Коля Шлепнога

Раньше все эвенки, в отличие от других народов, всегда  пребывали при оружии. Проще говоря, они с ним никогда не расставались, и охота для них была разрешена в любое время года. А они, дети природы, никогда не брали ничего лишнего. Добывали зверя и птицу столько, сколько было нужно для еды себе, соседям, родственникам.

Коля- Шлепнога, работал агрономом в совхозе и как все его сородичи был заядлым охотником. Как-то ранней весной он решил организовать облавную охоту, средь своих односельчан и тех, кто к ним приблудился по тем, или иным причинам. Коля был хромым на одну ногу и по этой причине получил кличку «Шлеп-нога». Уже и дети его выросли – одни уже оканчивали школу-интернат в районном центре, а те, что поменьше ходили в начальную школу пока еще в родном селе.

А кличка к Коле так и прикипела, приклеилась на всю жизнь. Никто в его семье – ни дети его, ни жена уже не обижались. Привыкли к этому прозвищу, свыклись с ним, сами порою на него откликались. Шлеп-нога в тот день был на охоте за старшего. Как и полагается «смотрящему», он всех проинструктировал, расставил по номерам, и сам пошел вместе с неопытными охотниками гнать зверя из леса на тех, кто стоял на номерах с ружьями наизготовку.

Идет охота на волков, идет охота!
На серых хищников — матерых и щенков.
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты.
Кровь на снегу и пятна красные флажков.
В.Высоцкий

Прошло уже больше часа. Коля со своей командой уже распугал своим криком и свистом все живое, что было в этом лесу. Пора было закругляться и выходить к месту сбора.

Те, кто был на номерах, постреляли от души и довольные охотой возбужденно обсуждали все детали прошедшей охоты. К ним присоединились, слегка подуставшие, загонщики и тоже включились в общее веселье, и на свой лад кроили особо интересные моменты облавной охоты.
Вытащили по такому случаю все свои съестные припасы. Налили по чарочке «огненной воды» и пустились в воспоминания о былых заслугах, добытых трофеях и о курьезных случаях на охоте, случившейся с кем угодно, но только не с теми, кто рассказывал эту самую байку.

Чувствую, что я охотник
И добытчик для семьи.
В самой гуще я природы,
Естества и красоты!..
Тут жены я слышу глас:
– Из курятника вылазь!

А «командующего парадом», Коли- Шлепноги, все еще не было. Сначала никто этому не придал особого значения, слишком еще были свежи воспоминания. Каждый хотел высказаться, и каждый готов был часами рассказывать о своем,… о самом сокровенном. Когда, после нескольких пропущенных рюмок, спало первое нервное потрясение, заметили, что Коли с ними нет.

— Устал, наверное, Шлеп-нога, присел где-нибудь на пенечке, вот и задерживается, – вынесли общий вердикт, и на том все успокоились.

Однако время шло, а его все не было. Все принялись понемногу  роптать на него, стали рассуждать о том, в какой стороне он мог бы застрять. Начали уже разбиваться на группы, чтобы идти на поиски пропавшего товарища и охватить, по возможности, больший участок района поисковых работ. Но тут Шлеп-нога, слава Богу, показался у края опушки леса и все весело загалдели, увидев его живым и невредимым. Прерванные было разговоры в связи с отсутствием Коли, возобновились с новой силой.

Все вернулись к прежнему состоянию приподнятости души и опять, с жаром, начали вновь вспоминать о событиях минувшей охоты. А Коля тем временем, все шлепал и шлепал к ним, еле волоча за собою ноги. Он уже прошел приличное расстояние, уже до места сбора оставались считанные метры, когда остальные охотники увидели отделившегося, словно тень, от края лесной опушки медведя и ринувшегося по следу Коли.
Все закричали в один голос, только Коля не совсем понял значение всеобщего возгласа, а продолжал шлепать к ним, ничего не подозревая о, нависшей над ним, смертельной опасности. А Мишка после зимней спячки не успел еще нагулять жир, и был неимоверно худ, зол и страшен. Его не испугали ни крики людей, ни запах ружейных стволов, изрыгаемых ни с чем несравнимый запах пороха. Он был голоден и стремился, во что бы то ни стало настичь свою жертву.

Коля, наконец, заметил его, хотел прибавить шагу, но больная нога не давала ему этого сделать. От того, что он хотел побежать, наоборот стало еще хуже. Если он раньше шлепал медленно, но стабильно, то теперь начал путать ноги, от чего его скорость снизилась почти до нуля.
Ему оставалось дойти до ребят совсем немного. Все оцепенели, забыли про ружья и застыли в немом ожидании неминуемой гибели своего товарища.
Все кто наблюдал тогда за состязанием Коли- Шлепноги, и огромного, лохматого мишки со свалявшейся от зимней спячки неопрятной шерстью, на время забыли обо всем на свете. И даже никто, даже подумать не успел о собственной безопасности. Каждый из них уже стонал и только шептал про себя:

— Быстрее Коля, ну быстрее же…

И лишь один человек из этой компании, Гоша Северьянов, не растерялся, не потерял твердого рассудка. Он, как увидел медведя, сразу зарядил оба ствола крупной картечью. Специального заряда на медведя – жакана, у него не оказалось.
— Крупная картечь из двенадцатого калибра,  да из близкого расстояния имеет не меньшую убойную силу, – мелькнуло в мозгу у Гоши.

Гоша крепко сжимал в руках свою вертикалку.  И при этом молил лишь Бога, чтобы Коля открыл для него обзор для стрельбы. Чем ближе подходил Коля, тем сильнее Гоша остерегался нажимать на курок. Вдруг заряд заденет Колю, тем более, что того шатало и бросало из стороны в сторону  не хуже, чем в драбадан пьяного человека.
Когда Коля почти доковылял до них из последних сил, Гоша буквально над его левым плечом пустил в медведя  дуплетом. Заряд просвистел возле уха Коли, обдав его запахом гари и пороха. Мишка рухнул, как подкошенный, а Коля произнес:

— Все, будем стираться…

Гнетущую тишину внезапно прервал чей-то вздох облегчения. И это послужило сигналом для остальных. Нервное напряжение, как-то спало разом, и все хором загалдели; обступили Гошу – начали хлопать его по плечам, спине; пожимать ему руки, восхищенно заглядывая тому в глаза. Потоптавшись еще некоторое время возле туши убиенного мишки, взялись его разделывать.

— Хотя мясо у него после зимней спячки было никудышным, но не оставлять же его на съедение врагам, разным там лисам и прочим тварям.

Приняв такое решение, все взялись со всех сторон обдирать шкуру.
А заодно послали гонца на тракторе в деревню.  Душа каждого из присутствующих требовала разрядки, слишком много ярких событий приключилось за день. Не успели ребята еще добраться до внутренностей туши, а гонец уже, затаренный из местного сельпо, с победным кличем мчался по бездорожью к ним на стоянку.

Налили по первой и в глубокой тишине, словно рядом с ними находился покойник, молча выпили. Крякнули от души, вытерли следы выпитого на губах рукавами замасленных телогреек. Никто и не подумал о закуси. Дальше работа пошла веселее, никто не отлынивал и каждый пытался внести свою посильную лепту. Руководил теперь всем процессом Гоша, а Шлеп-нога почему-то уединился и стоял в сторонке один. Не принимал участия ни в разговорах, ни в коллективной попойке.

Как бы споро ни управлялись с работой, а весенний день убывал прямо на глазах. Когда разделили мясо, и каждый из них загрузил свою долю, в имеющийся для определенной группы охотников транспорт, солнце уже далеко зашло за горизонт.  И наступила предзакатная темень, которая в считанные минуты должна перейти в кромешную тьму. Наконец, все расселись по своим местам, непомерно веселые, разухабистые, и тронулись в путь. Коля-Шлепнога, залез в кабину трактора Гоши. Тот, изрядно поддавший, перекрикивая шум мотора своего старенького МТЗ-50, все жестикулировал руками, дрыгал ногами и при этом все пытался передать Коле на ухо, что-то сокровенное.

Их неимоверно трясло и швыряло в разные стороны на кочках. На одном из крутых виражей Гоша учуял очень уж подозрительный запах. Он не был дипломатом,  и никогда не отличался особой деликатностью, спросил, как выстрелил:

— Б… дь, ты что обо… я?!

На что Коля ему в самое ухо:

— Я же говорил – будем стираться!

Гоша притормозил трактор, вышвырнул Колю из кабины и проорал, что есть мочи:

— Пошел на х… отсюда! Стой на прицепе и держись крепче, засранец!

Тому ничего не оставалось, как встать на холодные, железные обручи продольных  балок, так называемого, тракторного прицепа. И ехать в зимнюю стужу, в не очень комфортной одежде, которая заметно по- инде-ве-ла и покрылась коркой льда, причиняя тем самым мучительные страдания обладателю сей униформы.