День города

  Раздражение вытеснило прочие чувства.   Сереже оставалось разглядывать  товарищей по несчастью, ожидающих на пятачке у памятника.  Терпеливо ожидающих. Половина с цветами. Не ошибешься: ждут своих краль. Но нет ничего хуже, чем ждать да догонять.  Правда, основная масса дожидалась. И сдавали пост только подошедшим.  И в эту минуту они переходили из категории Сережиных товарищей в не то, чтобы врагов, а в людей из другого мира.  А Сережа стоял ждал и злился.

  Время – деньги.  Тем более, что он пришел не на любовное свидание. Этот факт раздражал не меньше, а даже больше.  От любви, как сказал поэт, не требуют поруки.  Если на свидание не пришла девушка – вини себя. Значит, разлюбила. Но в Сережином случае все не так.  Сережа от Димки ждал элементарной порядочности, верности слову. Договорились прийти – приходи. Сережа сегодня лишний раз убедился, что с Димкой договариваться пустое дело.   но и Сережа хорош. Ведь знал, с кем имеет дело.   

Оставалось посматривать на стоящих рядом и философствовать.   Свидание – это соединение времени и пространства.   Почему встречи назначают именно тут?  Удобно. Рядом концертный зал, и театры.  Хотя некоторые, судя по всему, ждали не концерта, а именно свидания.  Вот кучерявый мужичек с букетиком тоже ждет, как оловянный солдатик.  Терпеливый. Долго торчит. Ведь уже понятно, что его подруга не придет. Или он упертый баран, или уже приучен к ее непунктуальности? Видно, что кучерявый злится.  Нервно цветами крутит. Сережа выбрал кучерявого вехой отсчета времени за его упорство. Грела мысль, что не он один в пролете.  У Сережи хоть букета нет, -  Димка не дама, -  но кучерявый дважды обломался: и время зря потерял и деньги на букет.  Интересно, как потом он расправится с букетом. В урну кинет? Или по городу будет с ним таскаться, как дурень с торбой?  Это девушки любят, когда им дарят цветы.   Для девушки цветы не только знак внимания, а знак для окружающих, что ее оценили.  Когда она идет по улице, букетик цветов, как завоеванный кубок.  А кучерявому ходить с цветами не пристало.  Если он будет, как дурень, слоняться с цветами, это знак, что его кинули. Вряд ли он будет при цветах по городу ходить.  И Сережа решил, что как двинет этот кучерявый на выход, так и он пойдет. Посмотрит, что тот сотворит с букетом. 

Но, бывает же чудо, кучерявый дождался. И это Сережу разозлило.  Последний из его отряда дезертировал.  Одно обрадовало, что к кучерявому подвалила такая - - невесть что и сбоку бантик. Если точность вежливость королей, так эта подошедшая дважды не тянула на королеву: и не пунктуальная, и, вообще, не ахти какая.  Хотя, справедливости ради, кучерявый не лучше. Ему лет как бы не за тридцать, потасканный, с залысинами.  А у нее только и достоинств. Что явно моложе кучерявого. Немногим старше Сережи. А для кучерявого – самый персик, лучше не пожелаешь. Девушка чмокнула кучерявого в щечку.  Кучерявый сунул ей цветы. И они попилили. 

 Сережа, ощутив, что с их уходом теряет ориентир, двинул за ними. Ни в концертный зал, ни в театр парочка не пошла. А куда тогда? Девушка тормозила то у одной витрины, то у другой.  И Сережа, заинтригованный желанием выяснить цель их встречи, шел за ними в людском потоке.  День был будним. И хоть шел он по центральной улице, поток казался ему мрачным, люди серыми, угрюмыми, небо печально свинцовым.  Когда парочка останавливалась у витрин, Сережа притормаживал в десятке метров за ними и ждал.  Наблюдал, как она тыкала пальцем на что-то в витрине и что-то говорила, чуть потянувшись к кучерявому. Постояв у витрины, они шли дальше. А Сережа, двигался за ними, желая, раз уж ввязался, выяснить, куда они путь держат? В ресторан? Уже мимо двух кафе прошли, не остановились.  Ну не встретились же они просто на витрины поглазеть.
 
Стипендия держала Сережу в жестких рамках, не позволяя разглядывать витрины. Тем более, думать о ресторанах.  А чтобы еще и девушку в ресторан пригласить – об это и мечтать не приходилось. Да и какую собственно девушку?  Были такие, кого он мог позвать в кино.  Пару раз одну заядлую, по ее уверениям, театралку из соседней группы он сводил в театр.  Без особого дальнейшего результата. Попалась даже такая, которой по деньгам Сережу сводить в кабак.  Но все это был проходной материал. Как рябь на воде с теплым ветерком.  Чуть порадовало глаз. понежило тело, пощекотало душу и прошло. Наступать же на горло собственной песне, сосать лапу и ограничивать себя, чтобы потом повести в какую-то кралю в ресторан, Сережа не хотел.  Можно было найти подработку. Но это значило бросить тренировки. А этого он не хотел. Не то, чтобы метил в чемпионы. А нравилось ему в спортзале. Заводило куда больше, чем в ресторане. Так что тот проходной материал, который попадался в виде особ противоположного пола, на то, чтобы пригласить в ресторан, не тянул.  А принцесса не попадалась. Шемахинская царица? Может быть. Но Шемахинская царица, - дело другое.   

Он и не мечтал о принцессе. Девушки из его окружения: институтские, общаговские, - были понятливыми. У Сережи легко налаживался с ними контакт. И каждая из сторон понимала, чего следует ждать от другой стороны. Все эти контакты были не серьезны. Так считал Сережа.  А серьезно, полагал он, будет после получения диплома. Вот когда распределение забросит его в какую-нибудь дырищу, где где-то на сопках багульник цветет, тогда деваться будет некуда. Там от серьезности не убежишь.
   
Другое дело кучерявый. У этого уже все схвачено. Кроме, как видно, полового вопроса, если он в его возрасте на свидания бегает. А может быть, подумал Сережа, он тайком от жены бегает на свидания к любовнице. Он уже в таком возрасте, что пора бы и семьей обзавестись.  Кучерявому распределение не грозит. Он явно москвич. А вот годы грозят.   Возраст такой, что не на свидания бегать. Но с другой стороны, он в его возрасте не стипендией перебивается. Ресторан по плечу.

Так Сережа размышлял, следуя за парочкой, подобно полицейской ищейке. Даже азарт разобрал. Он останавливался, когда они останавливались, и шел за ними, когда они шли. Квартал, другой.  Вдруг кучерявый остановился, резко развернулся. И в Сережу уперся взгляд   разъяренного быка.

  Сережа притормозил. Но слишком поздно он понял, что    лучше было бы продефилировать мимо.  Остановившись, он себя разоблачил. Кучерявый не сводил с него глаз.  Но не стоять же так. Сереже ничего не оставалось, как продолжить движение. И когда он поравнялся с парочкой, кучерявый шагнул, преградив ему дорогу.

- Ты чего за нами ходишь?

- Я за вами не хожу, - смутившись, ответил Сережа, - Я иду сам по себе.

- Да уж вижу. Я тебя еще на площади заприметил.  Видел я таких как ты.  я о таких, подошвы вытираю. Думаешь не знаю, кто тебя подослал?

- Никто меня не подослал, -  Сережа, не ждавший такого напора, хотел уладить дело миром.

- Ирина Ивановна тебя подослала?

-  Какая еще Ирина Ивановна? 
 
Сережино удивление было так очевидно, что кучерявый на минуту задумался, оглянулся на свою спутницу, которая стояла в трех метрах за его спиной.

-  Или ты прежний Валюхин? Так имей в виду, я тебе живо рыло начищу. Без проблем.

- Какой Валюхин?  - опешил Сережа, а через секунду понял, что Валюха, вероятно, девушка, шедшая с кучерявым. И понял, что эта Валя у кучерявого так высоко котируется, что тот возомнил, что такой ценный кадр, как Сережа, может опуститься до такого. Буйная фантазия. 

 - Кати отсюда, пока не схлопотал, - с угрозой прошипел кучерявый.

-  Размечтался, -  надменно улыбнулся в ответ Сережа. Этим он хотел сказать, что кучерявый размечтался, равняя его спутницу с таким красавцем, как он. Но кучерявый принял Сережин ответ как боевой вызов. Он расправил плечи и стал зло и крикливо, по-петушиному наскакивать на Сережу. Прямо посреди улицы, полной народу.

Прохожие удивленно оглядывались.   Сережа, который не любил быть в центре внимания в таких ситуациях, быстро определил, что кучерявый только понты кидает, руками машет, а защиты никакой. И Сережа выполнил короткий, - даже не удар, скорее укол в печень. Только чтобы обозначить, кто есть, кто.  В качестве намека кучерявому, чтобы не рыпался. Тот намек понял.  Глазах потемнели от испуга. И он приступил к передаче мыслей на расстояние. С недосягаемого до Сережиных кулаков расстояния он сверлил противника ненавидящим взглядом. Валя, стоявшая неподалеку, пришла на выручку своему кавалеру.

- Юра не связывайся, - и обратилась к Сереже, - Вы зачем за нами следите. Некрасиво.

- Ничего я за вами не слежу. – ответствовал Сережа, - Я иду своей дорогой. Вас не трогаю. И что красиво, а что нет, мое дело. Если голова не в порядке, лечиться надо. Я тут при чем?

 От Сережиной отповеди кучерявого сорвало в штопор.

- Это у меня с головой не в порядке? Ты еще не знаешь, кретин, с кем связался. Я тебя сейчас в бараний рог. В милицию сдам. Там с тобой иначе поговорят.

- Юра, успокойся, не связывайся - в голосе девушке слышалась мольба.

- А ты – и тут кучерявый повернулся к своей спутнице, - Чего тут Ваньку ломаешь?  Так и скажи, что это твой бывший дружок. Что вы сговорились. Не думал я, что мне еще с твоим прошлым придется разбираться.
 
Что-что, а наезжать на ту, к кому пришел на свидание, Сереже казалось низким. Он не был ангелом по отношению к прекрасному полу.  Когда он почувствовал, что с Соловьевой уже переходит все границы и нужно отчаливать, это тоже было не совсем честно с его стороны.   и ему было даже жалко Соловьеву. Она не могла понять причин его охлаждения. Все прашивала, может быть ему про нее что-то наговорили.  Сама протягивала Сереже возможный ответ. Но Сережа, как благородный человек, этим не воспользовался. Наоборот, сказал ей что ничего ему про Соловьеву не наговорили. И он ее по-прежнему уважает. Но не судьба. Но кучерявый повел себя подло.

- Тоже мне мужчина, - сказа ему Сережа, -  Хорош рыцарь, на девушку наезжать. Никакой я ей не дружок. Я ее впервые вижу. И век бы вас не видел. Придурки. Я иду своей дорогой.

- Ну так иди!  Крути педали! -   командным тоном почти крикнул кучерявый и сделал жест, как делают конферансье, приглашая на сцену артиста. 

И Сережа пошел именно туда, куда указывал кучерявый.  Косясь в витрины видел, что парочка следует за ним.  Теперь он оказался впереди.  Шел не торопясь. Если они спешат, обгонят.  Но теперь он чувствовал неудобство. Когда он шел за ними, была цель, были преследуемые, был азарт.  А теперь цели нет. Идешь как бы в никуда.  На тебя наплывает серая неприветливая Москва, которая слезам не верит. Из-за ощущения вакуума и отсутствия цели настроение испоганилось. Обратно в общагу возвращаться?  Тогда проще вернуться на «Маяковскую». Или уже идти до «Площади Свердлова»?  Он остановился, чтобы определиться, в каком направлении идти. 
И теперь уже кучерявый со своей пассией натолкнулись на него. И Сережа в свою очередь сделал аналогичный жест рукой, давая им пройти.

- Нет уж. Ты иди впереди, - сказал кучерявый.

- Только после вас, - ответил Сережа

- Юра, отстань от него, - попросила девушка.

Парочка прошла вперед, и Сережа снова оказался следящим. И по тому, что кучерявый то и дело оглядывался, было понятно, что слежка его бесит.  Хуже нет ждать да догонять? Ну а когда кто-то за тобой следит, тоже неприятно. Ну что же, хоть слежкой Сережа мог развлечься.  Кучерявый снова остановился. И Сережа видел, что тот созрел для скандала.
 
Но понимая, что Сережа сильнее и за себя постоит, кучерявы негодование   излил на спутницу.  Кучерявый извергал обвинения, подозрения. А она, вжав плечи, испуганно замерла. Почти как в песне, подумал Сережа.  А она, потупя очи, ни жива и ни мертва, молча слушала обидные кучерявого слова. Сережа от этого удачного сравнения даже улыбнулся, махнул им на прощанье, и сказал

- Прощай, Валюша.
 
И двинул себе дальше.  зачем он так сказал? Чтобы позлить кучерявого. Тягаться с  Сережей он  не посмеет. Будет срываться на девушке. Девушку. конечно жалко. Но поделом ей. сама такого придурка выбрала. 


 
Сережа дошел до Пушкинской площади. И тут почувствовал потребность сделать себе в этот не лучший день маленький подарочек, сходить в кино. Билетов на очередной сеанс не было. Ждать? Долго. Огорченный, пошел обратно сквером к памятнику Пушкину.  Тут, как и на Маяковской, место встреч. Но встречались чаще те, кто договорился пойти вместе на фильм. Народ шел развлечь себя самым важным из искусств.  Спекулянты работали. Определить их можно было деловому взгляду и голубеющим в ладонях билетам.  Обычно они запрашивали две цены. Тут Сережа, при всем желании побаловать себя кинематографией, оставался принципиален. Не хватало после всех сегодняшних происшествий еще и переплачивать. Но поскольку душа была мрачна, нужно было как-то снять камень. И в минуту колебаний и сомнений он увидел Валю. Подруга кучерявого стояла с билетом в руке. Толкнуть хочет?  она стояла лицом к идущим на фильм и спиной к кинотеатру и Сережи не видела. Покупать билет у этой красавицы он вовсе не собирался. Но с другой стороны, что мешает? Он ей ничего плохого не сделал. И Сережа подошел.

- Продадите билетик?
 
- Вам не продам. Спасибо и на том, что вы сегодня сделали.

- А что я такого сделал?

- Могли бы вести себя умнее. Из-за вас Юра психанул и ушел.  Вечер насмарку. Билет теперь продаю.  Вот что вы сделали, - 

- Да я вам ровно ничего не сделал. А может быть, я даже добро для вас совершил. Вышли бы замуж за психопата. И потом всю жизнь бы мучились, -  сказал Сережа.
 
Она была печальна. Глаза грустны. Чуть ли не со слезой.  И не так уж плоха. Как Сереже сначала казалось. Как там писал Пушкин: «Печаль моя светла, печаль моя полна тобою» кем была полна ее печаль? Кучерявым?  Девушка с билетом на продажу в одной руке и цветами в другой –  классическая иллюстрация к внезапной ссоре влюбленных. И по тому, кто остался при билетах, подумал Сережа, можно определить, с некоторой долей вероятности, кто из поссорившихся больший псих.

-  Юра говорил, что вы, уже на Маяковке за ним следили.

- Много чести.  Там таких, ждущих полно. Мы просто стояли почти рядом. Долго. И я загадал, как он уйдет, и я пойду. Я уже понял, что никто к нему не придет.  А оказалось, что вы пришли. Везучий.

- Был бы везучий, если бы вы следом не таскались. А вы значит, раз невезучий, решили и нам вечер испортить?

- Да я же вам объясняю.  Я загадал уйти, как только он уйдет. Как вы пошли, я, раз загадал, тоже пошел. А что за вами, случайно получилось. А ваш Юра просто псих. Нервнобольной. Лечиться надо.

-   Он легковозбудимый, - улыбнулась Валя, - А вы – подлый. Нам вечер испортили.

-  Да не собирался я вам вечер портить. А что до того, что я подлый, так для психов, которые всех кругом подозревают, -  им кажется, что любой человек против них злоумышляет. Для них любой подлый.  А я просто посторонний. Я арлекин.

- Арлекин?

- Ну да! я шут. Я арлекин, я просто смех. Без имени и в общем без судьбы.  Для вас и вашего Юры я арлекин.

- Но от вас нам не смешно.

 - Мой номер заполняет перерыв, - добавил Сережа, - Сейчас у вас перерывчик. Вот мой номер и заполнил. 

- Арлекин, значит, - она на минуту задумалась, - Без имени и в общем без судьбы? 

- Вообще-то меня зовут Сережей. И судьба есть. но она мимо вас проходит.

- А что у вас произошло? Не пришла ваша девушка?

- Я не девушку ждал, а товарища, -  Сережин голос стал вдруг отдавать  холодком. 

-  Товарища?  Не верится, - она недоверчиво посмотрела на Сережу, - Говорите так печально, словно девушка не пришла.

-  Нет, товарищ не пришел.  Что вас удивляет?

-  Место удивляет. У Маяковского -  романтическое место. Там влюбленные назначают свидания.

- Смотрите на это проще. Центр города. Метро.  Удобно. Люди у телеграфа встречаются. Мало ли где. 

-   Встречаться у телеграфа, это проза, никакой лирики. Можно и в ГУМе под часами, - сказала она, - А в жизни всегда должна быть место лирике.

  - В жизни есть всякое. В ГУМе под часами удобнее потому, что там не страшен ни дождь, ни мороз.

  - Вы говорите так, словно обычно только там свидания назначали.

- Ни разу. Я на Соколе живу. мне Маяковская удобнее. И моему другу тоже.   Просто я стараюсь рассуждать логично.  В целом жизнь подчиняется логике.

- Это печально, -  сказала Валя.

 - Жизнь – не кинокомедия.  Даже возьмите кинокомедию.  Очень часто герои попадают во всякого рода неприятности. А зрителю это смешно. Ну разве не цинично.

- Но ведь кончается все хорошо, -  сказала Валя.

 - Это в кино. Жизнь суха. Романтику ей придает сам человек. Тот, кто хочет романтики.

- А разве вы не хотите романтики? – удивленно спросила Валя. Сережа задумался. Он никогда не задавался таким вопросом. Но, Соловьева, например, та забодала его своей романтикой. 

  - Это смотря что назвать романтикой, - сказал он, -  Вот вам кажется одно романтичным, а мне другое. Каждому свое.

- Нет я с вами не согласна. Жизнь, судьба нам сама  высвечивает моменты. Там, где мы не ожидаем.  Даже в полной темноте и отчаянии.  Судьба всегда дает новый шанс.

- Вот психанул ваш Юра, и судьба дает вам новый шанс? - усмехнулся Сережа.

 - Возможно и так, - она улыбнулась в ответ, -   Раз у вас сегодня такой неудачный день я вам сделаю маленький подарок. Берите билет.

-  Зачем? Я у вас куплю.

- Нет, вы тем, что возьмете, как подарок, сделаете и мне подарок.

- В чем же подарок?
 
- Вы пойдете со мной. А то после всех сегодняшних приключений одиноко, скребет на душе. А чтобы вы не чувствовали себя в долгу, потом отработаете. Проводите меня домой. Договорились?   

Сережа даже не спросил, где она живет. Далеко ли ее провожать. Он был обезоружен ее улыбкой.  Согласился с мыслью, что улыбка ее красит.


  Сережа правым плечом чувствовал ее плечо. Локтем- ее локоть.  Обращать внимание на такие прикосновения – это из набора старшеклассника. А к тому же прикосновения с кем?  Эта Валя не велик подарок.  И кажется, просроченный. Старше его.  Однако, после бесплатного представления с кучерявым, после разговора об арлекина, о шансе, который дает судьба, ему стало интересно, как дальше все сложится. И подумав, что пойти в кино – не обещать жениться, и что на безрыбье и рак рыба, Сережа успокоился.  Свет еще не потушили, когда Валя стала выяснять.

- Так вы говорите, у вас сорвалась деловая встреча?

- Да деловая встреча, -  Сережа теперь говорил доброжелательно, чуть склонившись к ее уху, чтобы пересилить гул зала - Друг не пришел.  Как там в песне, друг оказался вдруг и не друг и не враг, а так. Сразу не разберешь.

 - Что же вы так про друга?
.
- Он не то чтобы друг. Мы из одного города. Более того, из одного класса. Поступили в институты в один и тот же год, сразу после школы.  Ну и сблизились поэтому. Мы не сильно и дружили в школе. Но сами понимаете, из далекого города из одного класса и в Москве.  Это сближает. Ты тут острее ощущаешь одиночество. А парень из одного класса – знакомое лицо. Хотя, как он был балбесом, так и остался. Москва ничему не научила.

- А чему хорошему Москва может научить?

- Хотя бы являться вовремя на свидания. И вообще являться. Не оставлять в неведении. Я из-за него день впустую потратил

- Вот и неправда, - валя сказала, дотянувшись почти ему до уха, -  Мы с вами познакомились разве впустую? – и вопросительно посмотрела на него, - Я же вам говорила, что у судьбы всегда есть запасной шанс.   Хотя, как я понимаю, у вас было достаточно времени освоиться, вжиться. Наверное, девушка есть.

  - Тут совсем другое. Я с одноклассником должен был встретиться.  Я с ним десять лет в одном классе протрубил. А семнадцатого сентября день города.  Святое дело.  У нас город-герой. А семнадцатого сентября - нам удобно.  С учебой еще никакой запарки.  Тем более пятый курс. Вот мы и решили, почему не отметить. День города у нас там отмечают на широкую ногу. Там   еще тепло, небо голубое. Не то, что тут. Свинец. Когда были на первом курсе мы с днем города, естественно, пролетели. Была картошка. И на втором тоже пролетели. Как-то не получилось.  А перед третьим договорились, что семнадцатого встретимся.  Кровь из носа. На Маяковской. А он не пришел.  А теперь мы, когда летом с ним дома встретились, снова договорились отметить. Он зуб давал, что придет. И снова не пришел.

- Во время войны таких расстреливали, - улыбнулась Валя, -  Вам можно посочувствовать, - она покачала головой и положила ладонь на его ладонь, -  Видите, как получается.  Жизнь полна нежданных поворотов. Если бы он пришел, не сидели бы вы сейчас тут.

 
Сережа смотрел фильм и взвешивал. Ему казалось, что новое знакомство соседство с ним девушке было приятно. Если она положила свою руку на его, это как понимать?   И сейчас, в зале темнота, на экране кипели страсти, а она не отстранялась от его плеча. И когда он, где- то в середине сеанса, положил свою ладонь на ее ладонь, она не убрала руку, словно этого и ждала.  Он так и продержал ее ладонь в своей. Думал: не принцесса, но она сама говорила насчет шанса, который дает судьба.  Может быть она и думает, что он – шанс.   

Пока смотрели кино, окончательно стемнело. Она жила в «Тестильщиках». Значит, нужно ехать метро.  Да еще с пересадкой. По пути к метро она взяла его под руку и, поежившись, сказала, что ей все время кажется, что Юра следит за ними.

- А что, - заверила она, - Он может.  Он ревнивый.  И упертый, как баран. Если что втемяшится, не отступится. Он ведь знает, какой сеанс. Может дождаться окончания. И идет за нами.

- Ну и пусть идет, если так хочется, – сказала Сережа, -  На обиженных воду возят. Чего бояться? Что он сделает, Отелло? Кругом полно народу. 

- И все же. Он жутко ревнивый. Вы пожалуйста меня до дому проводите. Хорошо?

 Случай, который их свел, между тем развивался предсказуемым сюжетом.  В том вагоне, в который они сели сначала, была давка. Она повернулась к Сереже, и, - ниже его на голову, -  уткнулась, как родная, лицом ему в грудь, макушкой под шею. Такие финты на третьем курсе прокручивала Наташка Соловьева. Валино прижимание Сережа можно объяснить. Во-первых, давка. Во-вторых, он сам не против этого.  А Соловьева этот трюк выполняла даже когда в вагоне народу было мало. Конечно не сразу, когда почувствовала, как потом утвердилась в напрасной мысли, что имеет право на Сережу. Но Соловьева выше Вали, так что стояла почти глаза в глаза. И не только повыше. Куда как эффектнее. Но только трюками своими сделала только хуже. после них Сережа и почувствовал, что пора давать задний ход.      
 
Вагон, в который они с Валей пересели до «Текстильщиков», оказался полупустым. Валя не стала повторять финт Соловьевой, что, с одной стороны, говорило в ее пользу. А с другой стороны, давало Сереже повод для размышлений. Может быть провожание получится таким – спасибо и до свиданья.   

 У Сережи имелся опыт провожаний. И имелся разнообразный опыт провожаний. Ну понятно, что девочку из их общаги нечего и провожать. Живешь почти что рядом. А вот ту же Соловьеву, москвичку, Сережа, как джентльмен, провожал. Соловьева была в списке провожаемых не первой и не последней. Большинство провожаний заканчивались поцелуями и незатейливыми ласками в подъезде. По-разному выходило.


 Заток женских сердец из соседней группы Роберт Лорьян говаривал Сереже, когда был в романтическом настроении. В женщине есть противоречивость. Они вроде бы и одинаковые, основная масса ведет себя - как под копирку. И вместе с тем разные.   вдруг из-под этой копирки выскочит что-то ни на что не похожее. И Сережа соглашался с Лорьяном.   Разные бывали девушки. Да и разные подъезды. Что тоже немаловажно.

 Одна очень серьезная воспитанная девушка из хорошей семьи по имени Марина жила в подъезде с лязгающим лифтом. Был такой плюс в ее доме: всего две квартиры на этаже.   Но восемь этажей. Подъезд в трехэтажном доме, где четыре квартиры и нет лифта, куда уютнее. Простая арифметика. Восемью два - шестнадцать. А трижды четыре – двенадцать. Зато площадка между первым и вторым этажами Марининого дома давала почти стопроцентную гарантию, что твой интим никто не нарушит. Но в случае с Мариной проблема заключалась не в подъезде. Марина была из породы девушек - «только после свадьбы». И к тому же из упакованной московской семьи.  Дедушка членкор. Так что, сомнения насчет целесообразности брака и у Сережи, и семьи членкора были взаимными.

  Валиного настроя Сережа пока не знал. единственно, что было точно, в «Тестильщиках» членкоры не живут. Однако поскольку живут там хорошие, простые трудолюбивые советские люди, это внушало некоторые надежды. Улица от метро к ее дому была освещена хуже, чем в центре. Валя все так же неторопливо шла рядом, взяв его под руку. Время было еще не позднее.  Продмаг работал. Валю окликнула девушка с авоськой. Подвалила, с нескрываемым интересом посмотрела на Сережу.

-  Знакомьтесь, Сережа, -  Валя произнесла так буднично, словно знакома с Сережей сто лет. 

  - Таня, - теперь подруга разглядывала Сережу оценивая, - А где Юра?

- Не знаю, -  Валя посмотрела в темноту. Словно там витал дух Юры.    
 
Глаза и улыбка подруги сигнализировали, что Сережа оценен и одобрен. Оттиснут на нем знак качества.    Те несколько минут, пока подруги болтали, Валя не выпускала Сережиной руки. Сережа помнил, что Соловьева тоже начинала с хождения под руку. Сережа ждал, когда подруги наговорятся.  Смазливая Таня, почувствовав на себе Сережин взгляд, и словно забыла, что у нее в руках полная авоська. Но время - деньги. И Сережа напомнил, что им пора идти.

- Ну мы пошли, Танюша. «Сереже еще возвращаться», - сказала Валя и лукаво улыбнулась ему. 

  Они прошли несколько шагов, и ее улыбка исчезла. Шла, опустив голову, словно считала шаги до дома.

- Мне двадцать три, - вдруг сказала она.

Сережа не поверил.  Многие девочки из его группы и соседних групп, поступили в институт не с первого раза. И им было по двадцать три. Но они смотрелись явно моложе Вали. Кстати, та же Марина была почти на год его старше. Почти старуха. 

- А мне двадцать два, -  Сережа сказал и почувствовал, как Валю словно передернуло.

- А выглядишь солиднее, - и она замолчала.


 - Вот и мой дом.  Я с родителями живу.


  Последняя фраза означала, что домой на чашку чая она его не позовет. Зашли в подъезд.
  Одним из любимых афоризмов Роберта Лорьяна   был такой: если в начале спектакля на стене висит ружье, оно должно потом выстрелить, а если ты провожаешь девушку и, при входе в подъезд, лампочка не светит, то есть варианты.


А сначала она показалась Сереже зашоренной.  Расставанье растянулось. Соседи и лифт периодически прерывали прощанье. Но как только двери лифта закрывались, поцелуи возобновлялись.  Тут Соловьева бы Вале сто очков вперед дала.
 
В результате никаких договоренностей   не было выработано.   Валя закинула удочку на новую встречу, но Сережа не заглотил крючок и ответил, что в данный момент он не знает, как вклинить свидания в график учебы и тренировок. Хотя полгода назад, когда понял, что кубки и медали   не светят он забросил тренировки. Как говорится. ушел из спорта. А на пятом курсе их не насиловали. Но он успокоил Валю. Поскольку знает, где она живет, за неделю определится и приедет.

- Нет уж лучше позвони. Или домой, или на работу.    На работе спросишь Игнатенко. А если дома – Валентину Борисовну. Чтобы предки лишних вопросов не задавали.  Не стоит их резко ошарашивать. Они к Юре привыкли.

- Привыкли. Усмехнулся Сережа. Он, во-первых, старше тебя. Зачем тебе пенсионер? А во-вторых, у него не все с головой в порядке.

- С головой у него в порядке. Он кандидатскую пишет.

- Видел я таких кандидатов. Выйдешь за него, будешь потом горе мыкать.

- А за кого мне выходить? За тебя?   

Вопрос вроде бы заранее подразумевал отрицательный ответ.  Хотя почему обязательно отрицательный?   Сережа применял дедуктивный подход. По пути домой он вспомнил об Эдике Лезнере и Вовке Суворове. Эдик недавно съехал из общаги. Женился. Еще до женитьбы, когда он стал вить вензеля вокруг Аньки, его прозвали Пушкиным. Ото ли потому что он внешне напоминал Пушкина. То ли потому что Анькина фамилия была Гончарова.  И вот венец его усилий.   Женился на фартовой бабе, стал москвичом, и взял себе фамилию Гончаров.  Долго еще со второго курса шел к своей цели.  А у Вовки Суворова роман был лавинообразный. Он свою пассию быстро обработал. Еще не женился. Но уже к ней съехал.  А тут пожалуйста, в первый же вечер девушка, москвичка, задает конкретный вопрос.  Сережа на вопрос не напрашивался.   Соловьева тоже была москвичкой. И куда как получше этой Вали.  Но тогда перед Серёжей было открытое пространство и глаза не кололи примеры Эдика и Вовки

  Несколько дней он ходил со странным чувством, как вроде наступил туда, куда не следует.  Дивился себе, на что он там мог клюнуть. Потом отошло. Но произошло как с заразой.   После инкубационного периода он почувствовал странное чувство тяги. За это время, что тоже удивительно, Валя ему стала казаться красивее. Точнее, более приемлемой.  Он обещал  ей определиться в течении недели.  Есть грех,  затянул. Прошло  с дня города почти три. Ничего.  вино, чем старше, тем лучше. Заждалась, наверное.  Сильнее обрадуется его звонку.      

 Но прежде чем звонить, Сережа  двинул на консультацию   Роберту Лорьяну.  Тот жил  под боком, в их же корпусе этажом ниже.  Сережа стал подпускать туману, зашел издалека, говорил абстрактно.  Но великий сердцеед   был прозорлив.

  -  Когда человек так крутит, верный признак что его скрутило. А нужно отбросить побочное, случайное  и конкретизировать задачу.  В чем задача – то? На пятом-то курсе - известно. Писька или прописька?  - Лорьян молча ждал ответа. Сережа сделал неопределенный жест, и Лорьян  продолжил рассуждения, --  Доверимся великому поэту. Он писал  «В наготе держали взятое, да так, что кровь выступала из-под ногтей». Ты дошел до наготы?

  - Ну, положим, - приврал Сережа.

 - А если дошел, в чем тогда вопрос? - удивился Лорьян.

- Разве не понятно? Вопрос бюрократический, Вопрос штампа в паспорте.
 
-  Как у Шекспира? Ставить или не ставить?

 - Типа того.

-  Да-а, - протянул Лорьян, -  Удивляюсь. Какая инфантильность!   Как сказал другой поэт «увы он счастия не ищет, и не от счастия бежит».  А если на передовой?  Тоже типа того?  Народная мудрость: синица в руках лучше, чем журавль в небе. Маяковский писал: «мне любовь не свадьбой мерить», а Роберт Рафаилович говорит: мне свадьбу не любовью мерить.  Иди решительно вперед и пусть сопутствует удача, -   Сереже показалось, что он уловил. Взгляд его просветлел.  Лорьян закончил, -  И побольше наглости. Женщины это любят.

  Он отправился звонить. Но телефоны упорно  не отвечали. Ни один, ни другой. Единственно, что его могло выручить, он знал, где она живет. Ехать не близко. Но странное желание увидеть эту несимпатичную женщину толкало в спину.  Дверь открыла немолодая женщина. Сережа спросил Валю, и тут же нарвался на допрос, кто он такой.  Прикинулся коллегой.

- Коллега? – удивленно повторила женщина, и с недоверием покачала головой, - А Вали нет. Она мне не докладывается, куда ходит.
 
Судя по тому, как эта дама с ним разговаривала, она не допускала и мысли, чтобы Сережа был соискателем  Валиной руки. Этот нежданный облом произошел в середине дня. К вечеру Сережу распирало.  И он снова поехал в «Текстильщики»
 
На том самом месте, в тупике за лифтом, где когда-то он обнимал Валю, в темноте ворковала парочка. Свято место пусто не бывает. Вот что значит многоэтажные дома.  Места интима крайне востребованы. Сережа, чтобы не смущать парочку, сразу свернул на лестницу и стал подниматься пешком. Четвертый этаж – не проблема. Снова ее мама сообщила, уже с заметным раздражением, что не знает, где Валя.  Дверь хлопнула, и он пошел вниз. И по мере спуска ему все больше казалось, что до его слуха долетают знакомые, недавно слышанные нотки. Тихой тенью он спустился к площадке. Прислушался. Сомнений нет. за лифтом ворковали Валя и ее кучерявый. 


Через несколько дней на проходной общежития Сережа столкнулся с Лорьяном.

- Ну как? – спросил знаток женщин.

- Все на мази, - ответил Сережа.

-  Побольше наглости. Женщины это любят.
 


-