряхнул, малый, и по стене размазал, - врач сделал характерный жест рукой. Игорь зажмурился, но от кровати не отходил. - Что думаете, что будет дома, так уколы не придут больше делать? Медсестру будем присылать и как миленький подчинится...
- Ну, уж лучше дома! - возражал Игорь, а Надя стояла и смотрела на всё это, не зная, что предпринять.
  Из комнаты доносился гвалт и ругань, Коломийцев, рискуя на планёрку сегодня вовсе не попасть, напирал на врача и выпихивал его из комнаты Терещенко. И тут на счастье в дверь снова позвонили. Неожиданности сегодня были не окончены, на пороге стояли Султанов и его две женщины - Светлана Ивановна и Елизавета Юрьевна, они быстро прошли в коридор и заглянули в открытую дверь, где Игорь сцепился с врачом, и раскрасневшись в бранной словесной потасовке не замечал, как его окружают со всех сторон такие же защитники.
- Ну, ладно, давайте как-нибудь уладим этот вопрос, - мирно говорил Султанов, обращаясь к врачу. - Вы мне, когда рано утром позвонили и сказали, что Сашка сбежал, я тут же смекнул, что обратно его забрать захотите... Вот мы приехали тут, и спрашиваем у вас: так ли это необходимо ему сейчас возвращаться?
  Врач приутих немного и сел возле кровати:
- Если честно, то можно под расписку сестры выписать, но он был больной тяжёлый и мне рисковать не хочется, понимаете? За ним, этим вашим развесёлым товарищем, нужен глаз, да глаз! Его с постельного режима ещё не сняли, он должен в кровати лежать, но я не уверен, что удержите такого!.. Потом всякие могут быть неожиданности по ходу его восстановления. Кто-то постоянно должен быть рядом с ним, хотя бы первые дни его пребывания дома, а тут все работают, люди взрослые им самим до себя.
  Евгений Петрович подошёл и хотел рассмотреть больного поближе, но Терещенко вновь укутался в одеяло с головой.
- Ты не прячься, не прячься - всё равно найду и достану! - Султанов откинул одеяло повыше, оголил его ногу и ухватился за большой палец.
  Александр тут же с упрямством высвободился и затащил ногу обратно под одеяло, подтянув колени к животу.
- Ну, вот, даже потрогать себя не даёт, а вы хотите, чтобы он продолжал дома долечиваться, - врач снова поднялся и прошёл в коридор. - Я звоню и вызываю машину!
- Погодите-ка! - Султанов вышел к нему и встал рядом. - Сейчас вот мои дамы с ним посидят... Елизавета Юрьевна, как останетесь?
- Конечно, Женя!.. Сашенька, иди ко мне милый, я тебя никому теперь не отдам, - она села рядом на кровать и протянула к нему руки.
  Терещенко осторожно высвободился из-под одеяла и, сев на постели, прижался к Наташиной бабушке всем телом. Она обняла его, как ребёнка, и ласково прижала к себе, положив его голову к себе на плечо.
- Вот видите?! - Султанов улыбнулся, заглядывая в дверь из коридора. - А потом, часика в три, я отпущу домой его зятя... Игорь!
- Да, Евгений Петрович? - Игорь встал на вытяжку перед полковником.
- Сегодня раньше домой уйдёшь и сменишь на посту Елизавету Юрьевну.
- Да, конечно! - Игорь широко улыбнулся и посмотрел на побледневшую Надю, которая всё ещё стояла в коридоре, прижимая руки к груди.
- Вот и всё уладили, а теперь доктор, пройдёмте с вами в кухню и поговорим о его дальнейшем лечении, - Султанов взял доктора под руку и повёл его в кухню через тёмный коридор, Светлана Ивановна вошла следом за ними, чтобы подробнее выслушать врача и принять его рекомендации к исполнению.
  Елизавета Юрьевна всё ещё сидела с Александром в обнимку на постели, и кивала головой его незадачливым родственникам:
- Идите ребята, собирайтесь на работу... Наденька, иди милая, а то опоздаешь. Не волнуйся, я сегодня с ним посижу до обеда, а там Игорёк придёт, иди! - она снова ласково погладила Терещенко по его лохматой голове. - Бедный ты ребёнок!.. А зарос-то как? Самому небось тяжело с такой-то копной волос на голове!.. Ничего, постригу тебя, и будешь ходить, как новенький. Сейчас они уйдут отсюда все и мы тебя будем приводить в порядок, да?
  Он закивал головой на её плече, потом чуть всхлипнул и немного успокоился, пряча лицо в складках светлого жакета Елизаветы Юрьевны. Он прислушивался одним ухом и ловил голоса, доносящиеся из кухни, там за дверью сейчас решалась его судьба.

  Из дневника Наташи Егоровой: "Сегодня утром я проснулась какая-то разбитая. Всю ночь мучили кошмары. Открыв глаза, я поняла, откуда этот дискомфорт. У меня, оказывается, болит зуб. От того, что он ныл, и крутились в голове чудовищные мысли. Я быстро собралась, вышла из дома и на голодный желудок выдернула его к ядрене бабушке, в ближайшей поликлинике. Туда ему и дорога, он уже с месяц меня мучает. О нём я забыла быстро, как только пришла домой и опять завалилась спать. Встала я лишь во втором часу, классно выспавшись. Сегодня у меня было одно задание, это беседа с заведующей детского сада - номер 29, Леонтьевой Тамарой Андреевной. Именно сегодня она выходила из отпуска. А дело парится в папке уже давно, как с пол года у моих новых коллег. Надо было все-таки его скинуть. Почему поздно сегодня вышла на работу? Потому что вчера сидела там до двенадцати ночи, приводила в порядок документы, но об этом после...
  Слегка позавтракав или пообедав, судя по времени это так, я собралась и отправилась в этот дет.сад. От дома, где я жила сейчас, он находился недалеко, всего в трёх автобусных остановках, но я пошла пешком. Люблю такую мартовскую погоду! Дышится легко, ветра нет, пасмурно и сыро. Подтаявший серый снег чавкает под ногами и осыпается с пригорков грязными крупинками и горошинками.
Когда подходила к дет.саду со стороны двора, возле дома номер 8 по Загородной улице, увидела маму и малыша, они лепили во дворе возле каруселей запоздалую снежную бабу. В этот момент из низких туч посыпал густой снег. Он тяжелыми мокрыми шапками опускался на землю и ровно ложился на мартовскую грязь, закрывая ажурной завесой все пространство вокруг. Кроме этой счастливой парочки не было ни души. Я медленно поднялась на пригорок, любуясь этим, может быть уже последним в этом году, снегом. Впереди замаячили светящиеся окна детского сада.
Отряхивая снег с мокрого воротника пальто и шапки, я прошла по узкой лестнице на второй этаж. Кабинет заведующей находился там.
  Тамара Андреевна была одна. Когда я вошла она стояла спиной к двери и внимательно смотрела в окно на падающий снег. На мои шаги она обернулась.
(Дальше постараюсь описать наши диалоги, как в рассказах, может быть получится.)
- Добрый день! - поздоровалась я. - Тамара Андреевна, я вам звонила вчера, вы разрешили мне сегодня к вам прийти.
- Да-да! Здравствуйте! - сразу оживилась она.
  Мы сели за её рабочий стол.
- Наталья Алексеевна, вас кажется, так звать?
- Да.
- Прошу прощения, что раньше не могла с вами встретиться. В связи с этими событиями всеми, брала отпуск, потом за свой счет... Жила у родственников в Харькове. Муж там до сих пор живет.
- Я в курсе... Меня сейчас интересует другое. По какому поводу, вы, спустя пол года, вновь обратились к следователю? Ведь о том летнем происшествии всё уже ясно. Следствие тогда вёл Толмачев. У него сейчас другое место работы. И вот меня попросили с вами побеседовать. Материалы дела я читала.
- Да, спасибо вам! - произнесла она и опустила глаза в стол.
- Может быть вам, что-то не ясно и требуется разъяснить? - спросила я, чувствуя, что напрасно теряю время. Ведь дело было самым обычным, к тому же, его быстро закрыли.
- Да, что ж тут разъяснять-то?!
- Тогда, что же?
  Перед моими глазами возникла серенькая папка с белыми завязками. Пробежал текст заключения экспертов. О том, что 27 июля 1979 года в поселке Правдинский Московской области, от взрыва бытового газа на дачном участке Леонтьевых произошло разрушение дачного домика и хоз.построек. Серьезно пострадал хозяин дачи Леонтьев Максим Викторович, а также его сын Николай, они оба были отправлены в стационар. Легкоранены: Леонтьева Тамара Андреевна и ее брат, Рожков Сергей Андреевич. И вот теперь хозяйка бывшей дачи, сидит передо мной и требует спустя 7 месяцев вновь отправить дело на доследование. Но, что тут можно ещё доследовать? Это я и хотела понять.
- Видите ли, - начала, наконец, она,- я тогда не обратила на это внимание, а вот теперь... Короче, ровно год назад, у нас появилась новая сотрудница Фёдорова Вика. Она работает воспитателем. Очень хорошая, спокойная девушка. Они переехали с мужем в наш район недавно. Он получил здесь квартиру от работы, до этого они жили у матери её, в Москве. У них двое детишек, два мальчика, они погодки, ходят в наш же садик. Она по образованию педагог, дошкольный педагог... Это было в конце июня в понедельник. У нее была утренняя смена. После завтрака, я встретила её в коридоре. Вика вела детишек своей группы в зал на занятия физкультурой. Глаза у неё были красные, лицо припухшее, взгляд рассеянный. Я спросила, не больна ли она? На что она мне ответила, что- нет. Просто, уже третью ночь подряд они дома почти не спят. Ни она, ни дети, и муж очень раздражён. Потом, уходя домой, она зашла ко мне в кабинет и рассказала, что два выходных подряд какой-то хмырь названивал по телефону с интервалом в пол часа. А в трубке молчание. И также происходило в ночь на воскресенье и на понедельник, тот самый день, когда она рассказала это мне. Я посоветовала обратиться на АТС, написать заявление о хулиганских звонках в милицию или поставить коробочку на телефонный провод, чтобы его можно было отключать на ночь. Но это сложно, вы знаете, у нас в старых домах на телефонах стационарные розетки...
- А она сама, это как-то объяснила? Откуда могли быть эти звонки? - спросила я, не понимая ещё, какое отношение это всё имеет к делу по даче.
- Нет, ничего такого она и предположить не могла. Мало ещё кто знал её новый домашний телефон. Они не давно переехали. А известен он был лишь близким родственникам.
  Я пожала плечами, вопросительно взглянув на Тамару Андреевну.
- А в конце июля, перед самым моим отпуском, - продолжала заведующая, - ко мне с утра подходит ночная дежурная, сторожиха наша - Люда. И сообщает мне, что в половине второго ночи здесь в детском саду, раздался телефонный звонок. Она взяла трубку и мужской голос солидного, пожилого человека, попросил позвать к телефону Фёдорову Вику. Люда ответила, что это не ночной садик, здесь только сторож, звоните днем. И трубку на том конце провода повесили. Я вызвала Вику к себе, рассказала ей об этом, она аж затряслась. Потому что, вроде уже забывать стала о тех звонках, но потом успокоилась.
- И, что потом, звонки такие были ещё?
- Нет, больше не было. Правда, на следующую ночь, кто-то устроил в моём кабинете и в группе где работает Вика - погром. Как будто там всю ночь шла бурная попойка, у Вики в группе даже пластилин, из которого лепят дети, был втоптан в ковер. Мы еле-еле всё это вычистили. Но огласке это не придали.
- Почему?
- Потому что, в эту ночь дежурил муж нашей Люды, изрядно выпивший, с ним это бывает. Кого он пропустил сюда по пьяной лавочке, не известно. Но больше такого не было. Я вызвала его, пожурила и всё.
- И он по сей день у вас работает?
- Конечно! У них ведь четверо детей, я не могу его уволить.
- Так, ясно! Но вы не говорите о главном, как это всё связано с вашим делом?
- Неделю назад, я вернулась из Харькова, там остался мой муж. После лечения ожогов, ему нужна реабилитация. А я работаю, вот и отвезла его к родственникам. Там его мать, сестра, они ухаживают за ним. Я там тоже с ним долго была и, вот я дома. В первую ночь после моего приезда, я долго лежала в постели и не могла заснуть. Коля уже спал, сын мой, а я - нет. Вдруг, еле слышный металлический цокот. Откуда он раздавался, я не поняла, но с постели поспешила встать. Потом скрежет и, какое-то бряканье железа о железо. Я тихонько вышла в коридор и увидела, что ключ в замке прихожей двери качается. Кто-то пытается протолкнуть его внутрь с лестничной клетки. Я от испуга вскрикнула и позвала сына, всё стихло. Послышались быстрые шаги по лестнице и хлопок двери внизу.
Мы зажгли везде свет и уже не спали до утра. Окна у нас выходят на улицу и сторона подъезда нам не видна. Так что, кто вышел из дома - неизвестно!
  Она перевела дыхание, потрогала рукой чайник, стоявший на столе, и видимо, удивилась, что он до сих пор не включен в розетку.
- Кипяточку бы, согреться... Вы будете? - спросила она.
- Нет, спасибо. А вам, холодно?
- Да, что-то не по себе... Понимаете, с тех самых пор каждую ночь раздаются телефонные звонки с интервалом в 30 минут.
- Что?! - я, аж обалдела.
- Да, очень странно и мне, и сыну. Я полагаю, что все эти события между собой, как-то связаны.
  Я откинулась на спинку стула. Значит, тогда семь месяцев назад, она просто не обратила на это внимания, а теперь столь странные совпадения обстоятельств, заставили её всё сопоставить и обратиться к нам. Но ведь у неё, наверняка, тоже нет ответа на вопрос, кто?
- Тамара Андреевна, и вы тоже не знаете, кто бы это мог быть? - спросила я, раскрыв свой блокнот.
- Понятия не имею. Даже не могу себе представить.
- Странно!
- Вот и мне, тоже странно. Я позвонила следователю, который тогда занимался нами, его на месте не оказалось...
- Да, я знаю, ну, что же! Можно мне переговорить с этой вашей сотрудницей, Фёдоровой?
- Она только что закончила смену, хотя впрочем, - Тамара Андреевна встала и снова подошла к окну. - Вон они там, с сынишкой гуляют по дороге домой. Младшего она сегодня забрала раньше, у него насморк.
  Я тоже подошла к окну. Та чернобровая женщина с малышом продолжала лепить что-то из снега.
- Это она? - переспросила я.
  Тамара Андреевна кивнула и я поняла в этот момент, на кого она так пристально смотрела, когда я входила в её кабинет.
  Да, это была та самая женщина с малышом, которую я встретила дорогой в дет.сад. Я сейчас поспешным шагом направлялась к ней. Она это заметила. Когда я подходила она смотрела на меня своими бездонными, пронзительными глазами. Прядь тёмных волос выбилась из под её серого пухового платка и упала на мокрый от снега лоб. Она сняла перчатку и поправила волосы.
- Вас, Виктория зовут? - спросила я, подойдя к ней.
- Да, Виктория Петровна, - произнесла она уверенным, приятным голосом.
- Мне показала вас в окно заведующая Тамара Андреевна. Извините, что я к вам, так на улице, обращаюсь. Просто дело не терпит отлагательств..." (Орфография и пунктуация сохранены).

  Евгений Петрович долго ждал от Наташи звонка или телеграммы, и не дождавшись, стал звонить сам её новому начальству. Сегодня с утра он переговорил со следователем Топорковым и узнал у него, что Наташа согласилась пойти на работу в Подмосковье на должность помощника следователя в РУВД Сазоново, что в Ленинском районе. Служебное жильё, квартиру на первом этаже, она получила там же, рядом с местом работы. О её сегодняшнем состоянии Топорков ничего не мог сказать, лишь упомянул, что девушка почти не улыбается, держит всё в себе, хотя, как он полагает, ей есть что рассказать.
  Султанов сидел за столом, крутил в руке телефонную трубку, но Жигулину звонить не стал, хотя и намеревался. Он понимал, что этот человек всё-равно ему настоящей правды не расскажет. А Наташа, по её словам из последнего звонка, ехать домой не может - она боится города и своего дома, потому что ей будет очень больно тут. Евгений Петрович это хорошо понимал и не осуждал её поступок временно остаться в Москве. Карьера её не интересовала, она не Андрей, ей нужно было лишь успокоиться, привыкнуть к мысли о потери отца, её родного и любимого человека, и как-то заново найти себя, потерянную в этом чудовищном мире, в закрученной спирали тех событий, в которые она слишком глубоко окунулась.
- Ничего, как нибудь, - проговорил он про себя. - Всё встанет на свои места! Но я, несмотря ни на что, всё-равно приеду за тобой, Наташка!.. Лишь бы только у матери со здоровьем всё наладилось, - и перед глазами сразу встало измученное болью лицо Светланы. Её сердечные приступы не давали покоя и часто повторялись.
  Её тоже нужно было отсюда куда-то вывозить, Евгений Петрович был в отделе кадров и написал заявление на путёвку в санаторий города Геленджика. Там от их организации был санаторий "Солнечный" как раз для сердечников, ему обещали такую путёвку выделить, вопрос был лишь в том, что одна Света туда не поедет. Кому-то надо было её сопровождать, но она и без сына туда ехать отказывалась. Султанов задумался об этом до очередного телефонного звонка из гостиницы "Звёздная" от генерала Богданова. Он должен был прибыть сегодня к Султанову в кабинет к трём часам с новостями из Краснодара.

  Генерал прибыл во время, как и обещал и сразу приступил к разговору, садясь за стол рядом с Евгением Петровичем.
- Логинов нам дал наводку на одну проверочку, - генерал положил перед собой раскрытый блокнот. - Там интересная ситуация получается. Лейтенант Карпов, один из сотрудников районно отдела милиции города Краснодара, в начале февраля подал заявление о пропаже его родного старшего брата Савелия. Ну сперва к этому отнеслись несерьёзно, потому что его братец водочкой увлекается и частенько с ним бывают такие казусы. Но вот когда Логинов стал изучать все заявления, поданные в Краснодаре о пропаже родственников, что-то ему не понравилось с этим Карповым.
- Почему Логинов вообще стал такие заявления проверять? - спросил Султанов, ему пока был непонятен ход начальника следствия.
- Объясню!.. Ведь Асатрян тоже исчез из Краснодара, и его искали родственники, пока он не объявился в Москве. Но там его ведут опера, пока следят и выявляют его связи, раз уж он там оказался, значит с кем-то завязан и ниточки эти нужно обнаружить до его ареста. Вот, и Логинов пошёл тем же путём, то есть стал изучать заявления, поданные от родственников в период с конца января, там же в Краснодаре, потому что у него есть полная уверенность, что все эти люди, напавшие на машину полковника Егорова, как-то между собой связаны. Возможно, они из одного города.
- Теперь ясно, - Султанов превратился во внимание.
- Так вот, - продолжал генерал, - когда Логинов вызвал к себе лейтенанта Карпова и стал расспрашивать у него про брата подробности, тот рассказал, что Савелий объявился вдруг в середине февраля на даче у своего приятеля Сударикова. Они там пили много дней подряд, а потом стали стрелять во дворе по бутылкам из охотничьего ружья и соседи вызвали милицию. А то бы и не узнали родственники, что Карпов снова в Краснодаре. Затем стали проверять связи самого Сударикова, который уже был засвечен в спекуляциях с антиквариатом, и выяснилось, что работал он в одной мастерской с Асатряном... Понимаешь, в конце января Карпов таинственным образом исчезает неизвестно куда, а в середине февраля объявляется на даче Сударикова. То есть по предположению Логинова, он вылетал вместе с Судариковым на дело сюда в Годуново. И при проверке, которую сейчас Логинов проводит, как ведущий следователь по делу Егорова из Области, этот Судариков Илья Сергеевич, в прошлом водитель такси, тоже выезжал на несколько дней в конце января из Краснодара, писал заявление на работе на отпуск за свой счёт и отсутствовал на месте с 26 января по 31.
- Это уже серьёзно, - Султанов протянул руку к записям генерала. - Что, берём их, или будем снова ждать у моря погоды? По моему их надо раскручивать и немедленно, пока не остыли. Асатряна пусть ведут москвичи, мы им мешать не будем, а сами станем действовать так, как нам и положено... А, товарищ генерал?
- Пожалуй!.. Там за ними в Краснодаре тоже установлено наблюдение, при попытке куда-то выехать, они оба будут сразу задержаны.

  Из дневника Наташи Егоровой: "Я продолжаю свои записи о сегодняшнем разговоре с заведующей. Пришла вечером к себе на квартиру и вот сейчас вспоминаю его подробности, они мне ещё пригодятся, чувствую это...
  После недолгого разговора с воспитательницей, я быстрым шагом шла домой по хмурым улицам этого подмосковного городка и не могла никак собраться с мыслями. Ну, надо же, оказывается и в наше время, здесь, в этом захолустном районе, тоже бывают такие неприятности в виде запутанных и непонятных дел. А я думала, что это всё осталось в прошлом, в далеком Приморске на Загорянке, 18.
  Я пришла домой, медленно разделась и плюхнулась в кресло.
  Я живу теперь в Подмосковье, мне в апреле исполнится 24 года и, как говорят, у меня совершенно мужской характер. Может быть чисто внешне - да, а на самом деле, я очень ранимый и тёплый в душе человек. Просто и профессия-то у меня не женская. Как я раньше этого не понимала? Внешне я немного замкнута и необщительна, хоть и стараюсь быть активнее, а мужчины они должны на работе быть сосредоточены и не особо разговорчивы, вот обо мне так и судят. Как я попала сюда из Приморска? Да, мало ли, как! Главное с кем?! Конечно с мамой, Мишкой и Андреем Жигулиным, который мучает меня своими визитами уже и здесь. Не успокоится никак, просит прощения, но я думаю, что совесть его здесь не при чём, он хочет чтобы я не обнародовала наши с ним личные отношения, для его работы это ни к чему. Меня спрашивают его коллеги, почему я не беру его фамилию, если замужем, а я отвечаю, что фамилию его я не взяла, оставила свою - Егорова, в память об отце. Почему я так поступаю и продолжаю подыгрывать Жигулину? Во первых, мне очень тяжело объяснять всем и рассказывать о моей жизни, я не выдержу подробностей... Во вторых, я всегда вспоминаю наставления моего начальника и наставника Султанова Евгения Петровича, который всегда просил нас при любых жизненных обстоятельствах никогда не выносить сора из избы, не показывать чужим людям своих проблем... Мама с братом живут все там же на Парковой, бабушка с ними... Ну, а я, что я? Мне предлагали работу на Петровке но я отказалась, для того, чтобы работать там, нужно пройти специальную медкомиссию, которая меня не пропустит, я в этом уверена, поэтому Топорков подобрал мне более спокойное место в Подмосковье, РУВД Сазоново. Служебную квартиру я получила там же, и очень рада, что она за городом, чтобы после работы можно было где прийти в себя. В шумной и горластой Москве, это не очень-то удаётся. Я хотела бы чаще заезжать в гости к Башмачниковым, к тетке своей по отцу, я жила у них в далеких 70-х, когда училась в МГУ. У нас с ними были прекрасные отношения. Живут они на Юго-Востоке Москвы в одном из крупных промышленных районов, но... Я не виню ни в чём тётю Тоню, просто она ко мне потеряла всякий интерес, как только у неё появились проблемы со своей дочерью, и я её очень понимаю. У себя в подъезде подружилась с Галочкой, весёлой молодой соседкой и её старым, лысым мужем Пал Палычем, начальником здешней автозаправки. А в остальном - всё хорошо!.. Как в той песенке поётся про маркизу. Вот только по городу своему скучаю и по маме, но ехать домой не могу, боюсь воспоминаний!..
И ещё сегодня вечером, я наконец-то дотянулась до телефона, набрала нужный номер и, когда услышала там покашливание и хриплый голос: " Слушаю!", произнесла :
- Ну и дельце вы мне подсуропили, товарищ Скорик! Долго выбирали?
- А, это ты?..- произнес разочарованный голос в трубке.
- А, кого вы ожидали услышать? - усмехнулась я, заранее зная, кем заняты сейчас мысли моего толстого и хмурого начальника.
- Да, не все ли тебе равно?! Ну, слушаю... Чего хихикаешь-то? Что, не понравилось мое заданьице? Вполне, по моему, в твоём вольном стиле, как ты и просила что-нибудь посущественнее.
- Это по вашему, а по моему - висяк!
- Ну, пусть висяк. Но зато, ведь рядом с домом. Когда адрес прочитал сразу смекнул, кому поручить. Думаю, пусть сходит, потолкует и все!..
- Потолковала. Завтра доложу. А пока закажите в архиве это дело, если оно уже ушло. Если нет, оставьте в сейфе, нужно прочитать.
- Что-нибудь не ясно?
- Не ясного много...
  И тут раздался звонок в дверь.
- Извините, завтра, всё завтра!..
  Я шлепнула трубку на телефон и бросилась к двери. За голубым квадратом окна падали редкие мартовские снежинки. И вечер такой же голубой и тихий, как тогда. И подморозило так же. Я поймала себя на этих мыслях, подходя к двери. О чем они? Да, о том самом дне, когда ко мне в последний раз приходила Лариса Филимонова. И точно так же неожиданно раздался в дверь звонок, и я так же бежала открывать... Я с трепетом нажала на щеколду. На пороге весь заснеженный, как дед Мороз, стоял Андрей.
  Он бесцеремонно плюхнулся на диван и попросил горячего чая. Я укоризненно посмотрела на него. А ему всё-равно, что ему мои взгляды? Он пришёл поговорить насчёт вечеринки, которую они там у себя организовывали к 8 марта. "Надо прийти со своими жёнами, говорил он, не пойду же я с Соней, это нелепо будет смотреться, тем более, что все на работе считают тебя моей женой. Ну, пойдёшь?!" Я, тяжело дыша, прошла в кухню, налила в кружку горячего чая, как он и просил, а потом выйдя в комнату, запульнула эту кружку ему в голову... Хорошо, что он увернулся, а то бы пошла по статье "За причинение тяжкого вреда здоровью и нанесение увечий"... Вот такая я стала несдержанная!"
(Орфография и пунктуация дневниковых записей сохранены.)

  Андрей не пошёл на вечеринку к 8-му марта, сослался на усталость, а на следующий день бегал по аптекам и искал нужное для Сони лекарство. Ей с каждым днём становилось хуже. На пятом месяце беременности она стала испытывать проблемы со здоровьем. Чтобы нормально доносить их будущее дитя, Соне порекомендовали в платной поликлинике лекарства, которые невозможно было достать в обычных аптеках, только на заказ и по особому разрешению. Такое она получила, но аптеку, где бы заказали такое лекарство и привезли, в Москве найти было трудно. Ничего не оставалось делать, нужно было наступить ещё раз на горло своему самолюбию и Андрей с работы позвонил в РУВД Сазоново, попросил к трубке Наташу Егорову, которая от его звонка пришла в "неописуемый восторг".
- Не вешай трубку, Наташа, пожалуйста! - попросил он с отчаянием в голосе. - Ты говорила однажды, что женщина с которой ты встречалась в Мытищах, может достать по блату любое лекарство... Помнишь, когда речь зашла про успокоительные таблетки, ведь ты от снотворных отказалась, а те помогли?
- И что? - не поняла Егорова, которая только приступила к работе с материалами по делу заведующей детского сада и хотела пойти снова туда во второй половине дня.
- Понимаешь, Соне очень плохо, она уже не выходит из дома. Ей прописали таблетки и витамины, которых в аптеках города нет, - волновался Андрей. - Можешь помочь?
  Наташа могла, она не имела такого правила держать на кого-то обиду долго. Она согласилась переговорить с Анжелой, у которой мама работала в центральной аптеке города Красногорска и повесила трубку.

  Из дневника Наташи Егоровой: "День и сегодня был пасмурным, но в отличие от вчерашнего, очень тёплым. Пришёл южный циклон, наверное из Приморска, размышляла я по дороге на остановку. И от этого стало, как-то ещё теплее. Я вышла на МКАД. У остановки маячило несколько человек. Она находится напротив лесополосы и всегда возмущала меня своим убогим видом. Всё вокруг было серым и тусклым, даже этот смешанный лес рядом. И совершенно чёрные сосны. Вообще, эта хмурая, пасмурная Москва меня угнетает. За эти месяцы, что живу здесь, солнечных дней можно на пальцах сосчитать. Может мне это так кажется, потому что скучаю по дому? Наверное... Я поёжилась. Автобуса всё не было. До работы я обычно хожу пешком, но сегодня нужно было ехать в РУВД Первомайский, по заданию моего шефа... Перед глазами возник мой последний день в Приморске, перед отъездом на учёбу в Москву. Я быстро собирала вещи, грубыми движениями запихивая их в чемодан и сумку. Уже пришла машина и надо было торопиться... Мама стояла у зеркала и пристально, с какой-то затаенной грустью, смотрела на меня.
- Мама, я не на долго... Думаю, что не на долго. Видишь, прислали ответ, что допускают меня до экзаменов, а могу и не поступить, тогда и вернусь... За одно проведаю тетку, - стараясь успокоить её и себя, спешно говорила я.
Она качала головой и почему-то молчала.
  Потом был мокрый перрон, подошедший поезд и ветер, ветер... Все вокруг было мокрым и серым, вот как сейчас. Мокрый плащ, мокрые волосы, чёлка с которой стекали крупные капли дождя и падали на щёки и за воротник. Я сжималась в комок, переступала с ноги на ногу...
  Вот мы с отцом сидим уже в поезде, который быстро набирает ход и я еду в даль, в неизвестность... Он оставил меня у тётки, а сам через день уехал обратно. И я, всё же поступила!
  Этот день вспомнился потому, что я не могла никак вспомнить день отъезда в этот раз. Почему меня сюда отправили, я догадывалась, была больна, хотели вылечить, спасти мою психику, но сам момент отъезда не помню совершенно, от того и возникает в памяти тот, прошлый...
  Мысли мои оборвались. Я взглянула на часы. Уже 8:30, автобуса всё нет. Безобразие! Так и опоздать не долго. Надо было вызвать такси, но всё мне как-то не по себе, не могу я привыкнуть, что мои поездки будут на работе оплачивать, не привыкла ещё к таким привилегиям.
- Это не привилегия, а жизненная необходимость, - прозвучали в мыслях слова Скорика.
- Да, уж! - произнесла я вслух и переступила с ноги на ногу.
  Вот, остановка называется, а сесть негде. А мысли всё бегут вперед. Захотелось повспоминать, пока нечего делать. Ага, вот и место нашлось. Метрах в двадцати за остановкой, ближе в лесополосе, я углядела поваленное дерево и совсем сухое. Не замочил его вчерашний снег. Я быстро спустилась с небольшого пригорка. Отсюда поворот дороги, как на ладони. Поедет автобус, увижу и успею вернуться обратно. Я уселась, положила на колени блокнот, в котором было кое-что интересное после беседы в детском саду и попыталась проанализировать все эти чересчур странные события.
  Тем временем на остановку подходили люди. Вот женщина с двумя детьми и тяжелыми сумками. Всё, что-то суетиться, нервничает. Пожилой мужчина с бородой в очках, коротком сером плаще и кепочке с досадой поглядывает на часы. Два весёлых молодых парня, зайдя за остановку курили и о чем-то мило беседовали, громко хохоча. Группа школьников, человек восемь, в одинаковых жёлтых куртках и тренировочных штанах. Видимо, спортивная группа ехала на соревнования. Женщина их сопровождающая. Люди всё подходили. Я рассеянно смотрела на них, на остановку, на лес, на поворот дороги, а мысли были далеко. Я вновь взяла в руки блокнот. Что же все-таки сегодня конкретно докладывать? Какая тут параллель между ночными звонками у Федоровых и у Тамары Андреевны? Может, совпадение? Нет... Гул мотора и рёв тормозов, резкий, надрывный... Что это?! Я вскинула голову. Из-за поворота дороги вылетел синий грузовик. Он, почему-то, мгновенно приблизился. Я ничего не успела понять. Дальше я слышала крик людей на остановке и свой собственный.
  Машина летела прямо на нас. Понимая неизбежность всего происходящего, я успела только вскочить на ноги. Но в этот момент, всё уже произошло...
  Ревущая машина на полном ходу врезалась в автобусную остановку, сокрушив и смяв еЁ, давя людей: детей, женщин, стариков... Дальше всё перемешалось. Видимо, в шоковом состоянии я пребывала не долго. От сильного, пронзительного крика у меня в голове всё быстро прояснилось. У дороги громко кричала молодая женщина. Я бросилась по скату на верх к остановке. Картина передо мной открылась ужасная. Слева дымилась груда железного лома - остатки автобусной остановки. Под ними стонали изуродованные люди. Их тела были так же разбросаны по всей ширине дороги, от одной обочины до другой. Виновника происшествия на месте не оказалось. Показав свой задний борт, он скрылся так же быстро, как и появился.
  "Скорая помощь" и милиция приехали, тоже быстро. Проезжавший мимо водитель такси вызвал их по радио. Когда ко мне подбежали врачи и молоденький лейтенант с новыми погонами, я пыталась вытащить из-под обломков остановки школьника в желтой куртке. Он сильно кричал. Одна нога его была почти раздавлена. Меня схватили два санитара и повели к машине.
- Со мной всё в порядке. Я цела!
  Они остановились.
- До меня он не доехал. Просто, я в шоке! Здесь много раненых, идите к ним, - мой голос сошёл на крик.
  Мне сунули в нос нашатырь и оставили в покое.
  В глазах окончательно прояснилось. Передо мной стоял тот самый лейтенант.
- Девушка, девушка! - тряс он меня за плечо. - Вы можете рассказать, что здесь случилось?
- Да-да! Сейчас, сейчас... - я вытащила удостоверение из кармана куртки.
- Я помощник следователя Сазоновского РУВД, вот мое удостоверение.
  Он прочел его, козырнул, и отступил на шаг назад. Показалось, что ему хотелось меня рассмотреть.
- Лейтенант, давайте не будем терять время...

  - Ты что, попала в аварию?! - тряс меня в своем кабинете Скорик.
- Нет, вы не поняли, нет!..
- Господи, а мне так доложили, что ничего не поймешь!

  Он стоял передо мной с широко открытыми глазами. Сейчас мне ещё и ему придется рассказать весь тот виденный мною ужас.
- Ты понимаешь, что уцелела только потому, что отошла перед этим на приличное расстояние за остановку! - будто бы обвиняя меня в чём-то, говорил, почти кричал, Скорик, после моего доклада.
  Он прошёлся по кабинету из угла в угол.
- Ну, теперь нам работы прибавится! Дело уже передали на Петровку.
- Кому досталось? - поинтересовалась я.
- Пономарёву.
  Потом я пошла к себе в кабинет. После горячего чая вспомнила про блокнот, бросилась к своей сумке. Что, забыла там у остановки? От страха уже ничего не помнила, вот и потеряла?! Нет, тут он в сумке. "Вот оно профессиональное чутье", с гордостью подумала я про себя.

  Два дня спустя я уже могла говорить и рассуждать. О том, что произошло на автобусной остановке в микрорайоне Восточный уже судачила вся Москва. Девять погибших, восемь раненых. Неуправляемый грузовик врезался в автобусную остановку полную людей, потом с места происшествия водитель скрылся. Догадки на этот счет были разные. Водитель пьяный или сумасшедший, наехал на людей специально или отказали тормоза и машину занесло, после чего на повороте она стала в самом деле неуправляемой. А после ужаса происшедшего его обуял страх и он скрылся с места происшествия. Но, я и многие свидетели слышали резкий скрип тормозов, когда он проходил тот злосчастный поворот. Значит они работали. Зачем тогда водитель направил машину прямо на людей? Версии и догадки сменяли одна другую, а вопросы оставались. К розыску автомобиля подключились все службы, включая ГАИ и ВАИ. Этим делом занималось два отдела на Петровке, но результатов не было. По горячим следам раскрыть преступление не удалось. Никто не запомнил номера грузовика. Все произошло молниеносно. На автобазах после проверки подобных машин, ни на одной не нашли следов аварии, а они должны были быть. Так как удар о металлические столбы был очень силен. Я сама слышала звон вылетевших стекол и разбившихся фар. Машина-невидимка. По городу сразу был объявлен план "Перехват". Но грузовик, точно растворился в воздухе. А ведь это не велосипед, даже не легковушка. Большая машина, которая не проедет через пост не замеченной, да ещё с такими повреждениями, явно заметными невооруженным глазом. Меня, как главного свидетеля вызывали к Пономареву уже четыре раза. Но, что я могла добавить к тому, что уже не раз повторяла. В нашем городке, тоже было не спокойно после происшествия. Погибла почти в полном составе семья продавщицы из местного магазина. Мы её все очень хорошо знали. И я, и соседи часто делали у неё покупки. В этот день утром она провожала вместе с мужем, дочкой четырех лет и сыном одиннадцати лет своих родителей, которые гостили у них. Грузовик сбил всех шестерых, они ближе других стояли у дороги. В живых остался лишь одиннадцатилетний сын Витя. С травмами различной степени тяжести, он был доставлен в больницу. Еще погиб один молодой парень, один из тех, кто в этот момент находился за остановкой и который обратил тогда на себя моё внимание громким смехом. Второго отбросило в сторону и он не пострадал. Еще два школьника и одна пожилая женщина. Все они местные.
  Через день в городке был траур. Хоронили погибших.

  Вечером после работы я по привычке зашла в магазин, туда, где работала погибшая продавщица.
- Вот, погибли люди, а виновных так и нет, - услышала я в очереди голоса.
  Да, люди были возмущены по-праву. Много "лестных" слов в адрес правоохранительных органов я выслушала в этот вечер. С тяжелым сердцем я пришла домой. Андрей встретил меня у подъезда немного возбужденный.
- Что с лекарствами, Наташа? Можно надеется? - спросил он, задержав меня у порога.
- В пятницу вечером привезут, в субботу с утра я встречусь с Анжелой в Лосинке на станции и сразу заеду к вам, - устало ответила я и отстранила его рукой, дав понять, что к себе домой его не пущу.
- Я буду на работе в субботу, дома будет только Соня... Ничего? - он спросил это робко и я поняла по его взгляду, что они передо мной были виноваты и чувствовали это.
- Ничего, - ответила я. - А теперь иди, на автобус опоздаешь...

  Сейчас уже поздняя ночь, когда я делаю эти записи о происшествиях последних дней. Не хочу больше ничего записывать. Но понимаю, как прав был доктор, когда мне прописал вести дневник. Это полезно, прежде всего для работы памяти. Перечитываю иногда и уже всё по другому вижу, не как в момент восприятия текущих событий. И вот теперь, всё очень просто, записываю свои мысли, которые лезут в голову бурным потоком именно перед сном. Хочу их остановить - вот уже и в кабинете своём сижу на Загорянке,18! А за стеной кабинет отца... Больно стало опять, всё сжалось!.. Вот и слёзы закапали на бумагу. Папочка, как мне тебя не хватает!.. Будто моё тело напополам разрезали, и рана кровоточащая... Папочка! Вот снова кабинет возник перед глазами и планёрка у Султанова, я сижу рядом со своим весёлым начальником... Не вспоминать, только не вспоминать!.. Не надо. Заглушить все эти воспоминания стоит, но не могу... И тоже слёзы!.. О нём, тем более не нужно помнить, зачем? Ведь это же эгоизм опять какой-то? Он взрослый, серьёзный мужчина!.. К тому же, когда приеду, будет женат. Господи, какая у него улыбка!.. Не вспоминать!.. Тихо, Наташка, успокойся!.. Зачем вспоминаешь? Чем ты можешь привлечь внимание такого мужчины, как майор Терещенко? Вот именно, что ничем... Поэтому - не вспоминать!"
  Она склонила голову над столом, а потом так и уснула над своим дневником, забыв выключить свет настольной лампы.

  Андрей собирался на работу и ещё сидя на постели в домашнем халате напомнил Соне, что сегодня должна приехать Наташа.
- Ты поговори с ней, попроси прощения по-человечески, ведь она не отказала тебе помочь... И мы очень виноваты, особенно я! Поддался на твои уговоры, а теперь... чувствую себя последним подлецом, - он говорил впервые искренно и без хитрой издёвки. - Она вернётся в Приморск и какими будут её воспоминания обо мне, о нас с тобой?
- Ты знаешь, что она никому не расскажет подробностей, - тихо произнесла Соня, поднял голову от подушки. - Она не тот человек, который выливает на других грязь, даже если они и заслужили...
- Заслужили, очень заслужили! - Андрей вскочил с кровати. - А ты... нет, я ничем не буду попрекать тебя, сам с тобой связался и понимал уже тогда с кем имею дело, но ты даже не смей больше своими грязными помыслами, как-то касаться Наташи. Не лезь больше ей в душу, а просто, попроси прощения... Если сможешь, конечно! А это сделать бывает очень не просто.
  Он быстро собрался и ушёл на работу. Соня с трудом встала с кровати и почувствовала снова сильную слабость. Она была в кухне в тот момент, когда раздался звонок в дверь. Женщина поднялась с табурета и медленно прошла в коридор, накинув сверху синий плащ, так как её колотил сильный озноб.

  Наташа без лишних слов, прямо с порога забежала туда же, в кухню, и вытащила из бумажного пакета лекарства, она разложила их на столе и подозвала Соню.
- Вот, это витамины, - указала она на высокую баночку с белой крышкой, - пить только по одному после еды, утром и вечером. А эти витамины, принимать вместе с таблетками... Тут всё подробно написала мама Анжелы. Понятно? - Наташа поглядела на Соню и отпрянула в сторону. - Что это вы такая бледная, да ещё с зелёными губами и подбородком... Нет правда будто зелёнкой лицо намазано. Дать зеркало?
- Не нужно, я и сама знаю, что плохо выгляжу, - Соня опустилась на табурет. - Очень плохо мне, видимо - не доношу... Спасибо, Наташа, я очень виновата перед тобой... Сегодня Андрей всё утро мне это доказывал, а я и сама знаю про то. Спасибо, что не помнишь зла! Прости, - она хотела взять Наташину руку, потянулась к ней через стол и громко закричала, склонившись на бок.
- Что, Соня, что с вами? - Наташа подскочила и наклонилась над ней.
- Всё, как будто вниз осело, - сухими губами произнесла она. - Не выносимая боль, ой!.. - она снова закричала и схватилась за низ живота, а потом рывками стала стягивать свой плащ, давивший на плечи и горло.
  Егорова бросилась в коридор и схватила трубку телефона, но в ней был вакуум - ни звуков, ни гудков.
- Что это, почему там тишина? - спросила у Сони девушка, держа трубку возле уха.
- У нас телефон спаренный, видимо соседи говорят, - ответила та и сжалась ещё больше. - Беги к ним, квартира напротив...
  Наташа выскочила за дверь, оставив её полуоткрытой. Она звонила в соседнюю квартиру, настойчиво надавливая на звонок, но никто не открывал. Девушка прислушалась к шуму за дверью, но там стояла тишина, шум раздавался этажом выше. Значит поговорили и забыли положить трубку на телефон, промелькнуло в голове.
- Соня! - крикнула Наташа с площадки. - У кого есть ещё телефон из соседей?
- Только на втором этаже в 80 квартире, - был ответ.
  Егорова спустилась на второй этаж бегом и вскоре уже оттуда звонила в "Скорую помощь". После экстренного вызова, она снова поднялась к Соне, но пока бегала, дверь от сквозняка захлопнулась на предохранитель. Наташа подёргала ручку и постучала в квартиру:
- Соня, это я, открой!... Соня открой, слышишь! Соня, - Наташа двумя руками барабанила в дверь. - Соня открой дверь! Соня открой!
  Но за дверью стояла тишина и Наташа поняла, что случилось несчастье. Она тут же спустилась обратно в 80 квартиру и набрала милицию, а потом и домоуправление по этому району.
  У квартиры стали собираться соседи. Через несколько минут прибежали из домоуправления и встали у двери. Наташа продолжала стучать. Все попытки были безуспешны, она обернулась и посмотрела на слесаря с домоуправом.
- Ломайте! - приказала она, кивнув головой на дверь.
- Милиция ещё не приехала, - неуверенно произнёс домоуправ.
- Уже приехала, - ответила на это Наташа и достала из кармана своё служебное удостоверение.
  После этого слесарь тут же приступил к работе. Когда замок затрещал, а дверь скрипнула и резко открылась, Егорова кинулась из тёмного узкого коридора в кухню и замерла в дверях: на полу у стола и отброшенной табуретки в своём синем пышном халате с подогнутыми ногами в луже собственной крови - лежала Соня.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

(На фото станция Мытищи, февраль 1980 год).