Март. Последнее поле

МАРТ.ПОСЛЕДНЕЕ ПОЛЕ.

Заканчивались восьмидесятые. Мартышка сильно постарел. На правом бедре выросла внушительных размеров опухоль.
Гистология диагностировала аденомиому. Но оставлять охотничью собаку дома, самому уехав на охоту, было равносильно тому, что похоронить её заживо.

Поэтому на очередной праздник души, открытие летне-осеннего сезона, мы как всегда, поехали вместе. Мой друг Валера на своей тогдашней лодке повёз нас на острова в районе Чардыма. Его Джина уже год как ушла в страну вечной охоты.

Приехали на остров, на котором кроме нас никого из охотников не было. Провели разведку, определили пути пролёта утки.
Остров зарос настолько, что даже грязей, на которых традиционно водились бекасы, практически не стало.

С нами был родственник жены Валерия Юрий, приехавший с семьёй из Краснодара, тоже рыбак и охотник, а также младший сын Валерия Сашок и его двоюродный брат, сын Юрия, Сергей. Стоянку выбрали так, чтобы можно было детям купаться и загорать на песочке, а самим, недалеко отплывая на лодке, блеснить окуней и щук.

Охота открывалась в субботу с утренней зари, поэтому времени у нас было ещё вагон и маленькая тележка. Мы с Валерой занялись обустройством лагеря, а Юра заплыв на надувной лодке чуть выше по течению, приступил к блеснению.

Дети помогали нам, собирая дрова для костра и размещая вещи в лагере. Натянули тент из целофана, поставили две двухместные палатки и приступили к приготовлению обеда. Март лежал у моих ног, время от времени отгоняя комаров и слепней, клацая зубами. Его полностью седая голова с уже начавшими слепнуть глазами, время от времени поворачивалась ко мне, как бы спрашивая, что делать дальше.

Юрий приплыл с полным куканом окушков и парой небольших щучек. Решено было варить уху. Дети стали чистить рыбу под руководством Валерия, а мы с Юрием сели чистить картошку. Так незаметно подкрался вечер и мы наблюдали красивейший закат, который бывает только на Волге в августе. Одевшись в брезентовые куртки от комаров и намазавшись Дэтой, вышли понаблюдать вечерний лёт уток. Все наши ожидания оправдались и мы окончательно определились со стрелковыми местами на утрянку для каждого.

Костёр выхватывал из темноты песчанный берег, на который тихо накатывали ласковые волны, глаза Марта отсвечивали в темноте, дети ушли спать в палатку, а мы просто сидели и слушали тишину.

Утром в тумане расставились по местам. Всё вокруг было в росе. Постепенно туман начал рассеиваться, на востоке засветлело всё сильней и вот уже первые пока невидимые утки просвистели где-то недалеко. Заря разгоралась всё сильней и вот уже раздались первые раскаты выстрелов, полетевшие над водой.

Вот из всё больше просматриваемого тумана на нас несётся пара кряковых. ИЖБ-47 12 калибра дважды говорит своё громкое "АХХ!!!" и обе утки падают метрах в двадцати друг от друга. Мартыша подаёт одну и плывёт за другой.

Совсем рассвело и показался огромный диск красного солнца. Всё вокруг заиграло красками, отражаясь в мокрой от росы осоке. Лёт был слабый, но летели исключительно кряквы. Вот Валерий где-то рядом выстрелил из своего верного Шольберга два раза, Юрий стрельнул несколко раз и всё стихло.

Идём потихоньку по тропинке между озёр. Вижу, как на очень большой высоте над озером, у которого я стою, заходит кряковой селезень.
До него метров пятьдесят. Решаюсь и стреляю шестёркой из левого ствола. Селезень складывается и падает метрах в ста пятидесяти от нас в густой камыш на мелководье. Как-то становится стыдно посылать старика в такое крепкое место, но он уже сам там, пыхтит и вылезает с битым крякашом в пасти.

Проходим мимо Валерия и он говорит: -Пошли кобеля, вон на чистом утка битая плавает. Посылаю, собака плывёт, берёт утку поперёк тушки и вдруг останавливается на одном месте, задрав голову вверх, начинает тонуть. Я как был, в сапогах и одежде, бросаюсь на помощь другу и плыву туда, где видно только круги на воде. Запутываюсь в рыбацкой сети, рву её, освобождаю Марта, который никак не хочет выпускать из пасти утку, хоть и нахлебался воды. Так и плывём: я аппортирую собаку, а собака утку.

В сентябре я решаюсь и оперирую собаку сам, удаляя опухоль на бедре.
Келлоид формируется удачно и в конце октября на вновь купленном пластиковом катере "Нептун-2" с тридцатисильным "Вихрём" мы с Мартом едем в луга к уже месяц как живущему там Дмитрию.
Отчаливая с базы, волной поднимает лодку и сносит ветровое стекло натянутым корабельным тросом.

Становится не очень-то комфортно. Скорость катера большая, а от ветра защититься нечем. Кутаюсь в телогрейку, а лицо обматываю шарфом.
Март дрожит у меня в ногах. Усаживаю его в передний рундук на спальные мешки. На Волге штормит и если бы не хорошие обводы катера, то наверняка пришлось бы нахлебаться водички. Перевалив коренную, чуть сбавляю газ и наше дальнейшее путешествие проходит уже не так экстремально.

Красивый бурун за кормой и бегущие по бортам острова наполняют мыслями о вечности жизни. Уже тринадцатый сезон мы с Мартышкой ездим и плаваем на охоту. Старик вылез из рундука и внимательно смотрит на меня. Наверняка мысли наши и настроения совпадают.
Кто-то ведь сказал, что собаки похожи на своих хозяев.
Значит и мыслят они одинаково.

За размышлениями прибыли на один из островов, на котором во все сезоны мы обязательно стреляем вальдшнепов. Собираю ружьё, заряжаю спортивной девяткой. Мартышка выпрыгивает на песок. Отношу якорь на берег и отправляемся на охоту. Первая стойка сразу же за кустами. Кобель не слышит команды, тужит. Приходится самому вытаптывать птицу. Первый дуплет сезона из нового для меня ружья. Находим ещё трёх вальдшнепов и успешно приглашаем всех в ягдташ.

К вечеру приплываем на стан. Дима рад нашему появлению. Его тогдашняя собака, ирландка Лизавета, облизывает своего старого ушастого друга.
На дереве бечева, по которой висит гирлянда вальдшнепов, связанных за ноги.
По приблизительным подсчётам, там их не меньше тридцати штук. На другом дереве висит десятка два уток.

Дима с подозрением осматривает мой новый корабль и сочувствует мне в езде без стекла.Решаем ездить на охоту по гривам на его "Казанке-5М3", а моего "Нептуна" оставлять в лагере. Поздней осенью на Волге не бывало в те времена мародёров, поэтому лагерь мы оставляли со спокойной душой.

На другой день выяснилось, что у моего "Вихря" сломался торсионный вал и Димка взялся разбирать мотор. Починив, предложил попробовать его в работе. Оставляем собак на берегу, отплываем от берега и пытаемся завести мотор. В это время слышу всплеск и вижу плывущего ко мне кобеля.
Он подумал, что мы без него на охоту собрались.
Приходится вылавливать старика за шиворот из холодной воды и водворять в рундук, предварительно протерев насухо.

Неделю охотимся. Кобель разодрал о колючки келлоид операционного шва и приходится всё время его обрабатывать перекисью и заклеивать медицинским клеем БФ-6. Март по-прежнему тужит, он не слышит посыла, но чутьё стало ещё дальше и верней. Он не пропускает ни одной птицы. ИЖБ-47 тоже не подводит и несмотря на несколько коротковатую для меня ложу, вальдшнепы падают почти все. Вечерами в палатке слушаем приёмник "Абава" на батарейках "Крона". Очень часто повторяют хит Малинина про напрасные слова. Мы с Димкой выучиваем эту песню наизусть.

Ездим по дубовым гривам, охотимся по вальдшнепам, ловим щук на блесну, вечером стреляем уток в ближайших озёрах и неделя пролетает незаметно.
Мой отпуск заканчивается, а Диман ещё остаётся на недельку.
На дворе девятое ноября. Иногда по вечерам сыплет дождь со снегом, но птицы пока много и уезжать домой мой друг не хочет.

Мы прощаемся и я отчаливаю от берега. Отремонтированный мотор взревел с первого рывка стартера и мы с Мартом понеслись по протокам в сторону города. На одном из островов Шумейки я не выдерживаю, причаливаю и решаюсь ещё на одну, возможно последнюю в жизни собаки охоту. Проходив полчаса, мы взяли семь вальдшнепов и одного крякового селезня, сидевшего с края протоки в камышах.

Дёргаю мотор. И тут начинаются злоключения. Работает только один цилиндр, из-под прокладки головки блока идёт пар. Так и едем небыстро ночью вдоль левого берега по тихой воде, ориентируясь на освещённые турбазы. Через три часа, преодолев последние восемнадцать километров, причаливаем к лодочной стоянке. Ловим такси и едем домой.

Охота та действительно оказалась последней для Марта. Самочувствие его к зиме резко ухудшилось, пошли метастазы, он таял на глазах.
Он ушёл в страну вечной охоты в 1990 году, немного не дожив до своего четырнадцатилетия. На могиле его после похорон лежало тринадцать стреляных гильз...