Времена года. Белый январь 5

Декабрь махнул всем на прощание лапой. Пришло время трескучих морозов,  ярких звёзд, синих льдов. Время счастливых встреч, тёплых объятий, душевных разговоров, от которых будто ангел по душе босыми ножками пробегает: я так рад тебя видеть, ты - мой выбор, я скучала, спасибо, что ты есть, чай будешь? Время познакомиться с самим собой, прислушаться к своему сердцу, помолиться о необходимом, вспомнить хорошее, напланировать  доброе, загадать заветное. Настало время, когда возможно всё: мечты сбываются, сожаления тают. Оно идёт... 
Я тоже иду. С подарками к моей потрясающей Лиз. Она умеет принимать  их с такой неподдельной, с такой искренней радостью, что мне доставляет удовольствие ей что либо дарить.
 Лиз было всего семь, когда умерла её  мать. Дальше воспитанием девочки  занимался отец, жестокий и деспотичный человек. С возрастом его характер становился только хуже. Друзья, красивая одежда, косметика - всё запрещено. Девушка должна уметь готовить, шить, содержать в порядке дом. В институте она была серой мышью, изгоем. Уйти от отца сначала боялась, потом было жаль постаревшего, немощного старика. Его не стало, когда Лиз исполнилось двадцать семь. Глядя, как опускают в землю обитый бархатом гроб, она вдруг осознала, что свободна, что теперь может делать, что хочет. Без оглядки на отца. С её плеч свалилась огромная тяжесть. На следующий день она сходила в парикмахерскую и постриглась. Потом купила помаду, флакончик духов и большое зеркало. Жизнь открыла ей свои объятия, вот только стать по-настоящему счастливой в том окружении, которое сделало её несчастной, было невозможно. Но если есть желание изменить свою судьбу, то способ всегда найдется. Лиз продала дом и переехала в этот город, чтобы забыть прошлое,  наверстать упущенное, насладиться свободой.  Чтобы полюбить себя, ореховое мороженое, аромат свежесваренного кофе, шуршание шёлка и длинные юбки из твида. Прошлые лишения придавали особую сладость тем немногим удовольствиям, которые она себе позволяла.
Много лет  преподавала любимую литературу, а выйдя на заслуженный отдых, согласилась вести частные уроки на дому.
- Порою, целый день, занимаясь со своими учениками, ловила себя на желании всё бросить и побыть одной, - рассказывала Лиз. - А потом приходила мысль: можно остаться в таком одиночестве, какого никому не пожелаешь.
Однажды её осенило: чтобы не было времени чувствовать себя несчастной и одинокой, нужно тратить свою жизнь на любовь и о ком-то заботиться. На следующий день Лиз принесла с помойки горшочек с каланхоэ. Он стоял на стопке старых пожелтевших газет так, что она не могла пройти мимо, не заметив его, и трясся от холода. На дворе хозяйничала поздняя осень и цветок был обречён погибнуть в ближайшую же ночь. А ещё через пару  недель она отмывала от уличной грязи в своей белоснежной ванне тощую бродячую собачонку. И безмерно удивлялась, как Бог умеет читать наши мысли. Уж не отправляются ли они к нему в виде писем?
- Как у Киплинга, помнишь? - говорила Лиз, -  "...И Бог, обрывающий айсберги и в море ведущий лёд, слышит, как плачет лисёнок и ветер в снегу поёт...".
Помню, моя дорогая, моя чудесная Лиз...

Город торжественно чист. Из пышных сугробов торчат белые, будто сахарные спинки скамеек. На оконных стеклах цветут  папоротники. Потрескивают  украшенные инеем деревья. Обгоняя меня, куда-то мчатся маленькие вихри снега.
Но какие бы вихри не бушевали снаружи, в квартире Лиз всегда тихо. В воздухе пахнет зелёными травами, а глаза разбегаются от обилия цветов. Ботанический сад завял бы от зависти, видя такое роскошество.
На дворе мороз, а в доме лето. Светло, уютно.
- Ты испекла моё любимое миндальное печенье! - восклицаю я, обнимая Лиз.
- С таким нюхом тебе бы трюфели искать, - смеётся она и помогает размотать мой заиндевелый шарф.
- Идём пить чай.  Заварила с базиликом. Говорят, он успокаивает и приводит в порядок мысли.
- С удовольствием. Люблю пробовать новое, менять старые привычки, пока они не стали необходимостью.
Лиз разливает в чашечки горячий, ароматный напиток:
- Достаточно несколько небольших листочков на чайник, но они обязательно должны быть свежесорванные. Такой чай, да твои добрые письма помогли мне смириться со смерть Норы. Цепляться за хорошее - вот что помогает пережить невыносимую боль утраты. Признаюсь, было нелегко. Собака скрашивала моё существование почти десять лет. Ну, как тебе печенье?
- Божественное печенье! Лиз, а ты не хочешь взять другую собачку? Я могу съездить с тобой в приют.
- Я это обдумываю. Давай ещё по чашечке. Понравился чай?
- Так понравился, что завтра опять приду...
Перед уходом вспоминаю о подарке, достаю из сумочки "Мышеловку" Агаты Кристи и кубик итальянского мыла ручной работы со  сладким инжиром:
- Надеюсь, тебе понравится. Оно такое нежное, с уютным запахом лета.
 Лиз, принимает мою заботу и в ответ просто искрится счастьем.
 Ах, Лиз, не встретив тебя, я бы никогда не подумала, что в одном человеке может быть столько света...

На улице довольно холодно. Вечерний сумрак слегка разгоняют редкие фонари, окружённые золотистым ореолом. Снежинки украшают мир белоснежным кружевом. Густой пар от дыхания клубится в воздухе. Мороз деликатно пощипывает нос и щёки.
Я вдруг вспоминаю свой покинутый до весны дачный домик. Вспоминаю, что в  день отъезда под стол закатилось упавшее яблоко, а я так и не нашла времени найти его. Наверное теперь его нашёл мышонок и хрустит им, обхватив  озябшими лапками. А хорошенькая мордочка припорошена золой из камина. На полке пустая чашка в красный горох, в кресле открытая книга, на чердаке - старая туфля, в которой мышонок свил уютное гнездо из лоскутков и кусочков газеты.  Опустевший сад занесло снегом. И дорожку к дому.
Белый снег - чистый лист. Что же написать на нём? Какую жизнь придумать?...