Конец... года

- Всё хорошо в меру. - Говорит он.
- Да только, верно, мера у каждого своя. И более совестливому, известное дело, куда как тяжелее чем тому, который, не вникая в суть бытности, с лёгкостью принимает всякое, что плывёт к нему в руки, не задумываясь про то, - а оно, может, и не для него вовсе, не его... - Возражает ему она.

- Не его?! Как это?!! А чьё ж ещё?! Не к чему было гавов* ловить! - Нахально глядя ей в глаза, смеётся в ответ он, знающий точно, как надо жить.
В тон ему, слышно, как зло хохочет над округой ворон, и тянется та к нему голыми безлистными пальцами ветвей, царапает в совершенном бессилии серый, как она сама, небосвод.

   Они присматриваются друг ко дружке, и видят, будто впервые. Разделённые холодным ручьём взявшейся ниоткуда, но не на пустом месте, ненависти, они расходятся, каждый к своему окошку. Дабы не поссориться прямо теперь.

   За окном видны многоэтажки деревьев с опустевшими птичьими гнёздами. Хозяева съехали ещё  осенью, а квартирантов покуда не нашлось, ветшают прочные некогда жилища. Выбиваются веточки из  лукошек, словно локоны из причёски в ветреную погоду. Тоскливо глядеть на них.

   Подобную же грусть сумрачным пасмурным днём, порождает вид бетонных коробов домов, где люди, устроившись на головах друг у друга, тащат к себе, словно птицы в гнездо, всякую всячину, попутав тщету с насущностью...

- Впрочем, если нечто доставляет радость, может ли оное быть пустяшной безделицей?  - С очевидной надеждой примириться, прерывает молчание она.
- Вопрос... - Ворчливо подаёт голос он, добавляя,
- Либо неглупой должна быть та утеха...
- ...лишь бы не злой. - Почти умоляя добавляет она и вспоминает, - Прадед говорил: «Коли не научишься грустить, не сумеешь и рассмеяться».
- Ну, для печали-то повсяк-час повод отыщется, да и похохотать мы, однако, не дураки. - Высокомерно парирует он.
- Смех смеху рознь. Сам должен понимать. - Начинает кипятиться она.
- Скучно ты живёшь, во всём тебе сурьёз мерещится. А его-то, если по правде, нет. - Злорадствует он.
- Как это? - Не выдерживает она, в конце концов. - Ну, коли так, вот тебе мой сказ: мы с этой самой минуты больше не знаемся. Чужие мы теперь. И ещё, просто чтобы ты знал: не ртом смеются люди-то, а сердцем. И не перечь мне больше, не смей!

   Этому спору больше сроку, чем той жизни, но у них есть только она.

   ... Конец года люди проживают как-то наспех, без внимания не то к мгновениям, но даже ко дням, а эти двое, прожив бок о бок свою долю вечности, так и не уразумели ничего ни друг о друге, ни о том, зачем они были и для чего.

-----------
* - вороны;