Богословский спор. Отрывок из романа Узел

На баке большой галеры, именуемой так же галеасом, под сенью парусинового полога собралось высокое общество: командующий янычарами Гонии Вали-ага — крепкий телом муж с бритым по янычарскому обычаю подбородком, двое его ближних офицеров — чорбаджи, капитан галеаса — рейс Апты-паша Мариоли и муэдзин Эвлия Челеби. Мужчины курили кальян и беседовали. Прислуживал им юноша-невольник.
- О, правоверные, - говорил горячо молодой муэдзин,- я утверждаю, что непреодолимой пропасти меж людьми Писания не существует, будь они иудеями, христианами или членами общины Мухаммеда. Аллах вложил души в тела всем живущим. Лучший пример этому - присутствующий средь нас доблестный Вали-ага.
Произнося свою речь, Челеби старался, как бы ненароком, прикрывать рот рукавом простого короткого халата, в который был облачён по причине жаркой погоды. Молодой муэдзин был учен, велиречав и хорош собою.
 Командир янычар скривился лицом - словно уксуса отведал. Ага не любил, когда вспоминали его христианское происхождение, пусть это делал, знающий наизусть все суры Корана хафиз, целовавший руку самому Дели Хусейн-паше, нашему главнокомандующему. Вали-ага даже рот открыл, чтобы вступить в спор со сладкоречивым хафизом, но Эвлия не дал вымолвить ему слова:
- Я продолжу!- остановил дерзкий муэдзин янычарского агу,- после того как Аллах явил людям Коран, любому здравомыслящему ясно, что вера христиан в святую троицу заблуждение. Три не равно одному! Бог един, ибо сказано в Священной Книге: «Не взывай наряду с Аллахом к другим богам. Нет божества, кроме Него!»,- торжественно произнёс знаток Корана, соблюдая все правила теджевита — науки произнесения звуков в Священной книге. Для этого муэдзину пришлось убрать рукав хтырки от лица. Передних зубов у Челеби не было, что несколько портило его благообразную внешность.
 Янычарский ага тронул свой твёрдый, как пятка, подбородок — самолюбив красавчик-муэдзин. Говорят, зубы он потерял, играя в джирит при дворе Мурат-хана, мир его праху, который сам любил метать дротик. «Если бы мои головорезы так беспокоились о своей внешности, им бы пришлось носить паранджу»,- усмехнулся Вали-ага.
 Улыбка янычара походила на волчий оскал.
- Иса, сын Марьям, является посланником Аллаха. Мухаммед сказал: «Веруйте в Аллаха и Его посланников и не говорите: «Троица!» Аллах непорочен и далек от того, чтобы у Него был сын». Иса — пророк, посланный Аллахом в общину иудеев. Пророк, а не Бог! Если любому неверному, пребывающему в темноте невежества, втолковать эту несложную истину, он отринет заблуждения!
- В правоте Священной книги никто не сомневается, досточтимый эфенди Эвлия,- наконец вставил своё слово янычарский ага, - но, увы нам! Христиане закостенели в грехе. Их уши закрыты слову Мухаммеда. Переубедить их невозможно!
- Но от Аллаха и у них есть душа. Пробовать надо! Пророк сказал: «Обратить неверного лучше, чем стать обладателем красных верблюдов», и ещё: «Кто призовёт к истине, тот получит вознаграждение тех, кто последует за ним!»- разгорячился молодой муэдзин.
- Христиане злонамеренны и упрямы,- стоял на своём Вали-ага,- спроси хоть у нашего радушного хозяина, сколько плетей истрепал он об их спины!
 Янычарский ага поклонился в сторону рейса Мариоли. Капитан галеаса сощурил выцветшие глазки:
- Не мне ничтожному судить ваш спор, достойные мужи. Ты, господин Челеби, прав — христианина можно обратить в истинную веру. Взять хоть вот этого славного юношу, прислуживающего за нашим столом. Зовут его Сильвио из Ливорно. Он смышлён, расторопен, знает многие языки и предан мне всем телом и душой.
Рейс потрепал невольника за щёку, покрытую нежным пушком, и продолжил:
- Я купил его в Стамбуле. Через беседы со мной заблудший познал свет истины и обратился к Единому Богу. Надеюсь, в судный день, Аллах оценит мои старания.
 Апты-паша хитрил. От новообращенного была выгода в этой жизни. Красивый юноша ни в чём хозяину не отказывал, к тому же исправно доносил рейсу настроения средь бывших единоверцев, коим по приказу хозяина выказывал показное снисхождение и любовь.
- С другой стороны, много правды в словах уважаемого Вали-аги. Чтобы понять слова Пророка, необходимо быть способным отличить свет просвещения от тьмы невежества. Умы неверных подобны навозу. Кяфиры упрямы, как ослы, и непокорны, как дикие звери,- попробовал примирить спорщиков Апти-паша.
- Слово Пророка способно смягчить самое дикое сердце,- не сдался молодой муэдзин,- я готов накормить обедом всех тут присутствующих, если после моей беседы любой христианин, которого вы поставите предо мной, не признает свою ошибку!
 Гонзийский ага и рейс Мариоли переглянулись. Самоуверен молодой муэдзин. Таких надо учить! А, цена хорошего обеда сынка придворного ювелира не разорит.
- Аллах Велик и слово Пророка — истина!- по-совиному прикрыл тяжёлыми веками заблестевшие глаза гонийский ага,- всё что происходит в мире — происходит по воле его, но если христианин признает поражение в споре, я готов кормить за своим столом всех здесь присутствующих, пока не падёт Азов.  Клянусь покровителем янычар Хаджи Бекташ-Вали, мир его праху! Такой будет мой ответ на твоё предложение, наш щедрый эфенди Челеби.
 Командир янычар скорчил постную рожу, должную изображать набожность, возвёл очи горе и приложил ладонь к сердцу. Чорбаджи повторили жест своего начальника.
- Достойнейший Апты-паша, вели позвать нам невольника из христиан,- Вали-ага подмигнул капитану. «Я тебя понял»,- склонил голову рейс Мариоли, пряча усмешку в бороде.
 Капитан подозвал слугу и что-то шепнул ему на ухо.
- Слышал, о чём господа говорили?- спросил вслух Апти-паша итальянца,- выполняй!
 И нарочито громко, так чтобы хорошо услышал упрямый муэдзин, добавил: «Выберешь нам любого гребца, но чтоб от него не воняло!»
- Внимание и повиновение,- сказал смиренный раб, поклонился и ушёл.

 Гребец не смел поднять глаз на господ. Был он ростом невелик, телом худ и жилист, словно связан из пеньковых канатов.
- Подойди ближе, не бойся,- сказал рабу Эвлия мягким голосом.
Гребец опасливо взглянул в сторону капитана и остался на месте. Вновь уставился в палубу. В тяжёлых кандалах, с тряпицей на голове вместо шапки, одетый в лохмотья, выглядел раб жалко.
«Кого Сильвестр привёл?- недовольно подумал рейс Мариоли,- такой трус со всем согласится. Не видать нам обеда от муэдзина!»
- Ты понимаешь мою речь?- участливо спросил Эвлия,- подойди ближе.
- Не смею, господин,- ответил по-турецки раб и склонился ещё ниже. «Хорошо мои помощники гребцов выдрессировали!»- усмехнулся про себя рейс Мариоли,- однако надо вмешаться.
- Подойди к господину!- рявкнул Апты-паша.
Раб сделал несколько поспешных шагов. Загремело железо кандалов.

- Как тебя зовут?- спросил муэдзин, дружелюбно улыбаясь.
- Ивашка,- ответил раб и облизнул сухие губы. Голос у гребца прерывался, словно во рту у несчастного не осталось ни капли влаги.
- Хочешь пить, Ивашка?- догадался Эвлия и протянул рабу чашу с водой,- пей!
Гребец поднял голову. Эвлия увидел его глаза. Были они голубые, как северное небо.
 Раб принял чашу из рук муэдзина, однако пить не решился. Вновь посмотрел в сторону Апты-паши: «Можно?».
- Пей!- приказал капитан.
Гремя цепью, гребец поднёс чашу к губам, жадно задвигал кадыком.
- Веришь ли ты, христианин, в единого Бога?- спросил муэдзин, дождавшись когда раб напьётся.
- Верую,- ответил раб, утирая рот рукою.
- Это хорошо,- сказал Эвлия, -а в святую троицу?
- Верую.
Османы переглянулись — ну, сейчас начнётся. Интересно, как сладкоречивый муэдзин станет доказывать свою правоту невежественному рабу?

- Скажи, христианин, по-твоему, Иса сын Мариам — Бог?- задал вопрос Эвлия.
- Христос наш Бог,- звякнул кандалами раб.
- А, кто создал небо и землю? Кто создал всё живущее на ней?- продолжил задавать вопросы Эвлия.
- Землю и всё живущее на ней создал Бог,- ответил раб.
- По-твоему, сын Мариам вначале создал небо и землю.., а только потом родился?- Эвлия Челеби мягко улыбнулся,- как такое может быть? Ты в том не видишь противоречия?
- Нет,- сказал раб,- небо и Землю создал Бог Отец, а Христос Сын Божий!
- Ты, Ивашка, и твой отец - разные люди. Согласен? Вас двое! Значит и Иса сын Мариам, и Бог который Землю создал - разные сущности. Их двое! Если ты веришь в Христа, значит ты многобожник. Или ты по другому считаешь?- развёл руками молодой муэдзин.
- Нет,- насупился Ивашка,- Бог един.
Эвлия возвёл очи горе, призывая Аллаха в свидетели, и набрал в грудь воздуха, чтобы попытаться переубедить упрямого кяфира, но тут вступил в спор нетерпеливый янычарский ага.
- Ты, раб, считать умеешь?- Вали-ага показал христианину ладонь с двумя подогнутыми пальцами.
- Сколько пальцев видишь?- спросил насмешливо янычар.
- Три,- выдавил из себя Ивашка.
- Теперь давай вместе считать, -сказал янычарский ага тоном, каким разговаривают с непонятливыми детьми,- один Бог создал землю!- гонийский ага загнул первый палец,- это раз!
- Пророка Ису, которого вы Богом считаете, распяли на кресте язычники - два,- янычар согнул второй палец.
- А, третий ваш Бог какой-то дух святой, которого никто не видел!- предводитель янычар согнул третий палец и рассмеялся.
- Три не равно одному!- закончил ага торжествующе, выставив перед носом христианина ладони с одним и тремя оттопыренными пальцами,- видишь? Сколько ударов плетью ты, многобожник, предпочтёшь — три или один?- спросил янычар и расхохотался, словно пустой бочонок по каменной мостовой покатился.
Вслед командиру засмеялись его чорбоджи, удерживая чалмы с серебряными ложками — символами их власти над янычарами, захихикал рейс Мариоли. Нахмурился имам Эвлия — унижать человека в споре нельзя, если хочешь его в чём-то убедить!
Выпрямился раб. Посмотрел на османов.
- Пальцев на руке много,- сказал Ивашка дерзко,- а кулак - один!
 Раб показал костистый кулак туркам.
 Исчезли улыбки с лиц османов.
- Кулак один,- сказал Ивашка,- так и Бог Отец, Бог Сын, и Бог Дух Святой вместе - единый Бог, как мой кулак!
 Замолчал раб. Больше ни одного внятного слова османы от него не добились.

 Опечалился молодой муэдзин — не видать ему от Аллаха красных верблюдов, и на обед придётся раскошелиться.

 Апты-паша погладил по заднице своего итальянского слугу. Угодил шельмец господину, а к рабу надо присмотреться — больно дерзок.


- Принимай раба,- сказал Сильвестр потному турку в коротких шальварах и толкнул Ивана в спину,- сегодня не наказывай. Хозяин им доволен.
В куршее — узком проходе, идущем от носа до кормы галеаса, тесно. С верхней палубы доносятся неясные голоса, смех. Матросы-леванты и стрелки-айлакчи наслаждаются редким бездельем.
 Подкомит Ибрагим-бей недовольно дёрнул обезображенной шрамом щекой — его оторвали от игры в кости. Ещё два-три удачных броска, и он бы отыгрался. Теперь снова жди улыбки переменчивой фортуны. Господа на баке развлекаются разговорами с презренными кяфирами, а нам ни присесть!
- Давай, давай,- подбодрил он своего гребца по-русски и красноречиво положил волосатый кулак на плеть. За десять лет работы со славянами поневоле изучишь их варварский язык.
 Иван протиснулся мимо Назарки Жилина, сидевшего на его весле загребным. Распространяя запах чеснока, пыхтя и отдуваясь подкомит пролез следом. Нагнулся над замком. Пристегнул Ивана на общую цепь.
 Ибрагим мог гордиться своими гребцами — доходяг средь них не было. Ни один другой галеас не мог идти под вёслами так скоро и долго, как судно Апти-паши. Чтобы добиться этого пришлось забить до смерти пару лентяев. Но он отец своим гребцам — строгий и справедливый. Отец должен не только строго наказывать, но и хорошо кормить своих детей. А это негодяй Гасан-анбачи, ответственный за провиант, всё загрузил порохом. Хвала Аллаху, ветер попутный, идём под парусами, а если бы нет, мне самому веслом махать?
 Громко сопя и поминая Аллаха, подкомит ушёл.
 Каторжники уставились на Ивана — зачем вызывали? К худу или добру?
 Мошкин достал из-за пазухи мешочек табаку — берите братцы.
- Ого!- удивились товарищи,- где разжился?
- Силивёрст Марьин слуга дал.
Табак разошёлся по рукам гребцов.
- Эй, мне хоть понюшку оставьте!- засмеялся Иван.
- Нешто мы Иван Семёнович ничего не понимаем,- сказал Тимошка Иванов крупный, мосластый казак из Вехнеломовска,- тут и тебе достанет.
Мешочек вернулся к владельцу.
- Ну, куды тя таскали? Чего видел?- спросил Ивашка Лукьянов невольник из московских стрельцов.
Иван огладил бороду, солидно откашлялся.
- Скоро, братцы, нам за вёсла браться - с борта берег видать. А берег тот весь от шатров да палаток бел… Этакая прорва народу! А водили меня к самому капитану…
- К Анти-пашу Марьеву?- встрял в разговор донец Ефимка Михайлов.
- К нему. Сидит тот Анти-паш на ковре да кальян курит. А вокруг янычены, все с дорогим оружием, морды бритые — во!
 Иван надул худые щёки, показывая какие у бусурман рожи.
- А ещё один молодой, сладкоголосый. Наверное их имам.
- Чего от тебя хотели?- спросил Назарка Жилин. Назар был из детей боярских потому старался говорить степенно и держаться важно.
- В веру свою бусурманскую меня хотели склонить,- сказал Иван,- многобожником обзывали, пальцы показывали.
Мошкин передразнил янычарского агу.
- Толстый янычен мне говорит: «Один Бог землю сотворил». Ванька показал товарищам палец. «Второй ваш бог — Христос, которого жиды распяли, а третий — Дух Святой!» Мошкин разогнул три пальца на руке.
- А, ты?
- А я им говорю. Тот кто землю сотворил — это Бог-Отец. Раз,- Мошкин согнул средний палец.
- Христос, который жизнь за человеков отдал — это Бог-Сын. Два,- Иван подогнул к среднему большой палец.
- Тот, кто всем душу живую дал, то - Дух Святой, Три!- Ивашка согнул указательный,- а вместе все един Бог, как мой кукиш вам!- закончил Мошкин под хохот товарищей.