Чушь-то

Виктор Матюк

Чушь-то

Чуждо то, что портит нравы в пределах православной державы,
Достали игрища и забавы, Боже правый, все беды на земле от Лукавого!
Чушь-то слышу на каждом углу, хоть бери метлу и мети заброшенные пустыри,
Там нет ни одной живой души, потушены уличные фонари, нам бы спросить у власти,
ПОЧЕМУ ВСЯ ЖИЗНЬ ЛЕТИТ В ТРУБУ? КРИЧИШЬ: «АУ», ИСКУШАЕШЬ РОК И СУДЬБУ,
ТАКАЯ ЖИЗНЬ ТЕБЕ НЕВМОГОТУ, ПРИНИМАЕШЬ ПРЕПАРАТЫ НЕ ПОТОМУ,
ЧТО ТЕБЕ ВСЁ НЕКСТАТИ, БУДТО ХОЧЕШЬ ДЕНЬГИ ЗАГРЕБАТЬ ЛОПАТОЙ!
НЕ ДЛЯ НАС НАПИСАНЫ СТАНДАРТЫ ЗЕМНОГО ЖИТИЯ,
ВЛАСТЬ БРОСАЕТ НА ВЕТЕР СЛОВА,
ОНИ ПОПАДАЮТ ПОД КАМЕННЫЕ ЖЕРНОВА, ШУМ И ТРЕСК,
ИСКАЖЁН ГРОТЕСК КАЖДОГО ШАГА, СМЕЛОСТЬ И ОТВАГА
ЕСТЬ ТОЛЬКО НА БЕЛОСНЕЖНОЙ МЯГКОЙ И НЕЖНОЙ БУМАГЕ!
Молодые салаги легко попадают в житейские передряги,
После присяги немощные бедняги в состоянии эйфории
Пришли в храм святой Марии, кажись, впервые,
И в порыве притяжения быстро меняют точку зрения на всё,
Что в борениях страстей было рождено! Вместо иконы
Перед глазами мельтешат офицерские погоны,
Здесь степи чужие, купола золотые
Кто-то увидел впервые!
Дабы ещё до срока не угодить в пылкие объятья порока,
Занимаю чем-то ослабевающие руки, таинственные звуки
Несутся из подворотни, то стоны, то крики, то ахи, то вздохи, то вопли,
Они разносятся в деревенской тихи вдоль полноводной таинственной руки!
Добродетель, Бог тому свидетель, из этих мест унёс порывистый северный ветер,
Жалкие тени дерзких сомнений на стареющее чело исподволь ложатся,
Морщины будут умножаться без края и конца! На всё воля Творца! 
Ему принадлежат наши души и сердца! Кто-то просит Христа ради
У статной молодой бабы позволения обнять её спереди или сзади,
Она идёт в объятия порока по избитой сельской дороге!
Обивает ноги о камни, кровь уже струится из левой ступни,
Рядом нет её родни, погасли уличные фонари, кромешная тьма везде,
Чушь-то уже стучит в окно, будто долото, хорошо, что заперто оно!
Призывает жить грешно, гулять и пить вино, коль оно не запрещено,
Коль те призывы неправы, с него хватит скандальной славы,
Тогда придёт пора осознания, что спасение в семейном браке,
Ты в модном фраке подобно подзаборной собаке
Сходит в ЗАГС, толпа уже стоит на ушах,
Там воздух винным запахом пропах,
Судьба тебе дарит шанс:
Быть одним из тех,
Кто болт забил на грех и множество мирских утех,
Однако всё в жизни умножается, если человек не кается,
Когда жизнь кончается, нить, сотканная из грехов, обрывается,
И всё, что в твоих глазах портило нравы, впало в дремоту!
Постигнув кромешную темноту, ты в одну минуту
Стремглав изменишь собственные маршруты,
Фу ты, мне удалось ни шаг отойти от мирской суеты!
Господи, Ты грешника за слабость духа прости,
Он живёт на болоте, скрывает зевоту, молча идёт на роботу,
Еле ползёт, выпятив вперёд огромный живот,
Зато маленький фаллос умерил молодецкую шалость,
Коль так сталось, то ничто не зачесалось ни паху, ни на лобке,
Нательный крест зажат в руке, святость ещё таится вовне,
Она не позволит факел разума наземь уронить,
И основные постулаты жизни напрочь забыть!
 Карта бита – нечем крыть, проявив молодецкую прыть,
Продолжаю против течения жизни плыть, рок молчит,
Душа едва губами шевелит, стыд никому очи не застит!
Люди совсем чужие, помешанные на блуде, уподобившись Иуде,
Не впервые раскручивают пружину залихватской стихии любовных встреч,
Трудно себя от всеобщего зова страсти уберечь, когда нет времени разобраться,
Или же хотя бы попытаться, в том, что в чужой душе копиться смысла нет,
Каждые человек не застрахован от грядущих бед, слов нет,
Когда враждебная людям среда не вяжет лыка!
Работницы прилавка и рынка в белых косынках
Шарахаются от увесистой дубинки в руках
Многоголосой толпы, увы, не спасают кусты
От всесильной человеческой молвы!
Мои оценки грехопадения церкви сводятся к тому, 
Что она стремится увидеть твою первозданную наготу и предать ей всеобщему суду!
Святоши оценивают чужие поступки, их доводы хрупки, они не приемлют шутки,
И потому пожимают плечами, когда во всеобщем бедламе женщины с длинными ногами
Предаётся стыду и сраму не во время рекламы, а наяву, чтобы остаться на плаву!
Быть бы живу, были бы мощь и силы, чтоб преодолев временный озноб,
Ты смело мог сказать правду прямо и в лоб и не попасть в острог!
Всему – своё время! Всему- свой срок! Кое-кому невдомёк,
Почему, когда подхожу к балкону, проходя мимо иконы,
Вижу ней святую мадонну и малое дитя!
Пять секунд спустя, крещусь
И читаю молитвы наизусть!
Уходит тоска, покидает грудь источник всех душевных мук,
Отбившись от рук, к небу взмывает великая суть,
Ты можешь глубоко вдохнуть, и с грешного пути свернуть,
Но жуть вокруг, разбитая в пух и в прах, тает на глазах!
Пришёл я как-то в церковь в час глухой, стал читать молитвы за упокой усопших душ,
 И вдруг вновь услышал словесную чушь из напевных уст местных кликуш!
Тот, кто, поселившись в деревенскую глушь, был подвержен недостаткам,
В порыве ненависти и злобного припадка, был бит палками по пяткам,
Чтоб впредь он дал себе зарок: не заглядывать бабам между ног!
Ветхозаветный старик к алтарю губами прилип, в благословенный миг
Общения с небесами в старинном православном златоглавом храме, 
Он взирал с прохладой на житейскую отраду! Она не радует его естество,
Он видит жизнь через открытое настежь окно, чуть что жуть лезет в дверь,
И прямо в постель, вокруг много бушующих страстей,
Толпа людей сорвала дверь со скрипучих петель,
Был апрель, солнечный день, тень падала на окно,
На дворе тепло, от души отлегло буквально всё,
Что летало высоко и вдруг опустилось низко!
Без риска не подойдёшь к чужому обелиску,
Тут же вычеркнут из списка, только модная модистка
Сможет твою печаль усмирить, тебе бы забыть обо всём,
Тогда ты будешь спасён от людских распрей и склок! 
По что ты под дождём промок? Есть модный зонт,
Он скрывает грозовой горизонт, надвигается шторм,
Темень за окном, грешник зол на всех и вся,
Бежит его стезя мимо степного привольного ручья,
Вопреки законам бытия продолжается чехарда 
Злобных тиранов, они вещают с телеэкранов без умолку,
Но толку нет! Все слова уходят в песок, речь, как выжатый лимон,
Сок впитал разухабистый народ, но и он опосля умолк, его был озноб,
А лоб покрыл влажный и липкий пот! Я же не терзаю Музу,
Не желаю быть для неё обузой, жизненные ориентиры до предела сузив,
Лишил себя радужных иллюзий на благоприятный исход житейских передряг!
Сижу в джакузи, мою руки, спину и пузо, где-то орут незнакомые мне люди,
Бывшие рабы великого Союза, кто-то загоняет свой детородный орган бабе в лузу,
Она орёт с дуру, разрывая ненасытную натуру на части от нахлынувшего счастья!
Я же опосля начинаю тормошить себя: по что теряешь время зря,
При пять капель коньяка на коня и айда в гости в белокрылому Пегасу,
Чтобы выпить с ним квасу и прислушаться к народному гласу,
Быть может толпа воспримет наши дела на ура,
И авторская строка к небесам рванёт,
Бросит автора в холодный пот,
Чтоб жизни сроки не были сокращены по прихоти очередной жены!
Увы, она всегда в центре семейных событий, я же действую по наитию,
Продолжаю семейную традицию: работаю, ем и сплю на животе,
Зажав нательный крест в руке! В каждой авторской строке
Нет места туфте, первородство принадлежит духовной чистоте!
Душа затянута тонкой серой вуалью, за далью даль,
За печалью печаль, а за ними дрязги, вопли и скандал,
Бес всеобщему разброду подыграл, немного опоздал,
Его обман стремглав исчез посреди голубых небес!
Это не дело, когда головой повелевает тело,
Да и христианство огнём и мечом расчищает для себя пространство,
Хамство и неслыханное самоуправство, ересь и упрямство
Сулят угнетённым народам железную узду и рабство!
Я же все степи обыскал, божественную истину на земле повсюду искал,
Не нашёл, древние манускрипты прочёл, облачившись в старый и рваный камзол!
Смертоубийство шагает по православной земле, блаженство исчезло на крутом вираже
Современной истории, перед глазами мельтешат аллегории, вспоминаются теории
Давно минувших дней о судьбах порабощённых людей! Белая раса истребляет себя,
Стеная и скорбя, сердцем скрипя, как-то ободряю себя, стараюсь зря, будто малое дитя!
Забивший из-под земли родник, вмиг изменил страждущий лик, мир многолик, он велик,
Легко попасть в тупик, по ушедшим временам колокол истории звонит, его не укротишь,
И не убежишь свой рот закрыть, покрытый утренней росой, в час ночной и час глухой
Мы слышим бой чужих колоколов, бой курантов над Москвой охраняет древний городовой!
Когда его к стене прижали древние скрижали, что в Иудее в пещера лежали,
Досужие мысли сбежали, их местные жители видели на пригородном вокзале,
Никто из них своих лиц не скрывал, кое-кто сразу родственные узы разорвал,
И меры в том деле не знал! Грешник не долго горевал, с коленей быстро встал,
И в благоговении великом встал с невозмутимым ликом у старинной иконы
 И стал прилежно бить поклоны, ни слова о попойках и разврате,
Он только часто путал числа и даты своей существенной утраты!
Взгляд виноватый жаждал расплаты за чужие древние цитаты,
Затаив обиды, решил обратиться к справедливой Фемиде,
Во время панихиды тихо обратился к ней от смиренной особи своей,
Она презирает алкашей, упырей и прочих ****ей! Гонит их взашей,
Но на этот раз увидела странную духовную связь, боясь угодить в грязь,
И стремглав потерять силу биополя, не стала сыпать горсть соли
На открытые раны в груди! Как не суди, как не ряди – впереди
Льют проливные дожди, трудно в небесные пенаты грешникам войти,
Почувствуешь колющую боль в хилой и беспомощной груди,
На тебя навесят все грехи, что были под рукой,
Ведь ты – из8гой и за твоей спиной
Нет никого, кто бы мог за тебя веское слово сказать,
А так ты будешь отвечать по всем законам,
В мире оном для миллионов
Нет ни счастья, ни радости,
Ты из жалости к самому себе, не живёшь, а страдаешь на многогрешной земле,
И потому там жизнь убога, что влияет на мощь и силу авторского слога!
Это уж точно, судить заочно никого не пытаюсь, даже не заикаюсь,
Просто стесняюсь в благоговении великом говорить о греховных масштабах
При тусклой старинной лампаде! Тоска во взгляде, пора листопада,
Боль и услада чувствуются сильнее с каждым днём,
Тих речной затон, грязные процедуры не в моей натуре!
Глаза зажмурив, брови нахмурив, жду бури в стакане воды,
Во мраке кромешной темноты происходит падение звезды,
Она уносится в безлюдный край, загадай желание и терпеливо жди
Проблесков очаровательной весны! Приложившись к микстуре при высокой температуре,
Кручусь на старом изношенном стуле, как веретено, неужто грядущее моё уже предрешено?
Пока час не пробил, жду не уставая, пока стая злая злобно лает на разношерстную толпу,
Нервы берегу, лгут лжецы, точно так же врали их отцы, не могу простить врунов,
А также разных шептунов, они стремятся к бессмертию,
А нас заставляют харкать медью!
Сердце остыло, глаза угасли,
Изволь превратиться в абсолютный ноль, Исчезло в одночасье долгожданное счастье,
Его светильник тусклый во все цвета радуги окрасил,
На свой лад всё переиначил, чем озадачил незадачливую толпу, 
Она всегда на виду, она имеет всех своих врагов в виду,
Себя не даст в обиду, пьёт разную бурду, засыпает на ходу,
Желает всем встретиться в Аду! Что-то стукнуло в окно,
Заперто оно, на дворе темно, в гигантской пустоте кромешной ночи
Не напишешь не строчки, не спросив разрешения у сердца своего,
Оно жаждет одного: не лежать на траве с закрытыми глазами,
И со слезами на глазах небеса тщетно умолять:
Служить людям беззаветно, все слова,
Как тлен иль прах! Лицо мужчины покрыли глубокие морщины,
Пока его сердце пылало, душа сильно не дрожала и громко не роптала,
Она тихо умоляла небеса отправить сюда творца земли и неба
 С котомкой чёрствого хлеба и молитвами на всякую потребу!
В этот миг и я решил начать поститься, по что мне суетиться,
Коль душевная боль чинит над телом свой произвол
Всю ночь, и продолжает воду в ступе толочь,
Небо в тот миг ничем не может грешнику помочь!
Изволь превратиться в абсолютный ноль, какая боль!
Какая боль, в горле ком, вся жизнь пошла на слом,
Сердце пусто, только остатки тоски и грусти
Изредка тревожат чувства, сумрачно в душе,
Беспокойство в голове, как-то выживаю наедине
В богом забытой стране! Веселье похоже на небо,
Где есть вода и мног8о хлеба, под тем небом
Цветёт всё, кроме злобы, для всепоглощающей утробы
Законы природы – не помеха, она грехи щёлкает, как белка орехи!
Добропорядочные люди никогда не будут судьями на теми,
Кто верой и правдой служил партийной системе,
Не время и час лишаться иллюзии, мы сами рубим сук,
На котором сидит, нам всё сходит рук,
Общество не приемлет дискуссии,
Иногда с опухших губ
Срывается странный звук, вокруг возникает зыбкая тишь,
Слышно, как дождь капает с двускатных крыш!
Мы своими речами вступаем в полемику с дурными делами
Врагов своих, что толку от них, когда к ним прикоснувшись на миг,
Появляется недуг, всё валится с рук, предстоит новый путь в безвестные дали,
Туда с тобой уйдут все горести и печали! Хотеть, чтоб нас хвалил весь свет,
Равносильно тому, что бросаться в глубокую полынью, убегая от бытия,
Но нигде покоя не найдём не ты, ни я, томление пустое
Видит светило ночное в кромешное темноте,
Там в бездыханной пустоте
Ты не принадлежишь себе!
Ни сердце, ни нервы, ни тело
Уже не твои, только колющая боль в груди
Напоминает страннику земли,
Что его стихи так и не смогли
Сорваться с железной цепи,
Они застряли в привольной степи,
Логике вопреки не хотят летать в мировом просторе,
Им подавай зелёное лукоморье или рижское взморье!
Когда ум всё мирские законы к старости постиг,
Старик принял монашеский постриг,
Снял оттиск с произведений своих,
И отошёл от дел мирских!
Свет превозмогает тьму,
Грядущее в дыму,
Нет веры никому,
Всё потому, что в душе сгорело всё,
Что в тяжких борениях обретено!

г. Ржищев
7 октября 2023г.
8:45