В. Шляпентох о роли Джорджа Гэллапа в России

 

Приводимый ниже текст «Гэллап в России» был написан давно (16 ноября 2017) и дал основу серии фейсбучных постов, в которых рассматривались разные грани отношения советских / российских социологов к «отцу опросов общественного мнения» Джорджу Гэллапу и его наследию. К этой теме хотелось бы обратиться в ближайшее время в связи с тем, что в июле будущего года исполняется 200-лет документированным в прессе опросам общественого мнения в Америке. Хотя не исключено, что подобные зондажи (электората) проводились и раньше.


Но, перечитав свой текст шестилетней давности, я подумал не о Гэллапе, а о Владимире Шляпентохе, о его личности и его жизни. Я много лет знал его и впервые рассказал о нем еще при его жизни, в 2012 году по «Радио Свобода» [1]. Он прожил много лет в Америке, был заметным специалистом по СССР, после перестройки несколько раз приезжал на Родину. Поэтому некролог, написанный через день после смерти Володи, я назвал «От российской социологии он никуда не уезжал» [2]. Он не хотел эмигрировать, но обстоятельства, сложившиеся вокруг перспектив получения образования и достойной работы его детьми, вынудили его принять такое решение. Он надеялся, что визит к всесильному главному редактору «Правды» Михаилу Зимянину, который знал Шляпентоха, поможет ему в решении накопившихся проблем, Но Зимянин поручил одному из своих заметителей переговорить с Шляпентохом, и встреча показала, что помощи не будет. В Америке все сложилось успешно: дочь Александра стала признанным специалистом в одном из современных направлений математики, а сын Дмитрий - профессором истории, автором ряда книг по истории России.


В обсуждаемой ниже статье Шляпентох аргументирует свое утверждение о том, что роль Гэллапа – много сделавшего для своей страны – выше оценивается в России, чем в США. И это не просто «холодная» констатация признания гэллаповского наследия в нашей стране. Шляпентох подчеркивает заслугу советских аналитиков массовых установок в обнаружении органической связи опросов с социологией. Что ведет, во-первых, к более широкой трактовке связей социологии и демократии и, во-вторых, к более глубокому пониманию научного наследия Гэллапа. Первым среди отечественных социологов Б.А. Грушин стал трактовать опросы как направление социологии, вскоре в своих теоретических и эмпирических исследованиях такую концепцию приняли и стали развивать М.К. Горшков, Ю.А. Левада, Ж.Т. Тощенко, Б.М. Фирсов, Ф.Э.Шереги и, безусловно, В.Э.Шляпентох.
Такая интерпретация природы опросов и наследия Гэллапа не случайна, она коренится в различии генезиса опросов в США и СССР. В Америке, первыми организаторами опросов и аналитиками статистики мнений были психологи и исследователи рынка, а сами опросы рассматривались как методы журналистики. В СССР изучение общественого мнения с самого начала стало делом социологов.

ГЭЛЛАП В РОССИИ

Володя Шляпентох: «...Гэллап в России <…> оказался символом новой социальной науки, способной противопоставить лживой официальной картине общества правдивое описание…»

Выход в свет перевода книги Дж. Гэллапа и Соло Рэйя «Пульс демократии» и широкая презентация этой работы в набирающий силу «День социолога» - само по себе событие важное в научной, политической и общественно-культурной жизни России. И все же, мне думается, что его следует рассматривать не только как само по себе, но в множестве других событий, укладывающихся в явление или процесс, который можно назвать «Джордж Гэллап в России». Допускаю, что ошибаюсь, но я не могу припомнить имени еще одного современного иностранного социолога, которое было бы столь же известно в России как Гэллап.


Естественно задаться вопросами о природе подобной популярности этого американского обществоведа в России и о том, когда начался путь Гэллапа в России. Мне представляется, что очень убедительное объяснение этого феномена дано одним из первых советских исследователей общественного мнения Владимиром Эммануиловичем Шляпентохом (1927-20015). Все российские коллеги и друзья называли его Володей, так же звали его и американские социологи. И сейчас, после его смерти в моем мысленном диалоге я конечно же говорю с Володей.


Как-то в начале 2009 года, после выхода в свет моей новой книги по истории опросов общественного мнения в США, в долгой телефонной беседе Шляпентох, который, по-моему, коротко и не умел говорить, сказал, что напишет рецензию на мои книги и в чем-то согласится со мною, но в чем-то нет. Конечно, я был тронут этим предложением и обещал ответить на любые его вопросы, если это потребуется. И действительно, вскоре такая рецензия вышла в двух весьма кредитных изданиях. В России: «Джордж Гэллап и Россия: Размышления по поводу книг Б. Докторова об американской истории опросов» [3] и в Америке: Shlapentokh V. Comparative Essay: George Gallup in Soviet Russia, Journalism & Mass Communication Quarterly, Summer 2009.


Представив кратко содержание книги и автора, а также мой подход к анализу истории опросов и биографии Гэллапа, Шляпентох поставил вопрос: «Но почему российский, а не американский ученый оказался автором самой детальной биографии Гэллапа и других корифеев знаменитых на весь мир опросов общественного мнения?». Конечно, ответ на этот вопрос он в определенной мере связал с моим образованием и характером работы в России до отъезда в Америку. Но все же главное он видел в социальной обусловленности интереса советских ученых к изучению общественного мнения и деятельности Гэллапа.


Процитирую этот фрагмент текста из «Социологического журнала» с некоторыми купюрами: «Другое дело СССР. В 1960-е годы никто из нас даже в самых смелых мечтах не допускал появления демократии в стране. Все наши надежды связывались только с движением к «социализму с человеческим лицом» и смягчением режима, надеждой на согласие Кремля учитывать в своих решениях интересы народа. Позже я писал об этом в моей книге об интеллигенции [Shlapentokh V. Soviet intellectuals and political power. Princeton: Princeton University Press, 1990].


Признание общественного мнения в качестве важного фактора в жизни тоталитарного общества (совместимость этих двух явлений — уже другой вопрос) и разрешение властей на его честное изучение было пределом наших желаний. Восторженная вера в магию общественного мнения, якобы способного изменить стиль руководства страной, понимание важности его изучения требовали от нас, организаторов первых опросов в стране, создания собственной галереи героев, которые могли бы служить высокими примерами проведения опросов общественного мнения. Таким примером стал Гэллап. На втором месте, пожалуй, был Лесли Киш, чья книга о выборке была для нас библией [Kish L. Survey sampling. New York: John Wiley & Sons Inc., 1965]. <…>


Исторически возникшая органическая связь опросов общественного мнения с социологией в СССР объясняется, на мой взгляд, тем, что они виделись обществоведам как локомотив, призванный привести в движение всю эмпирическую социальную науку. Появление, пусть временное, грушинского Института общественного мнения при «Комсомольской правде» (1960 г.) рассматривалось в стране как грандиозное продвижение всей социологии. Поэтому Гэллап в России стал фигурой иного звучания, отчасти — более мощной, чем на своей родине. Он оказался символом новой социальной науки, способной противопоставить лживой официальной картине общества правдивое описание его состояния. Отсюда почти мистическая слава Гэллапа в России, которая распространилась не только среди определенных слоев советской интеллигенции, в основном либеральной и горячо поддерживавшей социологию и опросы, но и среди партийной номенклатуры. В отличие от сегодняшнего политического класса России, коммунистическая элита тайно, а иногда и почти открыто уважала Америку и разделяла с интеллигенцией культ Гэллапа» [3, с. 166-167].


В подтверждение своих слов Володя Шляпентох вспомнил, как в 1976 году он «пробивал» возможность провести общесоюзный опрос для газеты «Правды» по территориальной выборке. «Ответственный сотрудник “Правды” усомнился в необходимости для газеты знать мнение всего населения страны, а не только ее подписчиков (и где-то он был, конечно, прав). Но мое желание осуществить задуманный проект и продвинуть вперед технику опросов было настолько сильно, что я прибегнул к очевидному для профессионала лукавству. Настаивая на “моей” генеральной совокупности — “население страны” и отвергая предложение газеты — “подписчики”, я заявил, что именно так на моем месте поступил бы Гэллап. “Гэллап, — задумчиво и уважительно повторил мой собеседник. — Ну, что ж, так тому и быть”. И первая территориальная выборка населения страны по месту жительства со случайным отбором на всех стадиях была спасена» [3, с. 167-168].


Вспомнил Шляпентох еще один случай помощи Джорджа Гэллапа ему, более широко – советским социологам: «Укажу еще на одно следствие гэллаповской революции, важное для советских социологов: опыт Гэллапа помог провести в СССР опросы с ограниченными ресурсами. Дело опять таки в начальстве — воспитанное на идеологии переписей населения, оно было склонно доверять результатам опросов, только если они охватывали десятки тысяч респондентов. Когда я докладывал итоги первого национального опроса, выполненного по просьбе «Известий» в 1966 году, я мог впечатлить их тем, что мы опросили 10 000 подписчиков и еще получили 30 000 прессовых анкет (заполненных опросников, напечатанных в газете) [Читатель и газета: Вып. 1 / Под ред. В.Э. Шляпентоха. М.: ИКСИ АН СССР, 1969]. Я прекрасно понимал уже тогда, что наша выборка нелепо велика, если, конечно, оставить в стороне необходимость изучения отдельных групп населения. Пришлось потратить в дальнейшем немало усилий, чтобы публика и профессионалы освоили знаменитый тезис Гэллапа о том, что в опросах важен не столько объем выборки, сколько правила отбора. И если сегодня национальные выборки российских полстерских организаций часто не превышают 2000, то это означает, что дух гуру из Принстона победил в России окончательно» [3, с. 170].


1. Докторов Б. «Владимир Шляпентох. Социолог здесь и там». http://proza.ru/2022/03/30/216.
2. Докторов Б. От российской социологии он никуда не уезжал. https://cdclv.unlv.edu/archives/Tributes/shlap_bd.html.
3. Шляпентох В.Э. Джордж Гэллап и Россия: Размышления по поводу книг Б. Докторова об американской истории опросов // Социологический журнал. 2009. №2. С. 161-174.