30. Liberte, Egalite, Fraternite. Священная война

  Теплое и солнечное апрельское утро застало Лафоре и его товарищей в излюбленном в последние три года старом кафе "У Филибера" на углу улицы Сен-Жак.

  Слово взял Жером Бланки, положил на колени шляпу с трехцветной бело-сине-красной национальной кокардой, понизив голос до полушепота и оглядевшись по сторонам:
- Уже несколько дней наши люди наблюдают за заведением Сент-Амарант. Да, вынужден сказать, это не только игорный дом и бордель, но возможно...одно из  мест тайных антиправительственных сборищ...

- Жёсткое опасное обвинение, товарищи... - облизнув губы отозвался Лафоре - на чем оно основано?

  Бланки отбросил в сторону салфетку и откинулся на спинку стула, покосился по сторонам, но по счастью ближайшие к ним столики оставались пусты:

-  В заведении Сент-Амарант под видом посетителей работают несколько наших неприметных агентов, главный из них, сын депутата Жюльена, Марк-Антуан очень молод, совсем мальчик, ему всего двадцать один год, в силу чего его не воспринимают всерьез. И нам это на руку...

 А зря в нем видят лишь юнца, ищущего развлечений... несмотря на возраст он заслужил доверие и уважение Робеспьера, благодаря его секретным докладам три месяца назад сняли с должности и отозвали в Париж для отчета несколько очень колоритных депутатов, в частности Тальена из Бордо и Карье из Нанта...

  Так вот... у Сент-Амарант  стал с завидной регулярностью отмечаться ряд депутатов с крайне сомнительной, подмоченной репутацией... наш общий "друг" Луше и его компания, те самые, отозванные Робеспьером из миссий за казнокрадство и предельную жестокость, вышеупомянутый  Тальен, а также Баррас, Ровер...с ними банкир Уврар...   

 А вчера к ним присоединился Лекуантр, да, тот самый, который  не так давно в кулуарах Конвента грозился убить Робеспьера прямо на заседании...Они не столько играют в карты или развлекаются с девками, сколь уединяются  своим кружком, будто заведение Сент-Амарант для них только прикрытие...

 Один из агентов видел также человека, очень похожего на Дэво, секретаря "неуловимого" роялиста-заговорщика барона де Батца... Так в чем же его "неуловимость",  граждане? Может в том, что кому-то совсем не нужен его арест, слишком много он знает... может быть, о ком-то из наших доблестных "коллег"? Вот и мне так   кажется...

  Жан-Пьер откинулся на спинку стула, задумчивый, погруженный в себя, провожал невидящим взглядом экипажи, фиакры и дилижансы, стучащие копытами по буро-серой и неровной, не знавшей ремонта с первых лет Революции мостовой.

  Проводил равнодушным взглядом, скрывшийся за углом пассажирский дилижанс "кукушку" и досадливо поморщился от воспоминаний о поездках в таком экипаже.

  В «кукушку» было неудобно садиться, из неё было неудобно вылезать; поездка проходила в ужасной тесноте, так как в маленький двухколесный экипаж набивалось до десятка пассажиров ...в народе «кукушку» называли и по-другому – tapecu, то есть «смерть заднице»...

  На рассеянность Лафоре обратил внимание Жером Бланки, слабо улыбнулся, покачивая бокалом в руке:
- Надо понимать, мыслями ты сейчас далеко отсюда,  в Сен-Жермене...

 Бланки вспомнил, как еще полгода назад в частном разговоре Лафоре холодно-желчно выразился:
 "Любовь? Что это есть? Красивый самообман...тем более не стоит метать бисер перед дамочкой из "бывших", рисковать из-за одной из них значит не дорожить честью республиканца и патриота, для меня существует только одна прекрасная дама, которой я пожертвую все силы и самую жизнь - наша Революция"...когда напрасно пытался предостеречь товарища от  попыток спасти заключенную в Ла-Форс мадам де Кюстин.
   Между тем, благодаря осторожным усилиям Жерома мадам де Кюстин была жива и сейчас, пусть по-прежнему и не свободна...

  Бланки снова слабо улыбнулся и сделал глоток, значит что-то неуловимо изменилось в жизни Лафоре с того времени...

  Жан-Пьер поднялся из-за стола:
- Ты прав, я должен идти... Если что-то чрезвычайное произойдет  и  я буду нужен... вы знаете, где меня искать...